К 115-летию Сергея Мартинсона
Внук знаменитого актера вспоминает о своем деде
Седьмого февраля 2014 года исполнилось 115 лет со дня рождения замечательного советского актера театра и кино, народного артиста РСФСР Сергея Александровича Мартинсона. Его внук Вальтер (Владимир) Баршай – сын дочери актера Анны Мартинсон и знаменитого дирижера Рудольфа Баршая - живущий ныне в США, прислал по моей просьбе краткие воспоминания о своем знаменитом дедушке.
Предвосхищая их, скажу несколько слов о самом Вальтере и его маме – ныне покойной – Анне Сергеевне Мартинсон. Дочь актера была талантливой художницей, много лет проработала на киностудии «Мосфильм». Она участвовала в создании таких фильмов, как «Пёс Барбос», «У твоего порога», «Мимо окон идут поезда», «Лебедев против Лебедева», «Каток и скрипка» Андрея Тарковского и других. Почти десять лет Анна Мартинсон была женой Рудольфа Баршая, в 1955 году у них родился сын Володя. К сожалению, союз этих двух творческих людей распался, чему в немалой степени способствовали убогий быт и проза советской жизни тех лет.
В 1972 году Анна Сергеевна со своей второй семьей, а также с сыном Володей и матерью выехала из СССР. Они прожили около года в Израиле, а затем переехали в США. Владимир же, проучившись год в Еврейском университете в Иерусалиме, уехал затем в Европу, пожил немного там, а затем воссоединился с семьей в Нью-Йорке. Перебрав немало занятий, он в конце концов стал успешным бизнесменом, открыл свое дело в Таиланде, где прожил более 20 лет, а пару лет назад переехал во Флориду.
У него четверо детей – две дочери и двое сыновей.
Несмотря на сильную предпринимательскую жилку, унаследованную от другого своего деда - Бориса Владимировича Баршая, Владимир, ставший в Америке Вальтером, не чужд и разнообразных художественных талантов. Он пишет стихи и даже выпустил поэтический сборник «Трещина в небе», обложку и иллюстрации к которому сделала его мама – Анна Сергеевна Мартинсон.
Теперь же самое время представить воспоминания Вальтера Баршая о своем знаменитом деде.
Александр Баршай
(поселение Элазар, Израиль)
***
Мой дед Сергей Александрович Мартинсон прожил длинную, удивительно интересную, но трагическую жизнь.
Три первых ребенка, которых родила ему его первая жена, моя бабушка Екатерина Ильинична Ильина-Мартинсон, умерли в младенческом возрасте. И только четвертого ребенка – мою маму Анну Сергеевну – удалось им сохранить и благополучно вырастить.
Когда мама со своим вторым мужем кинорежиссером Генрихом Габаем, двумя дочерьми-близнецами, а также со мной и со своей мамой Екатериной Ильиничной выехала из СССР, для деда это было трагедией. Он пытался уговорить бабушку остаться, но она не согласилась. Сергей Александрович часто писал и бабушке, и маме, иногда писал и мне. В одном из писем маме, датированном 14 апреля 1983 года, он написал: «Моя дорогая, самая любимая доченька!... Конечно, я был бы безумно счастлив повидать тебя, всех вас обнять и поцеловать. Я приложу все мои старания, все свои усилия, чтобы повидать всех вас».
Дед был очень одинок на старости лет – его третья жена Луиза оставила его, после того, как он купил ей квартиру. Вторая жена - «Лола» - Елена Сергеевна Доброжанская – умерла в ссылке (ее посадили в 1946 году «за связь с иностранными шпионами»).
Мы много раз высылали ему официальные приглашения посетить нас, но каждый раз эти бумаги отвергались Московским ОВИРом.
Он писал нежные письма моей бабушке, как будто их женитьба просто прервалась разлукой (и действительно, несмотря на то, что мой дед впоследствии был женат еще дважды, с моей бабушкой он не разводился).
Но несмотря на множество личных драм Мартинсон прожил яркую, можно сказать, блистательную жизнь. Создал незабываемые образы в театре и кино.
Он родился 7 февраля (по новому стилю) 1899 года в Петербурге. Его отец Александр Александрович Мартинсон был высокообразованным и интеллигентным человеком. Занимался торговлей недвижимостью. Это было семейное занятие с тех пор, как его отец в 15-летнем возрасте приехал из Швеции в Россию на учебу к графу Юсупову. По образованию отец Сергея был инженером-строителем, в его доме в Петербурге часто собиралась культурная элита города, чтобы пообщаться, послушать новые сочинения его друга композитора Скрябина, часто бывавшего в доме Мартинсонов. Мальчик Сережа был поглощен этой музыкой. Он начинал двигаться в такт могучим звукам, сливаясь с ними и вызывая восхищение присутствующих. Его часто водили в театр, и он сам говорил, что «с самых ранних лет театр представлялся мне сказочным волшебством, полным загадочного очарования».
Он любил рассказывать о своем детстве, и я мог подолгу наслаждаться его талантом рассказчика. Особенно мне запомнился его рассказ о том, как мой дед был восхищен празднованием 300-летия дома Романовых, которое отмечалось в 1913 году – ровно сто лет назад. Он забрался на какой-то забор и много часов ждал начала процессии, а потом не мог оторвать глаз от грандиозного шествия, в середине которого в пышных нарядах в карете ехала царская семья. Эта процессия казалась ему невероятным театральным представлением. Еще мне нравился его рассказ, как в пятилетнем возрасте на Новый год его нарядили Снегурочкой, и он полностью вошел в эту роль, но когда осознал, что Снегурочка это девочка, то разревелся от обиды.
По окончании гимназии Г.К.Штемберга в 1918 году, дед по требованию родителей поступил в Технологический институт, но тяга к театру взяла свое, и он, бросив учебу, подает заявление в Институт сценических искусств.
На вступительном экзамене он читает пушкинский монолог Годунова. Перед приемной комиссией предстал молодой тощий, сухожилый парень. Его жесты, мимика, дикция были великолепны, но настолько не соответствовали принятым театральным меркам, что после вступительных слов Сергея члены комиссии вначале стали переглядываться, затем улыбаться, потом … их всех разобрал такой хохот, что они на короткое время потеряли дар речи. Они хохотали, держась за животы, их глаза были наполнены слезами. Совсем им стало невмоготу после слов Годунова-Мартинсона «Чур! Чур, меня!». Его подняли на смех, помогло только вмешательство известного педагога Н.В.Петрова, который, еле сдерживая улыбку, выговорил: «Вы приняты, но запомните: трагические роли не для вас. Вы рождены для комедии, для эксцентриады!». На решение зачислить Мартинсона в Институт сценических искусств повлияла атмосфера первых послереволюционных лет, когда все были полны энтузиазма, стремлением к новаторству, эксперименту в театральном искусстве.
В это время достигает своего апогея творчество Всеволода Эмильевича Мейерхольда – кумира моего деда. Их дальнейшее многолетнее сотрудничество было самым незабываемым, чем дед очень гордился. К столетию со дня рождения Мейерхольда дед сказал: «И так же, как когда-то, вспоминая о юности своей в театре он (Мейерхольд) писал: “Чехов меня любил, это гордость моей жизни, одно из самых дорогих воспоминаний», я, вспоминая молодость свою, могу сказать: «Да, Мейерхольд любил меня, это гордость моей жизни, одно из самых дорогих воспоминаний…».
В Мартинсоне были заложены свойства, очень характерны для актера мейерхольдовского театра – музыкальность, пластика, мимика, чувство ритма. Мейерхольду оставалось лишь обработать и направить в нужное русло этот удивительный талант. В первой же своей роли в ТИМе (Театр имени Мейрхольда) Мартинсон стал триумфатором, с блеском сыграв роль Валерьяна Сметанича в комедии Н.Эрдмана «Мандат».
В тринадцати спектаклях Мейерхольда Мартинсон сыграл 14 ролей – в «Озере любви», в «Рычи, Китай!», «Бане», «Лесе», «Даме с камелиями», «Последнем решительном» и других.
Несмотря на большую дружбу и тесное сотрудничество с Мейерхольдом, Мартинсон несколько раз расставался со своим учителем, впрочем, это были расставания временные, импульсивные, вызванные чисто эмоциональными причинами, а не творческими разногласиями. Мартинсона пытались переманить многие театры. Так, по поручению К.Станиславского И.Москвин предложил ему перейти в МХАТ, а Н.Нежный обещал ему статус «премьера» Московского мюзик-холла. Понятно, что Мейерхольд болезненно реагировал на эти предложения.
Когда в 1934 году у Мартинсона произошла временная размолвка с Мейерхольдом, Сергей Александрович перешел в Мюзик-холл. По словам Виталия Вульфа, который вел телепередачу, посвященную 90-летию со дня рождения моего деда, - «вся Москва валила в Мюзик-холл смотреть на Мартинсона». Но самого Сергея Александровича больше тянуло «настоящее» искусство, и в 1937 году он уже в третий раз вернулся в театр Мейерхольда. Они начали работу над спектаклем «Одна жизнь», доведенным до генеральной репетиции, но так и не увидевшим свет – театр был нагло закрыт властями, и на этот раз Мартинсону пришлось распрощаться с Мейерхольдом навсегда.
В последующие предвоенные годы Мартинсон играл в Театре Революции, снялся в нескольких острохарактерных ролях в кино. В 1941-м году, когда началась война с Германией, Сергей Александрович сыграл в кино роль Гитлера, причем создал такой отталкивающий, противный и одновременно сардонический образ фюрера, что был занесен в черный список Третьего рейха. Вообще, конечно, наибольшую известность и любовь зрителей принесли моему деду его роли в кино, чаще всего, не главные, эпизодические, но сыгранные ярко, блистательно, в характерной, только ему присущей манере. Это и нелепый бездарь-композитор Керосинов в комедии «Антон Иванович сердится», и хитрован солдат Швейк, и Дуремар из «Золотого ключика» 1939-го года, и много-много других острогротесковых и просто комедийных ролей. Во всех этих работах деда явственно ощущался налет мейерхольдовской школы, уроки Учителя оставили яркий след в творчестве Мартинсона и в театре, и в кино. Сердце деда до конца жизни было разбито безжалостным закрытием театра Мейерхольда и безвременным уходом из жизни его основателя.
…Надо сказать, между прочим, что Сергей Мартинсон до самой старости пользовался невероятным успехом у женщин. Мой отец - знаменитый дирижер Рудольф Баршай, который очень дружил со своим тестем, вспоминал, что где бы Мартинсон ни появлялся, он сразу же оказывался в окружении восторженных девушек и женщин разных возрастов. Однажды они с отцом поехали за город, в маленький ресторанчик. Моему деду было уже 76 лет. Официантки, узнав его, обступили столик со всех сторон и стали кокетничать со знаменитым артистом. Мой дед, наверное, перевоплотившись в одну из своих ролей и став лет на 40 моложе, отвечал им тем же!
В глубине же души он старался отодвинуть от себя все переживания, следуя примеру одного из своих кумиров француза Петипа, который говорил: «Самое глубокое переживание задерживается во мне не более 20 минут…».
Как писал режиссер Леонид Трауберг в статье «Сложная работа в искусстве», посвященной 80-летию С. Мартинсона, «Четырнадцать секунд длилось одно из самых ярких моих театральных впечатлений. 1931-й год. Театр Мейерхольда. «Последний решительный» Вс.Вишневского. Ни к селу, ни к городу на сцене появляется матрос. Танцевал? Нет, скорее, исполнял несколько танцевальных движений. Всего 14 секунд. Уходил под гром оваций, как будто сыграл Гамлета».
Так и мне запомнился мой дед на всю жизнь. Его жизнь прошла под бурные овации. С улыбкой и смехом. Но в моей душе он всегда – Гамлет!
