Анатолий Кардаш: Главы из новой книги. Предисловие Рафаила Нудельмана*0

Светлой памяти

Я был у него в больнице в субботу днем. Впервые за двенадцать суток – после нескольких дней в палате интенсивной терапии, под искусственным дыханием, а затем после трахеотомии, - он произнес вслух, не одними губами, два-три совершенно внятных слова, поднял руку, соглашаясь с чем-то услышанным, улыбнулся сказанному, попытался что-то написать на подставленной бумажке и даже, под конец, поднялся с постели и посидел немного в кресле. Потом все-таки попросил уложить его снова – устал. Но очень чувствовалось, особенно после всех этих страшных дней, что он идет на поправку, что он еще раз ушел от смерти.

А в половине третьего ночи с той же субботы на воскресенье - он умер. Сердце остановилось и на этот раз уже не ответило попыткам вернуть себя к жизни. Оно было истрепанное, это сердце, – три инфаркта, вшитый стабилизатор, кардиолог давно сказал его жене, что каждый день, который он живет, - это чудо. А ведь у него был еще тяжелейший диабет, почечная недостаточность и опухоль гипофиза – к счастью, доброкачественная. Человек с таким списком недугов обычно выглядит, как полутруп, во всяком случае двигается едва-едва, от постели к креслу и обратно в постель, бережно лелея себя, болезного, тяжелого, противного самому себе. Анатолий Кардаш каждый день работал за компьютером до третьего часа утра, вставал в девять и, позавтракав, мчался по очередным делам. Раз в неделю у него была лекция по истории антисемитизма для молодых еврейских учителей из России и Украины, в кибуце под Ашкелоном, почти три часа езды автобусом из Иерусалима, три часа туда, три часа обратно, три на лекцию и возбужденные вопросы слушателей, домой возвращался в темноте. Почти каждую неделю у него была какая-нибудь еще лекция в каком-нибудь городе страны или экскурсия с кем-нибудь заинтересованным по музею Яд-Вашем. И почти каждый день у него висели на телефоне люди из России, Белоруссии, Украины, с которыми он организовывал ежегодные две-три поездки - от Музея Катастрофы в Вашингтоне – по сбору показаний очевидцев Катастрофы. Организовать такую поездку значит – продумать маршрут, связаться с людьми во всех точках по этому маршруту и подготовить очевидцев к встрече, говорить с ними самими или с их родственниками, утрясать сроки и условия, заказать гостиницы по всем этапам маршрута и продумывать еще десятки других мелочей – полномасштабная работа для нескольких человек, но он делал ее один, несмотря на все свои болезни. И не только готовил – сам каждый год два, а то и три раза ездил во все эти Украины-Белоруссии, в самые глухие углы, где, случись еще один инфаркт, и скорой помощи-то не дождешься – раньше околеешь.

А ведь были еще презентации новых его книг, и участие в разных семинарах, и вечера в «Иерусалимском журнале», и просто концерты, потому что с музыкой, как и с книгами, он не расставался (даже ночью, кода работал, в наушниках звучал какой-нибудь Моцарт). Многовато для одного, не правда ль? А ведь всегда оставался улыбчив, доброжелателен, щедр на помощь, отзывчив на просьбы, заинтересован в ближнем, пылок в спорах, жаден на узнавание … Что сказать – жил так полно и так бесстрашно, как не живут многие вполне здоровые люди.

Я впервые встретил его в далеком Владимире, куда он приезжал навестить свою сестру. Это был веселый и необыкновенно интересный рассказчик – слушать его байки о харьковском заводе, где он тогда работал инженером, было чистое наслажденье и сплошной хохот. Потом у нас сложилась группа друзей, и как-то летом мы отправились в пеший поход по просторам страны чудесной, и тогда впервые выяснилось, что он замечательный организатор, за что ему единодушно было присвоено звание «Командор». Под таким именем он и прошагал с нами следующие полжизни, до самой своей недавней смерти: «Командор сказал...», «Командор звонил…», « У Командора опять сердце…» И только потом я узнал, что этот веселый, легкий человек уже однажды ушел от верной смерти – у него была меланома, но он – редчайший случай – выжил и встал на ноги. И как встал! Мы с ним прошли потом еще два больших долгих похода, всё по храмам и городам древней Руси, от Суздаля через Псков до Бесова мыса, что на затерянном, почти безлюдном восточном берегу Онежского озера. Мы все тогда немного бредили русской стариной.

А потом перестали. У меня это случилось, когда однажды, ведя экскурсию, я произнес: «Наш царь Петр…» - и вдруг понял: не «наш», не мой это царь – чужой. У Командора это случилось позже – когда он, уже из Москвы, поехал в Польшу и побывал на месте бывшего Варшавского гетто. Та поездка его буквально перевернула и перевернула всю его жизнь. Отныне и до конца эта его жизнь была посвящена памяти Катастрофы. Отныне и навсегда, что бы он ни делал: читал ли лекции, писал ли книги, работал ли в Яд-Вашем, ездил ли по бывшему Союзу, изучал ли историю антисемитизма – все это пестрое разнообразие дел вращалось вокруг одной мертвой, неподвижной точки, которую невозможно охватить разумом, потому что в эту точку вместились жизни шести миллионов замученных и сожженных людей. Видит Бог – он все-таки старался охватить ее разумом, эту точку, эту, как сказали бы физики, сингулярность в черной дыре нашей истории, и, как мог, пытался передать, объяснить, описать другим весь этот ужас и его идущую из седой древности предуготованность. Но каждый раз словно чувствовал, что сказал мало и что сказал не все, - и садился за новую книгу.

Еще в Москве он написал «Черновой вариант», который потом расходился в еврейском самиздате и название которого звучало мрачным предостережением всему беззаботному человечеству. Потом были и «Преображение еврея», и «У черного моря», и другие книги, вплоть до последней, «Шоа, или ядовитая триада», выхода которой он уже не дождался, - но именно после «Чернового варианта» его вовлеченность в еврейские дела стала такой, что переезд в Израиль стал как бы само собой разумеющимся, а после переезда так же само собой оказалось обратиться за работой именно в Яд-Вашем и именно в Зал Имен. Если был на свете человек, для которого эта страшная, по существу, работа стала не просто работой или службой, а всей жизнью, то он и оказался таким человеком. Ему мало было получить очередной опросный лист со скупыми данными о еще одном погибшем, но не увековеченном в памяти людской, в Зале Имен, в архивах Яд-Вашем, - он не просто вносил его в картотеку, но тут же списывался с приславшим этот лист человеком, выяснял детали и подробности, и многие из этих людей становились потом его корреспондентами на многие годы. Наверно, в этом сказывался также его писательский интерес, - но глубокое, идущее от сердца человеческое участие сказывалось наверняка. И еще – ответственность перед памятью о жертвах Катастрофы, какая-то высшая порядочность перед лицом мертвых.

Он вообще был очень порядочным, очень чистым, честным, добрым и бесконечно жадным до жизни. человеком. Таким его все знали и все любили. Странно даже – мне кажется, что у него, в сущности, не было врагов. И он сам почти во всех находил что-то хорошее или, во всяком случае, извинительное. И почти всем широко улыбался навстречу. Как и в ту последнюю субботу, когда я его видел в последний раз. Когда он еще был частью моей жизни. А теперь на месте этой части – оглушительная пустота, которая отныне будет со мной всегда.

Й В Яд-Вашем есть аллея Праведников мира – людей , которые спасали евреев в годы Катастрофы. Жаль, что там нет аллеи в честь тех, кто спасал память о Катастрофе, так попинаемую сейчас. Анатолий Кардаш был одним из таких праведников.

Рафаил Нудельман





***

Слово про обычаи

Западноевропейская юдофобия давно гнала евреев на восток, в менее развитые государства, где в них нуждались. Польские короли с ХIII в., а особенно Казимир Великий в ХIV в., звали к себе евреев, соблазняя их правом землевладения и другими льготами, вплоть до того, что убийство еврея каралось, как убийство знатного поляка. Польша потянула на себя еврейское одеяло. С конца ХV в. и до 1648 г. еврейское население Польши выросло в 10 раз и достигло 300 тысяч человек – вероятно, четверть евреев Европы.

В 1565 г. папский легат в Польше писал о здешних евреях: «Они не живут в унижении… Они владеют землёй, занимаются коммерцией, изучают медицину и астрономию. Они владеют большими богатствами... Они не носят никаких отличительных знаков, и им даже разрешается иметь при себе оружие» [11, 337]. А польские священники жаловались: «В королевских городах синагоги каменные и обширные, красивее костёлов».

Евреи в Польше – почти как масло в воде: замкнутое на себя сообщество. Свои богачи: банкиры, откупщики, землевладельцы, международные коммерсанты, управляющие польскими имениями. Свои бедняки: мелкие торговцы, ремесленники, крестьяне. Свои учёные и раввины – охранители иудаистских традиций. Автономия культуры идиш, общины (каѓалы) с объединяющим их выборным самоуправлением.

Масса европейского еврейства, сместившаяся в Польшу, отыграла свою «моторную» роль в становлении польской экономики, пока по мере «возмужания» поляков в ремёслах, торговле и финансах они не стали вытеснять евреев-конкурентов. И – напряжённо становилось в Польше, включая подвластную ей Украину, где жило множество евреев. Антиеврейская пропаганда церкви, интересы соперничающих ремесленников и купцов со временем то здесь, то там приводили к притеснению евреев, к погромным вспышкам в конце ХVI в. (Львов, Брацлав), к запрету на постоянное жительство (Каменец-Подольск, 1598 г.; Киев, 1619 г.). Но в этих украинских местностях, в общем, жизнь евреев до ХVII в. можно считать относительно спокойной.

Евреи в Украине появились в IХ в. Они бежали от преследований из Византии в царство хазар, часть которых под их влиянием приняла иудаизм. Хазарские завоевания привели евреев на южнославянские, крымские и кавказские земли. Украинские названия Козаки, Козары, Казарки, Кацары – всё от «хазары». Есть предположение, что и слово «жид» от хазарского джихид – искажённого персидского джухуд, повторяющего ивритское йеѓуди [46, т. 7, кол. 286].

В IХ-ХI вв. развивается торговый центр – Киев. Еврейские купцы тут как тут. Украинский летописец сообщает, что в 986 г. евреи уговаривали князя Владимира обратить Русь в иудаизм. (То-то потеха могла бы приключиться!)

Сейчас украинские власти, заигрывая с европейским либерализмом, стараются приголубить евреев. И у евреев Украины забота: сделать сегодняшнюю державную ласку постоянной. Подыгрывая и выгадывая, кое-кто уже срабатывает и учёный труд: евреи с украинцами испокон веков жили дружно, а гонения да погромы – ну, шесть лет Хмельничины, да сколько-то гайдамачины, да гражданская война – кругом-бегом какой-нибудь десяток годков, в истории миг мотыльковый, бугорок чуть видный на широком шляху…

Вроде бы правда, да вот случился в давние благостные времена казус – еврейский погром в Киеве в 1113 г. Согласно одним исследователям, это европейские крестовые походы отозвались, другие считают, что погром вызван экономическими причинами, а вовсе не присутствием евреев.

Чтó на самом деле? Умер князь Святополк, наследник его Владимир Мономах в городе отсутствовал, толпа (что верно, бедствовавшая) пошла против княжьей вдовы и правителя Путяты. «Кияне же разграбиша двор Путятин... идоша на Жиды и разграбиша» («Повесть временных лет»). Вернулся в Киев Владимир Мономах с дружиной, прибил своих, унял бунт и с ним погром. Хэппи-энд или по-народному: всё путём. Только почему, возмутясь против своих властей, христианскому люду надо бить евреев? И почему, тому люду угождая, тут же в Киевской Руси «уставили закон таков: «Ныне из всей Русской земли всех жидов со всем их имением выслать и впредь не впускать; а если тайно войдут, вольно их грабить и убивать», – писал историк Василий Татищев [100, 147]. Шагает, понимаете ли, народ по своим историческим делам, а евреи под ногами путаются, под горячую руку подворачиваются…

В древней Киевской Руси евреи – свободные люди без правовых ограничений, полезные, деятельные в разных областях. Так продолжалось столетиями. И на Украине под польской властью евреи успешно занимаются торговлей, доходными промыслами, имеют свои ремесленные цехи, развивают еврейское образование, даже несут воинскую службу. В 1551 г. евреи Браслава участвовали в обороне города от татар. В 1606-1613 гг. 11 евреев в рядах запорожских казаков воевали вместе с поляками против Московской Руси.

Всему, однако, свой срок: в ХVII в. сосуществование евреев с украинцами и поляками стало жизнью на пороховой бочке. И дело было не только в обычном процессе подавления евреев оперившимися соперниками из коренного населения.

Польские магнаты поручали свои огромные украинские владения евреям-арендаторам. В договоре 1594 г. князь Пронский за 12 тысяч злотых передаёт в аренду на три года евреям А. Борецкому и Авраѓаму бен Шмуэлю «родовое поместье..., то есть крепость и город Лукач с окрестностями, сёлами, фольварками, землями, постройками, людьми...» Арендаторы согласно договору получают все доходы от имения, могут судить своих подданных и наказывать их «смертною казнью без права обжалования перед нами» [51, 118-119].

Крупный арендатор мог сдавать более мелким часть аренды: поле, село, корчму – сеть евреев-арендаторов множилась, опутывала украинских селян. Израильский историк Шмуэль Эттингер отмечает плюсы и минусы ситуации: «Аренда способствовала значительному увеличению сельскохозяйственного производства на востоке Польши… Благодаря… деятельности евреев более передовые методы государственной и общественной организации проникали во многие районы… Концентрация экономического влияния и административных возможностей в руках евреев усиливала могущество последних, к озлоблению коренных горожан и мелкой шляхты» [51, 126-127]. Картина, как говорится, до боли знакомая: кошке – игрушки, мышке – слёзки. Арендаторы собирали подати, скупали задёшево плоды крестьянского труда, бывало, что и слуг приобретали, иногда обращали их в иудаизм (для религиозного, например, комфорта, чтобы не потреблять еду из некашерных рук) – всё это пища для исконной юдофобии. Ей, юдофобии, конечно, не было дела до положительной стороны еврейского арендаторства. Ш. Дубнов писал о ситуации в Польше ХVIII в., которую вполне можно отнести и на сто-полтораста лет назад: «Незавидно было положение арендатора между расточительным паном-самодуром и забитым холопом... В дневнике волынского помещика от 1774 года сохранились такие, например, записи: “Арендатор Гершко не уплатил мне ещё с прошлого срока 91 талер. Я принужден был прибегнуть ко взысканию. По статье контракта, в случае неуплаты, имею право его с женой и детьми держать в тюрьме сколько мне угодно... Я приказал его заковать и запереть в хлеву со свиньями... младшего сына Лейзя взял на мызу и приказал учить его катехезису и молитвам (католическим)”… Мальчика насильно заставляли делать крестное знамение и есть свинину...» [35, гл.1].

Евреи в массе своей нищенствовали; больше полутора процента их буквально побирались. Но украинский глаз высматривал среди жидов не попрошаек, а кровопийц.

Ш. Дубнов: «Одним из главных промыслов евреев в то время было “шинкарство”, то есть содержание питейных домов в городах и деревнях... У пана-помещика еврей брал в аренду и панское “право пропинации”, то есть винокурения и продажи питей в деревенских шинках и корчмах. Эти занятия часто приводили еврея в столкновение с крестьянином, с тем закрепощённым холопом, который шёл в кабак не от достатка, а от крайней нужды и горя... Последняя стадия крестьянского обнищания кончалась у дверей кабака, – и поэтому естественно являлась мысль, что еврей-шинкарь разоряет крестьянина. Это обвинение против евреев выдвигалось теми панами-крепостниками, которые являлись действительной причиной бедности своих крестьянских рабов и извлекали наибольшие выгоды из своего права пропинации...» [35, гл. 1].

Позднее, как положено, на реальные подробности наложились мифы, например, об аренде православных храмов жидами-нехристями, сдиравшими с христиан плату за возможность помолиться. (Украинцы писатель Иван Франко и историк Михаил Грушевский показали, что это выдумка польских авторов ХVIII в., но её до сих пор пестуют и украинцы, и украинофобы, ухмыляющиеся: «Ключ от церкви можно было доверить только еврею, хохол бы его пропил».)

Молва народная много чего на жида вешала. На плодородном украинском чернозёме («воткни, – говорили, – палку – вымахнет дерево») буйно шла в рост ненависть к евреям, и все обиды на них, хоть справедливые, хоть вздорные, накопившись, всплыли привычным образом. В 1621 г. на верховном сборе (Раде) украинских казаков их руководитель гетман Бородавка сообщает, что некий еврей надругался над христианской иконой. Возмущённая Рада решает «грабить евреев по всей Украине», что, по словам польского наблюдателя Обороницкого, «казаки делают добросовестно». Начинаются погромы. А спустя двадцать семь лет вздымается освободительное восстание Хмельницкого: биться с Польшей – и бить евреев.

Иллюстрации из книги Николая Костомарова, украинского историка: «Казаки овладели Заславлем... перебили католиков, а над жидами потешались несколько времени: они их запихали в топлёные печи и медленно мучили жаром…

<…>

Взяли Канев: со всех иудеев посдирали с живых кожи. “Таков был их козацкий обычай”, – говорит летописец» [52, 321].

Написали художники впечатляющую Украину: пейзане – девчата в монистах, «рýса кóса до пояса», каблучок под тугой ножкой; хлопцы в шароварах шириной в море, весёлые силачи, грудь крутая, буйный чуб… И кобзарь – добродушный дед, на лысом черепе седая прядь-«оселедець», Тарас Бульба на пенсии, сидит, на бандуре своей или кобзе песни толпе играет.

Николай Гоголь, «Вечера на хуторе близ Диканьки»: «Собрался народ..., слушал, как слепец играл на бандуре. …Сперва повёл он про прежнюю гетманщину за Сагайдачного и Хмельницкого. Тогда казачество было в славе: топтало конями неприятелей… Пел и весёлые песни старец и повоживал своими очами на народ, как будто зрящий; а пальцы, с приделанными к ним костями, летали как муха по струнам, и, казалось, струны сами играли; а кругом народ, старые люди, понурив головы, а молодые, подняв очи на старца, не смели и шептать между собою.

– Постойте, – сказал старец, – я вам запою про одно давнее дело.

Народ сдвинулся ещё теснее, и слепец запел...»

Оперная сцена. Что же пели кобзари лихим «парубкам» и красулям-«дивчатам» в год Хмельничины 1649-й? «Теперь не будет у нас ни ляха, ни жида, ни пана, и не будет на свете земли лучше нашей Украины». Исполнилось! Уничтожено больше ста тысяч человек, семьсот еврейских общин. Украинский историк Михаил Владимирский-Буданов подвёл итоги шести лет антипольского восстания: «Ни одного поляка, ни одного еврея нет в целой огромной стране» [53, 113]. (Гитлер, поклонись Хмельницкому: Украина – пионер геноцида евреев. Правда, в Хмельничине крещение могло, хоть и не всегда, уберечь еврея от казацкой сабли. Гитлер подобной потачки не давал).

Слово о расе

Разговор о расе – давний. Антисемитам, как и евреям, – мазохистам или стриптизёрам, соблазнительно обернуться к Библии и выследить расизм у их предков, жаждавших выделить себя, богоизбранных. Однако оппоненты растолковывают, что «избранность» – не расистское понятие, «избранный» не обязательно «лучший», а «другой», и ещё резоннее замечают оппоненты: «избранный народ» – не раса, любой человек, принявший иудаизм, входит в ряды «избранных»; дело не в крови, а в вере.

Но деление на своих и чужих, чистых и нечистых – не с него ли начинается тропка к гитлеровскому расизму? Кто только её ни протаптывал! От Аристотеля с Платоном, разделявших человечество на свободных эллинов и варваров – прирождённых рабов, до пензенской мордовки, не любящей соседа-чуваша, и сегодняшних израильских пламенных чистоплюев, упоённо выясняющих меж собой «кто настоящий еврей». Можно вспомнить и испанцев с португальцами, проверявших в инквизиционные времена «чистоту крови», и португальских евреев, не допускавших к себе немецких евреев в XVI-XVII вв., и через четыреста лет немецких евреев, которые в Рижском и Минском гетто, куда их привезли на общую еврейскую погибель, брезгливо сторонились местных сородичей.

Строго говоря, расизм как раздел антропологии начался с XVIII в., с великого шведа Карла Линнея, в 1746 г. разделившего людей на расы по биологическим и интеллектуальным признакам. Ж. Бюффон (он распространил слово «раса», с XV в. у французов подразумевавшее «потомство», «происхождение»), Ж. Кювье, П.‑Л. Мопертьюи, И. Кант, И.‑Г. Гердер, Г. Фихте, Д. Юм, Вольтер – лишь некоторые из множества искателей расовых отличий.

Расовое учение или расовая теория – Rassenlehre – слово немецкого философа ХVIII в. Кристофа Мейнерса. С 1786 г. оно дремало в пыли библиотек, а во второй половине ХIХ в. со взлётом науки и расовое учение воспарило, дало побеги: Rassenforschung – расовые исследования, Rassenkunde – расоведение, Rassengedanke – расовое мышление. «Именно в Германии рубежа XIX и XX веков новая общественно-политическая тенденция достигла своего наивысшего развития, ибо все эти понятия отражают морально-этический и качественный акцент в решении расовой проблемы» – это пишет в Интернете сегодняшний научный корифей (уже русский!) В. Авдеев [67]. Он с гордостью сообщает, что ввёл в русский научный обиход слово «расология» (не замаранный «расизм» – упаси, боже!) – видимо, ради удобства для простоватого русского потребителя свёл немецкий терминологический разброс к одному слову. Вот определение автора: «Под расологией нужно понимать единую философскую систему, находящуюся на стыке естественных, точных и гуманитарных наук, посредством которой все социальные, культурные, экономические и политические явления человеческой истории объясняются действием наследственных расовых различий народов, данную историю творящих».

«Наука всех наук». На это куда раньше русских многоумцев указали германские ударники нового учения. Их сегодняшний наследник упивается назиданиями немецких старших братанов: «Под расовой проблемой мы понимаем вопрос о значении расового фактора в историческом и культурном развитии» (Игнац Цольшан); «Расовая теория изменила картину истории столь же радикально, как теория Коперника – картину солнечной системы» (Вальтер Гросс); «Раса – носитель всего. И личности, и государства, и народа, из нее исходит все существенное, и она сама – суть» (Фриц Ленц). От себя российский мыслитель замечает: «Для расологии как науки имеет принципиальную важность расовое качество самого исследователя, ибо по законам данной мировоззренческой системы подобное познается только подобным». Объективность автора сверх похвал: славянин, он по канонам немецких расистов принадлежит к низшей расе, так что и его научная деятельность сомнительного качества.

Поначалу дело выглядело невинным, наука и наука. Хотя кое-кого и заносило. Русская императрица Екатерина Великая заверяла, что Европа весьма обязана лучшей среди всех расе славян: «Хлиперик I, Хловис и вся раса Людовиков были древними славянами, точно так же, как и все короли вандалов в Испании». Русская царица была немкой, каковое происхождение и воспитание, видимо, стимулировали поиск особой самоценности. Среди немцев всегда бродила идея превосходства германской расы. Екатерина – немка, однако на троне русском, родную мысль обратила на собственную империю – самоотверженно, зато с политической выгодой. А ближе к середине ХIХ в. английский премьер-министр Дизраэли высказался о «кавказской расе», к которой он относил евреев: «Невозможно испортить чистую кавказскую расу. Это физиологический факт… В настоящее время, несмотря на тысячелетия упадка, еврейский дух оказывает большое влияние на европейские дела… В Европе нет заметного интеллектуального движения, в котором евреи не принимали бы активного участия...» Дизраэли был крещёный еврей – здесь, наверно, как у Екатерины Великой, сработало происхождение, только в другую сторону: комплекс запретной любви маррана к иудейству.

Нееврейский же автор в «еврейской расе» видит «Народ, талантливый во всём, за что он брался, свободный, сильный, мудрый народ...». Это – Жозеф Артур де Гобино [60, кн. 1, гл. 6].

Французский граф Жозеф Артур де Гобино, не слишком удачливый дипломат, огорчась падением аристократического духа в буржуазной Франции, нашёл причину: появление неполноценных рас из-за смешения нечистой крови простолюдинов с арийской кровью знати – и в 1853 г. написал книгу «Рассуждение о неравенстве человеческих рас» [60]. Гобино заботила судьба дворянства, евреям он посвятил лишь треть одной из 48 глав капитального своего сочинения, но именно оно легло в фундамент расистского антисемитизма.

Идеи Гобино пришлись ко времени, когда настала необходимость обосновать, как тогда говорили, «бремя белого человека», имея в виду цивилизаторскую роль европейцев в колониях Африки и Азии. Тут и оказалась впору удобная теория о природном, «врождённом» разделении человечества на расы: белую (люди), жёлтую и чёрную (не совсем люди). Для белых народов, писал Гобино, «характерны обдуманная энергия, или, лучше сказать, энергетический интеллект; чувство полезного, но в более широком смысле слова, а также более высоком, более дерзновенном, более идеальном, чем у желтокожих; упорство в сочетании с учетом препятствий и умение преодолевать их; большая физическая сила, исключительное инстинктивное тяготение к порядку… и одновременно ярко выраженный вкус к свободе… явная враждебность к формализму, в который, как в спячку, охотно впадают китайцы, а также неприятие высокомерного деспотизма. Белые люди отличаются также необычной любовью к жизни… В то же время они знают причины, по которым можно расстаться без колебаний с этой столь драгоценной для них жизнью. Первая из них честь… Понятие чести и цивилизаторский смысл, заключенный в нем, неизвестны ни желтым, ни черным расам…

Всякая цивилизация берет начало от белой расы» [68, гл. 16].

Делёжка – дело заманчивое, только начни... Христиане провозглашают «нет ни эллина, ни иудея», но для православных католик – «латинянин хуже басурмана». Ислам различает умму – единоверцев и неверных (иноверцев, подлежащих обращению в мусульманство). Евреи, отстранясь прежде всего от «гоев», затем делятся по месту происхождения на ашкеназов и сефардов. О разнообразии сект внутри религий или национальных групп в странах и говорить нечего.

Без утомительного мудрствования привязав расу к языку, учёные умы поделили белых на «высших», говорящих на арийских языках (самые-самые арийцы – голубоглазые блондины, тевтоны благородные), и «низших», говорящих на семитских языках. В семитах – евреи, зловредная примесь в белом человечестве. У самого Гобино это выглядело так: «Все тупики и пробелы в умственном развитии человеческих рас находили отражение в их языках… Недостаточная точность выражения в наречиях, на которых говорят семитские народности, отражает их характер» [68, гл. 16]. Естественно, Гобино подчёркивал «изысканность, богатство и красоту» санскрита – языка арийцев, о которых он писал: «Ариец стоит выше остальных людей в основном благодаря своему интеллекту и своей энергии... Преодолевая свои страсти и возвышаясь над материальными потребностями, он приходит к поистине высокой морали... Этот ариец западной ветви предстает перед нами таким же могучим, красивым и воинственным, каким мы видели его в Индии и Персии, а также в гомеровской Элладе» [68, гл. 3]. Гимн. Фанфары.

Немецкий филолог Виктор Клемперер связал Гобино с немецким романтизмом, возникшим на рубеже ХVIII и ХIХ вв. в противовес буржуазному практицизму; романтизм с его культом мистики и воспеванием личной свободы, вплоть до отбрасывания морали и долга, стал важнейшим пластом культуры Германии, а от неё всей Европы.

Немецкий романтизм во многом отражал борьбу немцев в начале ХIХ века с завоевателями-французами; на этом фоне крепло шовинистическое определение немцев как народа особо высоких качеств (самоутверждение подневольного). Клемперер подметил: «Я считаю, что нацизм не мог не вырасти из немецкого романтизма, даже если бы на свете никогда не было француза Гобино, пожелавшего стать немцем и, кстати, почитавшего германцев скорее в лице скандинавов и англичан, чем немцев. Ибо все, что определяет сущность нацизма, уже содержится, как в зародыше, в романтизме: развенчание разума, сведение человека к животному, прославление идеи власти, преклонение перед хищником, белокурой бестией…» [69].

Один из ведущих немецких романтиков писатель Фридрих Шлегель утверждал: все без исключения нации и культуры, а значит, и семиты с арийцами, исходят из Индии. Индомания в начале ХIХ в. была интеллектуальной модой. Индийские миссионеры принесли плоды своей цивилизации в Египет, а просвещённые ими египтяне создали иудейскую культуру, далее разумелось движение индийских начал в Европу и «величайшие нации произошли из одного корня» – так писал Шлегель. От его последователей пошли термины «индоевропейская раса» (1823 г.), «индогерманская раса» (1816 г.), да и «арийская раса». Словом «арийцы» или «арии», взятым от Геродота, некоторые немецкие сочинители называли персов и мидян; корень ari в древнем названии долины Ганга Арьяварта («страна ариев» на санскрите) и сегодняшнего государства Иран (персидский язык). Шлегель в 1818 г. популяризировал термин, связав ari с германским Ehre – честь. Это он, Ф. Шлегель, оказался у истоков мифа о высшей арийской расе. (Немецким нацистам кланяться бы ему, предтече, а они корили его за «недостаток расового инстинкта»: он выступал за равноправие евреев и, хуже того, стал зятем знаменитого еврейского учёного Моисея Мендельсона.)

Английский философ ХIХ в. Герберт Спенсер сходно с Гобино восславил белую расу как обеспечивающую неостановимое движение человечества к всеобщему благоденствию. Во имя прогресса белая раса должна хранить себя в чистоте, не смешиваясь с другими. Понятия Спенсера о «выживании более приспособленных» в ходе «борьбы за существование» позаимствовал Чарльз Дарвин, разделявший взгляды Спенсера на различие между «низшими» и «высшими» расами. Дарвин, правда, в своём основополагающем «Происхождении видов путём естественного отбора» (1859 г.) был достаточно осторожен, чтобы не распространять идеи внутривидового соперничества безоглядно на всё человеческое общество. Но позже он отметил, что отбор и выживание более сильных особей среди животных – «явления, которые могут быть в большой степени применены к человеческой расе» («Падение человека», 1871 г.), а в 1881 г. написал: «В совсем недалёком будущем… бесчисленное количество низших рас будет уничтожено более высокими расами» [письмо от 3 июля 1881 г., цит. по 70, 45].

Соавтор дарвиновской теории естественного отбора Алфред Уоллес тоже утверждал, что законы эволюции требуют подавления цветных рас (низших) «германскими», как он именовал белые расы.

Последующие расовые теоретики без особых затей провозгласили наличие неизменных расовых признаков в человеческой крови, отсутствие равенства рас и, оперевшись на дарвинизм, их вечную войну.

В германоязычных странах со средневековья бытовала мысль, что первый человек Адам говорил на языке древних германцев. В ХVIII в. кое-кто бесстрашно предложил считать иврит исходным для европейских языков. Тема связи языков и народов, а шире беря, рас, звучала и у поклонников Индии до и после Ф. Шлегеля. Эту смесь антропологии и лингвистики затем приправил религией Э. Ренан. Будучи в первую очередь христианином, Ренан развил идею родства семитов и арийцев: на начальном этапе истории обе расы были для него «великие и благородные», затем «выполнив миссию (монотеизм), семитская раса быстро опустилась и предоставила арийской расе одной возглавлять судьбы человечества». (У Ренана обычно не разделялись понятия «семитская» и «еврейская», он – человек второй половины ХIХ столетия, времени добротного антисемитизма, что сказывалось и на учёных занятиях.) Теперь Ренан характеризовал арийцев как расу, чьё предназначение «стать хозяйкой планеты благодаря постижению ею великой истины, доставшейся ей в удел», т. е. христианства. У отвергнувших же Иисуса семитов (евреев) Ренан отмечал «ужасающую простоту ума, сковывающего человеческий мозг, закрывая его для любой возвышенной идеи» [66, 206-223]. (Ренан не дожил до изощрённости еврейского ума в ХХ-ХХI вв. с полутора сотнями евреев лауреатов Нобелевских премий по науке – четвертью всех этих премий.)

Расистское языковедение имело предысторию, да не где-нибудь, а в Германии. Превознося немецкое прошлое, философ Иоганн Фихте сообщил в своих «Речах о немецком народе»: «Язык формирует людей». Он и другой знаменитый философ Иоганн Гердер объясняли, что немцы – народ исключительной творческой силы, которую создаёт исключительной силы язык – немецкий. Он дан от природы, он делает своих носителей арийцами.

Эти упражнения германских мыслителей ХVIII столетия в начале следующего века оказались очень плодотворны. Тогда в Рейнском союзе германских владений, захваченных Наполеоном, французы дарили евреям равноправие, и ненависть немецких патриотов к оккупантам в большой степени находила выход в юдофобии, она с тех пор всё больше и больше увлекала немцев.

Зять Рихарда Вагнера Хьюстон Чемберлен, английского происхождения суперпатриот Германии, уточнил: самым достойным властителем мира является не человек белый, а человек немецкий, раса не просто «белая», а «нордическая». По Чемберлену суть истории – борьба между расами. «История духа и традиций Европы в определённом смысле – борьба между германцами и негерманцами», – писал Чемберлен в книге «Основы ХIХ века» (1898 г.). 1200 страниц, а тиражи огромные; немцы очень книгу полюбили, все библиотеки её приобрели. Германский кайзер Вильгельм II писал Чемберлену: «Вы показали путь к спасению немцам, а также остальному человечеству». Нашумелось и за морями: в Америке расисты объявили Чемберлена величайшим учёным, хотя президент Теодор Рузвельт обнаружил в его теории «отражение ненормальной психики»; в Англии среди оценок «Основ ХIХ века» нашлось: «шедевр научной истории» (Бернард Шоу).

В том шедевре его автор восхищался победой древнего Рима над Карфагеном – уничтожением «семитов-финикийцев»: «При ни с чем не сравнимой живучести семитов, достаточно было бы малейшего проявления милосердия – и финикийская нация бы воскресла... В евреях мы видим... разновидность этого яда, разъедающего всё благородное и творческое...» И, в современность вглядываясь зорко, Чемберлен сокрушался: «Руководствуясь идеальными мотивами, индоевропеец по‑дружески открыл двери – еврей ворвался в них как враг, захватил все позиции и закрепил... в щелях и проломах нашего своеобразия флаг своей сущности, вечно чуждой нам». Блеск учёности, точность логики, ясный язык. В книге автор употребил формулировку: «святость чистой расы» – от замечательной науки к замечательной религии, первый шажок, но путь недалёк и нетруден...

(Чемберлен сообщил, что он не антисемит, сославшись на наличие друзей-евреев. «Основы ХIХ века» Чемберлен посвятил своему университетскому профессору-еврею. Традиция! Возле Вагнера тоже хороводилось достаточно евреев, один из них, пианист Иосиф Рубинштейн, не вынеся смерти друга и кумира, покончил с собой на его могиле.)

Чуть ли не десятая часть книги Чемберлена отведена Христу. Согласно автору, в Палестину «за столетие до рождения Иисуса мигрировали многие… греки. Этот факт заставляет предположить, что чистая арийская кровь там наличествовала... Несомненно, что многие чужестранцы селились в Галилее, удобной как по местонахождению, так и по плодородию почвы... – и, следовательно, нет ни малейшего основания предполагать, что родители Иисуса были евреями по расе». Отсюда Чемберлен переходит к толкованию конфликта между арийской и семитской расами как расового противостояния арийца Иисуса и еврея-апостола Павла. (Эта идея Чемберлена поманила Льва Толстого в 1906 г. написать что-то в её развитие, да не успел, к счастью, Лев Николаевич замараться [38, 269].)

Очень оказался расизм соблазнительным. Когда европейские страны, насытясь колониальными захватами и в жажде новой наживы, дозрели до перекройки мира, грянувшую в 1914 г. мировую бойню бравые интеллектуалы воюющих стран обосновывали социал-дарвинистским тезисом о жестокости природы, о необходимости истребительной конкуренции, о вечном противоборстве рас. Не стеснялись. В Германии некий историк искусства, пытаясь навербовать возможных союзников, зачислял в нордическую расу болгар, персов, турок, венгров, украинцев. (Не сегодня в Украине патриоты местные додумались!) Французские врачи охаяли немецкую расу, найдя среди её особенностей чрезмерное выделение экскрементов и повышенное содержание аммиака в моче, что по мысли авторов соответствующей публикации позволяет успешно выявлять германских шпионов. А после войны немецкий расист Артур Динтер в книге «Грехи против крови» открыл, что арийская женщина после замужества за евреем в повторном браке с арийским супругом будет рожать детей с примесью еврейской крови [71, 336, 437]. Он, видимо, следовал за Х. Чемберленом, который во избежание любого контакта с ядоносными евреями требовал не читать написанного ими текста [70, 48]. Большая наука питала подобные утверждения: обстоятельные немцы уже в 1923 г. сотворили в Мюнхенском университете кафедру расовой гигиены, а с 1927 г. те же проблемы решались и в Берлинском институте имени императора Вильгельма.

Американский писатель Говард Фаст сказал о расовом учении: «Нет теории слишком глупой или злобной, чтобы её не проглотило общество. …поражаешься, когда видишь, сколько писателей XIX века от Джека Лондона до Киплинга впадали в ту же глупость, не замечая хотя бы такого факта, как то, что на санскрите – самом древнем арийском языке говорили миллионы темнокожих» [28, 306].

А израильский учёный Цви Бахрах заметил, что если по Фихте и Гердеру немецкий язык делает человека арийцем, то «людей других национальностей, включая евреев, свободно владеющих немецким, следует считать добрыми немцами» [54, 52].

В самый раз процитировать Гитлера, доверительно сообщившего собеседнику в откровенном разговоре: «Какое счастье для правителей, что люди не мыслят». И он же: «Я знаю не хуже интеллигентов, этих великих умников, что с научной точки зрения никакой расы в природе не существует. Но нельзя успешно культивировать породу, не прибегая к понятию “раса”. А я как политик нуждаюсь в понятии, которое позволило бы мне разрушить существующий строй, создать новый режим и подвести под него идейную базу» [цит. по 54, 89].

Став расовым, антисемитизм оформился окончательно. Древний ксенофоб еврея-чужака может допустить на свой порог, если он полезен или симпатичен («Хоть еврей, но хороший человек»). Средневековый юдофоб потерпит еврея даже в гостиной, пусть лишь примет религию хозяина: подладился чужак, стал сколько-то своим. В обоих случаях убивать необязательно. Для современного расового антисемита еврей – неизменно враждебное существо, его кровь несёт в себе неистребимые гены Зла, его надо только уничтожить. А поскольку ядовитая та кровь переходит по наследству, следует истребить детей, внуков, правнуков, полукровок, четвертькровок – всех носителей страшной заразы.

***

Представление о Расе как Божестве блестяще выполняло обе противоположные функции всякой религии, разъединяющую и объединяющую: оно отделяло своих владельцев Истины от заблуждающихся иноверцев и оно же объединяло, сплачивало своих «общей правдой» – для немцев арийской, тевтонской, германской. Гитлеровская игра одновременно на обоих полях принесла нацистам скорый и вдохновляющий выигрыш.

Для Гитлера Раса, как и положено Божеству, больше, чем собственно немецкий народ. Чисто религиозным исступлением можно объяснить высказанное Гитлером стремление лишить немцев возможности выжить после краха Германии, раз они не выполнили своей священной миссии, – утвердить торжество высшей расы. Через полтора месяца после этих его слов, сказанных министру Шпееру, сам фюрер покончил с собой, велев сжечь труп. Словно бы срежиссировал древний ритуал жертвоприношения – может быть, Гитлер так и воображал, предусмотрев совместную с ним смерть верной женщины и любимой собаки.

Новая вера, религия Расы сметала обветшавшее христианство. «Влияние на народ не должно быть уступлено церкви... Только имперское правительство и по его решению партия имеют право на руководство народом», – объявил ближайший сподвижник Гитлера Борман. Кáк руководить, объяснял другой соратник Гитлера, Геринг: «У меня нет совести, моя совесть – это фюрер». О чём тревожиться при этакой-то свободе?! И руки развязаны для главного дела – борьбы со Злом. А Зло известно: как в христианстве Антихрист, так в религии Расы – Еврей.

Ещё в 1912 г. Гитлер в венской брошюре модного общества мистиков вычитал, что евреи – особи низшей расы, которые в древности, совокупившись с немецкими блондинками, покорили гигантов-тевтонов. Это тонкое наблюдение могло лишь подкрепить гитлеровскую убеждённость в постоянстве войны рас, и вон когда уж евреи глумились над доверчивыми арийцами! Не пора ли воздать супостатам? Не время ли вознести меч карающий и спасающий?

16 сентября 1919 г. Гитлер, вовсе ещё не вождь, в частном письме писал, что евреи – расовая общность, несущая в себе страсть к наживе, это «туберкулёзный народ». Просто погром – слабое средство борьбы с ним, «нужно осуществить возрождение моральных и духовных сил нации через беспощадные действия прирожденных вождей с националистическим мировоззрением». Конечной целью этих действий Гитлер уже тогда назвал «уничтожение всех евреев» [цит. по 62]. Вперёд, во имя... не Христа, не Аллаха – во имя Расы!

В книге «Моя борьба» Гитлер возвестил: «Ариец является Прометеем человечества. Его ясная голова была одарена божьей искрой гения, ему дано было возжечь первые огоньки человеческого разума, ему первому удалось бросить яркий луч света в темную ночь загадок природы и показать человеку дорогу к культуре, научив его таинству господства над всеми остальными живыми существами на этой земле...

В отдаленном будущем перед человечеством возникнут проблемы, которые будут по плечу только высшей расе. И только эта высшая господствующая раса, опираясь на все средства и возможности всего земного шара, призвана будет разрешить эти проблемы.

<...>

Не раз в истории мы видели, как народы более низкой культуры, во главе которых в качестве организаторов стояли германцы, превращались в могущественные государства и затем держались прочно на ногах, пока сохранялось расовое ядро германцев. В течение столетий Россия жила за счет именно германского ядра в ее высших слоях населения» [80]. Это на заре нацизма, в 1924 г. было пропето, – аллилуйя высшей расе, арийской, призванной спасти мир.

Такая мессианская идеология ставит своей целью спасение всего человечества от вселенского зла, – пишет израильская исследовательница Людмила Дымерская-Цигельман. Мессия здесь – пророк, вождь (у нацистов Гитлер), а его антипод‑«враг», мировое Зло – Еврей. И у христианства Злом был Еврей, но у нацистов Еврей – злодей злее прежнего, он даже не человек, он «недочеловек» (untermensch), «и именно это определяет ту убойную силу, которая отличает нацистский биолого-гигиенический антисемитизм» [84].

Израильский историк Саул Фридландер подчеркнул гитлеровское мессианское по сути религиозное вúдение= мира, определив нацистский антисемитизм словом «redemptive» (redemption – англ. «искупление», «спасение», по аналогии с искуплением человеческих грехов Спасителем Христом) и растолковав его как «синтез смертоносной ярости и идеалистической цели, овладевший фюрером и основным ядром его партии». Нацистская идеология, согласно С. Фридландеру, предполагает спасти от уничтожения немецкий народ и всех арийцев мира искупительной акцией – истреблением евреев [85].

Н. Бердяев заметил о евреях: «Этот народ был унижен другими народами, и он себя компенсирует сознанием избранности и своей высокой миссии. Так и германский народ, униженный в течение ряда лет после войны [Первой мировой], компенсирует себя тем сознанием, что он высшая раса и призван господствовать над миром» [26]. Доведись Гитлеру прочесть бердяевское сравнение – очень огорчился бы фюрер.

«Окончательное решение еврейского вопроса» гитлеровцами – религиозная война. Отсюда религиозная одержимость в битве, когда на последнем издыхании тянут бессильную руку к горлу врага, когда не считаясь с очевидной выгодой изводятся необходимые до зарезу еврейские учёные умы и рабочие руки, когда при аховом положении на фронте поезда везут не снаряды, а евреев на заклание, когда за считанные дни до краха Германии, в Берлине, добываемом и добиваемом советскими солдатами, среди сумятицы стрельбы, белых флагов и плакатных призывов биться до конца прорывается последним воплем надпись «Еврей виноват», когда даже в завещании вождь, уже пистолет у виска держа, предсмертно хрипит последышам своим: «Превыше же всего, я призываю лидеров нации и всех подчиненных им неукоснительно соблюдать расовые законы и безжалостно противостоять общему отравителю всех народов – международному еврейству» [86]. То настойчивая его мечта, неотвязная – мания. С. Фридландер приводит любопытные данные по ранним, до «Моей борьбы», писаниям Гитлера: в них слово «евреи» встречается в три раза чаще слов «большевизм» и «марксизм», провозглашённых в гитлеровских речах первейшими противниками Германии [85]. И в 1919 г., и потом – всю жизнь свою Гитлер твердил: «Евреи – главный враг». В нацистском словаре евреи не только объединялись с сиюминутным врагом, но неизменно выдвигались на первый план: «иудео-большевики», «еврейско-англосаксонские поджигатели войны». И когда позднее, в годы Второй мировой войны, нацисты обвиняли Англию, что та воюет за евреев, – здесь была своя логика: мы, нацисты, воюем именно против евреев, следовательно, наши противники – за.

Для толпы и в угоду злобе дня Гитлер мог пренебрежительно определять евреев в паразиты, в зловредные насекомые. (Гиммлер, вторя фюреру, говорил, что с евреями борются, как со вшами.) Но в гитлеровском мозгу евреи неизмеримо жутче любых паразитов, они и немцы – главные противостоящие расы, и властвовать над миром той, кто возьмёт верх в их войне насмерть, – об этом и в программной работе Гитлера «Моя борьба», и позднее в рукописи 1928 года.

Гитлер свирепел при одном только упоминании евреев – эту его неутолимую ненависть одним расхожим антисемитизмом не объяснить, она – страх сакрального врага, юдоФОБИЯ в самом точном смысле слова. В упомянутом завещании Гитлер трижды объявляет причиной войны (и, соответственно, поражения Германии) не политику свою или ненавистных ему советских большевиков, а козни евреев: «Неправда, что я или кто-то другой в Германии хотел войны в 1939 году. Она была желаема и спровоцирована теми международными государственными деятелями, которые либо сами были еврейского происхождения, либо действовали в еврейских интересах» [86]. Страшнее кошки зверя нет.

Сегодня учёные спорят, когда нацисты пришли к толкованию своего «Окончательного решения еврейского вопроса» как истребительного – но в дате ли дело? Идея ведь сидела в них изначально, и когда они говорили с двадцатых годов «устранить», «изгнать» евреев, освободиться от них, – то были не оговорки или иносказания, как утешали себя евреи и европейские либералы, – то была точная формулировка цели: физически уничтожить.

В Рейхстаге 30 января 1939 г. Гитлер объявил, что евреи разжигают мировую войну и должны быть в ней уничтожены. Мысль об истреблении евреев высказывалась Гитлером многократно: 1 сентября 1939 г. перед вторжением в Польшу, в январе и октябре 1941 г., 30 января 1942-го, перед новым 1943 годом, в 1945-м… Словно заклинает. С трибуны, как с амвона. Нацистская борьба с евреями, как всякая религиозная война, замахивалась торжествовать не в одной стране и даже не на континенте – ей глобальную цель подавай: «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра весь мир!» – пели гитлеровцы.

Привычно думать, что главной целью войн Гитлера было построение мощного германского государства, – «тысячелетнего Рейха», а кроме того уничтожение евреев. Но если по его убеждению евреи – главное препятствие созданию Великой Германии, то очевидно, что сперва надо устранить подрывную первопричину, а уж после класть кирпичи – меняется очерёдность задач, и цели войны: не 1) Рейх, 2) уничтожение евреев, а наоборот: 1) убрать евреев, 2) строить империю. Вторая мировая война, по определению израильского учёного Йеѓуды Бауэра, – «война против евреев в самом серьёзном смысле слова».

Польша, с захвата которой Гитлер распалил Вторую мировую войну, не могла не манить его возможностью разделаться с миллионами польских евреев – почти четвертью европейского еврейства. И когда Гитлер переступал тот порог, за которым хлынула вовсю еврейская кровь, 22 июня 1941 года, – что грезилось ему: только ли разборка со Сталиным, кому из двух волков пасти Европу, только ли русские пространства для нацистской империи или миллионы советских евреев, готовые к распылу впридачу к европейским? Молниеносная война – блицкриг: раз-два и в дамки, и все евреи-комиссары, и прочие комиссары, и тем более прочие евреи – в ногах, в грязи, в пыли, в могиле…

Трудно согласиться с определением Катастрофы евреев термином Холокост, которым обозначается культовое сожжение жертвы у эллинов. Там жертва приносилась богам, чтобы задобрить их, выпросить себе удачу, – «дела» какого ни на есть ради. А евреев с какой целью испепеляли? Ведь прибыли реальной никакой – можно было без хлопотного убийства и имущество отобрать и трудом подневольным воспользоваться. Нет, евреев убивали вполне бескорыстно. И вполне по-религиозному – бессмысленно, если не считать смыслом страсть нацистов к убийству, их принцип «смерть ради смерти». Й. Бауэр: «У Холокоста есть лишь то значение, которое ему придавали нацисты: для нацистов убийство имело цель, массовое умерщвление было преисполнено значения. Для евреев оно было абсолютно бессмысленным» (статья «Прошлое, которое не уйдёт прочь», 1998 г.).

Бывшие эсэсовцы вспоминают сегодня, как у них – отборных, элиты гитлеровской – воспитывали готовность умереть по воле фюрера, т.е. ради торжества расы, и, разумеется, убить по той же воле. «Вперёд по могилам!» – так формулировал их лозунг Геббельс, главный пропагандист нацистов [73, 146]. «Я хочу видеть в глазах молодёжи блеск хищного зверя», – говорил Гитлер. Куда зверям до них! Они были на войне беспримерно жестоки и безоглядно героичны в бою: их, палачей и карателей, русские в плен не брали, оставалось драться насмерть. СС – ударный отряд, сакральный меч нацизма. И смерть у них – религиозный культ. Противоположение еврейско-христианскому «не убий». Эсэсовская инструкция 1941 г. о церковной деятельности в оккупированном СССР: «Ни при каких обстоятельствах не надлежит преподносить народным массам такое учение о боге, которое глубоко пустило свои корни в еврействе и духовная основа которого заимствована из еврейского понимания религии… Надо проповедовать во всех отношениях свободное от еврейского влияния учение о боге» [Цит. по 87, 417].

Израильский историк Яаков Тальмон, прослеживая эволюцию антисемитизма в европейской цивилизации, отметил и «общие» идеи, подготовившие безоглядную убийственность Катастрофы. Передовые борцы за человеческое счастье клеймили врагами определённые группы людей: просветители ХVIII века – попов, французские якобинцы – аристократов, а роялисты – революционеров, социалисты – капиталистов. «Имеет место, – писал Тальмон, – наличие целых классов людей, само существование которых является объективным преступлением, и которые вследствие этого должны быть отрезаны от тела общества, как больной член» [70, 41]. Вместо индивидуальной вины возникает коллективная, а с нею и коллективная ответственность и коллективное наказание. Терроризм конца ХIХ столетия, косивший вместе с «виновниками» общественных бед случившихся рядом людей, оправдывал убийство их принадлежностью к прогнившему обществу, которое следует разрушить.

Слово о крови

Русский север... Торжество тишины. Зелёная мощь леса, простёганная белыми стволами берёз. Онежское озеро. Стелется вода, чмокает шёлковой рябью, солнцем золочённой. Мыс, где маяк и большая изба на взгорье, издалека приметная белой фигурой чёрта, по-лягушачьи распластанного на деревянной стене дома. Бесов Нос – так называется место. Плоские глыбы скал, облизанные когда-то ледником, а позднее водой, сползают в озеро, к берегу лепясь только узким перешейком из каменных обломков, между которыми взблескивает вода и матово чернеют тени. Монолит большого камня благородно-стального цвета, словно тело всплывшей подводной лодки; точно посредине него расщелина, удивительно ровная. Камень под воду нисходит полого, неспешно, а по нему, плоскому, неторопкому, трещина мчит вниз, стремглав, движения вопреки одно другому и вместе – ворожба... Ею охвачен, видно, был тот, неизвестный, кто высек на монолите беса, обрамил могучим прямоугольным телом расщелину, она режет фигуру чёрта на симметричные половины.

Квадратная голова на тонкой вытянутой шейке, глаза распахнула ярость. Ноги беса скрещены на расщелине, руки распростёрты: моё! Скала, вода, лес, небо – всё моё! Хозяин! Могучий, беспощадный.

Щель посреди тела – ход в преисподнюю. И по краям заглажено: чтоб грешным душам ловчее засасываться. Или наоборот – путь злым духам из-под земли. И где их умилостивить, если не здесь, прежде, чем приблизятся к людям.

Ученые люди узрели в трещине с обтёсанными краями сток для крови жертвенных животных.

Издревле крови приписывалась магическая и целебная сила.

В какую сторону древности ни обернись – хлещет жертвенная кровь. То чтобы богам угодить, то выпросить у них удачу, то перенять от убиваемого зверя или врага особые качества (силу, хитрость, храбрость – кому что важно).

Жертвоприношение – ритуальное выражение неразрывности жизни и смерти, ниспосланных божеством. Животное, которым задабривается бог, – заменитель самого жертвователя, он должен отдавать богу себя. При крайней истовости – особо жестокие жертвоприношения: самих себя (Индия, Япония), детей (финикийцы, Карфаген), мужской силы (оскопление – Россия, Малая Азия). Шумеры практиковали убийство пастуха, которое требовалось для ежегодного оживления божественного «Царя-пастуха», бога Думузи. В греческих мистериях убиваемого человека отождествляли с умирающим богом, которому предстояло воскреснуть.

Ритуал языческого кровавого жертвоприношения нацелен на приобщение к богу. Потом у христиан он преобразуется в евхаристию – причащение к богу, когда едят гостию (просфору – облатку для причастия), воплощающую «тело Христово», и пьют вино – «кровь» Иисуса. В глазах христиан еврейские пасхальные хлебцы – (маца на иврите) содержат христианскую кровь, и это – то же прикасание к Богу, но с обратным знаком: не причащение к Иисусу, но поругание его, отторжение.

Всякое людское сообщество, обнаружив внутри себя враждебную или просто инакомыслящую группу, преследуя её, охотно вешало на неё обвинение в ритуальном кровопускании. Так римляне обвиняли ранних христиан, так в свою очередь христиане обвиняли еретиков: уже во II веке малоазиатской секте монтанистов они приписали убийство младенцев для примешивания их крови к тесту для просфор («маца с кровью» не отсвечивает ли?).

Как было христианам, когда они вошли в силу, не прилепить к ненавистным евреям обвинение в кровавом жертвоприношении, позднее названное кровавым наветом? Оно ведь напрашивалось. Хотя, по справедливости говоря, не от христиан дело зачалось. От греко-египетского юдофоба Апиона, который ещё в I в. увлёк соплеменников занимательным рассказом о ритуальном убийстве греков евреями.

У христиан – пришло время! – идея стала делом. Имеются сведения, правда, не слишком достоверные, что в V в. вблизи города Антиохии христиане громили евреев в отместку за якобы произведенное ими распятие христианского мальчика [96]. Есть и другие даты в разных источниках; в России, к примеру, канонизирован Евстратий, «умученный жидами» в 1096 г. Но все эти зыбкие упоминания считаются сомнительными в общепринятой историографии, которая отсчитывает кровавый навет с 1144 г. Тогда в Англии в лесу возле Норвича обнаружился труп мальчика. Назавтра была Страстная Пятница – день, когда христиане поминают пытки Иисуса перед его распятием. Не иначе евреи убили ребёнка, дабы насмеяться над муками Христовыми. Так им велели их раввины-главари («Мудрецы Сиона» по современной юдофобской терминологии), они на своём тайном сборище в нынешнем году выбрали местом изуверства Норвич – о том кричали в народе, громче других монах Теобальд, выкрест из евреев. Доказательств не было, городские власти пытались защитить евреев, но погром всё же состоялся, хотя и скромный: грабёж, избиения, одного еврея убил его должник. Погибший мальчик причислен к святым мученикам.

Тут зачинаются сразу несколько традиций. Во-первых, бездоказательность обвинений: с ХII по ХХ вв., в 150-ти с лишним ритуальных судебных процессах одни только домыслы да самооговор из-под пытки. Во-вторых, погром евреев вослед кровавому обвинению. В-третьих, почитание жертвы, веками подогревающее веру в еврейское злодейство. В-четвёртых, особая активность разоблачителей-выкрестов то ли от еврейской пылкости, то ли чтобы выказать свою неофитскую преданность; всё тщета: «из мерзкого еврея – мерзейший христианин», – сказал Эразм Роттердамский, сам небольшой поклонник евреев. (Кто-то ехидно пошутил: «Самый серьёзный урон евреям нанесли выкресты от апостола Павла до Карла Маркса»). И, наконец, в-пятых, извлечение материальной выгоды из преследования евреев.

В ХIV в. в Познани (Польша) раввина, тринадцать евреев и с ними христианку обвинили в краже гостий из доминиканской церкви. Их сожгли на медленном огне. Еврейскую общину обязали ежегодно платить штраф доминиканцам. 500 лет платили.

Тулузские графы ввели обычай давать на Пасху пощёчину (иногда от рыцарской десницы смертельную) старейшине евреев и позволили за взятку освобождаться от неё (ХII в.). Так же, взяткой, средневековые евреи должны были откупаться от шантажистов, грозивших осквернить могилы близких или, того страшнее, прятавших трупы христианских детей с угрозой предъявить их толпе как жертвы ритуального убийства. Интересные промыслы возникали в народе…

Гонения – прибыльны. От погрома евреев корысть: сброду – еврейские пожитки, дворянам – их долговые расписки. Лучший же запал погрома – кровавый навет.

Евреи когда-то восприняли от ханаанцев культ Ваала с человеческими жертвоприношениями. Им, стало быть, привычно убивать детей своих, о том и в Торе еврейской сказано (Второзаконие, 28:53-55) [1, 221]; (Плач Иеремии, 4, 10) [1, 722]; (Псалтырь, 105:37) [1, 620] (в IV в. этим подкрепился христианский святой Иоанн Златоуст, возвестив в своей проповеди «Восемь слов против иудеев», что евреи приносили в жертву демонам даже своих детей). А отказ евреев от принесения в дар Богу ребёнка зафиксирован библейским рассказом об остановленном Божьей волей убийстве Ицхака Авраѓамом. Поворотный пункт человеческой истории: религия еврейского единобожия отменяет языческое ритуальное убийство человека. Но именно этот миф служит юдофобии доказательством существования у евреев детоубийства.

Есть ещё одна продуктивная версия: в Пурим – праздник избавления евреев от поголовного уничтожения они издеваются над изображением своего легендарного гонителя Амана. Нашлись толкователи: мол, поругание Амана и его символическое убийство – обряд благодарения богов – древнее языческое жертвоприношение, спасительное, кровавое. (Упомянутый выше погром антиохийских евреев христианами в V в. произошёл именно в Пурим – может быть, неслучайно?)

Дальше тянется логическая цепочка (желающие тянуть всегда находятся, от стародавних до сегодняшних дней). Пурим по времени близок к еврейскому празднику Песах, когда евреи пекут свою мацу. Её поедание – жертвоприношение, только Амана ушлые евреи заменяют христианским ребёнком: детская кровь чистая, она злодеям сладостней. Тогда же и христиане отмечают Пасху – воскресение Христа после его казни по воле тех же евреев. Всё увязывается: Песах, Пасха, жертва, кровь. «Евреи – слуги дьявола» – плодотворное слово евангелиста Иоанна. (Историк Сало Барон весьма скептически относится к легенде о связи Пурима с Песахом [30].)

Главная святыня христиан – иерусалимский храм Гроба Господня на месте распятия Иисуса Христа – горе Голгофе. Голгофа (греч.) – от голгалта (ивр.) – «лобное место», привязано к арамейскому гулгалта – «череп». Католики и православные утверждают, что эта их Голгофа (есть неподалеку другая, протестантская) находится над «гробницей Адама», которую они позаимствовали у еврейской традиции, утверждающей, что первочеловек Адам был похоронен на том же месте. И череп Адама находится как раз под Голгофой, и в горе есть расселина («вот, видите?» – показывает гид паломникам), и по ней при распятии Иисуса стекала его кровь на этот череп и тем искупились грехи человечества – потомков Адама. Кровь – спасение. Оттого евреи так охотятся за нею: на погибель неевреям.

В годы средневековья учёные мужи и простонародье находили разные причины потребления евреями христианской крови. В ХVII в. православный теолог архимандрит Иоанникий Голятовский в своей книге, напечатанной на польском и на русском языках, выделил основные объяснения, зачем евреям та кровь: 1) для «жидовских чар», т.е. колдовства; 2) для подмешивания в еду и питьё христианам, дабы расположить их к евреям; 3) для натирания тела, чтобы заглушить еврейское природное зловоние, и, наконец, 4) для помазания умирающего еврея с целью очищения его от грехов. Находились и другие резоны для евреев употреблять христианскую кровь – она еврею жизнь продлевает, еврейке при родах помогает. Особая сила была в крови младенцев благодаря её безгрешности.

Что ни скажи – всё впрок. Чем нелепей – тем приманчивей. Наваждение расплескивается широко и вольно, и с ходом веков становится ещё одним религиозным мороком.

Английская народная баллада «Сэр Хью или Дочь еврея» и «Рассказ настоятельницы» из «Кентерберийских рассказов» классика XIV в. Джеффри Чосера описывают события в Линкольне (Англия), когда 19 евреев были повешены за распятие христианского мальчика Хью (1255 г.).

В современной Бельгии отмечается годовщина обвинения евреев в осквернении гостии в 1370 году; тогда убили (частью сожгли) 500 евреев и соорудили памятные часовни. В Брюссельском соборе Сен-Гюдюль о событии напоминают витражи, картины и гобелены часовни Сен-Сакрамент-де-Миракль. Миракль («чудо») – так обозначено спасение гостии из еврейских рук. Это сегодняшний Брюссель – столица либеральной Объединённой Европы.

Австрийский городок Юденштайн («Еврейский камень») назван в связи с преданием о казни в 1462 г. здешними евреями христианского отрока; в местной церкви двести лет, до недавнего времени родители показывали детям скульптурную группу: три еврея заносят свирепые ножи над просящим пощады ровесником детей, распростёртым на камне.

В польском городе Сандомеже (Сандомире) тянется в небо с XIV века замечательный собор Рождения Богородицы Девы. Готические своды, барочный интерьер: стройные серебряные аккорды органных труб, музыка витражей, сияние люстр, резное дерево, по стенам в гигантских картинах что-то и от задумчивости Кранаха и от прозрений Гойи – живопись мощная, дух и душу вздымающая. Таково и творение Лукаша Орловского «Рождение Богородицы» (XVIII в.), оно на задней стене вместо канонического Страшного суда. Всё по делу. Но работа Лукаша заслоняет другую картину, на которой прихожане до 2008 г. столетиями разглядывали подробности убийства христианского младенца евреями: ведьмообразная женщина и ангельски нежное дитя, в другой сцене, центральной, оно уже на столе, там режут его, бедного, палачи-бородачи с полузвериными еврейскими лицами; рядом собака грызёт оторванную бело-невинную ножку страдальца, морда пса, и та очерчена еврейски; в мрачном колорите только христианский лик мученика просвечивает – всё талантливо, живо, доходчиво, хочешь-не хочешь, а выходя из храма, всмотрится прихожанин. И вспомнит: картина-то верная, «историческая».

В 1698 году здесь, в Сандомеже случился с одной незамужней христианкой грех: родила. Младенец умер. Мать подбросила трупик во двор еврейского старшины Берека. Привычно возникло дело о ритуальном убийстве евреями христианского ребёнка. На суде мать под присягой показала, что ребёнок умер естественной смертью. Берека оправдали. Это не устроило ни поляков, соперничавших с евреями в деловой сфере, ни церковь – дело пошло на пересмотр.

Под пыткой мать объявила, что она раньше солгала, будучи околдована евреями; на самом-то деле они купили у неё ребёнка и убили. На суде в Люблине посланцы сандомежского духовенства требовали мести евреям. Кончилось традиционно: Берека казнили, евреев погромили, а потом изгнали. О том и картина в соборе: здесь и продажа ребёнка несчастной матерью, и еврейское убийство, леденящее душу. Веками рассматривали посетители храма ту живопись, пропитывались еврейским злодейством. Говорят, в годы Второй мировой войны настоятель укрыл в соборе нескольких евреев, их выдал немцам доносчик, наверно, внимательный зритель той картины.

Неувядаем кровавый навет! Через 1800 лет после Апиона Эдуард Дрюмон во Франции писал: «Факт убийства христианских детей евреями столь же очевиден и несомненен, как солнечный свет... То, что евреи в средние века постоянно совершали ритуальные убийства, неоспоримо доказано» [цит. по 3, 186]. Уж так неоспоримо, что когда в России в 1879 г. суд снял с оболганных грузинских евреев обвинение в убийстве шестилетней христианки Сарры Мадебадзе, мировой гений Фёдор Достоевский в частном письме откровенничал: «Как отвратительно, что кутаисских жидов оправдали. Тут несомненно они виноваты» [цит. по 33, 66]. У него, великого душеведа и человеколюбца в «Братьях Карамазовых» самый светлый герой, добрейший христианин Алёша Карамазов на вопрос экзальтированной 14-летней девочки: «Алёша, правда ли, что жиды на Пасху детей крадут и режут?» отвечает многозначительно: «Не знаю». Для читателя звучит: «Вполне возможно».

Ещё век минул, пришла пора нацистского «Окончательного решения еврейского вопроса» и ответственный за это гитлеровец Гиммлер поручил сотрудникам вылавливать любые сообщения о пропаже нееврейских детей и распространять их в оккупированной Европе как достоверные сведения о «еврейских ритуальных убийствах» – чтобы население охотнее поддерживало истребление евреев.

1946 год. Война окончилась, а убийцы евреев не насытились: жителям польского города Кельце показалось, что местные евреи похитили христианского мальчика, и вот результат – сорок два еврея растерзаны.

Идут годы, уплывают десятилетия… В городке Освенцим добродушный, по-польски радушный старичок приезжим иностранцам объясняет, что немцы убивали =«жúдов», потому что те убивают христианских младенцев для своих пасхальных хлебцев – мацы. И посетивший Израиль министр захолустной, правда, страны, но двумя университетами остепенённый, любопытствует в частной беседе: «Вправду евреи подмешивают в свою мацу христианскую кровь?»

А Россия с её заскорузлыми «преданиями старины глубокой»? Дикое убийство большевиками царской семьи профессиональные патриоты называют ритуальным еврейским, и особо громкие деятели говорят о «ритуальном убийстве России», и в Москве жалостливая русская няня еврейского мальчугана, любя его, отнимает у ребёнка мацу: «Не ешь, там кровь».

Страшно.

Вот так же векá назад прибредшему сюда на Бесов Нос бродяге, а скорее, монаху – лик беса отблеснул жутью и почудилось пришельцу повеление свыше: побороть диавола крестом. Христианской любовью осилить злобу языческую. И многолетним неусыпным трудом подвижника высекся на скале рядом с бесом огромный, подстать ему, крест с двумя перекладинами и буквами «Х.С.» вверху. Х.С. – Христос Спаситель. Чур меня, чур…

Теперь как бы под сенью того креста, но выше и его, и собственно беса нынешний хозяин мыса, маячник, радушный, хлебосольный, принимал у костерка заезжих туристов. Маячниковой ухе и соленьям туристы ответствовали фляжкой спирта и тушёнкой.

Обстановка сложилась на зависть. Комары, правда, доставали, но у туристов нашлась мазь, а маячник был привыкши, да и борода его защищала. И костёр помогал, а спирт ещё более.

Узкий язык скалы покойно уходил из-под воды вверх, к редкому мелкому сосняку, за которым высилась зелёная мощь леса, простёганная пробелами берёз. Над лесом плыли облака, северные, дымные, чреватые дождём, но не сплошные, так что солнцу можно было местами поджигать предвечернее озеро – по воде шмыгали последние блики.

По обе стороны мыса волны расшлёпывались в пенистое кружево. В сотне метров от берега покачивался катер рыбинспектора Васьки, который привёз туристов. Их принял подчаливший к борту катера на лодке смотритель маяка. Васька, дорόгой ещё заглотнувший спиртовый гонорар и оттого мучительно рыскавший кораблём по озеру, дошёл, однако, до цели, где многолетний опыт заставил его, боясь камней, стать на якорь поодаль от берега; теперь он здесь спал, упав на штурвал.

Тихий, в общем, ласковый стоял кругом русский север.

– Самое время беса глядеть, – сказал маячник.

И верно: на скале возле беса в косых лучах заката выявились и другие высечки неолитных времён: выдра, подобно бесу распластанная по камню, с длинным хвостом, вытянутым в струну и словно замершим на высокой ноте; разбросанные по камням разных размеров олени; грациозная рыба с острой мордой и телом, утоньшающимся к хвосту до нити; полёт изящных уток... Мелодии шей и хвостов сливались певуче, утешно.

Душа отходила от суеты. Лес неколебимый, словно памятник застывший, вода плоская, сиреневая, небу сумеречному в лад. И выпивка душевная, и тушёнка на костре пахуче растревоженная.

– Хорошо у нас, – размякал маячник. – Живи – не хочу.

– Хорошо, – охотно соглашались туристы, их тоже грел спирт и пейзаж располагал. – Тихо здесь, мирно.

– Ну не скажи, – хмыкнул маячник. – Быват шторм не хуже морского. Как-то приплыли ко мне два катамарана, побыли, на беса глянули и пошли, а ночью ветрá, и после те катамараны с вертолётом искали, не нашли. Ну ладно, чего тосковать. Давайте ещё на грудь грамм по сто примем за знакомство...

Чокнулись кружками, глотнули, пустили по кругу банку с тушёнкой.

– Эк, жалость: хлеба мало, – сказал маячник. – Не ждал я гостей, а что было – почти всё сам ещё позавчера ужрал, вчера должны были мне завезть свежий, да вот – нету.

– Сейчас ко мне часто наведываются, беса глядеть, – говорил маячник. – Учёные были, старик – плешь босиком, очки, всё чин-чинарём, мозговитый, ну и помоложе два с рюкзаками здоровенными. Ну, старик всякое травил, мол, бесу нашему десять тыщ лет, здесь людей ему в жертву приносили, кровь текла. Это ж сколь кровищи за такие года! А крест, говорил, высекли лет с полтыщи назад, от сглаза бесовского. Может, и правда. Я вобще-то не верю. Я и в бога никакого не верю. Где там бог, когда народ один на другого напирает – сил нет как злобятся. Почём зря. От прям здесь, у нас прошлого рыбинспектора сожгли вместе с катером его. Правда, ей-богу. С им ишо моторист был. Ну, упились они. Может, от курева запластало... Они в моторном отделении, внизу заснули. Огонь оттедова и пошёл. Катер-от на якоре стоял, от берега метров десять. Ну, мужики увидали – катер горит, на лодках скόчили до его... А его уж весь пламем взяло. Тут ишо с берега орут тем возле катера: «Вертай взад, взорвётся!» А с катера дыму, дыму!.. Ну, моториста всё ж вынули. Обгорел, но живой... А инспектора вынать не стали, сильно утеснительный был для народа, шибко браконьеров гонял. Теперь-от инспектор подобрей, Васька-то. Сильно пьёт, но ничего, служит. Ко мне людей возит вроде вас. И то добро, мне от скуки. Ну, а окроме приезжих, тута кто быват? Своих-от вобще не увидать, в город сбегли. Видали наши деревни?

Туристы кивали: они видели в полутора километрах отсюда безлюдье, бревенчатые двухэтажные домищи, заросшие крапивой и лебедой в рост человека, бельма пыльных окон, рассыхающееся дерево резных причелин и наличников – всё отжившее, ненужное, музейное...

– Уходят люди, – повторил маячник. – И не от бедности, не... Я с мешком в лес пойду – на месяц жизни заработаю. Без браконьерства, без охоты, без рыбы. Заметь, всё по закону. Лыко драть или там грибы, ягоды. Всё сдавать можно. И ещё зарабатывать хоть здесь, хоть в леспромхозе. Не ленись и будешь завсегда сыт, пьян и нос в табаке... А молодые – бегут. Им в городе – непыльно. Восемь часов отработал и пошёл – руки в брюки, член на вывод... Опять же телевизор, дискотеки... Это не деревня, пить без памяти да беса моего пужаться... Ныне сказкам-то не сильно верят...

Туристы плеснули по кружкам спирт, разбавили водой. Маячник разбавлять не стал. Поднял кружку: – Ну, будем...

Выпили. Маячник крякнул, зачерпнул торопливо уху, заглотнул со всхлипом. Последнюю свою горбуху хлеба разломил на троих, ткнул туристам. Снова застрадал: – Ах, ети твою, жалость какая с хлебом приключилась. Без его не то что еда не в горло, но и выпивку не занюхать. – Его голубые глаза горестно посинели.

Один из туристов шагнул от костра к рюкзакам, порылся там и вернулся, неся странные сухие хлебцы – тонкие пластинки с полосками волнистыми.

Турист протянул одну пластинку маячнику. Тот спросил: – Это чего у тебя?

– Хлеб такой, еврейский. Маца называется.

– Маца? – переспросил маячник. – А, слыхал. Извини, не буду. Дед-очкарик говорил, мол, был слух, что там кровь. То ли есть, то ли нет, но от греха подальше… Не буду, – повторил маячник.

Не меркнет наваждение.

Послесловие

Вышеприведенные заметки изначально определялись как усилие вглядеться в истоки уничтожения евреев в годы Второй мировой войны. Поголовность, неотвратимость, необъяснимость этого события и страх его повторения, самоубийственного для всего человечества, требовали попробовать отыскать корни ненависти к обречённому на заклание еврейскому народу в истории антисемитизма. Её напрашивалось довести до гитлеровских времён, до окончания Второй мировой войны, когда узнав о Катастрофе и от того огорошась, люди примерят на себя её пугающий опыт, всполошатся и самосохранения ради отринут безудержное кровопролитие как способ обустройства мира. Ну, не то, чтобы лев улёгся рядом с ягнёнком, но хотя бы не жрал его сверх аппетита. Перековать на орала хоть бы часть мечей.

Но нет!

XXI век. Спрашивает меня семилетний внук:

– Дед, а когда ты был маленький, как я, у тебя был мобильник?

– Нет.

– А просто телефон?

– Нет. Тогда телефон был только у самых важных людей.

– А как ты договаривался с другом, чтобы встретиться?

– Я просто шёл к нему.

– Ты ехал к нему на машине?

– Нет. Тогда почти ни у кого не было машины.

– Ты мог позвонить ему по скайпу?

– Тогда не было скайпа. Интернета не было. Компьютера не было.

– А телевизор был?

– Нет.

Внук оторопел, рот раскрыл. После паузы:

– А что же тогда было?..

Хотелось сказать: «юдофобия». Была, и есть, и сколько ещё будет?.. Прошло семьдесят лет после Катастрофы, два поколения выросло, а воз-то и ныне там.

Тема ненависти скользит в истории словно по ленте Мёбиуса – бесконечно. Юдофобия, в непроглядной древности родясь, сегодня чуть ли не на полглобуса. Кое-где и атомное оружие куётся. И на пробу уже взорваны 11 сентября 2001 г. «Близнецы» Нью-Йорка. Что ждёт мир?

В мировом индексе толерантности Норвегия занимает первое место в списке 121 страны [101].

В либеральнейшей этой Норвегии в конце 2010-х годов в прямом телеэфире комик Отто Йесперсен то шутки ради сжигал страницы Танаха, то напоминал, что «евреи распяли Христа», то острил: «Хочу воспользоваться возможностью и почтить память миллиардов блох и вшей, погибших в газовых камерах лагерей смерти. Вся вина несчастных насекомых заключалась лишь в том, что они поселились на людях еврейского происхождения». Телевизионные начальники назвали такие выступления вполне допустимым юмором.

Карикатурист Финн Граф в 2009 г. изобразил тогдашнего израильского премьер-министра Биньямина Нетанияѓу в виде коменданта концлагеря. Граф – обладатель одной из высших государственных наград Норвегии «за распространение вдохновения среди других художников».

Лидер Левой социалистической партии Кристин Хальворсен, будучи министром финансов, участвовала в антиизраильской демонстрации, где звучал лозунг «Смерть евреям».

В 2012 г. власти Норвегии потратили 30 миллионов долларов на празднование 150‑летнего юбилея писателя Кнута Гамсуна, известного приверженностью к нацизму: в некрологе на смерть Гитлера он назвал фюрера «борцом за права народов» [107].

Из исследования «Проявления антисемитизма в мире в 2012 году. Обзор основных тенденций», проведенного Центром Кантора по изучению современного европейского еврейства (Тель-Авивский университет и Европейский еврейский конгресс): «В 2012 году был зарегистрирован существенный рост числа актов агрессии и вандализма в отношении евреев, еврейских мест и объектов частной собственности евреев… В Европе наиболее ярко тенденция проявилась в Венгрии, Греции и на Украине, зачастую в рамках экстремистской, антисионистской и антиизраильской пропаганды. …Всего за 2012 год было зафиксировано 686 инцидентов физического насилия, прямых угроз и крупных актов вандализма, что свидетельствует о 30-процентном повышении их количества по сравнению с 2011 годом (526 инцидентов).

<…>

Увеличение числа проявлений антисемитизма во Франции составило 58% по сравнению с 2011 годом. Количество физических нападений, включая четыре инцидента с применением огнестрельного оружия, увеличилось почти вдвое.

<…>

В Австралии число проявлений агрессии, включая многочисленные случаи враждебных актов, было рекордно высоким. В Великобритании словесное оскорбление было самым распространенным видом проявления антисемитизма в 2012 году. …В США приверженцы идеи превосходства белой расы считают, что представители белой расы обречены на вымирание ввиду “приливной волны цветных”, которую контролируют и которой управляют евреи.

<…>

Опрос, проведенный в январе 2012 года в десяти странах Европы, выявил, что антисемитские представления, такие как “евреи имеют слишком большое влияние в бизнесе”, “евреи более лояльны по отношению к Израилю, нежели к стране, в которой живут” или “евреи слишком много говорят о событиях Холокоста”, поддерживаются почти третьей частью опрошенных. Странами, где был выявлен самый высокий уровень антисемитских взглядов, стали Венгрия (63%), Испания (53%) и Польша (48%)» [102].

Википедия полнится сведениями об участившихся сейчас антиеврейских выступлениях, включая теракты. В 2010 г. они происходили в заполняющихся мусульманскими эмигрантами европейских Франции, Германии, Бельгии, Швеции, а также в США, Индии и Турции, Киргизстане, Египте.

Вот-вот наступит праздник отрицателей Катастрофы евреев: «Холокост? Не было его вовсе, сплошь еврейская выдумка. Лагеря смерти? Враньё! Газовые камеры там вообще не для людей, а для дезинфекции одежды». Борцы с евреями успешно сочетают отрицание Холокоста с призывами подражать ему, изводя «еврейское засилье». Логика тут не ночевала, но её и не звали.

У большинства мусульман своя триада вражды и войны. Мир, весь изначально предназначенный исламу, делится на дар-аль-ислам – «землю мира», заселённую мусульманами, дар-ас-сульх – «землю перемирия», где под началом неверных (христиан и евреев) живут мусульмане, и «дар-эль-харб» – «территорию войны», место обитания неверных. Аллах требует обратить всех неверных в мусульманство, загнать в дар-аль-ислам: агитацией или вытеснением неверных из их владений, а верней всего – войной, уничтожением непокорных, кому Аллах настоящей силы и не дал. Мусульманский террор: взрывы в США (2001 г., 3000 жертв) и в Мадриде (2004 г., 191 убит, раненых больше 1500), безудержные убийцы ваххабиты на российском Кавказе и талибы, сносящие буддийские храмы, строительство тысяч мечетей в Европе, голландец Тео ван Гог, зарезанный за создание антимусульманского фильма, – кровь, кровь, кровь… Но главная мишень сегодня – евреи, их государство – заноза в арабском теле.

«Не наступит час (день Страшного суда), пока мусульмане не победят евреев, и не убьют их, и будут преследовать их, и даже если спрячется еврей за камень или дерево, то деревья и камни возопят: “Мусульманин, слуга Аллаха, за мной спрятался еврей, приди и убей его”» (слова пророка Мухаммеда, приведенные в Хартии исламского движения Хамас) [103].

«Никакой пощады евреям, где бы они ни жили, – в любой стране. Бейте их, где бы вы ни находились» (из публичного, транслировавшегося по телевидению выступления ректора Исламского университета в Газе Ахмада Абу-Халабия 13 октября 2000 г. на следующий день после линчевания арабами двух израильских солдат в Палестинской автономии) [90].

«Дорогие братья, мы не должны забывать вскармливать наших детей и внуков на ненависти к сионистам и евреям и всем тем, кто их поддерживает. Они должны быть выращены на ненависти. И эта ненависть должна продолжаться» (президент Египта Мухаммед Мурси, 2011 г.) [91].

26 октября 2005 года президент Ирана Махмуд Ахмадинежад на проходящей в Тегеране конференции «Мир без сионизма» призвал стереть Израиль с лица земли [104].

Террор арабов сегодня в Израиле – это десятки взорванных автобусов и общественных мест, это целенаправленное уничтожение еврейских детей вплоть до взрыва смертника в толпе женщин и детей у входа в синагогу (17 убитых, больше 50 раненых) или прицельно застреленная арабским снайпером на руках отца 10-месячная Шалхевет Паз (26 марта 2001 г., Хеврон). 2493 израильтянина погибло от террора по апрель 2013 г.; из них 974 с осени 2002 г. до апреля 2013 г.

И никаким добром не унять убийц. В июне 2010 г. у шестилетней дочери одного из руководителей арабского террора удалили опухоль в глазу израильские врачи, лечение оплатила израильская же благотворительная организация. Осчастливленный папа сказал спасибо, организовав через две недели обстрел арабами из засады проезжавшей израильской полицейской машины, – погиб офицер полиции и два человека ранены.

И всё же проблёскивает свет.

Отрицание Катастрофы евреев преследуется по законам многих стран. Забвению противостоят Мемориалы памяти жертв Катастрофы по всему миру, основной из которых Израильский мемориал Яд Вашем с его миллионами посетителей и десятками миллионов документов.

Инициатор Катастрофы Германия – первая среди хранителей памяти о Шоа, и немцы – первые среди тех, кто тщится сбросить со своей совести грех прошлого убийства. Кинодокументалист Татьяна Фрейденсон сняла фильм «Дети Третьего рейха», где дают интервью потомки вождей гитлеризма. Внук Рудольфа Гесса, коменданта лагеря смерти Освенцим, испепелившего два миллиона евреев и других жертв, говорит, что для него лучшее место в Освенциме то, где после войны повесили его деда. Один из сыновей польского генерал-губернатора Ганса Франка, казнённого в 1946 г. в Нюрнберге за массовое уничтожение людей, Норман, не женился; по словам его младшего брата Николаса, он всю жизнь «повторял как заклинание, что сын военного преступника не должен иметь детей». Николас постоянно носит при себе фото отца после казни и говорит трупу: «Мне нравилась твоя гибель. Тебя подняли на тринадцать ступеней эшафота, надели верёвку на шею и бросили в вечность. Думая об этом, я испытываю оргазм».

В 2000 году римский папа Иоанн Павел II, публично каясь за грехи деятелей католической церкви, назвал среди них «презрение, акты враждебности и умолчания» по отношению к евреям. Он – первый папа, который пришёл в 1986 г. в Римскую синагогу и сказал там на встрече с верховным раввином Рима: «Вы – наши возлюбленные и старшие братья». В 2000 г. Иоанн Павел II в Иерусалиме почтил память погибших в Шоа евреев в Мемориале Яд Вашем и поклонился еврейской святыне – Стене плача.

Следующий римский папа, Бенедикт XVI, 2 марта 2011 г. опубликовал выдержки из своей новой книги «Иисус из Назарета», в которой снял с евреев вину за гибель Христа.

А в России православная церковь никак не сдвинется к завещанной любви к ближнему. Уже пришли 1980-е годы, «перестройка»-перелицовка страны, её застойная тупость размягчается демократией, и хиреет мышца власти, проклюнулись ростки свободы, и душа народная нараспашку – и встрепенулись на Руси охотники бить еврея. В Интернете какая на сайтах юдофобская злоба заклокотала! Один лишь пример из 2000-х годов, когда антисемитизма былого государственного нет, да и исконный народный как бы поутих: на публикацию в Интернете списка виднейших богачей России с его раздражающе большим числом еврейских фамилий за несколько дней набралось ровно пятьдесят откликов. Антисемитских, с проклятиями жидам, – 49, в защиту евреев – лишь один. Диву даёшься: неподатлива Россия, погромов-то нет и нет, хотя, кажется, хватило бы двух-трёх имён евреев-олигархов для народного буйства. Но стране то ли зла не хватает, всё тратится на «чучмеков» и «америкосов», то ли просто всё пό фигу – улица спокойна. Более того: патриоты вешают на трассе Москва-Симферополь плакатик с вечным зовом «Смерть жидам», а проезжающие косят глазом, но ни ухмылкой, ни сочувствием, ни возмущением – никак не откликаются, жмут на газ. Одна же, русская женщина Татьяна Сапунова, тормозит, бежит снять плакатик и подрывается на заложенном заряде – ей стало за Россию стыдно, как объяснила она потом. И добавила: «Я никому не желаю зла». Власти России наградили Татьяну Сапунову орденом Мужества.

Сфинкс евроазийский, Янус разноликий – кто же ты, Россия? Висит в Интернете свежая, 2011 года статистика: в европейских франциях-германиях к евреям относятся положительно 14-18 процентов, а в России – 35. Отрицательно к евреям относятся 17 процентов россиян. Выходит, остальным 48 процентам евреи до лампочки?.. Что ж, и на том спасибо.

Эти заметки, начатые упоминанием популярных триад, можно ладно окольцевать, примкнув к ним созданный именно русским гением (и, к слову, знатным юдофобом) хрестоматийный образ сообщества, летящего вперёд на тройке коней. «Куда несёшься ты? – спрашивает классик. – Дай ответ». И вздыхает: «Не даёт ответа».

Но как жить без надежды?

Поэтому в утешение – ещё одна триада: три встречи на еврейско-христианскую тему.

Первая – посещение израильского Мемориала Шоа группой христиан-баптистов из Германии. Бывшие советские немцы, из Поволжья, где несколько их поколений успешно прилаживались к России, они после нападения Германии на СССР в 1941 г. были насильно переселены в казахстанские гиблые степи. Едва ослабла крепость советских границ, в 1980-х годах они выехали в родимую Германию, и вот туристской группой, разновозрастной и разноликой и одетой разно, но все в одинаковых фирменных панамках, бродят они по Мемориалу, смотрят фотографии и немногие экспонаты вроде разбитых очков Януша Корчака или банок для кристаллов Циклона-Б, которым травили узников лагеря смерти, – и ошеломлённые, бессловесные подходят к выходу, там один из них, седеющий блондин с помрачёнными голубыми глазами тихо говорит русскоязычному гиду: – Мне стыдно за то, что наши отцы сделали.

– Какие отцы? – изумляется гид. – Ваши отцы в Казахстане в те годы своё несчастье хлебали. У вас и языка-то немецкого нет.

– Оно как раз сегодня хорошо. Мне в этом месте совестно было бы говорить по-немецки.

Перед уходом группы он раскрывает перед гидом панамку, в которой лежит горсть монет и несколько мятых купюр, и спрашивает тем же печальным полушёпотом: – Скажите, кому отдать эти деньги? Мы тут собрали сколько могли для вашего музея…

Вторая встреча случилась в том же Мемориале с такой же группой христиан, на этот раз из России. Панамок не было. А в остальном похоже: такие же разнородные, как немецкие баптисты, такие же одинаковые в тоске от увиденного. После выхода из музея спросили, можно ли им здесь помолиться – наверно, боялись, что строгие евреи будут против христианского обряда. Евреи не были против. И вблизи Зала памяти убитых еврейских детей все христиане, десятка три, стали на колени и, крестясь, прослушали молитву своего пастыря, который просил Господа о прощении за то, что христиане сделали с еврейским народом и за то, что слишком мало христиан пыталось помочь евреям. И вина эта, сказал он, до сих пор лежит на нас.

А третья встреча была в Польше, в 2012 году. В бывшем нацистском концлагере Штутгоф польские евангелические христиане и израильские евреи поминали 28 тысяч погибших здесь в Шоа.

Молитвы, сомкнутые руки, израильская песня слаженным хором… Уничтожавшийся поголовно народ через 70 лет возник в смертном этом месте заново, и жив, и ни эллина, ни иудея – чудо чудесное!

Заключительная триада

Мечта пророка: «Перекуют мечи свои на орала… Не поднимет народ на народ меча» (Исаия, 2:4) [1, 735].

Слова апостола: «Если… не имею любви, – то я ничто» (Павел, 1-е Коринфянам, 13:2) [1, 214].

И третья мудрость, самая древняя: «Составлять много книг – конца не будет, и много читать – утомительно для тела» (Экклезиаст, 12:12) [1, 675].

Книжка эта, неутомительно малая, – оглядка на прошлое. Оно – не только в прошлом.

Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #3(173) январь 2014 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=173

Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer3/Kardash1.php