Каждый день захожу в электронную почту и вижу: в окне «Мой Мир» мне предлагают общение близкие люди. Среди них — Галина Максимовна Шлёнская. Её электронный адрес — «Вечные снега». Удалить его я не в силах, ведь вместе с ним исчезнет и прекрасное лицо в величественной серебристой короне волос. «Вечные снега»... Как верно был найден ею этот адрес! Раньше, до периода близкого общения и, смею сказать, дружбы с Галиной Максимовной, она казалась недоступно-отстранённой, нередко насмешливо-надменной. Был в ней изысканный аристократизм, присущий героиням её рассказов о поэзии Серебряного века, той далёкой, навеки утраченной жизни, окутанной вечными снегами памяти...
Позднее я узнала Галину Максимовну с другой стороны — ранимую, страдающую от жизненных невзгод, глубоко переживающую тот страшный разлом последних десятилетий, который постиг многих из нас, когда рухнули все надежды на достойную жизнь. Галина Максимовна, как талантливый педагог, особенно остро переживала перемены постперестроечного образования и фактическое изгнание из него филологических, гуманитарных дисциплин. Об этом с болью и горечью беседовали мы с ней по телефону последние три года её жизни. У нас был своеобразный ритуал: звонить друг другу каждый вечер после девяти часов и говорить не менее часа. Нередко это были и деловые разговоры о тех культурных проектах, в которых она участвовала до самого своего ухода.
Последние два года Галина Максимовна работала в филиале Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов. Сюда мы были приглашены (она — профессором, я — заведующей кафедрой) после того, как, завершив очередной учебный год, обе решили уйти из вуза, в котором проработали не один десяток лет и в разное время обе заведовали кафедрой литературы. Точнее будет сказать, что и того вуза (Красноярского государственного университета), и той любимой кафедры (кафедры истории литературы и поэтики) уже не было. А ушли мы из СФУ, который их заменил. Именно эти темы: уничтожение образования в нашей стране, разрушение университетских традиций, унизительная зависимость преподавателей и студентов в современном вузе — были больными и страшными для Галины Максимовны. Как могло такое случиться, что профессор с бесподобной эрудицией, культурой, ясным и масштабным интеллектом, страстно желающий читать свои блистательные лекции, оказался невостребованным кафедрой литературы? Кафедрой, которая была создана ею, кафедрой, которой она заведовала долгие годы? «Как могло такое случиться?» — в который раз задавалась вопросом Галина Максимовна, но не находила ответа. Только горечь разочарования во многих бывших своих коллегах преследовала и мучила её неотступно... «Пришли другие времена, взошли другие имена»,— задумчиво любила она повторять поэтическую строку Е. Евтушенко.
Но через какое-то время боль приутихла, появились иные заботы. Судьба свела нас с новыми студентами и коллегами. В студенческой среде филиала сразу же появились поклонники преподавательского таланта Галины Максимовны. Так сложилось, что среди них не было студентов-филологов, с которыми привыкла работать профессор Шлёнская. Это были в основном студенты специальностей «Реклама», «Связи с общественностью», а позже — новой для университета специальности «Журналистика». Все они сразу же включились в активное общение с профессором. Затаив дыхание, слушали её лекции по истории русской литературы и уникальной дисциплине «История культуры Санкт-Петербурга», с радостью посещали круглые столы с её участием в рамках нового проекта «Петербургские вечера на берегах Енисея», научные конференции вуза, на которых неизменно выступала Галина Максимовна...
Недавно я поняла, что знакома с Галиной Максимовной больше сорока лет. Это знакомство состоялось ещё на студенческой скамье, когда я училась на третьем курсе филфака пединститута. В начале учебного года разнеслась весть, что на факультете появился новый преподаватель — заведующая кафедрой литературы Галина Максимовна Шлёнская. В аудиторию она вошла стремительной, летящей походкой. Нас поразил какой-то «нездешний» её вид: на ней был элегантный наряд. Надо сказать, что в дальнейшем я убедилась, насколько изящно, с большим вкусом, продумывая каждую деталь своего туалета, одевалась Галина Максимовна. Любимые её цвета — жемчужно-серый, белый, сиреневый, горчичный. Она всегда с чувством такта и меры подбирала украшения. Не носила серьги, но очень любила свой изысканный перстень с топазом. Изящно повязывала шейный платок — и вот уже совсем иначе смотрелся какой-то, на первый взгляд, простой её наряд. На той запомнившейся лекции на ней была горчичная, делавшая её очень стройной, вязаная юбка. И вот начался её яркий, содержательный, эмоциональный рассказ о литературе Серебряного века. Галина Максимовна обладала удивительной способностью влюблять в себя как в лектора с первого взгляда! Раз и навсегда. А сама она была счастлива, когда царила, окружённая восторгом своих учеников, слушателей, почитателей.
Изящество слога, благородство жеста, аристократизм манер, эмоциональная, с яркими акцентами и глубокими паузами речь, невероятное обаяние. Эта утончённость и изысканность, как я узнала позже, проявлялась во всём: в обстановке её квартиры, в прекрасных картинах, украшавших её дом, в висящем над её любимым креслом портрете Анны Ахматовой, в той вкусно приготовленной и дивно сервированной пище, которой она угощала гостей. Отказаться было невозможно: возражения не принимались!
Позднее от внучки Маши я узнала, откуда родом была эта изысканность. По семейным преданиям, бабушка Галины Максимовны была воспитанницей фрейлины последней русской императрицы. Кстати, по тем же семейным рассказам, передававшимся как тайна за семью печатями, отец Галины Максимовны Максим Павлович состоял в близком родстве с С. М. Кировым (настоящая фамилия которого была Костриков). Максим же Павлович, справедливо опасавшийся сталинских репрессий, изменил одну лишь букву и стал Кострюковым. Галина Максимовна нередко делилась своими воспоминаниями из детства, из которых следовало, что семья геологов Анфисы Ефимовны и Максима Павловича (занимавшего впоследствии высокий пост начальника предприятия «Сибзолото») жила очень дружно. Отношения были сердечные и уважительные. Анфиса Ефимовна всегда именовала супруга по имени-отчеству. В семье росло четверо детей: у Галины Максимовны были две сестры и брат. Одно из самых ярких воспоминаний — празднование Нового года. Галина Максимовна рассказывала, что родители ставили ёлку, дети при этом очень радовались. Но счастье было тайным, ведь как только кто-то стучался в дверь, ёлку закрывали плотными шторами: родители опасались доносов фанатичных атеистов.
Думаю, что во внучке Машеньке, в воспитание которой Галина Максимовна вложила всю щедрость души, проявилась традиция этой семьи: талантливость, яркая интеллектуальная одарённость, аристократическая сдержанность в манерах. Галина Максимовна очень гордилась своей внучкой, которую воспринимала как близкое своё дитя. Собственно, тема материнства изначально сблизила нас с Галиной Максимовной и сделала её особенно откровенной со мной. Наши девочки, Машенька и Танюша, разница в возрасте которых — три года, обе стали филологами, обе увлекались словотворчеством, обе уехали учиться в другие города: Маша — в Прагу, Таня — в Петербург. Бесконечные разговоры об их судьбах и были важной частью нашего общения.
Больше всего в Галине Максимовне меня поражала та черта, которую можно назвать бесконечной творческой энергией. Кипучая педагогическая и просветительская деятельность не оставляла надежды на спокойное существование её коллегам. Мы постоянно были вовлечены в круговорот её проектов: конференции, лекции, семинары, литературные гостиные, «круглые столы», просветительские и издательские проекты. Она была настоящим генератором идей. Значение профессиональной деятельности Галины Максимовны трудно переоценить, ведь её педагогический стаж составил пятьдесят восемь лет! Она вела колоссальную научно-педагогическую работу. В Красноярском госуниверситете читала базовые лекционные курсы по истории русской литературы, проводила семинарские занятия. За свою долгую педагогическую жизнь она разработала множество интереснейших спецкурсов, которые посчастливилось слушать и нам, её коллегам: «Творчество А. Ахматовой в контексте литературного процесса ХХ века», «Н. Заболоцкий и поэты-шестидесятники», «Избранные страницы истории литературы Сибири», «Эволюция творческого метода в поэзии Серебряного века», «Актуальные проблемы творчества В. П. Астафьева» и другие. Долгие годы Галина Максимовна осуществляла успешное руководство курсовыми и дипломными работами. Многие её ученики стали близкими ей людьми, часто бывали в её гостеприимном доме и слушали её увлекательные рассуждения о литературе.
На протяжении многих лет Галина Максимовна исследовала творчество Виктора Петровича Астафьева. Они были близко знакомы, часто общались в кругу его семьи и друзей. Именно Галина Максимовна организовала множество встреч Астафьева с читателями. Она гордилась тем, что первой аудиторией, с которой общался Виктор Петрович, переехав в Красноярск, были студенты и преподаватели филфака КГУ. Когда Астафьева не стало, на нашей кафедре истории литературы и поэтики Красноярского государственного университета был создан Астафьевский научно-образовательный центр. С 2002 года профессор Шлёнская руководила им. В этом центре под руководством Галины Максимовны был подготовлен ряд изданий. Среди них — Астафьевский ежегодник «Стародуб», включивший в себя материалы биографии Астафьева, его родословной, воспоминания о писателе и научные статьи о нём; были и две книги воспоминаний о В. П. Астафьеве «И открой в себе память...», которые получили широкий резонанс не только у земляков писателя, но и за пределами Красноярского края. Ведущие научные журналы России поместили рецензии и отзывы с высокими оценками этих изданий. Позднее Галина Максимовна предложила объединить две книги воспоминаний о писателе в одну. А в 2009 году эта книга стала победителем в международном конкурсе вузовских изданий. Но Галина Максимовна узнала об этом случайно. Диплом победителя в этом международном конкурсе ей вручили не на учёном совете университета, как это принято в академических кругах. Нет, ей принесла домой этот диплом некая дама из редакции газеты СФУ. Со временем был закрыт и созданный ею центр...
Творческие и жизненные планы не покидали Галину Максимовну до самого ухода. Она мечтала побывать в Америке и в Израиле, где живут её друзья. Она подготовила к изданию второй Астафьевский ежегодник «Стародуб». В нём собраны уникальные материалы о биографии и творчестве Астафьева. Но на издание это не нашлось денег. Второй выпуск «Стародуба» так и остался нереализованным проектом: он был полностью подготовлен в стенах нового нашего университета, оформлен как грантовый проект, но, к сожалению, не получил поддержки. Это стало одним из самых сильных огорчений Галины Максимовны... Последний год она мечтала о выходе своей книги к восьмидесятилетнему юбилею, где были бы собраны все написанные за долгие годы исследовательские и публицистические работы. За три месяца до того, как лечь в больницу, Галина Максимовна настойчиво пригласила меня к себе, угостила, как всегда, изысканным обедом, усадила за компьютер и попросила собрать в одну папку все материалы для будущей книги. Я всё сделала и по её просьбе скопировала на флешку. «Пусть будет у вас... Теперь я спокойна...»
Желание быть нужной, реализовывать своё филологическое призвание не покидало Галину Максимовну даже в самые тяжёлые, последние месяцы её жизни. Когда она готовилась к операции, я, по её просьбе, приносила материалы, присланные учителями на Астафьевский конкурс «Душа Сибири». Невероятным усилием воли Галина Максимовна продолжала работать и написала экспертное заключение. Я видела, как ей тяжело от обрушившихся страданий и жуткой неизвестности, но какой удивительной силой обладала она! Не было жалоб, она бодрилась, рассказывала какие-то забавные истории. Большая часть их была связана с её пребыванием в Чехии. Последний из рассказов с присущей ей самоиронией поведала она мне, узнав, что вечером на канале «Культура» будут транслировать юбилейный концерт знаменитого чешского певца Карела Готта: «Ко мне в Прагу приехал Анатолий. Отправились мы на какой-то официальный приём. Идём по лестнице, а навстречу — мужчина. Очень знакомый, но не могу вспомнить кто. Так вот, он идёт навстречу и улыбается широкой обаятельной улыбкой. Я, чтобы скрыть неловкость от собственной забывчивости, решила представить ему Анатолия: „Здравствуйте, знакомьтесь! Это мой супруг!“ Мужчина, по-прежнему радостно улыбаясь, представился Анатолию Семёновичу: „Очень приятно! Карел Готт!“». Вот такую из последних рассказанных Галиной Максимовной историй запомнила я. А было их очень много...
Никогда больше не услышу я этот прекрасный, глубокий, мелодичный голос, но навсегда он сохранится в памяти! Как останется величественный облик, прекрасное лицо в серебристой короне волос... Дама из Серебряного века, из той далёкой, навеки утраченной жизни, окутанной вечными снегами памяти...
