В голове обзор журналов обдуман, зафиксировать бы на бумаге – и порядок! Бери чистый лист и шпарь напропалую, дескать Шарль де Голль мечтал о сплоченной и единой Европе от Атлантики до Урала. Мечты, мечты! Десятилетия минули, а воз и ныне там. Европа вроде объединилась (ЕС); гляди, как бы вновь не развалилась; лидер каждой страны тянет одеяло на себя, на свою страну, а другому предлагает умерить аппетит насчет суверенитета. Не поймешь-не разберешь, о чем хлопочут!
Зато в русской литературе мечта де Голля, считай, воплотилась в жизнь. От Праги до Владивостока выходят русские журналы. В Чехии – «Пражский Парнас» (главный редактор Сергей Левицкий), во Владивостоке – «Сихотэ-Алинь» (главный редактор Владимир Тыцких), неподалеку, в г. Арсеньеве – «Литературный меридиан» (главред Владимир Костылев), а на пространстве между Владивостоком и Прагой существует множество региональных изданий, например, «Бийский вестник», «Огни Кузбасса» и другие. «Пражский Парнас» и «Литературный меридиан» расположены на разных материках (Европа и Азия), но в одном обладают удивительным сходством – их никто не финансирует! А кто будет напрягаться? Бедненькая Россия совсем обнищала, обглоданная олигархами. Эти журналы держатся только на Божьем Промысле и энтузиазме своих издателей и авторов. Какие молодцы! Щедрее олигархов. Значит, у русской литературы есть еще порох в пороховницах.
Такое монументальное соображение отпечаталось у меня в извилинах. Я была не прочь поспорить с Владимиром Гусевым, заявившем в газете «Московский литератор» (№ 13, 2013), что «журналы, по ряду причин, о которых много раз говорилось, потеряли свою ведущую роль в литературном процессе и верой вообще неизвестно зачем существуют». В самом деле, пропажа немалая: «…Нормального литературного процесса у нас так и нет». Одно решение остается: журналы держатся, не исчезают, их не финансируют, а они – настырные! – живут себе да живут. Зачем?! Читатель-простак почешет «репу» и буркнет, ну-у, дескать, для сохранения критерия в литературе. Чтоб по гамбургскому, так сказать, счету, а не для публикации раскрученных гениев, или как их там звать да величать – этих любимцев богов и коммерческих издательств?
А что? Может, в самом деле устами младенца (т. е. простака) глаголет истина: для критерия качества. Чтоб было, значит, различие между серьезной литературой и многотиражной попсой. Как Лев Толстой говорил по аналогичному случаю, надо, дескать, напоминать о добре, иначе исчезнет различие между добром и злом, останется сплошное зло.
Короче, выходят – значит нужны! Если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно! Вот только кому именно нужно?
Кому нужны журналы?Ответ подсказали три публикации, посвященные пишущей братией себе любимым и ближайшему окружению.
Повесть «Небожители подвала» художника и прозаика Леонида Сергеева напечатана в журнале «Московский вестник» (№ 6, 2012), это стиль нон-фикшн, то есть документальное повествование. Так оно и есть – персонажи не выдуманы, взяты с натуры наблюдательным художником. Многие из этих завсегдатаев буфета в подвале ЦДЛ знакомы мне по их произведениям («Брызги шампанского» Виктора Пронина), как критику, или по личному знакомству в Московской городской организации СП России, или, наконец, как автору этого журнала (прозаик Виктор Крамаренко, поэт Владимир Артюх). Даже два моих однокурсника по журфаку МГУ затесались в веселую тусовку пересмешников – поэт Вадим Рахманов и прозаик Игорь Штокман. Читать интересно, как бы бросая взгляд на подноготную писательской жизни. У художника Сергеева удачно сочетаются наблюдательность, ум и юмор, поэтому каждый характер упакован в рассказ с небанальным сюжетом. Поэт и прозаик (и тоже художник) Николай Сербовеликов как то зазывал меня к ним присоединиться, мы столкнулись возле буфетной раздачи, но я спешила на просмотр в Большом зале ЦДЛ прекрасного фильма «Дом» и не смогла воспользоваться приглашением. Это круг писателей Владимира Гусева, Владимира Силкина, Владимира Бояринова, Ивана Голубничего и др. – словом, круг писателей МГО СП России. Причисленных к этому направлению в литераторе называют «почвенниками», патриотами. По-моему, просто русские.
Вторая публикация – Галины Климовой «Юрская глина», Путеводитель по семейному альбому в снах, стихах и прозе («Дружба народов», № 2, 2013).
Философ Петр Калитин в рецензии на «Небожителей подвала» («Ехlibris» от 11 апреля 2013 г.) определил стиль автора Л. Сергеева как экзистенциально-поведенческий, я бы прокомментировала термин словами попроще, дескать, повествование цементирует изображение мужской дружбы писателей одного направления. Мне даже при чтении вспомнился фильм В. Бортко «Тарас Бульба» – чем-то подвальные сидельцы смахивают на запорожцев, хотя и отличаются в то же время. Сечевики, как известно, под страхом смерти не имели права приводить в казачью республику женщин. Нынешние наоборот, охотно привечают за пиршественным столом в подвальном буфете особ прекрасного пола; не возбраняется, скорее даже поощряется для романтического воодушевления.
В «Юрской глине» у Галины Климовой все в точности до наоборот, сюжет документального повествования поначалу раскручивается вокруг издания антологии женской поэзии «Московская муза». Семен Липкин попытался, но безуспешно возразить: «Антология, говорите? Это хорошо, но почему женская? Что за разделение полов? Как в бане. А кто составит антологию мужской поэзии? Что-то я ничего не слышал о мужской поэзии…»
Составитель сборника осталась непреклонна, что это будут поэты, поэтки и поэтессы, «даже если они дальше третьего ряда, откуда-то с литературной «камчатки». Климова «с усердием рабочей пчелы» летала по Москве, подружилась с Тамарой Жирмунской, Ириной Волобуевой и Ольгой Чугай, а также с Инной Кашежевой, Риммой Казаковой, Инной Лиснянской и другими «музами». «Вскоре появились литературные приятельства и привязанности».
И вот прямая перекличка с «Небожителями подвала»: «Собирались в ЦДЛ, и сам собой возник литературный салон «Московская муза».
Салон в соответствии с суровой эпохой («Мы сурового времени дети…») сменился подвалом, эстафета из дамских рук (сто тридцать «стерв» по оценке Инны Кашежевой) перешла в крепкие мужские длани. На презентации антологии в ЦДРИ на Пушечной Инна Кашежева, уже тяжело больная, добравшаяся с трудом на костылях, прилюдно поклонилась составительнице сборника за доброе дело, и зал ответил бурными аплодисментами. Это был триумф, обрадовалась Климова, что набухший было с появлением Кашежевой скандал разрядился во всеобщем ликовании.
Теперь – по прошествии немалых лет – ликование кажется чрезмерным. Вопрос Липкина был по делу: почему женская поэзия? Да потому, что в середине 1990-х годов еще свежи были в памяти у всех трагические события 1993-го года, да и скандальный «Метрополь» не успели забыть, вот и предложили Галине Климовой в «одном столичном издательстве» к юбилею Москвы – 850-летию – издать антологию женской поэзии «Московская муза», точно зная, что милые дамы, если и переругаются, то это дальше пословицы «милые бранятся, только тешатся» не пойдет. Так и вышло! На презентации Инна Кошежева похулиганила, по слову ведущей Тамары Жирмунской, а зал откликнулся бурными аплодисментами. Ни баррикад возле Верховного Совета РФ, ни столпотворения на Болотной площади, ни даже угрожающих литературных манифестов, вроде футуристского в 20-х годах, дескать, сбросим Пушкина с парохода современности.
Более того, сообщение об издании «Московской музы» в документальной повести Г. Климовой почти через два десятки лет не является главным сюжетным мотивом. Публикация в «Дружбе народов» (№ 2, 2013) – семейные мемуары члена редакционной коллегии журнала Галины Климовой, что выделяются уже названием «Юрская глина». Покойного мужа звали Юрием, и вот стихи
Я – юрская глина,
я – мужья жена,
огнеупорна, обожжена…
Стихам сопутствует автокомментарии: «Афродита вышла из пены морской, Ева – из ребра Адама, а я, наверное, из юрской глины, которая почти везде: это и вязкая грязь под ногами, и полное жизни дно древнего моря, и подручный материал для ваятеля. Все – книга жизни: о нас и обо мне времен моего юрского периода». Заканчивается сия семейная хроника поисками Тасеи, она – главный персонаж (или Климова?!) еврейских предков по линии отца: кантор в синагоге Харбина и другие.
Третья публикация о пишущей братии – «Жили поэты» Татьяны Полетаевой в журнале «Знамя» (№ 3, 2013) без особых затей поставлена под рубрикой «Мемуары», что вполне соответствует жанру воспоминаний о поэтах литературной группы «Московское время», гремевшей в Москве (в пределах Садового кольца) в 70-е годы XX века. Покойный муж Полетаевой – Александр Сопровокий, автор предисловия Сергей Гандлевский, популярный ныне Бахыт Кенжеев, Алексей Цветков и другие персонажи документального повествования показаны как бы изнутри группы, изнутри их дружбы, любви, приязни или неприязни, отчего даже без знакомства с пятью выпусками их самиздатской антологии «М.В.» воспринимаются «весомо, грубо, зримо», словом, как хорошие наши знакомые. Этому содействует мастерство автора. Думается, Сергей Гандлевский в предисловии не слишком завысил уровень Татьяны Полетаевой: «И саму Татьяну Полетаеву, и стихи ее, и песни я знаю давно, поскольку у нас с ней во многом общее прошлое. Если от понятной биографической приязни и попытаться дать самому себе отчет, чем таким нравятся мне стихи и песни Т. Полетаевой, я бы, пожалуй, помянул прежде всего очень естественное фольклорное начало… большинство авторов удовлетворяется воспроизведением фольклорной оснастки – народного словаря и прочей экзотики – не осваивая главного: отношения к жизни с позиций не индивидуального, а коллективного опыта. В повести «Жили поэты»… видятся признаки подобного подхода – она безыскусна и здрава в фольклорном смысле слова».
Действительно, в повести Полетаевой есть обаяние искренности и сопричастности к народной среде (детство ее прошло в бараках старой Москвы), Саша Сопровский был из интеллигентной семьи, но стихийностью своей поэтической натуры соответствовал ее характеру, поэтому их супружество было закономерно, материально неустроенное и счастливое.
Читать повесть «Жили поэты» интересно и просто необходимо тем, кто любит и изучает современную литератору.
Впрочем, ликовать тоже нет повода. Поэты существовали внутри группы и, так сказать, не высовывались особо. С парохода современности никого не сбрасывали.
К справедливому замечанию Владимира Гусева о том, что нет литературного процесса, невольно напрашивается после чтения трех перечисленных публикаций короткое добавление, дескать, пожалуй, его не было с 70-х годов, как и поныне.
Не «население», а народГлавный редактор «Московской правды» Шод Мулажанов в номере от 8 февраля 2013 года высказался в рубрике «Позиция» без обиняков и, возможно, не догадываясь о том, расставил все точки над «i» в осмыслении «антологии» писательских хроник. Статья Ш. Мулажанова называлась «Небожители в законе». Дескать, эти «небожители в законе» и загнали «небожителей-писателей» вместе с буфетом в подвал ЦДЛ, где раньше бурно и буйно на всех этажах жила общественной жизнью пишущая братия Москвы и Союза. Отошла коту масленица, сочувствует публицист писателям, всё хапнули нувориши.
Позиционные баталии писателей с нуворишами идут «на фронте» ювенильной юстиции. Не все, кстати, воюют за правду-матку. Вот Юрий Буйда в повести «Яд и мед» живописно нарисовал атмосферу жизни в подмосковном доме Дмитрия Николаевича Осорьина, потомка русских аристократов. Летом в гостиной «часто собиралась большая шумная компания – писатели, музыканты, живописцы, актеры, молодые мужчины и женщины, фрондеры и диссиденты. Они говорили о Парижском мае и Пражской весне, о Солженицыне и сталинских лагерях, о «Бесах» и «Поэме без героя», о прошлом и будущем России». Дмитрий Осорьин принадлежал к старинному княжескому роду (упомянуты в летописях в 1255 году), был царским генералом, перешел на сторону большевиков, преподавал в Академии Генерального штаба РККА. Два его сына-офицера расстреляны в годы Большого террора, когда Осорьиных называли «бывшими», но после 1953 года (сняли портрет Сталина в гостиной) все чаще стали называть «всегдашними». Теперь в доме верховодит дочь покойного генерала Татьяна Дмитриевна, домашние зовут ее Тати…
Все очень мило и славно, только одна странность – здесь женятся на одних, любят других, рожают от третьих. Убивают «приблудную» гостью. Тати взяла убийство на себя и отошла в мир иной добровольно.
Очень такой аристократизм древнего княжеского рода смахивает на атмосферу Серебряного века, как она воплотилась в спектакле Марка Розовского «Дело корнета Елагина» (по Ивану Бунину) в театре «У Никитских ворот». Это атмосфера вседозволенности и печальной безысходности.
Конечно-конечно, Юрий Буйда далеко ушел, то есть вернулся к нормам элементарной нравственности, за десять лет после публикации его романа «Город Палачей» («Знамя», № 2–3, 2003), где профессия проститутки подана как обычная в ряду портних, учительниц, медсестер и т. п. Роман возник, можно предположить, на волне подражания Габриелю Маркесу, создавшему настоящий эпический миф в превосходном романе «Сто лет одиночества». Тогда многие бросились подражать Маркесу, даже Валентин Распутин в «Прощании с Матерой» отдал дань всеобщему увлечению. К счастью, тогда отрезвляюще прозвучала реплика Вадима Кожинова, что «Сто лет одиночества» – это не столько достижение автора, сколько этап в развитии культуры Латинской Америки. Вот и Юрий Буйда в «Городе палачей» наворотил-наворотил персонажей, коллизий и т. п. Через десять дет я заново перелистала роман, но так и не поняла, почему Палачей? Каких Палачей? По отношению к кому? Кто в сюжете с кем взаимосвязан и каким образом – а уловить сквозь разгулявшуюся фантазию прозаика нет никакой возможности. В новой повести, слава Богу, нет соревнования с Габриэлем Маркесом и потуг на мифотворчество, все тут в смысле эстетики пристойненько и прозрачно: потомки аристократов не опустились, выжили в катаклизмах истории на приличном уровне культуры.
Всё же нет. Уровень занижен. Доказательство аргументу предоставляет роман Анатолия Рогова «Мой гений, мой ангел, мой друг» («Наш современник», № 3, 2013) о любви поэта Василия Жуковского к Маше Протасовой, браку которого воспротивилась мать Маши, на том основании, что Василий и Маша – кровные родственники (хотя седьмая вода на киселе); священник разрешил, а мать осталась против из опасения отступить от традиций и уронить честь рода. Вышла Маша за певца (врача и музыканта) Мейера и умерла во время родов. Так сильны были в XIX веке «сословные предрассудки» в аристократической среде русской знати.
Кто прав? Юрий Буйда или Анатолий Рогов? Словом, где аристократизм – в пренебрежении моралью или в строгом ее соблюдении? Позиция Буйды заставляет вспомнить анекдот о трех волосинках. Много это или мало? В супе – много, а на голове – мало. А позиция Рогова напоминает мне о случайном разговоре с незнакомой женщиной. Мы вышли из трамвая на одной остановке, и я указала ей на 64-ю больницу, куда она добиралась, чтобы навестить сына. Мы прошли несколько шагов рядом, она успела выплеснуть из души печаль. У сына инфаркт, живет «гражданским браком» с женщиной, у которой ребенок от предыдущего «гражданского брака», то есть не мужа, а сожителя. «Сорок лет», – вздохнула горестно попутчица, ни жены, ни детей… Ну да, поняла я, мог бы от инфаркта и умереть, и пресекся бы их род. Кто-то специально мутит молодежь, – снова вздохнула, – исподволь разрушает традиции семьи и супружества.
Она совершенно права. Возможно, была права и мать Маши Протасовой. То, что веками устоялось и не поддалось разрушению, делает «население» (словцо режет слух) народом.
Где пропажа? Подскажите!Теперь можно вернуться к тому, с чего статья начиналась. Почему нет литературного процесса? Маленькое уточнение. Нет в столичных журналах, но есть в региональных литературных изданиях, о чем поговорим обстоятельнее в наших следующих обзорах журналов «Провинция» (Нижний Новгород), «Подъем» (Воронеж), «Золотая Ока» (Калуга), «Полдень» (Москва-Мытищи), «Провинция» (Петропавловск, Северный Казахстан), «Сихотэ-Алинь» (Владивосток), «Литературный меридиан (Арсеньев), «Огни Кузбасса» (Кемерово) и, возможно, журналов других российских регионов и СНГ.
Все большие открытия, как известно, происходят случайно: упало яблоко с дерева на Ньютона, он открыл закон гравитации и т. д. и т. п.
Со мной приключилось то же самое, что и с Ньютоном. Я увидала на письменном столе три экземпляра непрочитанной «Советской России» (№ 39, № 42, № 43 за 2013 год), взяла и прочитала статье Геннадия Зюганова «Кризис в тени иллюзий», Галины Платовой «Премьер искал «консенсус», Отчетный день правительства в Госдуме, В. Р. Захарьина «Чужая цивилизация», за отчетом правительства следили и за стенами Госдумы. Меня будто яблоко с дерева по лбу ударило! Ведь нувориши (или олигархи!) захватили не только все этажи любимого ЦДЛ и загнали писателей в подвал, где буфет (еще бы без буфета, тогда вообще концы!), но также все ресурсы и промышленность, а ту, что еще не успели захватить, им вскорости позволят быстренько приватизировать (не хило!), да еще вместе с предприятиями отдадут деньги на развитие (кого развивать?). Может я чего не так в извилины упаковала? А народу-то что? Льготы пообещали опять же олигархам-сырьевикам, как премию что ли за скорость, с которой они гонят за бугор нефть, газ и валюту…
«А при чем тут литературный процесс?» – воскликнет простодушный читатель журналов или хотя бы газет. Так в том-то и дело, что литературный процесс тут совершенно ни при чем. Нет его! А был при чем, так бы и говорилось, что у нас в Москве есть литературный процесс.
Может, я не в ту степь забрела? Ау, дорогие читатели! Подскажите! Где можно найти литературный процесс?
