Как вы себя будете чувствовать, если вам с утра уделают любимые домашние тапки? Тем более если вы в это дерьмо влезете? Если уделает кот, который весь вечер ласково тёрся о ваши ноги, выпрашивая сервелат и салями? «Конечно, не очень», – скажете вы. Что значит «не очень»? Да плохо вы будете себя чувствовать! Разве может быть что-либо хуже, чем дерьмо в домашних тапках?! Голубиный помёт, свалившийся в ясный день на голову, – и тот откровенен, понятен и простителен. А такой поступок окультуренного животного иначе, чем подлостью, не назовёшь.
– Василий, – кричу я нервно, – утопи эту Му-Му, а потом прибери здесь.
Заходит Василий, мой охранник (вылитый тургеневский Герасим, такой же молчаливый, с лицом незлобного убийцы), забирает кота.
– Чтоб я его больше не видел!
Жалко кота… Породистый, блин! Покупал очень дорого. Холил. Не ожидал такого предательства. Что ж так не везёт-то с утра? Хорошо ещё, что сегодня нет выступления.
Я пою на местной эстраде. Приезжаю сюда каждый сезон и зарабатываю себе на зимние каникулы. Если вы любите свою Родину и всяким турецким и египетским побережьям предпочитаете адлерскую гальку, то вы меня хорошо знаете. Я – Гильом Оранжский, ваш покорный слуга, исполнитель страстных любовных романсов. Мой последний хит вы, конечно, слышали:
Это тоска-доска,
Это любовь-морковь!
Это свеча-печаль
Светит мне в ночь-полночь!
И вам нравится такая лабуда? Я написал её, когда порвал со своей женой, которую любил безмерно и потчевал в лучших ресторанах. Чего мне в ней недоставало, так это преданности и постоянства. Ей было мало меня, она и не думала о том, что счастье возможно в покое уютной солнечной бухты, ей всё хотелось безудержных волн мятежного прибоя и вечерних солёных брызг в лицо.
О, женщина изменчива, как море! Я это понял, когда появился Щепкин. Щепкин и Оранжский? Это же несопоставимо! Щепкин – от слова щепка, ничтожество с трагической фамилией! И что она нашла в нём? Я даже не допускал, что она успела изменить мне физически: и духовной измены мне было достаточно. Однажды я застал их на пустынном пляже, о чём-то увлечённо беседующих и весело жующих бананы. Дома я устроил скандал:
– Любовь моя, я понимаю, что бываю занудлив. Занудливее самого нудного нудиста! Но разве тебе не приятно общаться со мной, поедая устриц в дорогих ресторанах? Для чего тебе дурно пахнущий козёл в дырявых штанах?
– Козёл – это ты, и мне больше по душе бананы, я получаю от них удовольствие.
– Удовольствие от козла и бананов? От обезьяньей еды, которую принято хранить в морге?
В ответ эта дура запустила в меня вазой. Еле увернулся. Вода, цветы, осколки – всё на пол.
– Василий, вышвырни её, – сказал я охраннику, – а потом прибери здесь.
– Пошёл ты, коротконосый! – злобно прошипела моя теперь уже бывшая и хлопнула дверью.
Вот и вся благодарность за «бесцельно прожитые годы»! Я посмотрел на себя в зеркало. Не красавец, конечно, но не такой и страшный, как хотелось бы. Ну да, нос не армянский, не греческий, и ноздри немного врастопырку. Но ведь другие видят и ничего не говорят. Не обязательно хамить так обидно.
Единственный человек, который мне по-настоящему предан, – это Василий. Василий вызывает уважение своими размерами. Но не только. Он импозантен и внешне изыскан. Чего только стоит его бритая голова с пышным хвостиком! Раньше он работал у Филиппа Киркорова, но тот не стал его долго терпеть. Дело в том, что обаятельный Василий, находившийся в свите артиста, отвлекал внимание поклонников от основного действующего лица, потому и был уволен. В наших взаимоотношениях всё по-другому. Я не столь популярен. Когда я выхожу в свет, народ сначала узнаёт Василия, а потом догадывается, что их «кумир» где-то рядом. Василий – мой охранник. Конечно, я бы хотел, чтобы он был телохранителем, но в трудовом договоре записано – «охранник». Ничего тут не поделаешь.
И ещё я бы хотел, чтобы он стал моим другом. Конечно, мы в разных «весовых категориях», и негласный «табель о рангах» свидетельствует, что это невозможно, поскольку не будет принято местным бомондом. Однако мысленно я часто обращаюсь к Василию как к идеалу друга и надёжного партнёра.
Сегодня у Василия день рождения, и я приготовил ему сюрприз, заблаговременно заказав у модного оружейника револьвер, обладающий уникальными свойствами. Я решил, что подарю его во время вечерней тусовки с самыми близкими друзьями-приятелями, продюсерами и музыкантами, обеспечивающими мои ежегодные адлерские турне.
И вот в самый разгар веселья я объявляю:
– Дорогие друзья, а сейчас разрешите поздравить с днём рождения моего верного охранника Василия. Я бы хотел выразить ему признательность и благодарность за службу. Надеюсь, что вы поддержите меня.
Все радостно хлопают в ладоши, а я продолжаю:
– Подарок – уникальный по красоте и качеству револьвер известного оружейника С. – я вручу сейчас, а поможет мне в этом человек, которого давно хочу вам представить.
– Человек – это, конечно, девушка, – выкрикивают мои догадливые гости, и я не могу отрицать очевидного факта.
– Да, друзья, вы до сих пор знали меня как мужчину, основательно подсевшего на курортные романы. Не скрою, были основания для распространения такого мнения. Более того, до некоторых пор я и сам о себе так думал. Но в прошлом году произошло невероятное событие: я встретил девушку своей мечты. Имя её звучит как море. Представьте, как только я её увидел, сразу понял, что мы созданы друг для друга. Она окрылила меня, наполнила мою жизнь гармонией и смыслом, вдохновила на новые песни, и только благодаря ей моё творчество наконец обрело совершенную, неповторимую лирическую линию. Именно моей возлюбленной я посвятил те пронзительные строки, которые теперь поёт вся страна. Давайте исполним их вместе и поприветствуем мою невесту – очаровательную мисс Мэри!
Я вооружаюсь микрофоном и начинаю в него орать:
Это тоска-доска,
Это любовь-морковь!..
Присутствующие подхватывают рефрен. Двери распахиваются, с очаровательной улыбкой в помещение врывается моя адлерская любовь. И в этот торжественный момент что-то странное происходит с моими гостями. Один из них хватается за живот и сгибается почти пополам в неудержимом гомерическом хохоте, другой, раскрыв рот, кажется, навеки застыл в изумлённой позе, третий озадаченно чешет в затылке… Я растерянно смотрю на друзей, пока мне наконец не объясняют, что это вовсе не Мэри, а известная проститутка Машка с адлерского побережья. И как сообщают мне это?! С едкой иронией и презрительным смехом! Мэри в ужасе от происходящего заламывает руки. Я оглушён неожиданным известием и почти невменяем. Видя это, один из приятелей хочет утешить меня, пытается обнять и говорит, мол, ничего страшного, и не такое в жизни бывает. В ярости отталкиваю его руку. Мой взгляд останавливается на револьвере, который только что собирался подарить, и я хватаюсь за него, как утопающий за спасательный круг.
Хладнокровно и даже с некоторым наслаждением одного за другим расстреливаю людей, так неосторожно попытавшихся унизить меня. Вот они корчатся сейчас у моих ног, как презренные твари, в предсмертных судорогах. Убиваю всех, кроме Мэри. Её большие глаза застывают от ужаса, в них крик, которому не суждено вырваться.
Я протягиваю пистолет Василию:
– Пристрели, пожалуйста, эту сучку, а потом прибери тут.
Василий берёт пистолет, смотрит на него, чуть колеблясь, а потом стреляет в меня. Удивлённый, я опускаюсь на пол. На белой рубашке расплывается алое пятно. «Когда стреляют в упор, очень больно», – проносится в моей голове.
Неожиданно «мёртвые» статисты начинают подниматься с пола. Из соседней комнаты выходит девушка с огромным букетом роз и торжественной поступью направляется к Василию.
– Поздравляю вас, вы стали участником программы «Розыгрыш»! – объявляет она.
«Ожившие» гости смеются и радостно хлопают в ладоши.
Вася совершенно обескуражен. Ему не до смеха, он в полном недоумении смотрит на меня.
– Как же так? – еле слышен его сдавленный голос.
Я тоже не смеюсь, а медленно поднимаюсь, превозмогая боль.
– Вот так вот, – мрачно резюмирую я. – Ты уволен, Вася. С днём рождения тебя!
Круто развернувшись, ухожу со сцены. Я разочарован.
