Иван ЩЁЛОКОВ,
член редколлегии альманаха «День поэзии»,
главный редактор литературно$художественного журнала «Подъём»
г. Воронеж
НЕТ НУМЕРАЦИИ… ПОЭТОВ
Размышления на полях всероссийского альманаха «День поэзии – 2013»
Вышел восьмой по счету всероссийский альманах «День поэзии». На этот раз в Петрозаводске при участии журнала «Север». Ранее стартовой площадкой для него были «Литературная газета», журналы «Второй Петербург», «Нева», «Юность», «Подъём».
Возрожден был ежегодник в 2006 году по инициативе группы энтузиастов из Москвы, Санкт-Петербурга, Воронежа, при участии ассоциации «Лермонтовское наследие», возглавляемой прямым потомком и полным тезкой великого поэта М.Ю. Лермонтовым.
Теперь уже можно говорить, что «День поэзии» как уникальный издательский проект состоялся, преодолел первый «звуковой» барьер в путешествии по пространствам русской словесности. Будут ли преодолены второй, третий, последующий барьеры, гадать не будем. Не потому что прогнозы – дело неблагодарное, хотя и помечтать вроде бы тоже не вредно, просто для нас в данный момент важнее сам факт появления очередного номера и все, что за этим явлением следует.
Почему-то верится, что для большинства читателей знакомство с новоявленным «Днем поэзии» – не столько ностальгия о том еще альманахе, который выходил в советские годы с 1956 по 1990 год, сколько желание возродить в себе чувства духовного и эстетического приобщения к прекрасному. Сегодняшние страницы альманаха – это десятки известных и малоизвестных поэтов из разных уголков России, из Белоруссии, Казахстана, Украины, Армении, Израиля, других стран. Это о них и о себе, как всегда, афористично говорит со страниц «петрозаводского» выпуска Евгений Евтушенко:
Нас Пушкин выдышал
одноупряжно.
Кто кого выше был –
не так уж важно.
У русской нации
средь пуль, наветов
нет нумерации
её поэтов.
Зато есть здесь калейдоскоп чувств и мыслей, волнений и тревог, метафор и образов, созвучий и настроений. И все это светло просачивается в душу, напитывает волшебством и счастьем, энергией любви и сопричастности к великому таинству постижения мира через Слово.
Можно сказать, что «День поэзии» – айсберг, осколок русского поэтического архипелага с прилегающими к нему территориями из малых национальных литератур. Каждая книжка ежегодника – духовная матрица, блуждающая в поиске культурного кода, утраченного нами на обломках вчерашней цивилизации, в несущих конструкциях которой поэзия, изящное слово вообще являлись одной из опорных колонн суперэтноса. Вот и несет в себе этот метафорический айсберг память о ней, сталкиваясь с воинствующим отрицанием прошлого, с отторжением национального духа в угоду декларируемой абсолютной свободе личности, для которой в эпоху диктатуры менеджеров, пресс-секретарей, сетевых технологий, Интернета и транснациональной коммуникации поэзия – лишь смешная забава предков. Но что-то ведь осталось в нас, если там, внутри, саднит, кровоточит, как, например, в строчках Александра Анашкина:
Нам пьянеть от границ, от цветных лоскутов
домотканой материи кровных историй...
Хоть картины пиши широтой-долготой,
хоть стирай нас водой из пяти океанов, –
мы останемся здесь…
Гражданская, врачующе-отрезвляющая сила поэзии в том и состоит, чтобы, проникая в нас, не только радовать, побуждать к добру и состраданию, но и питать противоречиями и горечью времен, в которых нам выдалось жить. И этим особенно ценен возрожденный альманах «День поэзии» для отечественного и русскоязычного читателя, ибо не бывает поэзии вне конкретной эпохи, вне конкретного человека.
«Петрозаводский» выпуск не исключение. Несмотря на свои оформительские изюминки, дизайнерскую фантазию, содержательные, фундаментальные смыслы, в «Дне поэзии – 2013» остались верны выбранному направлению. Ибо куда ж мы даже в самую разнеможно технологичную эпоху от своих эмоций и переживаний, от листопадов и зимних перламутров, любви и предательства. И всякий раз, когда нам дрянно на душе, берем в руки, например, есенинский томик и с потайной жадностью повторяем вслед за ним: «Отговорила роща золотая…», «Не жалею, не зову, не плачу…» или «Пускай ты выпита другим, // Но мне осталось, мне осталось // Твоих волос стеклянный дым // И глаз осенняя усталость…» Ни одна техногенная революция не вытеснит из сердца этих ощущений! Прав Глеб Горбовский, с пафосом строк которого из обозреваемого номера альманаха трудно не согласиться:
Мы пьём современного мира
коктейли: любовь за бесценок…
А страсти людские Шекспира
не сходят со сцены!
Не знаю, как кому, но мне, читая новый выпуск «Дня поэзии», хочется воскликнуть: браво, русская поэзия жива! И замечательно, что издание в последние годы активно прирастает провинцией. В этом есть историческая справедливость и неиссякаемый источник новизны и свежести отечественного стихосложения. Слияние в одном издании поэтических потоков двух столиц – Москвы и Санкт-Петербурга с поэтическими потоками из глубинки создает уникальный опыт воссоздания единого российского литературного процесса, который за последние десятилетия порядком обмелел и в силу различных причин застоялся в болотцах регионального «самодостатства». Думаю, что с перемещением центра тяжести в подготовке и выпуске альманахов в регионы организаторы проекта выполняют благородную собирательную миссию, без которой невозможно с максимальной полнотой получить представление о состоянии современной поэзии страны.
Прекрасно, что этот совместный столично-провинциальный проект нашел поддержку на государственном уровне: за инициативу по возрождению альманаха «День поэзии» президент ассоциации «Лермонтовское наследие» Михаил Лермонтов, российские поэты Дмитрий Мизгулин, Сергей Мнацаканян и Андрей Шацков в 2013 году стали лауреатами премии Правительства Российской Федерации в области культуры и искусства.
Еще одно важнейшее объединительное начало «Дня поэзии» – в дружбе организаторов проекта с авторами из других государств. Такой, с позволения сказать, «таможенный союз» русскоязычной поэзии помогает сохранять ареал нашего языка и его словесности за пределами административно-государственной территории.
Доброй традицией ежегодника стали публикации статей о классиках русской поэзии. Минувший календарный год был необычайно урожайным на юбилеи. От одного только перечисления имен захватывает дух: Херасков, Державин, Тютчев, Маяковский, Смеляков, Заболоцкий, Яшин, Корнилов, Вознесенский… Отдельная публикация рассказывает о 400-летии рода Лермонтовых, в чем мне видится определенная логика: эта статья – мостик к великой дате нынешнего, 2014 года, когда мы будем отмечать 200-летие гения русской поэзии Михаила Лермонтова.
Симбиоз современной лирики и литературоведческого раздела раздвигает тематический горизонт издания, повышает его культурную и духовную ценность. Передайте экземпляр альманаха в школьную библиотеку – и какой богатейший, живой, сочный, честный материал попадет в руки преподавателя русского языка и литературы! Жаль, что так увлекательно о классиках сегодня не пишут в учебниках: «кастрация» русской классической литературы делает свое черное дело, порождая беспамятство, вырванную из единого литературно-исторического контекста вульгарную эпизодичность.
Конечно, на фоне глобальных процессов, внутри которых трансформируется сложившееся после Второй мировой войны равновесие политического и культурного мироустройства, выход ежегодника представляет собой мизерное событие. И все-таки есть в этом маленьком празднике слова что-то симптоматичное: Россия ведь – неотъемлемая часть этого мироустройства, она исторически обладает мощным запасом влияния на общецивилизационные культурные тенденции. И не случайно сегодня она как огромная этнокультурная держава и хранительница традиционных планетарных ценностей подвергается жестокому прессингу со стороны культурного глобализма.
Не знаю, согласятся ли читатели, но острая общественная востребованность в поэтическом альманахе лично мной воспринимается как своеобразная защита от агрессивной пошлости и эстетической безвкусицы в мировом искусстве. И вновь позволю себе обратиться к строчкам А.Городницкого:
Цивилизация устала от культуры…
………………………………………
Ей дела нет до Ветхого Завета,
Ей важно то, что сделано сейчас.
Достигшая всемирного охвата,
Сметая или ставя города,
Она, как Каин, убивает брата,
Не признаваясь в этом никогда.
Есть в Воронежской области на берегу Дона село Костенки. Там расположен уникальный археологический музей-заповедник с одноименным названием. Он широко известен в мире открытиями стоянок первобытных людей, проживавших на этой территории от 40 до 20 тысяч лет назад. Предки жили охотой на мамонтов. При раскопках ученые среди прочих предметов быта (наконечники к копьям, иглы из бивней мамонтов, крючки для ловли рыб, ножи и т.д.) нашли женские фигурки из камня. Причем ученые пришли к выводу, что эти небольшие по размеру скульптуры представляют собой изваяния беременных женщин. Самую первую фигурку так и назвали: костенкинская Венера.
Я часто спрашиваю себя: почему наш предок, дикий человек, пребывая в жесточайших древне-тундровых условиях выживания, сердцем и духом стремился ввысь, к звездам, солнцу, чтобы оторвать себя хотя бы взором от бренного бытия, от кишащей опасностями тверди и почувствовать духовное, молекулярное единение себя и мира, земли и неба? Для чего его огрубелые в черновой и часто кровавой работе пальцы так трепетно и нежно ваяли образ возлюбленной, чтобы эту красоту донести до соплеменников, научить их восхищаться и стремиться к гармонии? У него, предка, не было планшетника и «мобилы», он не пользовался электронной почтой и Интернетом, не запускал «оранжевые» проекты глобализма. Он жил как умел и испытывал потребность в высшей красоте. Почему же некоторые «продвинутые» современники (при «мобилах», айпадах, «мерсах» и прочей суперцивилизованной «утвари») производят впечатление простейших. Восторгаются до визга голыми задницами на театральной сцене, без краски на лице внимают отборному мату в стишках, восторгаются выставками, где вся художественность бытия и гармония мира – это куски железа, ржавые гвозди, ведра и корыта, поддоны из-под кирпича, а то и просто рассыпанные горки сахара или подсолнечных семечек? Я не говорю, что такие атрибуты публичной демонстрации не могут быть использованы в авторской фантазии. Могут, конечно, но не как самостоятельная художественно-философская ценность, а как вспомогательный материал, деталь для создания произведения. Здесь как раз тот случай, когда от перемены мест слагаемых рушится здравый смысл. И самое главное: зачем же продукты-то сюда… Кощунство ведь… Голода, видать, как наши родители в годы войны, не знавали...
Кстати, я не противник экспериментаторства в искусстве, в том числе и в стихотворчестве. Поэтика не может быть застывшей в классицизме, романтизме, критическом или советском реализме. Поиск новых форм и содержания – нормальное явление для каждой эпохи. Эксперимент, художественно оправданный, освежает стихи, как морской бриз. Слава богу, в альманахе, в том числе и нынешнем, не делят авторов на традиционалистов, приверженцев классической формы, и новаторов, допускающих вольности в стихосложении. Но здесь это органично, талантливо, это изящно, и значит, это настоящая поэзия!
В противном случае получается, что за 40-20 тысяч лет до наших дней общество, проделавшее колоссальный путь от дикаря к человеку творящему, созидающему, развившему в себе способность поэтически-одухотворенно постигать окружающий мир, вступило в эру обратного хода времени, вооружившись какой-то кирпично-щебеночной культурой и верлибро-звериной идеологией с доминантой массового потребления. Разве не ложное устремление к абсолютной свободе от тысячелетней морали и нравственности, не обоснование вседозволенности и разврата похоронили под осколками традиции такие уникальные цивилизации, как Древний Египет и Древний Рим?
Нынешний мир стоит у такой же черты.
Сетевая (торгово-посредническая) модель организации различных сторон человеческой деятельности, принцип поточного производства, обеспечение непрерывного коммерческого успеха отрицают индивидуальный, штучный товар (и поэтический вкупе), а сфера чувственного, традиционное искусство и литература объявляются атавизмами, бреднями «воскрешенных» романтиков. По их замыслу, свободная личность не должна быть мотивирована к серьезной, духовно насыщенной работе души и сердца – это требует затрат времени на осмысление и сопереживание. Такой личности отведена роль поглотителя массового арт-попкорна в красочных обертках всевозможных «фабрик звезд», сценических действ с демонстрацией гениталий и однополой любовью, бесформенного и бессодержательного стихопотока с нецензурной бранью…
С этой точки зрения «Дни поэзии», конечно же, мощный фильтр, активный чистильщик современного поэтического пространства. Отсортировывая «околокультурный мусор», он нейтрализует вредоносные мифы о сверхтехногенности и непоэтичности нынешнего времени. Однако вопрос о том, какое время поэтично, а какое нет, это как пат в шахматной игре: и проиграть невозможно, и победить нельзя. Каждое поколение находило свои аргументы по сути этих определений.
Когда-то давным-давно, на заре перестройки, в одной из публикаций «Комсомольской правды» вычитал любопытную фразу, не помню, правда, автора, а произнесена она была в отношении Бабеля: было время, когда в России молодые люди из коммерсантов уходили в писатели, а в наше время они предпочитают уходить из писателей в коммерсанты…
Не знаю, закончилось ли на Руси жуткое время не только комиссарства, но и коммерсантства. Но, судя по всему, нет, если в рейтингах по популярности профессий пока еще побеждают юристы и экономисты – главный резерв в пополнении диктатуры «манагеров»: «белых воротничков» и «офисного планктона».
Но нередко вижу и другое: в наше внешне «непоэтичное» время почему-то растет число пишущих стихи. Значит, черпают в чем-то молодые авторы вдохновение, находят его в окружающей действительности. Что-то подвигает их выплескивать на-гора вулканическое состояние душ и духовную аритмию сердец? Значит, болит, тревожит, беспокоит что-то; достают неокрепшую душу «проклятые» вечные вопросы бытия, даже виртуальная зараза не затягивает по горло в болото бездуховности и личностного краха. Значит, не все еще отдано на откуп «юристам», «экономистам» и другим рабо- и роботоподобным офисным существам. Значит, крепка еще в крови нашей библейская заповедь: в начале было Слово…
И если это слово действительно Божье, и если живы в нем стыд и грех, вера, надежда и любовь, то не скоро еще его опорочат гонцы беспамятства и разврата. Верней, никогда не опорочат!
В начале ведь было Слово…
И оно – Начало Начал…
И оно – Традиция…
Все остальное – подражание, производное от Сотворенного…
Генетическая память человека прочней новомодных течений. Мы по природе своей отзывчивы на умное и красивое Слово. В этом и состоит высшая степень осознания нами своей личной свободы. И такая свобода не имеет ничего общего со свободой бегать по сцене без штанов, горланить в микрофон рифмованный или нерифмованный мат либо вываливать горы строительного мусора в выставочных залах, приравнивая сиюминутное к вечным ценностям.
