О нем
Мы с Резником – ровесники, дети войны, детдомовцы, приёмыши, плоть и кровь этих лет страха, гордости, пайков, сталинских пятилеток, «армянского радио», хрущёвской кукурузы и имперской кичливости… Мы оба переболели одними и теми же поэтами, были влюблены в одну и ту же девушку, ставшую моей судьбой и горем. Мы оба поздно сложились как стихотворцы.
Книгочей, библиофил, собравший редкостную по ценности библиотеку, и профессионал с жёсткой хваткой мастера, он – неудобный поэт. Он пишет о времени, которое не отпускает его. У него совесть, больная этим временем. И в этом он очень русский поэт.
Геннадий Русаков
* * *
Шестидесятники, погодки,
Моей судьбы девятый вал,
Я в те же был забит колодки,
Хотя и позже начинал.
И так же с вами был на марше,
Пускай немного позади.
Но вы сошли гораздо раньше
Со старта, с финиша, с пути.
И оттого печаль не тает,
И всё сильней день ото дня
Мне вас – вот так вот! – не хватает,
Шагавших впереди меня
* * *
Здравствуйте, Осип Эмильевич! –
Милостью Божьей поэт.
Долго в забвенье томились Вы,
Прежде чем выйти на свет.
Выпало сделаться классиком,
Рупором чьих-то идей,
Необходимым, как пасека
Для пенсионных людей.
В планах издательства прочно Вы
Заняли место своё,
Кончился быт замороченный,
И началось бытиё –
Воспоминанья, свидетельства,
Правдоискательский зуд.
На языке человечества
Это бессмертьем зовут.
ИГОРЮ ВОЛГИНУ
Ничем особенно не связанный,
Ни душу не щадя, ни глаз,
Читаю «Братьев Карамазовых», –
Не помню уж, в который раз.
Ах, эти братья непутёвые!
И что мне, собственно, до них.
Их увлечения рисковые,
Их игры в мёртвых и живых.
Мне бы давно в упор не видеть
Их мир, где страсти правят бал.
Но что мне делать с этим Митей,
Что жизнь мою перепахал?
* * *
…Так вот чего недоставало мне,
Вот что явилось для меня спасеньем, –
Виденье в затуманенном окне
Берёз и клёнов в золоте осеннем.
Движение товарняка в ночи,
Мерцающее око семафора,
И пастушонка, что кнутом стучит
По клавишам дощатого забора.
* * *
Дитя детдома и литстудий,
Арбатской выделки шпана.
И я из тех, кто вышел в люди
Благодаря тебе – страна.
Благодаря твоим осьмушкам,
Седьмой воде на киселе,
Твоим утрускам и усушкам,
И в городе, и на селе.
И несмотря на все прогнозы
И постоялкам «на троих»,
И мне перепадали розы
Из рук страдальческих твоих.
И пусть я был строптивый отпрыск,
Но в продолженье долгих лет
И на меня ложился отблеск
Твоих развенчанных побед.
* * *
О, это русское еврейство!
Биографический курбет.
В нём что-то есть от лицедейства,
Где главный нерв любви задет.
Но так сложилось, так случилось,
И с этим надо было жить,
И уповать на чью-то милость,
И ненавидеть, и любить.
И вдруг, в сплошном недоуменье,
В кругу осинок и берёз,
Смотреть на этот мир с прозреньем
Глазами, мокрыми от слёз.
* * *
Как и встарь – опрометчиво
Буду жизнь коротать.
Мне давно уже нечего
В этом мире терять.
Не вещаю заученно
Про грядущий подъём,
Полагаю за лучшее
Жить сегодняшним днём.
Той минутой обыденной,
Что чревата порой,
И удачей невиданной,
И вселенской бедой.
* * *
Наставляли и слева, и справа.
Постоянно вправляли мозги.
И пришла наконец к тебе слава
Сочинителя средней руки.
Всё, что так вдохновенно и робко
Зарождалось в бессонной ночи,
Обернулось такой нервотрёпкой,
Что от боли хоть в голос кричи.
* * *
Я в сыны к тебе не набивался
И на твой не зарился кусок,
Собственной судьбою пробавлялся,
Так что убери свой коготок
И не стой над грешною душою,
Не тряси богатою мошной.
Я тебя ещё собой прикрою,
Коль случится, в третьей мировой.
* * *
Ты зациклен на этой теме.
Ты сидишь на ней, как на игле,
Ты навеки остался с теми,
Кто лежит в Бабье-Ярской земле.
Кто в освенцимском небе развеян,
Переделанный в пепел и дым,
Лишь затем, что рождён был евреем
В назидание всем остальным.
* * *
Пишите поэмы, ребята!
Строчите романы в стихах,
А мне, летописцу Арбата,
Оставьте короткий размах.
Две строчки, а то и четыре,
Достаточно всё же вполне,
Чтоб мог я поведать о мире –
Где жить посчастливилось мне.
ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА САВЕЛЬЕВА
И неправда, что мы умираем,
И неверно, что сходим на нет.
Просто мы иногда пропадаем
На каких-нибудь тысячу лет.
Но едва только неотвратимо
В нас нужда возникает опять,
Как из праха, из пепла, из дыма
Восстаём мы, чтоб жизнь продолжать.
* * *
Полине Резник
А на отца тебе не повезло,
Когда-нибудь об этом ты узнаешь,
Ну а покуда детство не прошло,
Ты всем другим - отца предпочитаешь.
А он, и вправду, что там ни толкуй,
На роль отца не очень-то годится,
Но всё-таки ты по нему тоскуй,
Жалей его, и пусть тебе он мнится
Таким, каким он вряд ли может быть,
Каким тебе его не доставало,
Что ж до него – ему вполне хватало
Такой, какая есть, тебя любить.
Родился в 1938 году на станции Няндомо (система Каргопольского лагеря) Архангельской области. Там же, в Каргопольском лагере, в 1943 году умерла его мать - Полина Григорьевна Резник. В 1989 году она была реабилитирована. Валентин Резник с 1947 года живет в Москве. Автор четырех книг стихов. Член Союза писателей Москвы.
