Поторопись, сентябрь0

Не жалей

Не жалей о прошедшем:

о разломанных пурпуром тучах,

о пульсации пёстрой, короткой, осенней зари,

что лиловые сумерки, бросив на горные кручи,

обратит жизнь земную во сны-миражи.

Отгорит и умчится озябшая осень,

серебристою вязью траве подписав приговор.

Пусть октябрьский ветер в порывах несносен,

но не рвётся вкруг веток омелы узор.

Пусть щетинится речка белёсой шугою,

замедляет свинцовых бездонных вод бег.

Наша память о прошлом, как ушко игольное,

но вмещает в себя огромный ковчег.

Вновь наступит весна,

брызнет соком брусничным на звёзды,

и прильнёт ширь земная к пространству небес,

и заплачет в малиннике иволга слёзно,

и вздохнёт ошалевший

от птичьей симфонии лес...

Пусть и в нас, и в природе нет постоянства,

и чужая душа, словно вмёрзшая в небо звезда,

но бывает порой, отзовётся, как звук резонансом

в нашем сердце минута,

что целую вечность ждала...

Поторопись, сентябрь!

Поторопись, сентябрь! Не медли!

Плесни дождём

на патину холмов и сопок так,

чтоб заструились

терракотово и медно

в распадках

и ложбинах

на ветру,

распахнутом в преддверии зимы,

потоки листьев

в яркой круговерти,

исполненной особенного звона...

Поторопись, сентябрь! Извергни

в ладони туч,

что от усталости свинцовы,

просторов синих хмель

и просветлённость

торжественной и строгой дали,

пропахшей

йодом и морской травой,

ухой с дымком,

гречишным медом, свежим хлебом,

надкушенным зелёным огурцом

и таволговым чаем...

Поторопись, сентябрь! Наполни

неслышным дуновением покоя

и тишиной

болезненный разор души

на грани

двух времен,

что паутинным бликом

лёг горестной морщинкою на лбу...

Поторопись, сентябрь!

Невнятную вину

дождями смой,

рассей туманный морок,

дай продышаться мне,

чтоб монохромность

не стала перспективой

внезапно онемевших дней...

  Листает осень

Листает осень первые странички,

Багровый лист летит из сентября,

Деревья надевают по привычке

Наряды словно сполохи огня.

 

В прозрачных лужах – небо с облаками,

готов опят на пне к параду полк,

в макушках трав, запутавшись сверкает,

блестящей паутинки нежный шёлк.

Листает осень первые странички

И позолоту стряхивает с рук…

С потрескавшейся краскою наличник

под погреб приспособил бурундук

 

на даче, где гортензии каймою.

Красуясь, на ветвях бубнит удод,

покачивая пёстрой головою.

А мама режет яблоки в компот…

 

Ещё не время серыми губами

Впиваться тучам в синий небосвод,

Ещё не время мутными слезами

Оплакивать дождям свой крестный ход.

 

Листает осень первые странички…

  Мишура

Мишура – показное величье природы

вдруг осела на землю бурым листом,

и нависли над миром мертвящие своды,

заставляя сердца стучать в унисон

с бесконечным безжалостным

древним заклятьем:

«ибо прах ты и доля твоя – скорбь и боль».

А зима прилипает к душе, словно платье,

что промокло насквозь

под июльской грозой.

Где-то там за спиной истончаются тени

неизбежных страданий любовных оков.

Где-то там впереди проступают мгновенья

новых встреч в западне индевеющих снов

старых улочек, скрытых веленевой рябью

опустившихся ночью с позёмкой снегов.

  Зеркало

Застывшее стекло и плёнка амальгамы –

пристанище теней в пространстве сжатом рамой,

в их глубине бездонной лишь отражает свет

условных внешних форм размытый силуэт.

 

Из пошлой суеты людских

лжепредставлений

в безмолвной тишине рождает отраженья

личин и обликов, подобий и обличий

бесчувственно и отрешенно – безразлично.

 

А тайна Зазеркалья, размывая грани

пространства и реальности, сознанье манит.

  Дождём

Дождём не отмыться душе

от мрачных угаров попойки,

Но лишь на крутом вираже

вкус сигарет станет горьким,

 

покажется, что любил

всех встреченных женщин конкретно,

что даже кого-то простил

и нежил конфетно-букетно.

По серпантину в пике...

Неважно: пропасть иль звёзды –

Марьяжная карта в руке.

...И дождь, словно мамины слёзы.

  Природы дерзкая пора

О, властный, шумный и счастливый,

По-детски дерзкий миг весны!

Как незаметно во всю силу

Вдруг расцвели вокруг сады.

И дождь черемуховый снова

На землю лепестками льёт.

Он, как залог и как основа,

Того, что  жизнь вперёд идёт.

Вновь кружат, кружат в танце птицы,

Наполнив щебетом весь мир.

И брызжет солнцем сквозь ресницы

Сиренью пахнущий эфир!

Враг тишины и враг покоя –

Лягушек слаженный оркестр

Вновь кваканьем порой ночною

Смущает жителей окрест.

Ирис  лиловый, незабудки

И колумбины многоцвет,

Так безмятежно утром чутки,

Роняя рос жемчужный свет.

И, кажется, что длится вечность –

Природы дерзкая пора,

Где возвращается к нам детство

И верится, что жизнь светла…

  Мастер

     Памяти М.Булгакова

 

Наступит день – уйду за горизонт,

Как солнца луч последний я исчезну

И погружусь в блаженный тихий сон.

Две грани бытия… Я – между.

 

Условности, феерия, протест

Давно лежат за рамкой реализма.

Как многогранна жизнь! Словно гротеск

Души метущейся средь карнавальной тризны.

 

Как просто времени открыв портал,

Возвыситься через добро

и справедливость,

Но отражаясь и дробясь среди зеркал,

Винить себя за слабость и трусливость.

 

Быть молчаливым соучастником

событий,

Отречься от героя и от роли.

Чтоб нравственность (конкретных истин нити)

Приговорила... не к свету, а к покою.

 

Как просто бросить вишенку в бокал!

И роль сыграв, уйти прочь за кулисы,

Где вечных ценностей никто не отменял,

Где творчество не терпит компромиссов.