духота по максу бруку
возле скрипки всегда будет альт даже если в концерте оркестр
так двоим из присутствующих на последних рядах
полуполного зала
раньше прочих отсутствие музыки в них надоест
и избавившись от ненадолго посадочных мест
они тронутся к разным вокзалам
вот и май с мартобрем позади как в кларнет ни дуди
не пугай комаров
головами разжиженный воздух рябит от пчелиных фальцетов
в виноградных сосках забродила поганая пьяная кровь
словно дрожь или дрожжи ответов
которые смерть подсказала
рыхлый воздух совсем симфонически выдавил лишнюю фальшь
партитуры повисли на жилах ветвей их клюют ошалевшие птицы
из пугливых валторн вслед за палочкой лишь баш на баш
как обратно провернутый фарш
жизнь повисла
задохнуться бы в третьей октаве четвертую-пятую не потянув
вены нотными знаками порванные на листе успокоить
но на приме смычок задевает струну
и второй на альте задевает струну
и они затевают такое
таки-кардия
т. ч.
у этой оба призывного
и у той двое призывного
мотылькам не избежать лобового
в зеркалах дальний-ближний уже полвторого
95-й догоняет снова
одна верна до гроба
ласковая корова
другая с норовом и со своим только из-за крова
про любовь обе знают всего два слова
имя первенца
и погодка-второго
95-й уже вровень слева
здоровый
у нее белобрысые оба как ее вова
у подруги под пыткой не выведать отцов законного и иного
95-й просвистел мимо в сторону ростова
бохх разложил вальтов
трефовый
пиковый
бубновый
червовый
думает ну с какого из них с какого
зайти в бескозырку
расписание на
осенью птицы все улетают на йух
кто еще знает об этом кроме двоих
рыба разделана пальцами пиво пенное ух
провалится вечностью в желудки твои-мои
дикий зверек не гладится на лицензию убивать
возле обветренных мрамором ищешь глаза палача
есть только два калибра отец и мать
плачь не плачь но они по тебе сейчас
в очередь записались ко мне неплохие дни
месяц мышей перелетных пульса внутри кап-кап
знаешь пока еще помним мы ни хрена не одни
столько в нас мам наших столько в них пап
* * *
лунной дорожкой уходят по-моему в книгу нет-да
этот в исподнем – господне а тот оставной в никуда
греет сухарик стаканчик за ним батальон и висты
я тебя сунул в карманчик который находят посты
там два свинца две верёвки из ящика чёрного тьма
к каждому из полукровки попробуй добраться сама
в общем чернил не хватает полнеба обнял карандаш
дай мне ещё или дай тем которым меня ты не дашь
* * *
с неба капает вода
в вену прячется раствор
жаль что ты не навсегда
мой ночной любимый вор
в мире несколько погод
на приход любой войне
если завтра итого
не печалься обо мне
* * *
так поглядел что внутри у нее
замешался бетон
обе фракции сразу
вновь умирая они воскресали потом
не по разу
он про маки гортанно
она на певучем другом
про слепые фиалки
в это время прораб влил сто граммов бегом
внутрь бетономешалки
так ампир вместо дыр
укрепил небеса
жарь да жаль не уже
облысели
а на ржавчину снова подсела коса
голубые ели
пилили и пили
пока кончилась вся
их конструкция
кучкой строительной пыли
возле
где не прогнили
и еще не прогнулись
леса
* * *
алексей слагает кате я пишу марине
поздний луч ползет с кровати прыгнет тень к перине
(не ложитесь на закате вам же говорили!)
память по пушкарским катит через детство к инне
на чугунной на ограде блики эндорфинят
день остынет в петрограде привезенной синью
(не ложитесь на закате даже обессилев)
в лавке облегчит лопатник выбравший россини
прежней голью перекатной не бедней россия
от канаток до полатей нервы в паутине
домовин смотрин и свадеб впополам и ныне
почки трескаются глядя вверх с недетской силой
(коль легли не засыпайте на закат-отзимок)
тешет темя ветер сзади сок потек в озимых
к небу в рыжие обьятья клены льнут осины
голые пупки и платья и платки в сединах
алексей слагает яти дочке или сыну
вербы веточку разгладит мать расправив спину
под крестом и в весях батя молча ждет помину
(не ложитесь на закате сны весной не стынут)
пишет леша дышит катя над строкой красивой
малышня растет в посаде в спальниках и в сити
ждет марина словом гладит света спит спаситель
вместо нас кому не спать-то пять по пять от силы
в деним вылинявший тратит солнце апельсины
слева вены сердцу платят кровью за кровинок
под стопой из черной гати рать смешных травинок
(не ложитесь на закате. рано. середина…)
* * *
бисер рассыпать, пока им не вышит святой,
пальцы не колет игла, пусто небо сатина,
свой не нарушил обет и женился на той,
а не на этой, скотина!
чистого ангела рядом вот-вот оживлю.
будет с ним петь, пока пьется, терпеть до эрзаца.
пусть его крыльями машет – потом отлюблю –
ради такого мерзавца
павел наш труд освятит, петр простит в небесах,
тихий андрей по воде пятки молча намочит.
бисера столько, что им порассыпалась вся.
в каждой пропущенной ночи.
* * *
на завязи глазеет зависть
по траверсу потеет травесть
толстеет одуванный абрис
цветут апрельские снега
конкуры вспыхивают сакур
прокурен вакуум до знака
смешно топорщится собака
там поднята не та нога
стрижи приклеивают ветошь
короче юбки буде лето ж
попытке слов губами сетуешь
на пряный выдох ведьм и вед
жук обживает впалый панцирь
растущей тени спектр глянцев
алкает зрак свечного танца
и вопросителен ответ
