Вы, смотрю, уже заражены бациллами демократии и усердно проповедуете её, хотя она и так одержала победу на всех фронтах и, боюсь, до скончания времён не одержит. Что за новость в сих проповедях? Это называется «плыть по течению», простите. Всё у Вас перемешано, точно в винегрете или окрошке, всё свалено в кучу. По отдельным формальным признакам, взятым изолированно, Вы готовы сопоставить кого угодно – с кем угодно. Х. у Вас – конгениален Павлу Васильеву, Y. – Блоку, а Z. (не удивлюсь!) – Пушкину. Столь раскованной либерализмом «критике» остаётся сделать последний шаг и родить рассуждение: «Пацаны, мне тут попался поэт – Мишка Лермонтов. Он почти такой же крутой (или – наоборот – отстойный), как наши Иванов (а), Петров (а), Сидоров (а)!». Да так оно, по большому счёту, теперь и есть кругом.
Пользуясь военной (иерархической) терминологией, можно сказать: для демократов все в литературе поголовно маршалы, либо поголовно рядовые, что, впрочем, одно и то же.
Самая короткая рецензияПечально, однако самая короткая из написанных мной рецензий, похоже, приложима к великому множеству литературных изданий (и произведений «изящной словесности») сегодняшней России: «Я бы так не смог. Даже нарочно».
От безграмотности до шизофрении – один шагЛитературный редактор (!) одного из журналов пишет в стихах: «Когда жена ОДЕВАЕТ осеннюю обувь […] » (выделено мной. – В. Б.), а его супруга, будучи главным редактором (!!) упомянутого журнала, видимо, так очарована этим посвящением, что и не думает поправлять благоверного, сделавшего её, по сути, шизофреником, ибо одевать что-либо на себя может лишь тот, кто страдает раздвоением личности.
Оригинальность в поэзии XXI векаКогда промеж бесчисленных клонов Бродского, заполонивших своими под(д)елками прессу России, кто-то вдруг запоёт не по-бродски, а, допустим, по-кушнеровски – это, конечно, уже само по себе оригинально и заслуживает восторженного внимания.
Новое в современной прозеИнтернет и книжные полки забиты теперь ещё и бесконечными откровениями сонных индюков и индюшек, в климактерическом бреду записывающих для потомков несбывшиеся скучные сексуальные грёзы.
Моё кредоПрежде всего мне интересна литературная сторона любого предприятия, явленная миру. Я не защитник и не пропагандист, равно и не противник, какого бы то ни было издания. В первую очередь меня бесит людская предвзятость и несправедливость по отношению к текстам, чем бы её ни мотивировали. И немощь интеллектуальная. И невежество. И только потом – всё остальное.
Ни врагов, ни друзей у меня нет. Писатель – одинокий волк, а не ручная и – одновременно – сторожевая собачка. А все эти пикировки по принципу «сам дурак!», все эти «я с тобой не играю!» или «а вот мы – крутые (круче)!» – удел учеников с комплексом неполноценности, которым лучше идти в политики или в бизнесмены.
Машина времениПодборки сочинений провинциальных литераторов – настоящая машина времени! Хоть патенты им всем раздавай. Поразительно: читаешь написанное во втором десятилетии XXI века – и переносишься аккурат в 1980-е или 1970-е. Один в один, слово в слово – всё то же самое. Только церкви и купола тогда ещё не принято было мусолить. Удивительная вещь – законсервированность и узость человеческого сознания. Удивительная вещь – стихи, состоящие из череды махровых банальностей и штампов, меж которыми иголки не втиснуть. И ведь всё это уже полностью отработано тысячами авторов в сотнях тысяч опусов полста лет назад.
В защиту молодого поэтаНе знаю, от Бога или от дьявола (лет 25 назад никто из вас и слов-то таких, даже со строчной буквы, не осмелился бы написать для печати!) поэт и критик И. Т., но что не от школьной стенгазеты, как почти все вы, – это точно, и это – главное.
И: «Люди всегда называют полутораумного полоумным, потому что видят лишь третью часть его ума» (Генри Торо, «Уолден, или Жизнь в лесу»).
О композицияхМетафизические центры некоторых выдающихся повествований смещены к их финалам и расположены в их последних абзацах, а то и в последних предложениях (классические примеры – «Пармская обитель» Стендаля («Он удалился в Пармскую обитель.») и «Последний срок» Валентина Распутина («Ночью старуха Анна умерла.»)). Растянутые же экспозиции этих трудов сами по себе, считаю, стоят немного.
Вот о чём надо писать, вот чем нужно заниматься: литературой. А вы всё «о жизни»… Да на кой она, жизнь?!.. Что в ней интересного?.. Интересно лишь то, как художник её ограняет, и то, что он ей противопоставляет.
Литературные премии в XXI веке…Уж не хотите ли вы отыскать среди современных литераторов второго Владимира Богомолова? Боюсь, не найдёте…
Лучше подумайте: какой безграничный простор для самообмана открывают нынешние бессчётные липовые премии награждённым! А ведь величина писательского таланта, чаще всего, обратно пропорциональна способности обманываться, что бы там ни говорили поэты.
Марк Аврелий – академикам XXI векаАкадемику Ш. и всем прочим позитивистам-атеистам, окончательно оккупировавшим социум своими изысканиями и «откровениями», в частности – о средствах к продлению жизни человека до 150 лет, от древнеримского язычника:
«Человек, ты был гражданином этого великого Града. Не всё ли тебе равно, пять лет или три года? Ведь повиновение законам равно для всех. Что же ужасного в том, если из Града отсылает тебя не тиран и не судья неправедный, а та самая природа, которая тебя в нём поселила? Так претор отпускает со сцены принятого им актёра». – «Но ведь я же провёл не пять действий, а только три». – «Вполне правильно. Но в жизни три действия – это вся пьеса. Ибо конец возвещается тем, кто был некогда виновником возникновения жизни, а теперь является виновником её прекращения. Ты же ни при чём – как в том, так и в другом. Уйди же из жизни, сохраняя благожелательность, как благожелателен и тот, кто отпускает тебя». Марк Аврелий Антонин, Размышления: книга XII, глава XXXV (перевод С. М. Роговина).
ЭрзацДеньги писатель должен получать за свои произведения и книги – издаваемые и покупаемые. А не пробавляться подачками, замещающими книги и читателей, – стипендиями, званиями, грантами, медальками, премиями, раздаваемыми сегодня реально и виртуально направо и налево – неизвестно кому, непонятно за что… Однако писатели без книг и писатели книг ничтожных, видимо, скоро напрочь забудут эту простую истину. Всё эрзац в мире эрзацев. Таким образом, суррогаты в XXI веке становятся единственными, то есть подлинными для их потребителей, ценностями.
Гуманный антигуманизмОдин из наиболее известных антигуманистических афоризмов Льва Шестова приблизительно таков: «Между мной и другим человеком меньше общего, чем между мной и кочаном капусты». Дельная мысль! Давайте представим, что, например, я – кочан капусты, а вы – арбуз. Или наоборот, если вам угодно. И будем себе мирно произрастать под общим солнцем! Вы – в качестве арбуза, я – в качестве капусты. Как хорошо! Не нужно спорить, кто из нас человек. И кто из нас больше человек. И кто из нас лучше человек. И незачем уничижать и уничтожать друг друга. Нет никакого человека! А есть капуста, арбузы, огурцы… Чувствуете, как это славно?..
Тут БогВсю жизнь я – внецерковная тварь. Хоть предки мои по отцовской линии были священниками православными. Однако чем дольше живу и смотрю вокруг – на всяких букашек-таракашек, на травки и (некоторых) людей, тем сильнее чувствую: нет, какая же тут «обезьяна с дубиной» – тут Бог. Только я не хочу никому это доказывать и даже ничьё внимание на это обращать. Пусть сами до этого доживают. Или не доживают. А мне с таким чувством и одному хорошо (да, собственно, уже и не один я, раз Бога почуял!), не надо твёрдого плеча, и аудитории не надо. (Но иногда – надо! См. ниже.)
Мракобес-аквариумистЯ – старый аквариумист. А настоящая, живая аквариумистика – по классикам, по Золотницкому, да просто по данному тварям устройству бытия, – прекрасная возможность почувствовать Бога и Его законы. И вот однажды дёрнул меня, наивного, чёрт написать на «продвинутый» форум «прогрессивных» (а иных сейчас и нет!) аквариумистов сообщение на тему: теологические аспекты аквариумистики. Понятней говоря – о том, что и аквариумом вашим правит Господь, а не вы и ваши сатанинские материалистические изобретения. Что тут началось! Свора ушибленных «прогрессом» самовлюблённых невежд, думающих, что всё в мире в руках науки и в их собственных, чуть не сожрала меня. Выставила идиотом, дремучим пнём, религиозным мракобесом, сумасшедшим… А потом меня вообще изгнали оттуда – чтобы проповедовал в другом месте. Так что лучше нам заниматься самими собой, во славу Творца, а социуму цивилизованных варваров наши речи и прозрения не нужны. Плетью обуха не перешибёшь… Хотя нет. Нужны. Отдельным – немногочисленным – людям. И есть ведь противоположная поговорка: капля камень точит.
Национальный вопрос в XXI векеДело в мире идёт к тому, что понятие национальности вот-вот сделается понятием исключительно физиологическим – физиогномическим, если угодно. 90 % населения шарика – уже никакие не русские, не немцы и не евреи, а всего лишь унифицированные «шестёрки» демократического постиндустриального общества. И стали они таковыми вовсе не из-за благоприятного климата и политической, социальной, экономической пропаганды/обработки, но, к великому сожалению, преимущественно по личным склонностям.
Что общего между библейскими Иовом и Авраамом – и среднестатистическим евреем XXI века?.. По-моему, между ними – бездна. Что общего между Бахом и Рильке – и среднестатистическим немцем XXI века?.. По-моему, между ними – бездна. Что общего между Гавриилом Державиным и Мариной Цветаевой – и среднестатистическим русским XXI века?.. По-моему, между ними – бездна. Если же мы всё-таки евреи, немцы, русские, то Иов, Авраам, Бах, Рильке, Державин и Цветаева – как минимум марсиане.
Разговор тут короткий и – к печали моей – однозначный: при текущем мировом раскладе, русские, например, как создатели одной из высочайших в человечестве культур, как носители одного из самых удивительных языков универсума обречены на полное исчезновение. Обречены и все другие. А остающаяся масса – помазана на «процветание». Думаю, впрочем, что оно будет недолгим.
Поэт Юрий Перминов, заявивший Захару Прилепину, что «Без России невозможно само существование всего и вся, что наполняет смыслом жизнь человечества», – чистой воды идеалист. Однако… это неверно не только прогностически, но также исторически. Откройте же наконец глаза: сколько было возможно раньше, а уж теперь – возможно и то, о чём прежде и помыслить не мог гений и чего не мог увидеть пророк. Человечество возможно без России, без русских, без немцев и без евреев. Человечество возможно отныне вообще без наций и даже без людей (в традиционном понимании). И смыслом оно будет наполнено (уже наполнено!) под завязку. А вот каков этот смысл в сравнении со смыслами Нагорной Проповеди или икон Рублёва – вопрос иного порядка.
Метафизическая струна литературы(О поэме Николая Березовского «Божий день»)
Прежде всего, мне понравилось композиционное решение поэмы Николая Березовского «Божий день», опубликованной в «Журнале литературной критики и словесности» Андрея Углицких (№ 12, 2011 г.). Всё сочинение, в общем-то, построено на ожидании: на ожидании солдата, лежащего в окопе. Там, собственно, больше (внешне) ничего не происходит: какие-то обрывки воспоминаний героя только подчёркивают вот это физически осязаемое читателем ожидание… И потом оно сразу, без перехода, обрывается: пуля в сердце и – вечность… Художественное напряжение создаётся этой композицией. И ещё правильно выбранным метром: коротким, с чередованием четырёх- и трёхстопных строк с мужскими окончаниями, монотонным, но, одновременно, тревожащим, бередящим, похожим и на стук метронома, и на звук забиваемых в крышку гроба гвоздей… То есть, читая, ты начинаешь чувствовать, как время протекает через жилы человеческие. Это, наверно, даже метафора жизни вообще, не одного лишь солдатского лежания в траншее: ты ждёшь, ждёшь, ждёшь, через тебя идёт некий ток – и потом это всё махом, вдруг кончается, и ты не знаешь, что это кончилось уже, и что-то совершенно другое теперь будет… Я читаю – и сам себя, во вполне мирных условиях, солдатом ощущаю, потому что, по большому счёту, все мы такие солдаты, но одни это чувствуют острее, другие – приглушённо, а третьи (большинство) – закрывают на это глаза всеми доступными способами, однако суть дела не меняется. И поэму этот, если можно так сказать, метафизический нерв пронизывает от начала до конца. Потому и озаглавлена она «Божий день». Совершенно правильное, на мой взгляд, определение. Вот, снова, мы видим пример на тему: чем инструмент художника отличается от балалаек «самовыражателей»: одной, тонкой метафизической струной, звук которой он ловит и умело, как путеводную нить, вплетает в лабиринт юдольных, якобы разрозненных сущностей. Помните у Тарковского: «Пой, душа, тебя простят!»?.. Именно такую творческую ситуацию, думаю, и имел в виду Арсений Александрович. Если это есть в песне – всё прощается певцу.
Платонов и ШаламовПосмертные судьбы двух великих русских писателей XX века – Андрея Платонова и Варлама Шаламова – в веке нынешнем схожи. Говоря правду: оба полузабыты, хотя и ранее – непрочитаны и непоняты. Но может ли быть иначе в нашем обществе, тем более – в наших «культурных кругах»?.. Ведь после Платонова, после Шаламова, имей литераторы ум, совесть, вменяемость, им не то что онеметь, а рассыпаться на атомы нужно.
О наградахОднажды, в большом, битком набитом зале, я читал со сцены стихотворение Тарковского о возвращении с войны («Когда возвратимся домой после этой неслыханной бойни…»). В какой-то момент я начал слышать собственный голос, произносящий слова стихов, как будто со стороны, и каждую клеточку моего существа пронзило чувство, что, вот, этот солдат, вернувшийся с фронта пятьдесят лет назад, А. А. Тарковский, которого, собственно, физически уже и нет сейчас нигде в окружающем мире, он каким-то образом вселился, проник в меня, как в незаполненную полость, нишу, и теперь, подобно стеблю растения, прорастает из меня – из моей глотки – в пространство, и, достигнув слуха толпы, пусть в малой части собравшихся душ, но тоже пускает корни, или – наоборот – как луч, пробуждает к раскрытию и росту какие-то таившиеся в них до времени семена…
Вот вам – метафизика бытия вообще и метафизика искусства, поэзии, слова, в частности. Вот – Божья награда каждому (и поэту, и читателю, и случайному постороннему) участнику жизни, способному её принять.
(Продолжение следует.)
