Дмитрий СВИНЦОВ
г. Петрозаводск
«Где плачут ямбы и хореи…»
МАМА МЫЛА РАМУ
Мама мыла.
Конечно же, раму.
Стекло промывала.
Мама мыла окно. Нет, скорее, она
волхвовала:
белопенной водой
грязь, намерзшую за зиму, с рамы,
со стекла и с окна
отмывала кудесница-мама.
Её Фет воспевал, эту раму двойную.
И – Тютчев.
И вчерашний букварь
этой раме был друг и попутчик.
Класс гудел, словно шмель,
повторял горячо и упрямо:
« Ма-ма мы-ла ра-му»…
Не вернутся те дни,
что за Сретеньем встречены были.
Когда март наступал.
И в домах мамы пели.
И мыли.
Когда в утро они настежь окна потом открывали.
И когда на карнизе потом голубей привечали.
Только все ж иногда и сегодня,
как в детстве далеком,
кто-то моет окно,
чтобы в небе увидеть высоком,
как весной в синеве самолет,
словно ангел,
крылами –
чертит вновь: «Мама мыла»…–
сквозь облака белую раму.
ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ
Еще я и в славе и в силе,
еще я достаточно крепок
и тех, кто меня поносили,
я сдюжил, как водку и девок.
Когда же я сделаюсь старым
и станут кормить меня с ложки,
начну сочинять мемуары,
как Гофман, от имени кошки.
А может, от имени чаек,
а может, от имени сосен.
И ночь запивать буду чаем,
холодным, как поздняя осень.
И в тех мемуарах запечных
предстану и в славе и в силе.
За то же, что не был в заплечных –
мне б все остальное простили.
ДО ЗАМЫСЛА
М.Пермяковой
Ночь была, как день, бела.
Был июнь и не был.
Золотые купола
в разноцветном небе,
словно яблоки висят,
наливаясь звоном.
Словно жизнь прошла не вся
по зеленым склонам.
Где еще пасут коней,
но не ловят зверя.
Там теперь среди камней
затаились змеи,
Где гуляли до утра
с песнею и пляской.
Там колодец без ведра
затянуло ряской.
Хорошо, что жив еще
леший в чаще леса.
Он колдует под хвощём
над цветным замесом
для озер и куполов,
в солнце бьёт, как в бубен,
извлекает праздник слов
из половы буден.
Помощи ничьей не ждя,
ловкою рукою
выгибает из дождя
радугу дугою.
Наливает росы всклень,
чтобы без опаски
эта ночь на этот день
не жалела б краски.
ВМЕСТО ПРОЩАНИЯ
Мы высохли, как корни дуба.
И потому мы смотрим грубо
На жизнь, бегущую от нас
Куда-то вдаль, куда-то влево.
Где ты, как прежде, - королева,
А я не опускаю глаз,
Когда ты сбрасываешь платье
И падаешь в мои объятья
В последний раз, как в первый раз.
Мы костенеем от тревоги,
Что надо подводить итоги
И собираться налегке
Туда, где днями и ночами
Апостол Пётр гремит ключами,
Держа ворота на замке.
Где плачут ямбы и хореи,
Как правоверные евреи,
Творя молитву в уголке.
Но все ж еще нас запах хлеба
Пьянит, еще над нами – небо,
Еще на солнце вьется шмель.
Воркуют голуби под крышей.
И мы еще живем и дышим,
За жизнь цепляемся, как хмель
Цепляется за стены дома.
Поскольку мы, конечно, Homo
К тому же – sapiens – почти.
И наши чувства, наши мысли
Не одряхлели и не скисли,
Как наши детские мечты.
Когда крутились карусели
И на лошадках мы летели
К высокой цели,
не почти-
тельно смеясь над страхом.
Когда-то все мы станем прахом
И нас развеет сизый дым.
Мы высохли, как корни дуба.
И все-таки сдаваться глупо
На милость жестокосердных зим,
Кроящих нам метельный саван.
И потому еще мы с вами
Живем.
Да победиши сим!
