В свое время он был достопримечательностью хайфского Адара. С развивающимися седыми кудрями, спутанной бородой, не всегда в свежей рубашке, но обязательно в модном берете.. Полуслепой старик, талантливый русскоязычный поэт Иосиф Бейн, шел по Адару, не замечая прохожих, нашептывая слова. Его за глаза называли городским сумасшедшим. Уже многие годы он не записывал свои стихи на бумаге. Они все были в его голове. По памяти он мог прочитать любую из своих 22 поэм и множество стихотворений. Он не был обычным землянином…Он был человеком с планеты Поэзия…
«В 60-е годы, прижимая к потертому матросскому бушлату кипу вечно рассыпающихся бумаг и что-то бормоча, ходил по улицам Риги странноватый парень, всклокоченный, рыжебородый. Как-то у книжного прилавка он хотел купить сборничек стихов Бориса Слуцкого. Так мы и познакомились. В те годы то в кафе, то в каком-нибудь клубе или университетской аудитории частенько молодые поэты читали свои стихи. Читал и он, читал плохо - гнусавил, картавил. Помню его «Так кто же в этом мире посторонний?» А еще «И бей жидов! неслось над Россией. И били нас, и бьют сейчас».
Помню и фельетон «Муза из подворотни» - о «тунеядце» Иосифе Бейне. Он, действительно, нигде не работал, стихи его не печатали. А известный поэт и переводчик Павел Антокольский с восторгом о них отзывался, но рекомендовать к публикации поостерегся: «Эти стихи можно публиковать, к тебе придет слава, и ты опубликуешь те, что сейчас нельзя. Тебя начнут бить, заодно и меня, а я уже старый...»
И Иосиф Бейн сломался, работал дворником, на других подсобных работах, потом устроили его в культмассовый отдел Рижской базы рефрижераторного флота. Он ходил в казенной форме, постриженный и выбритый, и привозил к морякам всех знаменитостей, появлявшихся в Риге с гастролями, но стихи больше не писал. А потом он уехал в Израиль. И лишь незадолго до его смерти там вышел небольшой сборник стихов, написанных за 20 лет до того».
Эти строки из воспоминаний известного рижского журналиста Анатолия Каменева. Здесь все правда, кроме двух фактов - Иосиф Бейн, был жив на момент написания воспоминаний, а сборник его стихов к тому моменту еще не был издан…
Когда в Лос-Анджелесе (США) завершил свою работу очередной престижный международный литературный конкурс Дома Бейлиных «Серебряный стрелец», поэту Иосифу Бейну из Хайфы (Израиль) исполнилось 75 лет. В свой юбилей он занял призовое место в номинации «Гражданская лирика» и стал лауреатом конкурса.
Йоси из штетла
Шепетовка. В прошлом милое, тихое еврейское местечко на Украине. Что-то в этом названии от русского слова шепот или шекет на иврите. Вот в этом небольшом городке-штетле на реке Гус в 1934 г. родился Иосиф Бейн. Шепетовку, может быть, не многие знали бы в России, если не знаменитая фраза Ильфа и Петрова из романа «Золотой теленок»: «- А как Рио-де-Жанейро?- возбужденно спросил Балаганов.- Поедем? – Ну, его к черту! с неожиданной злостью сказал Остап.- Все это выдумка, нет никакого Рио-де-Жанейро, и Америки нет и Европы нет, ничего нет. И вообще последний город это Шепетовка, о который разбиваются волны Атлантического океана».
С юмористической волны плавно спланируем к реальности. К рубежу 19 и 20 веков Шепетовка была классическим местечком со значительным процентом еврейского населения. А к моменту написания романа «Золотой теленок», Шепетовка имела статус города с еврейским населением, еще помнившим погромы, которые не щадили ни серебряных стариков, ни младенцев, пускающих пузыри. Кстати, об этом, с долей симпатии к евреям, написал в своем романе «Как закалялась сталь» Николай Островский, уроженец Шепетовки.
Пыльный, грязный городок хранил память об ученых-талмудистах, о ребе Эфраиме - цадике из Судилкова, от которого рукой подать до Шепетовки. Рабби Моше Хаима Эфраима называли не иначе, как еврейским книжником, за его труд «Знамя колена Эфраимова». А какие шикарные надгробия были на еврейском кладбище Шепетовки. Ой, вей! Сам Натан Альтман, известный еврейский художник и график, в 1913г. специально приезжал сюда, чтобы зарисовать эти скульптурные шедевры.
Еврейский штетл Шепетовка подарил миру замечательного поэта и прозаика Цви Прейгерзона(1900-1969). Некоторое время здесь жил и работал известный еврейский поэт Авраам Шленский (1900-1973).Это ему принадлежат слова о Шепетовке: «Пыльный, грязный город, но именно здесь я обрел трепет еврейской души». Здесь жил во время работы над романом «Переяславская рада» украинско-еврейский писатель Натан Самойлович Рыбак (1913-1978). Он писал хвалебную, заказную эпопею о Богдане Хмельницком, гайдамаки которого, по иронии судьбы, жестоко вырезали еврейское население именно этого края (да простится этот грех Натану Рыбаку!).
Здесь родился будущий востоковед с мировым именем Айзик Абрамович Вайман - исследователь клинописи дешифровщик протошумерской письменности. Это далеко не полный список знаменитостей, выросших на земле Шепетовки…
В былые времена по городу степенно ходили невесты, все как одна красавицы, с томными еврейскими взглядами. Бегали рыжие мальчишки с ангельскими глазами и среди них погодки - Иосиф Бейн и Иосиф Островский. Первый стал поэтом, второй - не менее известным художником (1935. Шепетовка-Иерусалим. 1993). Много позднее в Шепетовке родились поэтессы Александра Полянская, Светлана Мойбер, известный поэт Тимур Кабиров…
Вот в этой гуще хасидской жизни и росли в семье главного бухгалтера железнодорожной станции Шепетовка Залмана – Хаима Боруховича Бейна и Бат Шевы Гитман маленький Иоси и две его сестры Фаина и Гина.
В Беэр-Шеве (Израиль) живет известный эпидемиолог, доктор медицинских наук, профессор, писатель Петр Михайлович ( Пинхас Мейлахович) Лернер. Он тоже родился в Шепетовке. Его отец был хорошо знаком с семьей Бейнов. Но лучше предоставим слово самому Лернеру.
«…Мой отец Мейлах Лернер дружил с Залманом Бейном, а моя мама с го женой Бат Шевой Гитман. Кстати, и имя моей мамы тоже было Бат Шева (Вейцман). Бывал у нас дома и рыжий Йосиф и две его сестры .Залман Бейн, как и мой отец работали на железной дороге ...» Мудрый Залман-Хаим, работая на железнодорожной станции, сердцем чувствовал неминуемое приближение мировой Катастрофы. Буквально за две недели до начала Великой Отечественной войны, даже не распродав все движимое и недвижимое имущество, семья Бейна срочно уезжает в Борисоглебск. Через пару недель по мостовым родного городка застучали кованые сапоги фашистов и начались массовые расстрелы еврейского населения. К сожалению, я не нашел конкретных цифр по массовым уничтожениям еврейского населения в Шепетовке. Но есть страшная цифра геноцида по Украине - полтора миллиона евреев, уничтоженных гитлеровцами. В этом море крови есть и капля, пролитая невинными жертвами из маленького городка Шепетовка на Украине.
Всю войну семья Бейна провела в Борисоглебске. Еще в царское время в Борисоглебске, а он входил тогда в Тамбовскую губернию, запрещали селиться евреям. Они появились, в этом городе после революции, и за 20 лет советской власти еврейская диаспора в Борисоглебске насчитывала всего несколько десятков семей. Тем не менее, в городе одно время был молельный дом и еврейское кладбище, почти в центре города.
Семья Бейн скучала по Украине, по Шепетовке, делясь вечерами благостными воспоминаниями о семейных родственных корнях – потомках Адели-дочери Бал Шем Това -Бешта - великого еврейского мыслителя и основателя хасидизма.
Еще не успели Бейны обосноваться в Борисоглебске, как он стал прифронтовым городом. Здесь шло формирование воинских частей, сюда со всех фронтов свозили тяжело раненных солдат и офицеров. Все больницы и часть школ стали эвакогоспиталями, а всего в городе насчитывалось 15 военных лечебных заведений.
Иосиф в Борисоглебске пошел в первый класс, хотя стал книгочеем еще в Шепетовке. Всю войну и два послевоенных года семья Бейн провела в Борисоглебске, но он не принес радости этой семье. Тяжело болела жена Залмана-Хаима и в 1947 году она умерла. В том же году семья переезжает в Ригу к родственникам.
Рижский период
Рига поразила Иосифа с первого взгляда. Несмотря на то, что столица Латвии сильно пострадала в период 1941-1945 годов, когда были разрушены достопримечательности города - Ратуша, дом Черноголовых, гостиница «Рим», на месте которой потом была построена гостиница «Рига», церковь Петра и другие архитектурные памятники, а также десятки жилых домов и промышленных предприятий, город являл собой кусочек Европы не только по архитектуре, но и по духу.
Однако людская память не могла забыть и страшные минуты из жизни евреев Риги. До войны в городе насчитывалось 44 тысяч евреев. Каждый 10-й рижанин был иудей. То, что вытворяли с евреями фашисты и их пособники из местного населения, несравнимы даже с геноцидом евреев во времена инквизиции. Когда 13 октября 1944 года Ригу освободили советские войска, в городе оказалось не более тысячи евреев, из числа сбежавших из гестапо и тех, кого спасли латыши.
Семья Бейн поселилась у родственников на Сосновой улице недалеко от Межапарка и городского психдиспансера или как его называли рижане «психушка». Много лет спустя с этой «психушкой» у Бейна были неприятные моменты. Когда он, уже зрелый поэт, занимался творчеством, а не трудовой деятельностью, его хотели, как тунеядца, отправить в этот психдиспансер, но местным властям это не удалось…
В 1947 году Иосифа определили на учебу в мужскую гимназию - школу №22 на Красноармейской улице. По коридорам школы бродил в задумчивости будущий 8-й чемпион мира по шахматам, а в то время участник юношеской сборной команды Латвии по шахматам Михаил Таль (он на два года раньше Бейна поступил в школу). О Тале в школе №23 сложили легенду. Якобы, однажды на школьном дворе ученики играли в футбол. Миша Таль был нападающим. Он вел мяч, но поскользнулся и упал, а защитник вместо мяча солдатским сапогом ударил по голове Таля.…Говорят, что после этого Миша стал играть в шахматы еще лучше…
Эту школу окончил Абрам Клецкин, ныне доктор искусствоведения, профессор Латвийского университета, позднее здесь учился будущая звезда мирового балета Михаил Барышников, певица Лариса Мондрус, печально известный деятель ГКЧП Борис Пуго и многие другие деятели науки, культуры и дипломатии.
Ученики школы №23 в первые послевоенные годы были большими патриотами своего учебного заведения. Они активно принимали участие в ремонте здания, меняли электропроводку, разбирали завалы на площади Ливов в Старой Риге, строили зеленый театр в Межапарке. Иосиф свою любовь к школе выразил в одноименном стихотворении. Так получилось, что он начал писать поздно, но сразу не по-детски ярко и образно. Первую пробу пера отметили на уровне районного отдела народного образования. Иосиф расширил границы понятия «моя школа», придав ей общесоюзное значение:
Ты была и грустной и веселой,
Звучным колокольчиком звеня,
Ты не средней, самой лучшей школой
Навсегда осталась для меня.
Первые шаги в зрелость
В 1952 году Иосиф Бейн оканчивает школу. Выбор для дальнейшей учебы был сделан сразу – Рижский педагогический институт. Этот год, как в Российской Федерации, так и в союзных республиках, характеризовался всплеском антисемитизма. Волна враждебного отношения к евреям, унижение, преследование и дискриминация докатились и до Риги. В числе пострадавших от антисемитизма стал и Иосиф Бейн. Его одного, из лучших студентов курса, без всяких на то оснований, исключили из института. Не помогло и обращение в министерство просвещения Латвии. Дома юношу ждала повестка в военкомат. В этом казенном армейском заведении тоже существовали свои негласные законы. Пятый пункт не давал права службы в элитных войсках, секретных частях. На что мог надеяться еврей? На стройбат или пехоту. Из Риги путь Иосифа лежал на Дальний Восток – в порт Ванино. Военный эшелон мчался, обгоняя теплушки с заключенными, следовавшими в Ванинский транзитно-пересылочный пункт. Говорят, за многие годы через порт Ванино прошло не менее 2-х миллионов заключенных, чьим гимном стала песня колымских заключенных «Я помню тот Ванинский порт».
Служба в Ванино была особо сложной из-за наличия в городе крупнейшего пересыльного пункта. Увольнительных не существовало даже для отличников боевой и политической подготовки. Службу скрасило направление Иосифа в музвзвод. На гражданке он играл на скрипке, в военном оркестре, которым руководил капельмейстер Сесь, скрипачи не требовались, кларнеты, флейты, альты уже были заняты еврейскими юношами, Бейну достались тарелки. Через месяц Бейн «вел» свою партию в маршах «Прощание Славянки» Агапкина, маршах Ипполитова-Иванова и других композиторов. В свободное время Иосиф не расставался с тетрадью, в которую записывал новые стихи. Он публиковался в стенной печати и окружных военных газетах. В виде исключения ему разрешили посещать литературное объединение при газете «На страже Родины» в Советской Гавани. В этой газете было напечатано среди прочих стихотворение «Ручей», которое сам поэт считает самым удачным из произведений тех лет.
«Халявная служба» длилась полтора года. В 1954 году высшее командование армии страны укрепляла стратегические армейские части. Многих солдат из воинской части Ванино, в том числе и Бейна, направили на новое место службы - в артиллерийский полк, расположенный у озера Ханка. Но разведчика-наблюдателя из него не получилось. Бейна комиссовали по болезни, и в 1954 году он вернулся в Ригу.
Вопрос о продолжении учебы не сходил с повестки дня. Но куда поступать? Планка весов перевесила в сторону поступления на итальянский факультет Ленинградского университета. Почему именно итальянский факультет? Сказалась любовь к итальянской литературе, музыке и даже девушке – полуитальянке-полуеврейке.
В университет Иосиф пришел в солдатской шинели (для демобилизованных солдат существовали льготы при поступлении в высшие учебные заведения). Не смотря на эти льготы и хорошие вступительные оценки – Иосифа не приняли в университет. Причина – отступление от правил сдачи экзаменов. Сочинение на тему «Маяковский – поэт трибун и агитатор» Иосиф на 12 -и страницах написал стихами: //Кто там говорит, что у тебя сердце перестало биться,//Каждый камень Родины, любя, разве ты был собственным убийцей…//. Все было бы ничего, но на 12 страницах сочинения, проверяющие не досчитались десятка запятых… Не помогло и заступничество члена Союза писателей, поэтессы Елены Вечтомовой, близкого друга Владимира Маяковского и Ахматовой. Звонок писателя Даниила Гранина проректору университета дал возможность Иосифу поступить на заочное отделение международной журналистики, но он не воспользовался протекцией, но и покидать Ленинград не решился, оставаясь в гуще литературной жизни Северной столицы. Ленинград в судьбе Иосифа ознаменовался встречей с любимым человеком - Ниной Истоминой, смотрителем итальянского зала в Эрмитаже, ставшей матерью его шестерых детей. Ей он посвятил немало своих стихов и поэм. А еще Ленинград дал возможность Иосифу познакомиться с молодыми, как и он, поэтами, которых не привечала советская власть. Ленинград середины 60-х годов - центр литературно – кофейной неофициальной поэзии. Кафетерий «Аэрофлот» в самом начале Невского, кафе «Север», кондитерская на Малой Садовой и, конечно, и криминальный «Рим» у метро Петроградская, вот далеко не полный список мест, где читали и обсуждали стихи, а позже зародился самиздат. В Ленинграде тех лет было несколько человек с феноменальной памятью. Их называли «ходячими магнитофонами». Они запоминали не только тексты, но и манеру чтения. Один из них Гришка Слепой (Григорий Леонович Ковалев, соавтор К.Кузьминского по антологии «Голубая лагуна». Он на самом деле был слепой от рождения, но имел феноменальную память, любил поэзию и запоминал с первого раза все услышанные стихи. Кузьминский уехал в Америку. Гришка Слепой остался в Ленинграде. В 1999 г. его убили и сбросили в Неву. Благодаря Ковалеву, удалось опубликовать в антологии стихи многих ленинградских поэтов.
Среди поэтов «новой волны» заметное место занял Иосиф Бейн. Он дружил с Бетаки (Василий Павлович Бетаки, поэт, ученик Павла Антокольского и Татьяны Гнедич. С 1973 г. жил в Париже), Левой Друскиным (1921-1990). У Льва Савельевича Друскина в 1980 г., после многолетней слежки и обыска изъяли дневники, а затем исключили из членов Союза писателей. В 1980г. Он эмигрировал за рубеж), Леней Агеевым(1935-1991), Ридом Грачевым (Вите Рид Иосифович 1935- 2004 Творческая жизнь прекратилась в конце 60-х годов прошлого века по причине душевной болезни) и многими другими поэтами.
Популярностью у поэтов пользовался кафе «Сайгон». Здесь неоднократно бывали два Иосифа Бродский и Бейн. Свидетельство этому строчки из одного из номеров «Невского времени» (8 сентября 2009) « А в Хайфе лет 10 назад работал "хранителем городского парка скульптур" (т. е., проще говоря, сторожем) рижский поэт Иосиф Бейн. Он с удовольствием вспоминал "Сайгон", с уважением, но, как о равном, говорил о Бродском … Стихи Бейн писал хорошие, но так их толком и не напечатал. Сейчас что с ним - неизвестно, всякое говорят…»
А вот строчки из воспоминаний Сусанны Чернобрововой (Сусанна в Риге начинала как поэт, потом увлеклась живописью, в Израиле снова вернулась к поэзии) - «Любимцем молодых людей был поэт Иосиф Бейн, знаменитый так называемыми хорошими строчками, в том числе «Вокзал шумел, как тысяча цыганок, которых ревность привела в экстаз…». За Бейном, помимо прочих достоинств, стояла и история, как они с Бродским, два Иосифа, читали некогда свои стихи в красном уголке какого-то ленинградского завода».
Именно в Ленинграде Иосиф Бейн познакомился со своим тезкой Бродским.
Стою – под радугой-дугой.
Кричу – сомнения отбросив,
Нет, я не Бродский,
– я другой.
Еще неведомый
– Иосиф –
Бейн читал стихи вместе с Бродским не только в красных уголках ленинградских заводах, но и в аудитории института народов Азии и Африки. За каждым шагом Иосифа Бродского следили сотрудники КГБ, его обвиняли в тунеядстве, и осудили, приговорив к 5-и годам ссылки. Сборник его стихов в самиздате издал Борис Тайгин. (Борис Павлинов 1928-2008). Вот строчки из его дневника: «Ведь не зря же тот сборник его стихов, напечатанный мною в 1962 г., некто Иосиф Бейн сумел переправить в США, а там - по этому экземпляру! - напечатали книжку стихов! Это ведь о чем-то говорит!»
Под давлением мировой общественности Бродского освободили после полутора лет ссылки, а вскоре его выслали за границу. Так же могли обойтись и с Бейном. Тучи сгущались над его головой, и он возвращается в Ригу, изредка, наезжая в Ленинград по творческим делам.
И снова Рига
В Риге Иосиф с головой ушел в литературу. Он стал постоянным и одним из ведущих членов литературного объединения при газете «Советская молодежь». Вместе с Женей Гуревичем, Изей Малером, Леней Рудиным, Владимиром Френкелем, Сусанной Чернобрововой, Самуилом Щварбандом, Борисом Куняевым и Ефимом Гаммером они собирались в одной из редакционных комнат и обсуждали новые стихи. Часть из них вскоре появлялась на страницах «Молодежки». Иногда на поэтические чтения захаживал главный редактор газеты Олег Иванов, который осторожно относился к энтузиазму молодых поэтов. Собирались поэты и в кафе «Путна дарз» - центр рижской богемы.
Как можно рыжей бородой,
Что не по Марксу, так гордиться.
Поэт в России должен спиться;
Искусство связано с бедой.
И ты познал беду с лихвою.
Тебя любила молодёжь.
(Иосифу Бейну - поэту современности. Борис Трошин)
С работой в Риге было напряженно, а литературный труд не мог обеспечить финансовое положение семьи. Газеты печатали охотно только стихи на злобу дня: полеты в космос, выборные кампании, успехи и достижения республики. Десяток поэм, которые были созданы в эти годы Бейном, не находили издателей. Зато недремлющее око властей классифицировало его литературный труд, как тунеядство. Поэта хотели выслать из столицы союзной республики, поместить в «психушку». Но ограничились фельетоном «Муза из подворотни» и критической статьей в «Правде».
С трудом была найдена работа в рефрижераторном флоте. Бейн стал «инженером по культуре», хотя в отделе кадров был оформлен как грузчик. Многие рижане, работавшие на флоте, помнят, как Бейн организовывал для моряков встречи со знаменитыми артистами кино, театра, писателями, драматургами, ветеранами разведки… Но руководству флота на этот культурно-массовый энтузиазм Иосифа Бейна было наплевать. Во всяком случае, вместо поддержки от чиновников флота, он получал только одни неприятности.
Где каторжные маски вместо лиц,
Где ссорятся со сватанья невесты,
Где среди всех торговцев и тупиц,
Поэтам нет и не должно быть места.
Все это безразличие к судьбе поэта, к непониманию творческого процесса вылилось в потребность уехать из России на постоянное местожительство в Израиль.
На земле обетованной
Почти сорок лет жил Иосиф Бейн в Израиле. Раскладывая, как пасьянс, прожитые здесь годы, нельзя однозначно охарактеризовать душевное состояние поэта на обретенной Родине. Он принес сюда все - весь свой талант, пыл души, готовность служить стране тем оружием, которым одарил его Всевышний.
Назло империи Кремля,
Где только тюрьмы и параши,
Вся иудейская земля.
Всегда была и будет нашей.
И чудом будут спасены.
Во имя высшего закона.
И этой Родины сыны.
И эти дочери Сиона
Поэт находился в гуще событий страны, сопереживает вместе с ней, болел ее болезнями
Я не могу представить ни на миг.
Соседскую девчонку неживою,
Что стоит мудрость всех библейских книг.
Когда так страшно плакальщицы воют.
Зачем орать о благородстве зря,
Когда ещё живут все Окамото[1]
И, светлый май, чернее Октября,
И город Лод, мрачнее Маалота…
(«Девочки Маалота»
За поэму «Черный Октябрь» и стихи разных лет, опубликованные в израильских газетах и журналах, Иосиф дважды был удостоен литературной премии имени Голды Меир.
Первое десятилетие на израильской земле - плодотворное сотрудничество не только с израильскими, но и с зарубежными издательствами. Как «Черный Октябрь» у страны, были и у Иосифа черные страницы в его жизни. Умерла любимая жена, которую он похоронил в Гефсиманском саду, в церкви Марии Магдалины, Государство дало, а потом отобрало квартиру, но это отдельный разговор.
В восьмидесятые и девяностые годы прошлого столетия Иосиф печатается в еженедельной, издаваемой во Франции на русском языке газете «Русская мысль» (Главный редактор газеты княгиня Зинаида Шаховская очень лестно отзывалась о стихах Бейна), в ежеквартальном журнале «Грани» (когда журнал еще располагался во Фракфурте-на-Майне), «Континенте» (литературно-публицистическом и религиозном журнале, основанном Владимиром Максимовым).
Особая точка отсчета в творчестве поэта участие в 5-ти томной (девять книг) антологии неофициальной новейшей русской поэзии, составленной Константином Кузьминским и Владимиром Ковалевым, изданной в Америке. Судьба издания необычна. Кузьминский не мог вывезти в США свой архив, но ему разрешили забрать с собой пару борзых. Фотограф Борис Кудяков переснял на микрофильм большую часть архива. Кока (так друзья звали Костю Кузьминского) гранулы с микрофильмами завернул в тонкие слои ветчины и его милые собачки проглотили их. В Вене Костя благополучно получил назад свои микрофильмы. В одном из томов состоялась виртуальная встреча двух Иосифов - Бродского и Бейна. На страницах книги были напечатаны стихи двух поэтов.
Следующие два десятилетия - вынужденное затишье в творческой жизни поэта. Израильские газеты и журналы перестали выплачивать русскоязычным авторам гонорары, да и надвинувшаяся слепота осложнила творческий процесс. Поэтические строки он доверял диктофону. Потом друзья и поклонники расшифровывали надиктованные записи. К сожалению, к своему 75-летию один из самых значимых русскоязычных поэтов Израиля не имел своей книги стихов (не считая участия в коллективных авторских сборниках, издаваемых за счет авторов). Первую книгу ему удалось издать благодаря помощи друзей и родных за несколько месяцев до смерти.
По большому счету известность к поэту пришла после кончины. Десятки новостных информационных Интернет-сайтов сообщили о смерти в Израиле русского поэта, одного из легендарных личностей эпохи 60-80 годов. Он даже одной строчкой вошел в Российскую энциклопедию.
Библиография:
Антология «Голубая лагуна» - том 2а, 2б и 3а, журнал «Грани», «Кедр» - альманах, международное издание, «Континент»(12,1977), «Грани» - альманах, «Русская мысль» - еженедельная газета на русском языке, Франция, журналы - «Парус», «Круг», «Рассвет», «Сион», «Поэзия Соловецкого архипелага» - альманах, 1 и 2 книги, «Адар»-альманах, «Русская лирика в Израиле» № 1-14 (исключая 13), «Трепетной рукою…», «Кастальский ключ» №1-5, «Серебряный стрелец-2009», многочисленные публикации в израильских газетах и на Интернет-сайтах.
[1] Окамото Кодзо, боевик Красной Армии Японии, участник террористического акта в Лоде. Был приговорен к пожизненному заключению.
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #3(173) январь 2014 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=173
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer3/IMil1.php
