Дворник
— Вот.
Молодой белобрысый парень кладёт передо мной заявление. Поправляю очки, вдумчиво читаю:
— Прошу принять меня... Угу... На полставки... Так-с... В общежитии не нуждаюсь... Ага... И подпись... Ну просто замечательно!
— Это всё? — интересуется паренёк
— Это всё, Наталья Ильинишна? — переадресую я вопрос в угол комнаты.
Дородная голубоглазая Наталья Ильинична, покраснев, хихикает и отворачивается.
— Так-так,— повторяю я и опять начинаю перебирать бумажки.
Парень недовольно следит за мной. Я мурыжу его уже целый час. Это только сегодня час. А так он ко мне ходит уже почти неделю.
— Ой, вот! — наконец радостно обнаруживаю я.— У вас справка о здоровье не совсем правильно оформлена.
— Как это неправильно? — вскипает парень.— Я ж её в поликлинике получал!
— Конечно, конечно! — успокаиваю я его.— Только вот не хватает заключения окулиста.
— А окулист-то вам зачем?!
— Работа у нас такая, сами понимаете, глаз да глаз нужен!
— Это дворнику-то?
— Дворнику — особенно! Раз проглядит бумажку, другой раз пропустит. А это уже две, три бумажки. Это уже мусор! Жильцы недовольны, пишут жалобы. Дворника лишают премии. Дворник напивается и не выходит на работу...
— Я не пью!
— Ну, тогда ещё хуже: непьющий дворник душевно сильно переживает и получает инфаркт.
— У меня здоровое сердце!
— А, ну тогда ладно,— внезапно соглашаюсь я,— если сердце здоровое, тогда это совсем другая картина, тогда на окулиста можно внимания не обращать,— доброжелательно заключаю я.
И, дождавшись, когда паренёк расслабится, добиваю его окончательно:
— Только вот... А где же справка от кардиолога?..
— Какого кардиолога? — уже совсем ошарашенно мямлит парень.
— Как какого? Обычного кардиолога, о том, что у вас здоровое сердце. Вы ж сами только что сказали.
Парень хватает свои бумаги со стола и выбегает из комнаты.
— Нервический какой молодой человек,— обращаюсь я к Наталье Ильиничне.
Та опять краснеет и хихикает, опуская свои зелёные очи долу. Смешливая она у нас очень. И застенчивая. Ну, это ничего, это пускай.
— Я одного не понимаю,— парень влетает обратно в комнату аки на крыльях, его обвиняющий перст указывает прямо на меня.— Вместе со мной неделю назад пришёл устраиваться какой-то бомж! И вы его уже взяли! И не врите мне! Я сам его позавчера видел, как он метлой шуровал!
— Молодой человек, выбирайте выражения,— добавляю я в голос чуть-чуть студёности.— Теперь я совершенно определённо вижу, что вы нам не подходите. У вас же нет никакого понятия о корпоративной этике. У нас бомжи не работают! Наталья Ильинишна!
Чуть побледневшая Наталья Ильинична уже стоит возле стола и суёт мне в руки папочку. Она-то уж знает, что в гневе я — ох как страшен, и лучше не усугублять.
— Так,— распахиваю я папку и начинаю читать, медленно и веско.— Посмотрим, кто это у нас тут... Ага, вот... Принять на штатную единицу дворника... Афанасьев Николай Агафонович, уроженец Тверской губернии, ага... не женат, не привлекался... Да где ж это? А, вот оно. Проживает по адресу: улица Лесная, дом пять, комната двести четыре. Какой же это, извините, бомж?
— Это ж ваша общага,— тихо, под нос, возмущается парень.
— Да,— уже почти миролюбиво соглашаюсь я,— но, как я уже вам сказал, у нас бомжи не работают.
Паренёк вылетает как ошпаренный. Жалко его. Студент, денег не хватает, профессии сурьёзной пока нет. Но у меня свои заморочки, мне надо, чтоб на участке всё тики-пуки было. Чтобы блестело всё и лоснилось. Это студент, что ли, порядок здесь наведёт?
Последний вопрос я, наверное, повторяю вслух, потому что милая Наталья Ильинична опять краснеет и хихикает. А через несколько минут в комнату вваливается сам виновник торжества — дражайший Николай Агафонович, уроженец Тверской губернии.
— Это... я того…— объясняет он, немного суетливо размахивая руками.
Синяк под правым глазом, с которым он пришёл сюда неделю назад, уже почти не виден. Это Наталья Ильинична над ним с какой-то мазью поколдовала. Да и весь внешний вид у Николая Агафоновича тоже вполне ничего себе, респектабельный. Телогрейку мы ему подобрали по размеру. Штаны я ему свои отдал, в которых машину обычно чинил. А ушанка у него своя была, почти новая.
— Ну, короче, того я...
Это означает, что возле пятнадцатого дома он уже подмёл и пошёл на перекур, а потом пойдёт в семнадцатый.
— И, это, там... да...
— Спасибо, дорогой Николай Агафонович, вы абсолютно правы, машины на газонах — это наша общая беда, но и вы войдите в положение: а куда их ещё ставить?
— Иэ-эх,— Николай Агафонович машет рукой, высказывая своё отношение к машинам на газонах в целом и к человечеству в частности.
И уходит, не забыв осторожно прикрыть за собой дверь. Очень, очень высокопорядочный тип.
Вслед ему умилённо зрит Наталья Ильинична. Она у нас ещё в девках, поэтому на каждого нового дворника смотрит, как бездомная дворняга на чуть задержавшего шаг прохожего. Пока, правда, как-то не складывается. Ну, даст Бог, сложится.
А студентика жалко, конечно, но не его это работа, не его. Да и найдёт он себе что-нибудь более подходящее. Телефонами там торговать или листовки раздавать. А мне дворники нужны из нашенских, из работяг. Чтобы в ...надцатом поколении были. Мало сейчас нас таких, потомственных, нам друг друга держаться надо.
Начальство удивляется: и как это у вас, Аристарх Петрович, всё так быстро да складно получается? А я только в бороду посмеиваюсь. Не буду ж я им рассказывать, что лучшие дворники получаются из бывших дворовых, а сантехники и электрики — из домовых. Да и незачем им это знать. Главное, что жильцы довольны, начальство — тоже. Да и мы, опять же, при деле.
— Правильно я говорю, Наталья Ильинишна?
Стажёр
Лечу вниз по лестнице, перескакивая сразу через несколько ступенек. В голове мухой бьётся невесть откуда всплывшее: «Забирай своё и беги, беги, беги! Уноси свои ноги, ноги, ноги́!» Текст совершенно дурацкий, но ритмичный. Бежать под него удобно. Падать, наверное, тоже. Конечно, можно и сбавить скорость, но тогда я точно опоздаю. А опаздывать нехорошо. Особенно если ты без пяти минут выпускник и у тебя первый день практики, по результатам которой и будут судить о твоей профессиональной пригодности или отсутствии оной. Так что — «и беги, беги, беги!».
Уже почти пулей вылетаю из подъезда, но тут на горизонте неожиданно нарисовывается баба Аня с двумя авоськами в руках. Кажется, больше ни у кого таких уже не осталось. Я, по крайней мере, давненько не встречал. С трудом притормаживаю буквально в нескольких сантиметрах от бабки. Уф-ф-ф, пронесло. Лобового столкновения не произошло, продавцов полосатых палочек просьба не беспокоить. Улыбаюсь приветливо:
— Здрасьте, баба Аня!
Баба Аня, подслеповато щурится на меня:
— А-а-а, это ты. Всё носишься?
— Всё ношусь.
— Ну-ну... А я вот с утречка по магазинам. Лифт-то не заработал?
— Не, баба Ань, не заработал. Пешком бегу.
— Ух, изверги, чтоб им морды всем порвало,— ворчит баба Аня то ли на пацанов-хулиганов, в очередной раз умудрившихся вывести из строя древний механизм, то ли на вечно хмельных лифтёров-философов, не спешащих аварию устранять. А скорее всего — и на тех, и на других.
— Движение — жизнь,— утешаю я бабу Аню, но тут же, со стыдом вспомнив, что живёт она, между прочим, на шестом этаже, предлагаю: — Давайте помогу.
— Помоги, милок,— охотно соглашается она.— Конфетку хочешь?..
Ещё минут через пятнадцать, успев узнать все местные слухи-новости, а также мнение бабы Ани о первых лицах страны, а главное, о соседе с шестого этажа («А ещё к нему баба на машине вчера приезжала. Красная вся такая. Машина»), я всё-таки выскакиваю из подъезда. «Это было как в кино, в голове было одно: забирай своё...»
Доброе утро, последний герой!
Доброе утро тебе и таким, как ты
Доброе утро, последний герой!
Здравствуй, последний герой!
Итак, сегодня четверг и мы снова вместе с вами, и вновь мы пытаемся понять: кто они, нынешние герои? Сегодня у нас в студии три гостя...
Выскакиваю на перекрёсток. На противоположной стороне — метро. «Счастье было так возможно...» Но, как всегда с моим пушистым счастьем, попадаю на красный, приходится стоять, ждать. Я, конечно, опаздываю, но не настолько, чтобы забыть о том, что жизнь — штука короткая. Наконец, красный начинает нервно подмигивать и уступает место зелёному собрату. Резкий старт, но в последний момент еле отскакиваю назад от несущегося джипа. Козёл! Куда прёшь?! Даже не притормозил, даже не дёрнулся в сторону, урод! Стою, пытаясь отдышаться. Раз, два, три... Всё хорошо... Мне тепло... Я спокоен... Только сердце молотит как бешеное. А джип-то крутой. Связываться с его хозяевами — себе дороже. Переедут пару раз — ты же ещё и виноват окажешься.
Постояв какое-то время, всё-таки успокаиваюсь и, дождавшись очередного зелёного, осторожно перехожу улицу. Жизнь и так прекрасна, зачем же разнообразить её переломанными ногами и руками? Конечно, я уже опаздываю, но лучше живой безработный, чем дохлый работяга, не правда ли?
—...А теперь расскажите, пожалуйста, как вы пришли к мысли — помогать сиротам. Ни для кого же не секрет, что большинству наших бизнесменов и вуменов такие идеи глубоко безразличны.
— Понимаете,— совсем не похожий на буржуина-олигарха стройный мужчина поправляет очки,— я сам, конечно, не сирота, но вырос в простой семье. И дружил с простыми ребятами, многие из которых были из неблагополучных, часто неполных семей. Мне-то в этом плане повезло: и отец, и мать у меня были. Но потрудиться мне в жизни пришлось немало. Я и вагоны разгружал, и на рынке торговал, и в тайгу за шишкой бегал. Чем только не пришлось заниматься, прежде чем я стал тем, кто я есть. Но при этом я ни на миг не забывал, кем я был и, в какой-то мере, кем остаюсь по сей день. Как говорил классик, все мы родом из детства. Поэтому я считаю своим долгом, даже не гражданским, а личным — помогать тем, кто в начале своей жизни нуждается в поддержке. И это не только одна лишь материальная помощь. Мой фонд поддерживает творческие проекты молодых людей, мы финансируем несколько технических кружков — я всегда ведь был неравнодушен к технике,— олигарх улыбается и тянется за стаканом воды.
— Спасибо вам большое за содержательную беседу. Мы надеемся, что вы открылись для нашей аудитории с новой, для многих неожиданной стороны. И теперь, услышав фамилию...
Двери вагона закрываются, и поезд мягко трогается. Вздыхаю с облегчением: может, и успею. Оглядываюсь в поисках места и плюхаюсь на единственно свободное пространство возле молодого рыжего паренька с небольшим ноутбуком на коленях. Паренёк азартно долбит по клавишам. Не выдерживаю и скашиваю взгляд: на экране мелькает меч, летят брызги крови, монстры в предсмертных криках беззвучно разевают пасти. То есть звучно, конечно, но звук идёт в наушники. Всё понятно. Я тоже когда-то в такие игры «зависал». Эх, где ты, моя силушка молодецкая да удаль богатырская? (Или наоборот?) В общем, «хорошо с похмелья мечом помахать». До сих пор испытываю гордость за некоторые свои подвиги на поприще меча и магии.
«Осторожно, двери закрываются!» — предупреждает вежливый диктор, и мы отчаливаем от очередной остановки. Рядом с нами останавливается молодая женщина с небольшим животиком. Беременная. Мой юный сосед на миг отрывается от экрана, невидящим глазам мажет по женщине и опять погружается в матрицу. Пионер должен всегда быть вежлив, не обижать младших, помогать старшим, уступать места инвалидам и беременным. Это я откуда-то помню. Вздыхаю и встаю:
— Садитесь, пожалуйста.
Женщина благодарит и садится. Стою и внутренне горжусь собой: это вам не мечом помахать. Ну-ка, и где мои триста пятьдесят очков за благородство? Я за них себе магический убыстритель куплю — гляди ж, тогда точно не опоздаю.
— А вам не кажется, что компьютерные игры — это бегство от реальности, некий суррогат?
— Со стороны, конечно, может показаться и так,— молодой человек взмахивает руками,— но это только на первый взгляд. Во-первых, сейчас ролевые компьютерные игры — это уже не просто тупое махание мечом. Они имеют долгий продуманный сюжет, в котором игроки оказываются в непростых ситуациях, требующих нестандартного мышления, им приходится решать этические проблемы и логические задачи, планировать сценарий своего развития. Во-вторых, сейчас Игра — это не просто компьютерный симулятор. Сейчас в игре может быть задействовано одновременно сто, тысяча, десять тысяч человек. Между ними формируются отношения, возникают конфликты. Люди самоорганизуются в социальные структуры, а потом борются с ними. В общем-то, мы уже не столько играем с компьютером, сколько взаимодействуем и общаемся друг с другом. Ну и в третьих,— молодой человек хитро улыбнулся,— никто же не гарантирует, что наша жизнь — это не выдумка какого-нибудь компьютерного гения, супермозга. Ведь ещё древние восточные философы говорили, что наш мир — это всего лишь большая иллюзия. Игры — это тоже иллюзии — может, менее достоверные, но по существу и по природе такие же, как и жизнь.
— Хм... Интересная точка зрения. А теперь давайте обратимся к нашему эксперту из зала...
Я почти успел. Метро доставило вовремя. Гляжу на часы: без трёх минут время Ч. Конечно, по неписаному правилу, мне нужно было появиться как минимум за полчаса до начала съёмок. Но поскольку обязанностей у меня пока никаких, надеюсь, что в предсъёмочной суматохе меня никто не хватился.
Уже почти возле самой проходной чуть не врезаюсь в спину внезапно остановившегося прохожего. Дед в старом пиджаке держится за сердце.
— Дедушка, вам плохо?
— Валидол…— шепчет старик.— Дома забыл...
Хватаю деда под руку и тащу до ближайшей скамейки, благо тут несколько шагов. Теперь — быстро позвонить в скорую. Но тут — заминка. Телефон был поставлен дома на зарядку и в суматохе забыт. Блин! Мимо грациозно скользит девушка — красавица, спортсменка, комсомолка. В руке возле уха — вожделенная трубка. Обращаюсь:
— Простите, тут человеку плохо... Надо скорую вызвать... А я телефон дома забыл...
Девушка недоумённо смотрит сквозь меня, на ходу роняет:
— Я спешу,— и скрывается за проходной.
Стерва! Ну и чёрт с ней. А я дурак! Можно же с проходной позвонить. С городского, там же должен быть!
— Вас, наверное, уже замучили этим вопросом, но всё же ответьте: почему вы выбрали именно карате? Ну, вы такая молодая, красивая — и вдруг примитивная драка.
Девушка улыбается, обнажая ряд белоснежных зубов:
— Ну, почему-то всё никак не развеется древний миф, что карате — это не для женщин. Если вы не задаётесь единственной целью — избить всех вокруг, а особенно того мерзавца-амбала, который вам насолил, то к вам рано или поздно должно прийти понимание карате как искусства, в котором есть место и красоте, и грации. В поединке требуется и трезвое мышление, и интуитивное вдохновение, там переплетаются воедино жёсткость и мягкость. Но главное, что карате — это не просто какое-то внешнее умение, вроде езды на велосипеде. Нет, это целая философия, которая пронизывает всю вашу жизнь и все ваши поступки. Ведь правильное название звучит: карате-до. «До» — означает «путь». И это путь длиною в жизнь.
— Спасибо. А теперь расскажите, как вы получили свою первую престижную награду. Кажется, это был чемпионат Европы?..
Стою красный как рак. Переминаюсь с ноги на ногу. Я всё-таки опоздал. Телефон на проходной нашёлся, но пока скорая пришла, пока ушла... А эта, которая режиссёр, всё ж таки подметила моё отсутствие. Профессионал! (Или «профессионалка»?)
— Понимаете...— лепечу, как ребёнок.— Там помочь надо было...
— Молодой человек,— внушительно выговаривает авторитетная тётка,— свои личные проблемы надо решать в свободное от работы время. Мы тут с вами не в бирюльки играем, а творим искусство,— тут голос повышается, чтоб все слышали.— А если кто считает иначе, может убираться сейчас же к чёртовой матери! Я никого не держу!
Разглядываю носки своих кроссовок. Ну да, виноват, поставьте в угол и лишите сладкого.
— Сегодняшний день идёт вам в большой, жирный минус. Можете идти домой. Надеюсь, это послужит вам уроком.
Подавленный, стою, смиренно жду и надеюсь, но когда поднимаю глаза — вижу уже только спину.
— Приходи завтра,— шепчет в ухо ассистент,— она у нас отходчивая. Но сегодня лучше тебе ей на глаза не попадаться.
Мысленно вытираю слёзы и ухожу. Дурак.
— Так кто же всё-таки они, герои нашего времени? Только что мы вместе с вами попытались разобраться в этом вопросе. Надеемся, что в какой-то мере нам это удалось. Смотрите нас в десять утра каждый четверг на телеканале «...-TV». С вами был Александр Соколов. И помните: герои живут среди нас!
Бегу вниз по ступенькам, перескакивая сразу через несколько. Я не опаздываю, я просто спешу. Надо спешить, особенно если у тебя второй день практики, а ты вчера уже накосячил... У подъезда сталкиваюсь с бабой Аней, опять нагруженной под завязку. А лифт всё ещё не работает...
— Здрасьте, баба Ань! — на миг замираю в нерешительности...
Фотограф
Мальчик напряжённо оглядывается по сторонам в поисках мамы. Только что она была здесь — и вдруг пропала. Мир на глазах начинает трещать и рушиться. Мальчик отчаянно вертит головой. Он ещё не плачет, но кончики губ уже потекли вниз. Где же мама? Где же мама?!! Где же мама????!!! Я осторожно, чтобы не спугнуть, делаю кадр: две огромные прозрачные слезы в широко распахнутых глазах, готовые сорваться и затопить собой весь мир.
— Митя, Митечка, ты чего?..— молодая рыжеволосая женщина налетает словно вихрь, подхватывает малыша под мышки, подкидывает до неба, ловит, прижимает к груди.
Митечка хохочет так заливисто, что щекотно и хохотно становится всему вокруг.
Она не пришла. Напрасно он прождал её сорок минут. Наверное, он ей не понравился. Да, он ей точно не понравился — тощий, да ещё и в очках в придачу. Даже рада была сбежать при первой же возможности. Он же такой нудный. Молодой человек нервно смотрит на часы, потом на солнце, потом снова на часы. Роза в его руках мелко и нервно трясёт головой. Она не придёт... Ну, это даже и к лучшему. Она — такая красивая, а он урод. Ну, не урод, но и ничего особенного. А ещё эти очки дурацкие... Паренёк срывает очки и чуть-чуть выпячивает вперёд подбородок. Я щёлкаю затвором. Выходит такой а-ля крёстный отец. Во взгляде можно даже разглядеть какую-то жёсткую решительность.
— Прости, прости. Ты уже давно ждёшь? Ой, это мне? Спасибо! А я, представляешь, совсем не на тот автобус села и замечталась, а он когда повернул, я и не заметила. А потом смотрю: ой, куда это я попала? Еле сообразила! А там автобусы почти не ходят. Ты сердишься, да? Ну не сердись! Хочешь, я тебя в щёчку поцелую?
— Тишка, Тишка!
Маленькая коротконогая такса стрелой несётся к цели, ведомой ей одной. За таксой с дикими воплями мчится её маленькая хозяйка лет десяти с болтающимися в разные стороны косичками.
— Тишка, стой!
Девчонка летит так, что даже у меня дух захватывает. Словно это я бегу, а не она.
— Тишка-а!
Никуда таксе не деться — лапы у неё коротковаты. Но такса не сдаётся и перебирает лапчонками так часто, что неопытным взглядом их почти не разглядеть.
— Стой!!!
Тишка вылетает на дорогу, девчонка следом, подхватывает таксу на руки. Мгновенно, почти не наводя резкость, нажимаю на затвор. В тот же миг раздаётся отчаянный скрип тормозов. Серая «Тойота» останавливается всего в нескольких сантиметрах от девчонки. У водителя белое лицо. Девчонка тоже насмерть перепугана. Одной таксе хоть бы хны. Лижет хозяйке лицо — подлиза.
Делаю ещё один кадр и отправляюсь дальше.
Потом, поздно вечером, я внимательно разглядываю получившиеся снимки. Маленький мальчик, оглушённый пониманием того, что его незыблемый мир не так уж и незыблем. Разочарованный парень, готовый объявить войну всему и вся. Перепуганная девчонка с таксой в руках, взгляд направлен за границу кадра, откуда на неё уже несётся невидимая «Тойота».
Хорошие фотки. Хорошие люди, дай им Бог. Жаль, что эти снимки никто, кроме меня, не увидит. Потому что они останутся только у меня в голове. Потому что у меня и фотоаппарата-то нет. Ведь настоящему фотографу не нужен фотоаппарат. Настоящий фотограф сам является и инструментом, и результатом. И только так может получиться настоящая фотография. Фотография, которую не надо ретушировать или обрезать. Ведь если фотография настоящая — мир сам подстраивается под неё. И тогда вдруг, откуда ни возьмись, появляется мама. Или приходит на свидание любимая девушка. Или машина останавливается в нескольких сантиметрах, только обдав порывом ветра. Надо только хорошо настроить взгляд и нажать затвор: клац.
Я внимательно разглядываю получившиеся снимки. Хохочущий малыш, падающий прямо в мамины руки. Юноша и девушка, едва касаясь лбами, склонились над распустившейся розой. Рыжая такса вылизывает лицо счастливой хозяйке.
Я ложусь спать. Завтра долгий день, и мне надо перезарядиться.
Старушка растерянно шарит по карманам в поисках кошелька с пенсией...
