Сосед по лестничной клетке подарил Забавину кобуру. На день рождения. Жили они на площади Разгуляй. В общем-то, сосед угадал тайную мечту своего приятеля – тому всегда хотелось заявиться в аудиторию (он преподавал в вузе), скинуть небрежно пиджак, а под ним – наплечная кобура. То-то зашушукаются, да и уважения прибавится, загадочности в прекрасных глазах студенток. Хотя предмет, который он вел, имел вполне мирную направленность: языкознание. А впрочем, слово – тоже оружие, это всем известно. Надо добавить, что сосед кобуру эту специально не покупал, просто нашел в рейсовом автобусе, вот и пригодилась. Будучи шофером, он много чего находил в своем салоне на конечной остановке: как-то раз обнаружил даже небольшое мраморное надгробие – правда, неизвестно, подарил ли его кому-нибудь или нет? Возможно, оставил для себя.
Забавин любовался кобурой несколько дней. Была она чуть потертая, но тем лучше – сразу видно, что ею пользовались, носили «на дело», держали в ней не огурец какой-нибудь, не банан эквадорский. Сам Забавин, честно говоря, в армии не служил по состоянию здоровья. Зрение у него было плюс десять, очки с этакими пуленепробиваемыми стеклами, но. как всякий настоящий мужчина, питал к оружию особую страсть. И в тире, между прочим, стрелял очень хорошо, тут зрение не помеха. Зоркость прежде всего в мозгу, а не в глазах. Стреляют, короче, головой. Ею чаще всего и убивают.
Но вскоре перед Забавиным встал важный вопрос. Кобура есть, теперь нужен пистолет, а где его взять? Глупо же носить одну лишь наплечную кобуру, тем более что четвертинка водки в нее не умещалась. Забавин обратился к соседу, но тот сказал, что пистолетов в автобусе не находил давно, с середины 90-х, однако есть, правда, у него на антресолях пустая туба от гранатомета, может дать. От тубы Забавин, подумав, отказался. Футляр нужен другой, да и под пиджак не спрячешь. Еще и студенток всех распугаешь. Пистолет – одно, а гранатомет – это уж чересчур.
Разумеется, речь о настоящем боевом оружии не шла, Забавин дураком не был, знал, чем это грозит. Он хотел что-то газовое. Воздушное, как поцелуи любимой. Пошел в магазин «Кольчуга», что на Варварке. Стал примериваться к газовым и пневматическим пистолетам, примерять их в своей кобуре. Но все они почему-то оказались для нее велики. К тому же дорогие, да еще регистрация нужна. Хлопотно. Продавец посоветовал взять «осу», ударно-травматическую. Она-то как раз в кобуру входила, словно сверло бормашины в дупло зуба, но тут Забавин ощутил почти физическую боль, когда представил, что стреляет из этой «осы» и наносит своему геополитическому противнику ужасную травму. А еще хуже, если тот успеет отобрать у него «осу» и сам ужалит. Пришлось отказаться.
Забавин возвратился домой, но вот тут-то ему наконец и повезло. В почтовом ящике он обнаружил рекламный проспектик с ассортиментом различных бытовых товаров. Среди них между люстрой Чижевского и титановой лопатой значился пистолет для самообороны, стреляющий красным перцем. Если по-научному, по-химически, то «олеорезин капсикум». Так называлась смесь в баллончике, формой напоминающем пузатенький пистолет. Забавин прямо влюбился в него с первого взгляда. Как в жену, двадцать лет назад. А главное – наш, отечественный, тульского производства. И цена подходящая. И никакой регистрации. И враг обездвиживается минут на десять, нужно только попасть в слизистую, не промахнуться, потому что в противном случае из всех видов спорта самым важным станет бег с препятствиями. А еще «олеорезин капсикум» действует на отвязанных наркоманов, а также на собак и бешеных кошек и, наверное, на агрессивных черепах тоже. Словом, чудо-оружие, не иначе как пятого поколения, его бы на корабли Тихоокеанского флота для защиты Курил. Наш красный перец всем им поперек горла встанет!
Не теряя зря времени, Забавин начал звонить по указанному телефону, товары ведь приносили на дом. Часа через два появилась девушка-курьер. С титановой люстрой и лопатой Чижевского – наверное, развозила все разом.
– А не страшно одной-то да по чужим квартирам? – полюбопытствовал Забавин, поскольку девушка показалась очень хрупкой.
– У меня же с собой пистолеты, – ответила она, выставляя из рюкзака целый арсенал, разный по объему и цвету: для дам – розовые, для мужчин – черные. На пятнадцать и на двадцать пять выстрелов.
Забавин выбрал себе черный пистолет с максимальным количеством зарядов, заплатил положенную сумму.
– Надо бы проверить боеспособность, – произнес он. – А как?
– Вот и я не знаю. Только на самом себе, – отозвалась девушка, поспешно удаляясь из квартиры. Очевидно, ей уже приходилось сталкиваться с подобными экспериментаторами. Сервис требует жертв.
Оставшись один, Забавин начал размышлять. Можно, конечно, и на себе, но это выглядело бы как пародия на самоубийство, как дурной «аншлаг» из телевизора. Оставалось два варианта: жена и такса. Но ту и другую все-таки жалко, сроднились за много лет. И могут неправильно воспринять. Но самое скверное то, что пистолет никак не помещался в кобуру, оказался великоват. Надо было брать размерчиком поменьше. Жаба задушила, захотелось скорострельности, словно он уж начал готовиться к войне с НАТО. «Ну и ладно! – подумал Забавин, махнув на это дело рукой. – Главное, что теперь я вооружен и очень опасен».
Он действительно стал ощущать себя увереннее, даже природная сутулость куда-то пропала, зато появилась жесткая складка над переносицей. Одним словом, вылитый Аль Пачино в «Крестном отце». Забавин решил тотчас же, пока не возвратилась с работы жена, пригласить в гости того самого соседа-шофера, а заодно и еще двоих, с нижнего этажа.
Расположились на кухне, где хозяин выставил на стол приличествующее угощение. О своем приобретении он до поры помалкивал, желая сделать гостям приятный сюрприз.
– А знаете, – издалека начал Забавин, пока разливали по рюмкам, – Разгуляй как площадь юридически не существует, хотя фактически широко известен аж с середины XVII века. Это была царева житница, между Земляным валом и Немецкой слободой, где находилось много хлебных складов для солдат и несколько кабаков. Польский посланник Таннер писал об одной здешней корчме так: общедоступное кружало, славящееся попойками и бражничаньем. Надо думать, потому площадь и получила свое название – Разгуляй. А где пьянство, там непременно и разбой.
– К чему ты клонишь? – настороженно спросил сосед-шофер, знавший, что Забавин слова в простоте не скажет.
– А к тому, что велики традиции русской топонимики, – ответил хозяин, отзывая с кухни свою любимую таксу. Затем он пару раз выстрелил в потолок и прикрыл за собой дверь.
Некоторое время Забавин стоял в коридоре и прислушивался к громким чиханиям на кухне. Рекламный проспект и девушка-курьер не обманули: «олеорезин капсикум» оказался сильной штукой, посильнее «Фауста» Гете. По крайней мере, так же способный вызвать на глазах слезы. Если не умиления, то раздражения.
– Друзья мои! – заявил Забавин, возвращаясь на кухню. – Юридически мы, может, уже и не существуем, но фактически все еще живы, несмотря на реформу ЖКХ. За это надо непременно налить по второй.
– Сволочь ты! – почти хором откликнулись приятели-соседи. – Больше мы никогда не придем к тебе в гости!
– Да стоит ли так огорчаться из-за пустяков? – виновато проворчал хозяин, добавив себе в оправдание: – Это же Разгуляй. Тут в 1812 году дом Мусина-Пушкина сгорел с древнейшим списком «Слова о полку Игореве», а вы... Из-за красного перца расстроились. Некоторые им вообще закусывают и не морщатся.
Но гости, отплевываясь и чертыхаясь, все-таки ушли.
Минуло полторы недели. Забавину вновь представился случай испробовать свой чудесный пистолет, причем совершенно неожиданно он, уже примирившись с соседом-шофером, сидел у того в квартире. Говорили о разном. Затем Забавин опять перекинулся на родную площадь, где прошло его детство, юность и все зрелые годы. Разгуляй видел и помнил гораздо больше, чем жизнь Забавина. Например, каменные палаты обер-гофмейстера Шепелева, огромный сад да ними, тянущийся до речки Чечоры, до «протока Ольховецкого», видел вторую мужскую гимназию и Медицинскую контору с аптекой, небольшой уютный дворик Евлашева, монументальный дом с портиком в классическом стиле архитектора Казакова. Много чего, что исчезло или изменилось, как лицо мертвого человека на фотографии.
– На том доме, – рассказывал Забавин, – аббат Сюрюг, настоятель французской церкви в Москве, устроил солнечные часы. Их сняли с фасада лишь в 1920-х годах...
– Поспи, – насторожился сосед. – Мне не нравится, что ты снова заговорил о Разгуляе. Это плохо кончается. Где твой черный пистолет?
– Здесь, – похлопал по карману Забавин. Пустую кобуру он также продолжал носить под левым локтем, словно пятидесятилетний ребенок. – Но я сейчас не о Разгуляе. Я о времени, которое мы прогуляли. О песочных и солнечных часах, которые остановились. Песок кончился, солнце скрылось.
– Тогда надо... идти еще за одной, – предложил сосед, следуя своей логике.
И они спустились вниз, на улицу, где находился ночной магазин. Вот тут-то и произошла эта почти драматическая история. На соседа, шедшего впереди, вдруг неожиданно набросились какие-то двое и, ни слова не говоря, принялись избивать, словно так было и положено, так велит время. Забавин с некоторым опозданием вспомнил о своем перечном пистолете. Но зато уж заряды «олеорезина капсикума» стал посылать от всей души, не экономя. Стрелял он по-голливудски, развернув ладонь с пистолетом параллельно. Досталось всем троим: и отмороженным незнакомцам, и соседу-шоферу. В темноте трудно было разобрать цель. Так все трое и полегли на древней площади Разгуляй. Соседа Забавин притащил на себе домой, а минут через десять тот пришел в чувство. Потом «меткий стрелок» вспоминал, что порция красного перца досталась еще и случайно пробегавшей мимо собаке, и даже пролетавшей вороне, и те, якобы, тоже попадали на землю; но это-то уж он, кажется, присочинил.
В третий, и в последний, раз Забавин применил оружие через полгода. В позднее время шла какая-то очередная подловатая телевизионная передача. Супруга с таксой сажали на даче картошку. Забавин же сидел у голубого экрана, пестуя свою ненависть к мордатому телеведущему. Когда же тот в очередной раз вызвал «к барьеру» записных пустомель, ярость Забавина достигла предела.
– Дуэль? – громко сказал он. – Извольте! И начал разряжать остатки «олеорезина капсикума» в телеящик и мелькающие там фигурки. Пострадал ли кто конкретно от красного перца с площади Разгуляй, трудно сказать. Но сам Забавин не испытал ничего, кроме усталой радости. Очевидно, за эти полгода смесь в баллончике потеряла свою убойную силу, выветрилась. Правда, к концу передачи ведущий как-то нехорошо дергал головой. А на телевизионном экране еще несколько дней держались ржавые пятна в разводах. Тоже ведь символ времени.
Времени Разгуляй.
