И камни должны быть с именами детей Израиля, двенадцатью, выгравированными как на печати:
Каждый камень с одним именем, и будут вместе они соответствовать двенадцати коленам.
Книга Исхода
Тема «Двенадцати колен Израилевых» как прошлое, настоящее, будущее
Известен феномен бытия и востребованности вечных сюжетов и вечных образов в искусстве. Всё меняется, кроме единственного – бренности человеческой жизни и бессмертия преобразующегося мира. И вечные образы помогают художественно осмыслить эти процессы. Заключенные в вечных темах содержательная емкость, смысловая многослойность, философская наполненность, способность раздвинуть границы эпох и национальных культур позволяют художнику вступить в диалог с всесильным Хроносом. В вечных темах осуществляется художническая потребность ощутить себя частью исторического Прошлого, дать оценку событиям Настоящего, как правило повторяющим модель причинно-следственных отношений седой древности. И в них же – предтеча Будущего – пророческое ощущение грядущего...
Тема благословения Иаковом своих сыновей занимает одно из почетных мест в живописи начиная с предренессансного периода. Решавшаяся в те времена как тема божественно самодостаточная, как создание демиурга-художника, она не допускала вторжения инвариантного толкования зрителем, что и продолжалось по существу вплоть до прошлого века. Неомодернизм – с его пристрастием к культурным текстам минувших эпох и их обновленному звучанию – подарил теме новое художественное дыхание. Что же касается страны Сиона, то роль колен в сохранении евреев как нации подчеркивалась еще при создании государства Израиль. Не случайно на одной из первых серий марок страны (1952 г.) были изображены эмблемы двенадцати колен как гербы израильских городов[1].
В 1959 г. в Париже состоялась встреча президента женской сионистской организации США «Хадасса» с Марком Шагалом, на которой художнику было предложено создать витражи для синагоги будущего медицинского центра «Хадасса» в Иерусалиме. Наиболее подходящей для этой цели темой художник счел «Двенадцать колен Израилевых». Вся работа – от первых карандашных эскизов, переведенных в гуаши и акварели, с последующим изготовлением картонов в натуральную величину до окончательной росписи и сборки стекол – заняла два с небольшим года. И вот в 1962 году арочные окна синагоги в два с половиной метра высотой засияли, подобно драгоценным камням, среди Иудейских гор, оживив в стеклянной росписи момент благословения и назиданий-наставлений, данных праотцем Иаковом своим сыновьям, родоначальникам народа Земли Израилевой. В том же году на основе своих эскизов Шагал создал серию литографий, вошедших в книгу-альбом «Марк Шагал. Витражи для Иерусалима»[2]. И, как Голубь мира Пабло Пикассо, книга разлетелась по свету с вестью о новом чуде на Земле Обетованной – витражах выдающегося художника – в очень молодой в то время стране – Израиль.
Одиннадцать лет спустя настала пора для «Двенадцати колен Израилевых» еще одного гения века: в 1973 году цикл тонированных гравюр на тему напутствий Иакова завершил Сальвадор Дали. Работы были выполнены в характерной для великого экспериментатора сюрреалистической манере. В тематических композициях Дали новые образы переплетаются с авторскими аллегориями, уже вошедшими в мировое культурное пространство. Серию «Двенадцать колен Израилевых» художник посвящает 25-летию создания государства Израиль. Позже Сальвадор Дали вновь обратится к этой теме, но теперь уже в медальерном искусстве, отчеканив «Двенадцать колен Израилевых» в виде монет.
Глубокую разработку получила тема наставлений сыновей Иакова в пластическом искусстве репатриантов из восточно-европейской диаспоры.
Монументалист Лев Сыркин принадлежал к поколению сионистов, поглощенных осмыслением еврейского вопроса. В 1974 году художник создает в Израиле масштабную фреску «Двенадцать колен Израилевых» (4х10 м) – в лекционном зале Бар-Иланского университета. Фреска покоряет переходами золотистых оттенков цвета, как части общей строгой архитектуры зала. Прямоугольники цвета охры напоминают рельефные очертания Стены-святыни, однако это лишь первое визуальное впечатление. Аллегории-символы каждого «камня» на фреске соответствуют своему колену, но, помимо этого, соотнесены и с принятой в университете символикой конкретных факультетов: весы правосудия – с правовым, снопы пшеницы – с биологическим... И всё это работает художественно, эстетически.
В начале XXI века еще один представитель алии, но уже из постсоветского пространства 1990-х – Эдуард Гроссман создает на тему Двенадцати колен Израилевых двенадцать арочных работ в технике левкаса. «Не каждая тема хороша для левкаса, – заметил в одном из интервью художник, – поскольку обязательное прикосновение к левкасу как грунту византийской иконы уже само по себе ориентирует на древность»[3].
В «Двенадцати коленах Израилевых» Эдуарда Гроссмана приемы литургической живописи сочетаются с приемами сюрреалистического искусства, дополняя и поддерживая друг друга. Ныне левкасы Эдуарда Гроссмана находятся в одной из синагог Франции.
Восточный ковер с аллегорическими обозначениями и центром в граде Давида напоминает праздничное декоративное панно Якова Бегимова в холле гостиницы, находящейся неподалеку от Дворца конгрессов в Иерусалиме.
В супрематическом стиле, с учетом символики на стягах Двенадцати колен, создает свою работу, имитирующую общее знамя потомков Иакова, Иосиф Капелян.
Эффектны «Двенадцать колен Израилевых» Анатолия Баратынского – цикл работ в смешанной технике с приемами декоративно-прикладного искусства (часть из них находится сейчас в частных коллекциях США).
Несколько лет назад на Фестивале Света в Иерусалиме был представлен фильм «Двенадцать коленах Израилевых», выполненный средствами компьютерной графики. Кадры его проецировались на Стены старого города, а затем на здание мэрии столицы Израиля.
В год 125-летия Марка Шагала иерусалимским художником Аркадием Лившицем был создан цикл живописных аллегорий «Двенадцать колен Израилевых», вдохновленных шагаловскими витражами, 50-летию которых была посвящена выставка А. Лившица в Центре искусств «Дом Качества»[4] и каталог его работ[5].
Серия полотен Аркадия Лившица – сплав наивного и неомодернистского стилей, в котором не последнюю роль играет стилистика детского рисунка – с яркими красками, прямотой, бесхитростностью, раскрепощенностью, искренностью. Эмоционально и по колориту они сродни мировосприятию и темпераменту израильтян – в южном ощущении цвета, его преднамеренном форсировании, усилении контраста.
Думается, даже этих примеров достаточно, чтобы составить представление о том, что тема Двенадцати колен Израилевых в искусстве не утратила своей актуальности, не превратилась в «музей восковых фигур», а продолжает удивлять многообразием творческого воплощения. Содержательность ее прошла испытание временем, выявив способность жить в любой стилистике и материале – в масляной и акриловой живописи, в витраже и росписи по стеклу, фреске, левкасе, тонированной гравюре, смешанной технике, медальерном искусстве, а сегодня – уже и в компьютерной графике.
И вот – новое прочтение темы – цикл «Двенадцать колен Израилевых» Виктора Бриндача, состоящий из тринадцати картин, который художник завершил в год 65-летия образования государства Израиль.
Мотивы танахического сюжета «Благословение Иакова» воплощены Виктором Бриндачем через метафорические образы драгоценных камней – символов двенадцати колен Израилевых. Благодаря фактурному изобилию, богатству аллегорий, каждое из полотен цикла представляет собой сложный повествовательный сюжет, дающий простор для интерпретации их содержания любому заинтересованному зрителю.
Опыт
Виктор Бриндач родился в 1941 году в Харькове, выпускник Одесского художественного училища имени М.Б.Грекова (скульптура), Московского государственного университета культуры и искусств (живопись), художественных мастерских народного художника РСФСР П.Т.Гусева и Народного художника СССР, Члена Российской Академии И.М.Рукавишникова.
В СССР художник выставлялся в Центральном доме художника в Москве, в Манеже, на Кузнецком мосту.
Живопись Бриндача имеется в собраниях Одесского художественного музея, Музея истории евреев Одессы «Мигдаль Шоршаим», Одесского Дома-музея имени Николая Рериха, Николаевского художественного музея имени Василия Верещагина. Бюст Николая Рубцова (мрамор) – в Томском художественном музее, более десятка скульптур в различных материалах – в Музее современного еврейского искусства в Москве.
Монументальные работы Бриндача находятся в открытых пространствах городов бывшего СССР: мозаичные панно - в Одессе, витражи – в Тайшете, скульптурные композиции из кованой меди - в Нижнем Новгороде («Герой»), в Московской области («Воскресенский пастушок»), в Иркутске «Олени», в Тамбовской области - скульптурная композиция, посвященная лошадям («Подарок»). В Одессе (Санжейка) сохранились первые скульптурные работы Бриндача – «Обнаженная", "Танцующие дельфины" (бетон), выполненные по заказу Одесского машиностроительного завода.
Значительный интерес представляет скульптурное литье Бриндача. В 1988 году композиция "Сормовичи", отлитая из цветных металлов (алюминий, медь), была приобретена Торговой палатой при Посольстве Югославии в России. В 1989 году скульптура "Космос" из силумина (сплав алюминия с кремнием) был куплена Торговой палатой при Посольстве Великобритании в России.
С 1993 года Виктор Бриндач в Израиле. Он – член Ассоциации тель-авивских художников, Объединения профессиональных художников Израиля.
Среди персональных выставок художника наиболее значительны выставки в «Музее Танаха» (Тель-Авив), в Доме художника (Тель-Авив), в Центре искусств "Дом Качества", Культурном центре "Гармония", Музее "Тальпиот" (Иерусалим). Он – участник международных выставок (в частности, в Аргентине, Франции, США).
Наиболее последовательное выражение в творчестве Бриндача обрели темы, связанные с историей иудаизма, еврейскими традициями и текстами Пятикнижия. Бриндач - иллюстратор около десятка ивритских изданий по истории иудаизма для детей и юношества.
Иллюстрации Бриндача к книгам на русском языке - "На кухне моей бабушки" П.Люкимсона, "Бизнес по-еврейски. Золотые правила и секреты успеха" М.Абрамовича и П.Люкимона - полны задора и юмора как комической стороны ситуаций, в которые мы нередко попадаем.
Живопись Виктора Бриндача есть в коллекции Иерусалимского музея природы.
Цикл картин "Буквы еврейского алфавита" (22 работы) – приобретен для Канцелярии Премьер-министра Израиля.
Величественное произведение станковой живописи "Свет над Кфар-Шаулем" передано Виктором Бриндачем в дар Иерусалимскому центру психического здоровья Кфар-Шауль-Эйтаним.
Виктор Бриндач как явление современного изобразительного искусства, реализовался в разных его областях: скульптор, театральный художник, мастер элитарной станковой живописи, умеющий виртуозно сочетать в рамках одного полотна портрет, натюрморт, видовой и архитектурный пейзаж, многофигурные жанровые сцены. Кроме того, как правило, он мыслит шире избранного сюжета. Персонажи Бриндача, как правило, обаятельны и трогательны, что привлекает к его работам широкого зрителя.
И еще, сколь бы ни был драматичен сюжет, художник воплощает его как испытание на пути к свету. Мир движется к духовному возрождению. И это внутреннее движение запечатлено в праздничных красках.
Стоит ли объяснять это смотрящему?
«Двенадцать колен Израилевых» Виктора Бриндача
«От камней, которые носил первосвященник <…>,
исходил свет, когда при жертвоприношении
присутствовал Бог".
Иосиф Флавий
РЕУВЕН
Неистовый рубин. «Смотрите – сын!»
Окно Реувена – первое в галерее окон-судеб двенадцати сыновей прародителя Иакова – подобно лирико-драматическому прологу в истории непростых семейно-родовых отношений, в которых откристаллизовывалось нравственно-этическое представление о том, какой должна быть семья и какие нормы поведения человека должны стать ее основой.
Реувен – первый ребенок Иакова, начало всех начал: «Реувен – мой первенец, ты моя крепость и начаток моей силы, избыток величия и избыток мощи!» (Брейшит 49:3). Но он рожден Лией, семь лет с которой Иаков делил ложе, мечтая о Рахили.
Алым было знамя Реувена с эмблемой в виде мандрагоры.
Одем-камень – красный рубин – соответствовал колену старшего сына.
«Да живет Реувен – но не умирает, и пусть его потомки будут многочисленны» (Дварим 33:6), – говорит Моше-рабейну.
Живописная традиция изображения образа Реувена сложилась так, что в нем чаще всего подчеркивалась неукротимость. Он «как вода стремителен» (Брейшит 49:4). Отсюда клишированное изобразительное решение: бурные потоки вод, рыбы, мечущие миллионы икринок, птицы, преодолевающие немыслимые пространства. Реувен – безграничность ощущения мира, преумножение живого в природе.
А вот вторую часть Благословения художники-иллюстраторы, как правило, оставляли без внимания: «Ты <...> не будешь преимуществовать, ибо ты взошел на ложе отца твоего, ты осквернил постель мою, на которую взошел» (Брейшит 49:4,5). Речь идет о связи Реувена с наложницей собственного отца – служанкой Рахили Валлой (Дварим 35:22).
Судьбы героев Книги Книг – это вереница человеческих ошибок и осмысление их, дарующее будущим поколениям истину. В этом смысле интересно найденное Виктором Бриндачем сюжетное решение: он образно возвращает нас к драматическому конфликту, коренящемуся в самих истоках семьи Иакова. Художник идет от представления о человеческой судьбе, напряженность которой ощущается в основном тоне полотна – ало-розово-бордовом. Таков цвет рождения Реувена, заложенный в цвете рубина – камня-символа колена Реувена.
Действие библейского сюжета развивается в поле, но так психологически напряжено, словно через тысячелетия над пропастью во ржи. Рубин на переднем плане композиции как бы разделяет, одновременно объединяя в поэтические пары, женщину с горлинкой, вьющей гнездо, – и мужчину с «непрокричавшим» петухом.
И есть еще одна пара – не на полотне, а по сути бытия художественного произведения в мире – художник и зритель. Несмотря на многократное воплощение в веках вечного сюжета, текст Благословения Иакова обогащается для каждого конкретного зрителя – в силу его культурологического да и просто житейского опыта – собственными, субъективными, эмоциональными ощущениями. Для меня таким эмоциональным толчком к восприятию полотна В. Бриндача стало стихотворение «Лея» современной израильской поэтессы Людмилы Чеботаревой:
О, как мой муж красив,
чернобород и строен –
Я чувствую душой,
хоть затуманен взор.
Нет, все же этот мир
неправильно устроен:
За что меня Господь
лишил рассветных зорь?
Я – плодоносный сад,
моя сестра – пустыня.
Зачем тебе нужна
порожняя жена?
И день и ночь Рахиль
всё молится о сыне,
А сына – нет и нет,
зато любви – сполна.
Мой первенец, Рувим,
ходил под вечер в горы
И корень отыскал,
срывающий печать.
Что ж, дам сестре вкусить
от яблок мандрагоры –
За ночь с тобой, супруг,
чтоб сына вновь зачать[6].
Все оттенки цвета рубина пронизывают полотно, полное печали и внутренней экспрессии – как монолог Лии, идущей к кармин-камню, чтобы, прикоснувшись к нему, обрести надежду на взаимность в браке.
Снопы – молчаливые свидетели тайны этих идущих друг к другу людей в пурпурных одеждах.
И узрел Всевышний горе Лии, которой муж предпочитал Рахиль. И то, что казалось озимью, вызрело золотою пшеницей в поле.
В руках ее мужа – корень мандрагоры, по форме напоминающий маленького человечка. И всеми оттенками малинового переливается рубин – одем-камень, помогающий женщине выносить дитя.
Любовь? Да, любовь. Гармония? Нет, не гармония. Жизнь как горечь и сладость, но всегда – жизнь.
И узрел Всевышний горе Лии и подарил ей неистовый рубин.
Ее Реувен – чудо рождения. Смысл имени: «Смотрите – сын!». Он навсегда останется первенцем. В руках Иакова – мандрагора. У нее будет еще пятеро сыновей.
ШИМОН
Топаз благоразумия. Вырваться за пределы зла
Шимон – второй сын Леи.
Колену Шимона соответствовал топаз и знамя зеленого цвета с изображением города Шхема.
Имя Шимон восходит к шма, то есть слышать, внимать в значении понимать. Человек должен осознавать, на что у него есть право, а на что этого права нет, и не преступать границ, определенных высшей волей, – равно как границ предназначенного ему надела.
Всё, что связано с Шимоном, – мрачные страницы знания о человеке.
Шимон был инициатором разрушения Шхема. По его наущению Иосифа продали в рабство. В моавитских степях, по пути в Ханаан, мужчины колена Шимона блудодействовали с дочерьми Моава и Мидьян, посещая их шатры...
Несдержанность, неспособность управлять своими эмоциями, но обладание силой – таков Шимон.
Для того чтобы обуздать эти качества, Шимону и был предопределен топаз – камень, помогающий вырваться за пределы совершенного им зла и выйти в мир обновленным.
Согласно пророчеству, Шимон получил свой надел внутри надела Иегуды. Многие из потомков Шимона, стремясь отринуть зло в себе, примирить агрессивное начало, выбирали профессию меламеда – учили еврейских детей Торе. И рассеялись потомки Шимона по Стране Израилевой, и сбылось пророчество Иакова: «Разделю их в Иакове и рассею в Израиле».
Полотно Виктора Бриндача, посвященное колену Шимона, выдержано в теплых оттенках топаза, как символа внутреннего просветления, к которому Всевышний направляет необузданную натуру Шимона. Успокаивают оттенки голубого, винно-желтого, золотисто-коричневого, розового, иссиня-зеленого... И прозрачен топаз, как прозрачна вода Красного моря, на одном из островов которого (Топазиос, или Топазион) был открыт этот самоцвет, защищающий от безумия и ставший одним из символических камней на нагруднике первосвященника.
Добро должно победить, но это нелегкая победа, если амбивалентность изначально заложена в человеке. Противоречивость натуры Шимона подчеркивают мифические крылатые существа, обладающие способностью к оборотничеству и известные своей непредсказуемой реакцией – они и защитники, и хищные птицы.
В центре полотна – красивейший семисвечник с элементами, характерными для восточного орнамента, украшенный бусинами из женского ожерелья. Левая часть меноры малиновая, правая – голубая. Под голубой частью – голубой шофар, словно выточенный из цельного топаза. Эта удивительная по цвету и форме конструкция вырастает из щедрого Древа жизни, которое художник расположил на переднем плане, как символ Торы и скрытой в ней мудрости.
Вот то главное, к чему должна стремиться мятущаяся душа Шимона, что бы ни сулили богатые города... Но как преодолеть корысть в мире?
На полотне Бриндача, как в натюрморте, разбросаны влекущие к себе драгоценности: кольцо с несоразмерно крупным рубином, браслет из алых камней, чередующихся с черными ониксами – символами власти. Лев жадно схватил громадный синий, как шар земной, самоцвет и прижал его к груди – с тщеславием, честолюбием и корыстью...
Но в противопоставлении Добра и Зла художник не режет по живому – его метафоры обретают плоть только в световом ощущении пространства, пронизанного всеми цветами радуги. Хотя и ее цветов недостаточно, потому что цвет обновленной души – белый. Ценность белого (бесцветного) топаза невысока в реальном мире, но независимо от этого она – единственная для колена Шимона – по ощущению, которое создает В. Бриндач на своем полотне.
Таков путь к Возрождению.
ЛЕВИ
Изумруд веры. Духовная вертикаль
Леви – третий сын Леи.
Колену Леви соответствовал изумруд – камень, рассеивающий отрицательную энергию и наделяющий мудростью.
Эмблема на знамени Леви – нагрудник первосвященника на фоне белой, черной и красной полос.
Напомним путь, предначертанный Иаковом своему сыну: «Твоим установлениям будут учить Иакова, учению твоему – Израиль» (Дварим 33:10).
Но земельного надела в Стране Израиля Леви от отца не унаследовал. И стали левиты служить в Храме, изучать Тору и нести ее заповеди единоверцам.
Моше-рабейну, получивший Тору на горе Синай, принадлежал к левитам. Аарон-первосвященник и его потомки – коэны – также из колена Леви. Среди других левитов они были отмечены более высокой степенью святости, а потому возлагали «воскурение пред Тобой и всесожжение – на жертвенник Твой» (Дварим 33:10).
Сам образ бытия левитов сложился так, что в материальном мире они стремились повторить иерархию мира духовного.
В центре работы Виктора Бриндача – голубая менора. Над нею – Скрижали Завета. Под основанием семисвечника – звезда Давида, как алый цветок.
На заднем плане – седобородый старец в красном хитоне с факелом в руке ведет за собою народ. На груди первосвященника – наперсник, в котором изумруд словно ярче среди двенадцати священных камней.
Левит преисполнен достоинства и величавого воодушевления.
Музыканты, храмовые певчие.
Ликуют правоверные евреи со светильниками – все они следуют за левитом.
Песах – главный иудейский праздник в память об Исходе евреев из Египта.
Весна.
Расцвел миндаль на Земле Израилевой.
Орел парит над вершинами гор, задавая высотой полета вертикаль в природе. И размаху его могучих крыл подобны распахнутые руки Леви.
ИЕГУДА
Царственный карбункул. Предназначение
Иегуда – сын Иакова и Леи – четвертый по счету. Его камень – карбункул, разновидность граната, – символ могущества (название камня происходит от латинского «гореть, сиять, блистать»). Знамя его – цвета неба с изображением льва.
Иегуда, чье колено было самым многочисленным, получил наибольший надел в центральной части страны. Это территория впоследствии и стала основой Иудейского царства. В нем растворилось колено Шимона, а колено Леви полностью посвятило себя религиозно-культовой службе.
«Несмотря на то, что первым царем Израиля был Шауль из колена Биньямина, его царствование было недолгим (всего два года) <...> затем царем был избран Давид, потомкам которого Всевышний даровал исключительное право на царство в Израиле. И тот факт, что всех евреев, потомков Яакова, называют <...> иудеями, свидетельствует об осуществлении пророческого благословения Яакова о том, что Йегуда превзойдет всех своих братьев»[7].
Царь Давид – самый выдающийся из потомков Иегуды. Он завоевал Иерусалим, превратив его в неприступную крепость, и подготовил всё для строительства Храма.
Основной тон полотна Виктора Бриндача – сине-голубой – как знамя Иегуды, которое подобно не только небу, но и безднам морским, расступившимся перед иудеями в трагический час Исхода (вспомним, что колену Иегуды соответствует месяц Нисан). Как исполинский коралловый куст, ветвится в центре композиции синий семисвечник, украшенный раковинами и бирюзовыми жемчужинами, в прожилках которых начертано пророчество Иакова. А у основания меноры, подобно морской звезде, лучится Звезда Давида, немеркнущий свет которой не даст сбиться с пути.
Руки коэна, стоящего на постаменте из двух глыб-гранатов, обращены к небу. В этом жесте благословения-напутствия – торжественность, церемониальность, праздничность. Огонь сияющего семисвечника так ярок, что слепит глаза врагу и укрепляет силу народа Израилева, собравшегося в праздничных одеждах под Скрижалями Завета.
И сладок виноград с солнечной лозы Иегуды. Тяжелы кисти его цвета граната, осеняющие голову величественного льва. Царь зверей – метафора высшей власти – охраняет Иегуду в подтверждение силы отцовского благословения:
Поклонятся тебе сыны отца твоего! <...>
Не отойдет скипетр от Иегуды,
И законодатель – из его потомков (Брейшит 49:8, 10).
Потомки колена Иегуды будут царствовать до тех пор, «пока не придет Шило, ему – повиновение народов» (Брейшит 49:8, 10). «Сам Машиах, которого с таким нетерпением ждет наш народ, – тот самый “Шило”, о котором упоминает праотец Яаков, – будет потомком Иегуды»[8].
Этот торжественный характер Предназначения – в работе В. Бриндача.
Иссахар
Сапфировая сказка. Плоды духовной нивы
Иссахар – пятый сын Леи.
Рождение его рассматривалось Лией как знак божественного благоволения. После длительного перерыва в деторождении она дала Иакову свою служанку в жены – и о чудо – мальчик! Иссахар – дословно – есть награда.
На темно-синем знамени Иссахара – солнце и луна, знаменующие слова Писания о том, что сыновьям его дано «понимать времена». Мудрецы, ведающие тайными расчетами движения светил и созвездий, – все вышли из колена Иссахара.
Колену Иссахара соответствовал сапфир.
Сапфир улучшает зрение и снимает боль, помогая прозреть духовно. Он же – камень созерцания. Из этого камня были сделаны Скрижали Завета.
Иссахар получил свой надел по соседству с коленом Звулуна, на юго-западе от Кинерета. Границы его владения простираются от плоскогорья Нижней Галилеи до горы Тавор, включая части Иорданской долины и долины Изреель. Плодородные земли с фруктовыми садами и пастбищами, на которых паслись бесчисленные стада...
И странно звучит благословение: «Иссахар – осел кряжистый, лежащий на меже, увидел, что хорош покой, а землю – что она отрадна, и нагнул плечо, чтоб нести тяжкий груз, и стал отрабатывать долг» (Брейшит 49:14, 15).
О каком долге идет речь?
Два брата – Иссахар и Звулун – договорились о том, что склонный к путешествиям и заморской торговле Звулун будет зарабатывать на семью, а Иссахар – восполнять упущенное братом на ниве духовной. Так на цветущих угодьях братьев главным богатством Иссхара стало богатство духовное, обретенное в постижении Торы. И впрямь не зря Звулун-мореход вкладывал свои средства в обучение брата! Из колена Иссахара вышли выдающиеся мудрецы и главы Синедриона – высшего религиозного и законодательного совета иудеев.
Полотно Виктора Бриндача представляет редкое живописное решение, когда все предметы изобразительного ряда соответствуют цветам сапфира и при этом выстраиваются в повествовательный сюжет.
Два берега реки. На правом – день. Солнце высветило поляну. Дети веселятся в хороводе.
На левом – ночь. Полная луна. Яблоня начинает цвести. Олени пришли к водопою. Иссахар привел овец испить воды. Сам устроился вознести хвалу Богу. Рядом с ним – коренастый ослик с умным и смиренным взглядом. Он – помощник верный Иссахара. Наклонив плечо, трудяга прислушался к молитве господина.
Но глупы курчавые овцы! Скрипучими голосами мешают молитве Иссахара. Они блеют, а может быть, грезят или песню свою поют...
Что объединяет эти берега? Созерцательный характер. В пейзаже и предметах мира – свой цвет корунда Иссахара.
Насыщенно-синий – вечер.
Желтая – луна.
Сиренево-серые – олени.
Серо-розовый – осел.
Розово-белые – овцы.
Бело-фиолетовый – яблоневый цвет.
Зеленая – трава.
Ультрамарин – пейзаж на дальнем плане.
И сонным кашмирским сапфиром – река...
Иссахар – сапфировая сказка.
Звулун
«Не счесть алмазов в каменных пещерах...». Песня странствий
Звулун – шестой сын Леи.
Колену Зевулуна соответствовали алмаз, приносящий удачу в торговле, и белое знамя, на котором был вышит корабль.
Иаков завещал Звулуну, что будет жить тот «у берега морей <...> и у пристани корабельной, а предел его – до Цидона» (Брейшит 49:13). Так и случилось: колену Звулуна досталась земля Изреельской долины в Нижней Галилее, а страстью его стало мореплавание.
Потомки Звулуна занимались торговлей от Кинерета до Средиземного моря, подтвердив пророчество Моше о том, что «изобилие морей даст им питание и сокровища, скрытые в песке» (Дварим 33:19).
Рыбные уловы, торговля дорогой стеклянной посудой, в изготовлении которой использовался песок, и неутомимые поиски кладов – это то, что стало жизнью Звулуна. Не до Торы ему было в трудах и заботах его. И сделку заключил Звулун с братом, чей надел граничил с его наделом, чтоб Иссахар за двоих постигал ученье, а он за его усердье расплатится с братом сполна. Уговор был без обмана. Отсюда слова: «Радуйся, Звулун, выходя [в путь-дорогу], а Иссахар – сидя в шатре своем» (Дварим 33:18).
На полотне Виктора Бриндача – изумительный корабль, словно выплывающий из оперных декораций. Приспущен его белый парус.
Корабль замедлил ход, приближаясь к гавани с экзотическими пальмами. И, как драгоценный камень, сияет его отражение в воде.
А воды расступаются, открывая клады неведомых берегов и подводного мира, и под ними...
Рыбы – как самоцветные камни.
Грани алмазов – рыбьей чешуею.
Чешуя рыб – самоцветными камнями.
Всё живет, всё в движении, становится одно другим, превращаясь в музыку...
Не счесть алмазов в каменных пещерах,
Не счесть жемчужин в море полуденном...
Алмаз на белом знамени Звулуна, и вышит на том знамени корабль...
ДАН
Гиацинтовый аспид. Жало судьбы
Дан – первенец Билхи, служанки Рахель, пятый сын Иакова.
Колену Дана соответствовал гиацинт (опал). Цвет его знамени – насыщенно-синий. На нем была изображена змея – символ плодородия.
Дан родился в Египте, и ко времени Исхода его колено было одним из самых многочисленных. Ему досталась земля Ханаана – по соседству с воинственными филистимлянами. И данитяне были всегда готовы дать отпор, при этом действовали хитро и коварно.
Богатырь Шимшон (Самсон) – из колена Дана. Но бороться с филистимлянами он будет в одиночку, поражая врага военной хитростью, подтверждая благословение Иакова: «Будет Дан змеей на дороге, аспидом на пути, жалящим в ногу коня, – и свалится его всадник назад!» (Брейшит 49:17, 18).
«На помощь Твою уповаю, Господь!» (Брейшит 49:17, 18) – воскликнул несчастный отец, увидев пророческое видение: ослепленный Шимшон вращает в тюрьме гигантский жернов. Услышал его Шимшон и прокричал те же слова, перед тем как обрушить своды храма, под которыми погиб сам и враги земли Израильской. Родиться богатырем – умереть героем – судьба Шимшона.
Обратимся к работе Виктора Бриндача.
Общий фон полотна – синий всех оттенков, как синь Средиземного моря, на побережье которого, в районе Яффо, колено Дана получило свои угодья.
В верхней части композиции, справа, выделяются две фигуры воинов-лучников в бело-голубых талитах, развевающихся пенистой волной. Слева – чудо-орел с зеленым разлетом крыл в белой царской мантии. Зеленый, как символ весны и победы жизни над смертью. Он – царь-птица, хранящая божеский закон на престоле, воплощение силы и храбрости, знак покровительства, что оказывает Всевышний защитникам веры иудейской.
Жесты героев и царь-птицы лаконичны, благородны. Фигуры композиционно уравновешивают верхнюю часть картины, образно сливаясь в пророчестве Иакова: «Дан будет судить народ свой как одно колено Израиля» (Брейшит 49:16).
В нижней части полотна – языческие идолы, связанные со страницами истории филистимлян, угрожавших с моря и суши загасить свет иудейской веры. Очертания фигур, словно отлитых из бронзы, напоминают о сюжете Самсона и Далилы.
Верхнюю и нижнюю части пространства разделяют весы. Какая из их чашечек перевесит? Где грань меры справедливости, если двойственность заложена в натуре Дана? Добро или зло? А может, ирония судьбы – как составляющая художественного конфликта? И колеблются чашечки весов каждую минуту...
На переднем плане полотна, согласно знамени колена Дана, – змея в плодородном пшеничном поле. И только ее судьбоносное жало определяет: жизнь или смерть.
Дан – гиацинтовый аспид судьбы.
ГАД
Агатовые пески. Повесть о войне и мире
Гад – старший сын Зилпы, служанки Леи.
Его имя – от слова удача. Его знамя – черно-белого цвета с вышитым военным станом.
Камень Гада – агат, наделяющий человека проницательностью и храбростью.
Еще до того, как народ перешел через Иордан в страну Ханаан, колено Гада попросило Моше выделить ему земли на восточном берегу реки, потому что обнаружило там обширные пастбища для скота. Одна из границ надела проходила по восточной границе государства. И колену Гада предстояло быть всегда начеку.
Таким образом, колено Гада взяло на себя обязанность стать для остального народа заслоном от врагов, нападающих с востока. Предвидя это, Иаков дал такое благословение своим потомкам: чтобы все войны, которые они будут вести, были победоносными и чтобы все отряды Гада возвращались из походов без потерь: «Гад направит отряды и возвратится по своим следам» (Брейшит 49:19).
Работа Виктора Бриндача – это повесть о войне и мире. При этом мир так человечен, что понятно, почему лучники бьются насмерть и почему их хранит божественная синь небес.
На переднем плане – военный лагерь в минуту покоя. Зелено-голубые палатки, красочные шатры, покрытые тигровыми и леопардовыми шкурами.
Иудеи в голубых одеждах. Один ведет навьюченного верблюда. Другой погоняет ослика с поклажей. Старики, женщины с детьми. Лев на страже.
Лагерь живет. В нем всё передвигается, перемещается, подчиненное своему ритму. И даже разноцветные шатры словно движутся навстречу твоему взгляду, колеблемые мелкой зыбью песчаных волн.
А сверху, словно сами небеса, – лучники, защищающие своих жен и детей...
И да будет с ними последняя удача лучше первой!
Гад. Агатовые пески. Повесть о войне и мире...
АШЕР
Берилловые оливы. Земля, текущая молоком и медом
Ашер – младший сын Зилпы, служанки Леи.
Камень его колена – берилл. На знамени цветом «как драгоценный камень, коим украшают себя женщины», вышито масличное дерево.
Колену Ашера достались земли, находящиеся на крайнем севере страны Сиона, – земли исключительно благоприятные для произрастания оливковых деревьев.
Учитывая сложные взаимоотношения между братьями, Ашер получил редкое благословение о том, что он «будет желанен братьям своим – окунающий в масло свою ногу» (Дварим 33:24). На земле Ашера будет производиться масло для светильников, свет которых во всем мире олицетворяет свет, исходящий от храмовой меноры – свет Божественной мудрости.
В своей работе Виктор Бриндач изображает надел Ашера Землей Обетованной – «землей, текущей молоком и медом», – используя при этом всю палитру цветов берилла: зеленый – от желтовато-зеленого до темного шартреза, голубой, желтый, красный, белый... В воображении художника этот райский уголок возможен в мечтаемом космосе Вселенной. И простираются над землями Ашера три небесных свода-сферы, украшенные драгоценностями планет и звезд, самая яркая из которых – Звезда Давида.
На первом плане полотна – финиковая пальма, плоды которой истекают янтарным медом в бьющие из земли ключи молока, что текут, как ручьи, и становятся молочными реками.
Вековые оливы с пышными кронами охраняют этот Ган-Эден.
Под ними – богатые виноградники, в которых зреют черные, зеленые и белые гроздья.
Снопы пшеницы – как сияющие лучи с золотыми зернами в короне...
Сбылись благословения Иакова: «От Ашера – его тучный хлеб», и на долгие лета суждено ему «поставлять царские яства» (Брейшит 49:20).
НАФТАЛИ
Аметистовое копытце. Вопреки препятствиям на пути
Нафтали – младший сын Билхи, служанки Рахель.
Олень на знамени его, цвета прозрачного красного вина, а камень колена Нафтали – аметист.
Иаков даровал ему земли вблизи Кинерета, на которых раньше всего созревали плоды.
«Нафтали – лань стремительная, прекрасны слова его» (Брейшит 49:21), – сказал Иаков о сыне своем. Не случайно происхождение имени Нафтали связано с глаголом леитпалель – «молиться». Он всегда готов выполнять заповеди Всевышнего и помыслами своими вновь и вновь обращаться к Отцу своему.
Во всем и всегда главное в Нафтали – движение, прорыв к личностному самообретению, желание самореализоваться и достичь намеченной цели. Нафтали первым откликнулся на призыв Дворы сражаться с Сисрой.
Как всё это передано художником? Основной тон полотна Виктора Бриндача – винный. На картине – все чудесные земли Нафтали: холмы, долины, сады и волны могучего Кинерета, которые выливаются из кристалла аметиста, напоминающего розовый бутон. Склонились ветви мандаринового дерева, отягощенные плодами цвета красного золота. В центре – летящий олень.
Надел колена Нафтали предпочтительнее, чем у кого-либо, а потому дано Нафтали предписание свыше – быть довольным своим достатком и не тратить силы на умножение богатства. Но чудо-олень, без усилий перемахнув каменную гряду, выбивает из нее самоцветы – словно Серебряное копытце из сказа Бажова. Только копытце его – аметистовое, и переливаются рассыпанные по полю малиново-фиолетовые аметисты, в призматических гранях которых – глубина цвета, как глубина непознанного мира.
Есть среди них и реальная археологическая находка – овальный камень с высеченным еврейским семисвечником и буквами, связанными с этимологией колена Нафтали.
Нафтали – аметистовое копытце. И предписан ему стремительный бег, вопреки препятствиям на пути.
ИОСИФ
Ониксовая печать. Память о Египте
Иосиф – первенец Рахель, любимой жены Иакова, брак с которой ему пришлось отрабатывать четырнадцать лет. Сын, ради которого Иаков отправился в изгнание в далекий Харан.
Иаков, а позже Моше-рабейну в своем благословении ставят перед Иосифом задачу копить физические и духовные силы для последней, решительной схватки с врагами Всевышнего:
И преследовали его, и сражались [с ним],
и ненавидели его метатели стрел –
но остался его лук твердым,
мощными – мускулы его рук
с помощью могучего [Б-га] Иакова,
и потому стал он пастырем, твердыней Израиля (Брейшит 49:22).
Колену Иосифа (дословное значение имени – прибавление) соответствовал оникс – камень вождей и борцов. Оникс укрепляет духовную силу. Считалось, что он помогает найти расположение людей, а также обрести поддержку могучих правителей. Этот камень из нагрудника первосвященника наделял способностью властвовать над другими, позволяя проникать в замыслы противника.
Стяг Иосифа был черным с вышитым знаком Египта, обозначая, что его сыновья родились в Египте. Знамя было разделено на две половины: для Эфраима (дословно – плодоносный) – с антилопой, для Менаше (заставляющий забыть) – с единорогом.
«Колено Иосифа» Виктора Бриндача поражает ритмическими соотношениями в построении композиции. Это прошлое, настоящее, будущее – как утверждение бытийного мира. Отсюда память о Египте не как о плене, а как о плодородии долин Голубого Нила и стране положительного трудового опыта, значимого в благоустройстве дальнейшей жизни.
Древний Египет – великая цивилизация, уровень культуры которой отражают гробницы египетских царей – рационалистическое совершенство, запечатленное в четырехгранных пирамидах, ставших символом величия в мире. Вершины их – отправная и конечная точка, в которой сходятся треугольные грани, символизирующие огонь, божественное откровение и тройственный принцип творения.
Желтоватые, яичные, коричневато-желтые, золотистые, цвета красного и коричнево песка – слоистые, как оникс, – пирамиды разбросаны по полю, в которое, кажется, вросли квадратными основаниями. Но на дальнем плане полотна они парят в небе, к которому были устремлены их вершины. Материальный мир переходит в оптическую иллюзию.
Общий колорит работы – гармония золотых и оранжевых тонов. В левой стороне (под устремленной в небесное пространство цветущей ветвью) – газель. С противоположной стороны (под кроной древа, чьи сто ветвей – гнездо для птицы) – буйвол. Образы Бриндача словно вышли из персидских песен Шираза. Но венчает этот символический сказ о колене Иосифа превосходящая по размеру пирамиды менора, терракотовым оттиском запечатлевшая в веках обетование любящего отца:
Благословенна Господом земля его
дарованием росы от неба,
и (водою) от бездны, лежащей внизу,
и дарованием плодов от солнца,
и дарованием плодов от луны,
и от вершин гор древних,
и дарованием от холмов вечных,
и дарами земли, и того, что наполняет ее... (Дварим 33:13–16)
И, как ониксовой печатью, жизнью своей скрепил Иосиф заветы Иакова.
БИНЬЯМИН
Яшмовый сад. Жизнь «в уповании на Него»
Биньямин – младший сын Рахель, любимой жены Иакова. Он родился после победы Иакова над ангелом скрытия. Но мать умерла от родов, назвав мальчика Бен-Они, дословно – сын бедности. Иаков дал ему новое имя – Бен-Ямин – сын правой руки, сын силы.
Биньямин понимает, что сам по себе он бессилен, и всё, что ему предназначено, – дано от Всевышнего. Он «будет жить в уповании на Него», и потому «в высях Его обитать» (Дварим 33:12).
Биньямин получил свой надел в центре страны, на границе с наделом Иегуды. Но Иерусалим и храмовый жертвенник были во владениях Биньямина. Почему? Он – единственный из сыновей, родившийся на земле Израилевой. Биньямин был всегда при отце, чтил сыновний долг и не участвовал в продаже Иосифа в рабство. А, зная об этом, не рассказал отцу, чтобы не убить старика горем.
Камень Биньямина – яшма, что помогает держать язык за зубами – во благо другому.
Что мы видим на полотне Виктора Бриндача? Уснул уставший Иаков под раскидистым древом. Камень стал подушкой под головою его. И видит он чудесный сон, в котором слова Всевышнего обращены к нему: «И благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные; и вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе» (Быт. 28:12–16).
Ныне во сне – как и тогда – он пытается расслышать судьбу, но теперь уже своего сына. Каким уготован Биньямину его земной путь, чтобы стать духовным пастырем народа?
Сон Иакова пророческий, знаковый. И на полотне художника, осиянный драгоценными небесами, раскинулся мир загадок и тайн.
Голубыми яшмами расступилось пространство, приоткрыв райский уголок с кустами розмарина и жимолости, где земля выстлана кругляшами коричневатой яшмы. Желтые яшмы – закатными солнцами над водой. И цветут сады... Из этих садов принесет Биньямин лучших плодов Всевышнему. Но почему в их тени затаился волк?
«Биньямин – хищный волк: утром съест поживу, а вечером разделит добычу» (Брейшит, 49:27), – осеняет во сне Иакова.
С тяжелыми временами будет связана судьба колена Биньямина. Сын Биньямина, Шауль, что станет первым царем Израиля, вступит на царство в исключительно трудное для земли Израиливой время. Но в жестокой схватке с внешними врагами он победит и утвердит свою монархию. Вот почему волк – эмблема на двенадцатицветном знамени колена Биньямина. Под этим стягом выступают лучники – защита и опора государства.
Чем сильнее оттянет на себя тетиву воин, тем дальше летит стрела и настигает противника.
Чем глубже в сердце источник молитвы, тем выше она возносится.
Стрелы колена Биньямина – молитвы Всевышнему. Жизнь его – «в уповании на Него».
ИАКОВ
Самоцветные зерна
И вот полотно, завершающее мифопоэтический цикл Виктора Бриндача «Двенадцать колен Израилевых».
Стихии неба, земли и воды.
Парящий в небе орел держит в цепких лапках священный свиток, раскручивающийся от синевы небес до пенных волн.
Гигантский красный бык выплывает из пучины и, подхватывая нижнюю часть свитка мощной спиной, плывет, словно лада-ладья под натянутым парусом.
Свиток-парус – что стяг разноцветный, сшитый из лоскутков.
Всякий лоскут – надел каждого из колен.
Сам патриарх в праздничном хитоне и наперснике из самоцветов в золотой оправе.
Ладонь его левой руки – на сверкающих камнях нагрудника.
Правая – распростерта к свитку – с благословением двенадцати сыновьям, рожденным от жен и их служанок.
Торжественный Иаков-отец. Он, как мифический сеятель, разбрасывает самоцветные камни, чтобы зернами созидания взошли они на Земле Израиля.
И каждое из драгоценных зерен находит обозначенные границы своего надела и прорастает. И хранит благословение Иакова в потомках его сыновей – Реувена, Шимона, Леви, Иегуды, Иссахара и Звулуна (сыновья Леи), Дана и Нафтали (сыновья Билхи, служанки Рахили), Гада и Ашера (сыновья Зилпы, служанки Лии) и сыновей от любимой Рахили – Иосифа и Биньямина.
Действо Иакова подобно мифическому обряду, смысл которого заключается в том, что "твердь небесная" оплодотворяет сушу.
И огнями горят драгоценные камни на омываемой тремя морями Земле Израилевой, обозначенной в благословенном папирусе.
Радостным рыком приветствует жест патриарха лев – царь наземных зверей.
С ликующим клекотом орел – царь небесных созданий – распахнул свои крылья.
И в прозрачности вод голубых самоцветные рыбы разнесут весть по морям-океанам в дальние страны.
Драгоценные камни – символы идей Божественной славы. Каждый из них – в видениях Иезекииля у двенадцати могущественных ангелов, охраняющих ворота Рая.
Светятся камни шатров Авраама и Ноева ковчега. И свод осиянных небес составлен из этих камней.
Таковы камни из нагрудника – символа единства сыновей Израиля – самоцветные зерна Двенадцати колен. Преодолевшие времена и проросшие совершенством частицы заветов. Они способны овладеть фантазией художника и утвердить его позицию – право поставить свою точку в спорах об исконных границах Страны Сиона и современного государства Израиль, которым должно быть – как священным камням в наперснике первосвященника.
Нагрудник Мастера
И сделай для нагрудника цепи из чистого золота,
на концах переплетенные искусно.
Книга Исхода
Как видим, тема «Двенадцати колен Израилевых» не утратила своей притягательности для Виктора Бриндача – художника личностно зрелого, обладающего широтой аналитического и образно-синтетического мышления, умением найти визуальную метафору к иллюстрируемому тексту. Виктор Бриндач - художник, владеющий стратегическими навыками многожанровой работы и многогранным профессиональным опытом во всех сферах пластических искусств.
Осмысление нравственного комплекса истории Танаха переплавилось у живописца в образную, композиционную и эстетико-цветовую амальгаму, напомнив о культуре книжной иллюстрации – с учетом постановочной композиции, условности поз и жестов героев, отчасти плоскостной манеры изображения, создании эстетической дистантности, словно все происходит на театральной сцене без занавеса.
В серии «Двенадцати колен Израилевых» Виктора Бриндача коллизии канвы канонического текста, символы и мифологемы – все это словно высвободилось от лишних деталей, обретя свободное дыхание, единый темпоритм, образную плоть.
Содержание наставлений и благословения Иакова своим сыновьям привлекли внимание Виктора Бриндача как пример иллюстрирования развернутого духовного текста, воспринимаемого художником в историко-мифологическом ключе, с учетом символов драгоценных камней, знамен и эмблем, соответствующих коленам.
Арочные по форме, яркие и праздничные по цвету "Двенадцать колен Израилевых" Виктора Бриндача ассоциативно возвращают к шагаловским витражам в Иерусалиме – любимому творению Бриндача, художника с опытом монументальных работ в творческом багаже.
Эстетически и для того, и для другого принципиально важным было подчеркнуть духовную связь колен с «небесами небес Всевышнего» и законами космической Вселенной. Вопрос в том, что они работали в разных материалах и техниках, отсюда – разность подходов. "Витраж – перегородка между двумя сердцами – моим и всего мира" (9), - утверждал Шагал, опираясь на эффект естественного света витражных окон в синагоге Медицинского центра Хадасса.
9 - Шагал М. Витражи в Иерусалиме// Марк Шагал об искусстве и культуре. Под редакцией Бенджамина Харшава. – М.:Текст:Книжники, 2009. С. 263.)
Но как достичь "присутствия" этой Божественной связи с универсумом в станковой живописи? Виктор Бриндач воссоздает это "единение" через метафорический космос драгоценных камней в нагруднике Первосвященника, соотносимых с конкретными коленами, когда каждый самоцвет традиционно имел символическое значение и судьбах каждого из сыновей Иакова.
Отсюда сплав смыслового цвета как впечатления от "осязания" мироздания - через оттенки драгоценных камней в наперснике. Напомню слова Книги Исхода:
Первый ряд сделай из сардоникса, топаза и карбункула –
таким сделай первый ряд.
И второй ряд сделай из изумруда, сапфира и алмаза.
И третий ряд из гиацинта, агата и аметиста.
И четвертый ряд из берилла, оникса и яшмы;
они должны быть целиком оправлены в золото.
Книга Исхода
Драгоценные камни композиционно, по цвету и смыслу объединяют эпический цикл Бриндача. Они создают ощущение гимнического миракля о чуде на земле и небе – о чуде в тех правременах, когда все стихии мыслились едиными. Отсюда царственная цветовая палитра, торжественность, концертность, театральность и... повествовательность, словно исключающая остроту драматизма отдельно взятого фрагмента.
Предметы на полотне эмоционально связаны. Они то ли плывут, то ли парят в невесомости предначертанного им круга. Каждая из реалий понятийно насыщена: предпосланная история, определенный месяц еврейского календаря, зодиакальное созвездие, самоцвет, знамя, эмблема колена. Все это увязано в ассоциативную ткань и одновременно представляет логичную полифонию композиции образного строя монументального цикла Виктора Бриндача.
Сплошное сердце
(Заключение)
В "Иудейской войне" Иосиф Флавий приводит историю, передававшуюся в народе из уст в уста: "Мне хочется рассказать нечто <…>, а именно что Бог провозглашал победу в битве с помощью двенадцати камней, носимых первосвященниками на груди в нагруднике. Пока армия еще не сдвинулась с места, от них исходило такое сияние, что все поняли: сам Бог помогает им. По этой причине греки, глубоко чтившие наши церемониалы, потому что не могли оспаривать их, называли нагрудник „логионом“, или оракулом". И тут же с грустью добавляет: "Однако нагрудник и ониксы перестали излучать это сияние за двести лет до того, как я это пишу, поскольку Бог был разгневан нарушением заповедей» (10).
"Двенадцать колен Израилевых" Виктора Бриндача...
Они явились в мир сегодняшний как напоминание о назначении художника, который привел их из мира пророчеств в век провозглашения смерти тематической живописной картины.
10 – Цит по: http://www.e-reading.co.uk/chapter.php/1003421/43/Kunc_Dzhordzh_-_Dragocennye_kamni_v_mifah_i_legendah.html)
Третье тысячелетие... – подиум картиноподобных предметов, создание которых по силам научившемуся писать манифесты неучу от изобразительного искусства, когда обесславлена и унижена любая тема в искусстве, когда всему находится циничное объяснение: любовь – порнокич, жанровая сцена – бытовщина, политическая позиция – агитка, невыражение взгляда на современность – аполитичность, труд – убожество от соцреализма.
С 2011 по 2014 гг. Виктор Бриндач вплотную работал над темой, которая во времена высокого искусства налагала на художника обязанность быть личностью, мастером и человеком, ощущающим себя частью мироздания, созданного Всевышним.
Реувен, Шимон, Леви, Иегуда, Иссахар, Звулун, Дан, Гад, Ашер, Нафтали, Иосиф, Биньямин – им и их потомкам завещана земля Израиля.
В исполнении Виктора Бриндача они словно явились в мир из космического окна – явились и, не убоявшись кровавых пророчеств, остались здесь, став народом Творца. И возвели Иерусалим, ставший знаковой принадлежностью того, что свято в мире.
Так литургический цикл станковой живописи Виктора Бриндача напомнил о назидательном уроке человечеству - истории еврейского народа – от раскола – через испытания – к воссоединению.
Это этическое и эстетическое нет художника – насаждаемому огрублению понятия профессионализма в изобразительном искусстве.
«Двенадцать колен Израилевых» Виктора Бриндача - это то, что подобно строительству Священной Стены, в каждом камне которой – судьба еврейских колен.
Их имена выгравированы Великим Зодчим на этих камнях, подсказывая смысловую наполненность вдохновению, полет фантазии и чувство меры в воплощении.
Это художническое возвращение к страницам Книги Книг, пропущенное через искания неошельмованного искусства.
Это то живописное зодчество, в котором метафорическая кладка превращается в нагрудник с самоцветами, где каждый камень оправлен мастером.
И та искусная работа золотыми цепями прикована к груди живописца-первосвященника.
А потом все стало сплошным сердцем Художника...
"Двенадцать колен Израилевых" – цикл станковой живописи на сюжет "Благословения Иакова" кисти современного израильского художника Виктора Бриндача – творение, вобравшее напутствие Священной Книги:
И камни должны быть с именами детей Израиля,
двенадцатью, выгравированными как на печати:
каждый камень с одним именем, и будут вместе они соответствовать двенадцати коленам.
И сделай для нагрудника цепи из чистого золота,
на концах переплетенные искусно. <…>
Книга Исхода
Примечания
[1] Краткая еврейская энциклопедия: в 7 т. / Центр по исследованию еврейских общин; Еврейский университет. – Репринт. воспр. изд. в 11 т. 1976-2005 гг. (Иерусалим). М.: Красный пролетарий, 1996. Т. 4. С. 422.
[2] Marc Chagall. Vitraux pour Jérusalem / Introduction et notes de Jean Leymarie. Éditeur André Sauret, 1962.
[3] Левкасы Эдуарда Гроссмана // Подольская Г. Современное израильское изобразительное искусство с русскими корнями. Иерусалим, 2011. С. 82.
[4] Цикл «Двенадцать колен Израилевых» А. Лившица выставлялся также в Центральном Доме художника в Москве.
[5] Аркадий Лившиц. Двенадцать колен Израилевых: Живописные аллегории / сост., вступ. статья Г. Подольской. Иерусалим: Скопус, 2013.
[6] Чеботарева Л. Глупая колыбельная: стихи и переводы. [Израиль], 2012. С. 24. Также на сайте «Поэтическая библия» (URL: http://www.poetry-bible.ru/poetry.php?book_id=46&id=63&view=all).
[7] Лисневский М. Стеклянные палитры: иерусалимские витражи Марка Шагала // Марк Шагал и Израиль: Жизнь. Творчество. Наследие / под ред. Г. Подольской. Иерусалим, 2012. С. 100.
[8] Там же. С. 100.
И камни должны быть с именами детей Израиля, двенадцатью, выгравированными как на печати:
Каждый камень с одним именем, и будут вместе они соответствовать двенадцати коленам.
Книга Исхода
Тема «Двенадцати колен Израилевых» как прошлое, настоящее, будущее
Известен феномен бытия и востребованности вечных сюжетов и вечных образов в искусстве. Всё меняется, кроме единственного – бренности человеческой жизни и бессмертия преобразующегося мира. И вечные образы помогают художественно осмыслить эти процессы. Заключенные в вечных темах содержательная емкость, смысловая многослойность, философская наполненность, способность раздвинуть границы эпох и национальных культур позволяют художнику вступить в диалог с всесильным Хроносом. В вечных темах осуществляется художническая потребность ощутить себя частью исторического Прошлого, дать оценку событиям Настоящего, как правило повторяющим модель причинно-следственных отношений седой древности. И в них же – предтеча Будущего – пророческое ощущение грядущего...
Тема благословения Иаковом своих сыновей занимает одно из почетных мест в живописи начиная с предренессансного периода. Решавшаяся в те времена как тема божественно самодостаточная, как создание демиурга-художника, она не допускала вторжения инвариантного толкования зрителем, что и продолжалось по существу вплоть до прошлого века. Неомодернизм – с его пристрастием к культурным текстам минувших эпох и их обновленному звучанию – подарил теме новое художественное дыхание. Что же касается страны Сиона, то роль колен в сохранении евреев как нации подчеркивалась еще при создании государства Израиль. Не случайно на одной из первых серий марок страны (1952 г.) были изображены эмблемы двенадцати колен как гербы израильских городов[1].
В 1959 г. в Париже состоялась встреча президента женской сионистской организации США «Хадасса» с Марком Шагалом, на которой художнику было предложено создать витражи для синагоги будущего медицинского центра «Хадасса» в Иерусалиме. Наиболее подходящей для этой цели темой художник счел «Двенадцать колен Израилевых». Вся работа – от первых карандашных эскизов, переведенных в гуаши и акварели, с последующим изготовлением картонов в натуральную величину до окончательной росписи и сборки стекол – заняла два с небольшим года. И вот в 1962 году арочные окна синагоги в два с половиной метра высотой засияли, подобно драгоценным камням, среди Иудейских гор, оживив в стеклянной росписи момент благословения и назиданий-наставлений, данных праотцем Иаковом своим сыновьям, родоначальникам народа Земли Израилевой. В том же году на основе своих эскизов Шагал создал серию литографий, вошедших в книгу-альбом «Марк Шагал. Витражи для Иерусалима»[2]. И, как Голубь мира Пабло Пикассо, книга разлетелась по свету с вестью о новом чуде на Земле Обетованной – витражах выдающегося художника – в очень молодой в то время стране – Израиль.
Одиннадцать лет спустя настала пора для «Двенадцати колен Израилевых» еще одного гения века: в 1973 году цикл тонированных гравюр на тему напутствий Иакова завершил Сальвадор Дали. Работы были выполнены в характерной для великого экспериментатора сюрреалистической манере. В тематических композициях Дали новые образы переплетаются с авторскими аллегориями, уже вошедшими в мировое культурное пространство. Серию «Двенадцать колен Израилевых» художник посвящает 25-летию создания государства Израиль. Позже Сальвадор Дали вновь обратится к этой теме, но теперь уже в медальерном искусстве, отчеканив «Двенадцать колен Израилевых» в виде монет.
Глубокую разработку получила тема наставлений сыновей Иакова в пластическом искусстве репатриантов из восточно-европейской диаспоры.
Монументалист Лев Сыркин принадлежал к поколению сионистов, поглощенных осмыслением еврейского вопроса. В 1974 году художник создает в Израиле масштабную фреску «Двенадцать колен Израилевых» (4х10 м) – в лекционном зале Бар-Иланского университета. Фреска покоряет переходами золотистых оттенков цвета, как части общей строгой архитектуры зала. Прямоугольники цвета охры напоминают рельефные очертания Стены-святыни, однако это лишь первое визуальное впечатление. Аллегории-символы каждого «камня» на фреске соответствуют своему колену, но, помимо этого, соотнесены и с принятой в университете символикой конкретных факультетов: весы правосудия – с правовым, снопы пшеницы – с биологическим... И всё это работает художественно, эстетически.
В начале XXI века еще один представитель алии, но уже из постсоветского пространства 1990-х – Эдуард Гроссман создает на тему Двенадцати колен Израилевых двенадцать арочных работ в технике левкаса. «Не каждая тема хороша для левкаса, – заметил в одном из интервью художник, – поскольку обязательное прикосновение к левкасу как грунту византийской иконы уже само по себе ориентирует на древность»[3].
В «Двенадцати коленах Израилевых» Эдуарда Гроссмана приемы литургической живописи сочетаются с приемами сюрреалистического искусства, дополняя и поддерживая друг друга. Ныне левкасы Эдуарда Гроссмана находятся в одной из синагог Франции.
Восточный ковер с аллегорическими обозначениями и центром в граде Давида напоминает праздничное декоративное панно Якова Бегимова в холле гостиницы, находящейся неподалеку от Дворца конгрессов в Иерусалиме.
В супрематическом стиле, с учетом символики на стягах Двенадцати колен, создает свою работу, имитирующую общее знамя потомков Иакова, Иосиф Капелян.
Эффектны «Двенадцать колен Израилевых» Анатолия Баратынского – цикл работ в смешанной технике с приемами декоративно-прикладного искусства (часть из них находится сейчас в частных коллекциях США).
Несколько лет назад на Фестивале Света в Иерусалиме был представлен фильм «Двенадцать коленах Израилевых», выполненный средствами компьютерной графики. Кадры его проецировались на Стены старого города, а затем на здание мэрии столицы Израиля.
В год 125-летия Марка Шагала иерусалимским художником Аркадием Лившицем был создан цикл живописных аллегорий «Двенадцать колен Израилевых», вдохновленных шагаловскими витражами, 50-летию которых была посвящена выставка А. Лившица в Центре искусств «Дом Качества»[4] и каталог его работ[5].
Серия полотен Аркадия Лившица – сплав наивного и неомодернистского стилей, в котором не последнюю роль играет стилистика детского рисунка – с яркими красками, прямотой, бесхитростностью, раскрепощенностью, искренностью. Эмоционально и по колориту они сродни мировосприятию и темпераменту израильтян – в южном ощущении цвета, его преднамеренном форсировании, усилении контраста.
Думается, даже этих примеров достаточно, чтобы составить представление о том, что тема Двенадцати колен Израилевых в искусстве не утратила своей актуальности, не превратилась в «музей восковых фигур», а продолжает удивлять многообразием творческого воплощения. Содержательность ее прошла испытание временем, выявив способность жить в любой стилистике и материале – в масляной и акриловой живописи, в витраже и росписи по стеклу, фреске, левкасе, тонированной гравюре, смешанной технике, медальерном искусстве, а сегодня – уже и в компьютерной графике.
И вот – новое прочтение темы – цикл «Двенадцать колен Израилевых» Виктора Бриндача, состоящий из тринадцати картин, который художник завершил в год 65-летия образования государства Израиль.
Мотивы танахического сюжета «Благословение Иакова» воплощены Виктором Бриндачем через метафорические образы драгоценных камней – символов двенадцати колен Израилевых. Благодаря фактурному изобилию, богатству аллегорий, каждое из полотен цикла представляет собой сложный повествовательный сюжет, дающий простор для интерпретации их содержания любому заинтересованному зрителю.
Опыт
Виктор Бриндач родился в 1941 году в Харькове, выпускник Одесского художественного училища имени М.Б.Грекова (скульптура), Московского государственного университета культуры и искусств (живопись), художественных мастерских народного художника РСФСР П.Т.Гусева и Народного художника СССР, Члена Российской Академии И.М.Рукавишникова.
В СССР художник выставлялся в Центральном доме художника в Москве, в Манеже, на Кузнецком мосту.
Живопись Бриндача имеется в собраниях Одесского художественного музея, Музея истории евреев Одессы «Мигдаль Шоршаим», Одесского Дома-музея имени Николая Рериха, Николаевского художественного музея имени Василия Верещагина. Бюст Николая Рубцова (мрамор) – в Томском художественном музее, более десятка скульптур в различных материалах – в Музее современного еврейского искусства в Москве.
Монументальные работы Бриндача находятся в открытых пространствах городов бывшего СССР: мозаичные панно - в Одессе, витражи – в Тайшете, скульптурные композиции из кованой меди - в Нижнем Новгороде («Герой»), в Московской области («Воскресенский пастушок»), в Иркутске «Олени», в Тамбовской области - скульптурная композиция, посвященная лошадям («Подарок»). В Одессе (Санжейка) сохранились первые скульптурные работы Бриндача – «Обнаженная", "Танцующие дельфины" (бетон), выполненные по заказу Одесского машиностроительного завода.
Значительный интерес представляет скульптурное литье Бриндача. В 1988 году композиция "Сормовичи", отлитая из цветных металлов (алюминий, медь), была приобретена Торговой палатой при Посольстве Югославии в России. В 1989 году скульптура "Космос" из силумина (сплав алюминия с кремнием) был куплена Торговой палатой при Посольстве Великобритании в России.
С 1993 года Виктор Бриндач в Израиле. Он – член Ассоциации тель-авивских художников, Объединения профессиональных художников Израиля.
Среди персональных выставок художника наиболее значительны выставки в «Музее Танаха» (Тель-Авив), в Доме художника (Тель-Авив), в Центре искусств "Дом Качества", Культурном центре "Гармония", Музее "Тальпиот" (Иерусалим). Он – участник международных выставок (в частности, в Аргентине, Франции, США).
Наиболее последовательное выражение в творчестве Бриндача обрели темы, связанные с историей иудаизма, еврейскими традициями и текстами Пятикнижия. Бриндач - иллюстратор около десятка ивритских изданий по истории иудаизма для детей и юношества.
Иллюстрации Бриндача к книгам на русском языке - "На кухне моей бабушки" П.Люкимсона, "Бизнес по-еврейски. Золотые правила и секреты успеха" М.Абрамовича и П.Люкимона - полны задора и юмора как комической стороны ситуаций, в которые мы нередко попадаем.
Живопись Виктора Бриндача есть в коллекции Иерусалимского музея природы.
Цикл картин "Буквы еврейского алфавита" (22 работы) – приобретен для Канцелярии Премьер-министра Израиля.
Величественное произведение станковой живописи "Свет над Кфар-Шаулем" передано Виктором Бриндачем в дар Иерусалимскому центру психического здоровья Кфар-Шауль-Эйтаним.
Виктор Бриндач как явление современного изобразительного искусства, реализовался в разных его областях: скульптор, театральный художник, мастер элитарной станковой живописи, умеющий виртуозно сочетать в рамках одного полотна портрет, натюрморт, видовой и архитектурный пейзаж, многофигурные жанровые сцены. Кроме того, как правило, он мыслит шире избранного сюжета. Персонажи Бриндача, как правило, обаятельны и трогательны, что привлекает к его работам широкого зрителя.
И еще, сколь бы ни был драматичен сюжет, художник воплощает его как испытание на пути к свету. Мир движется к духовному возрождению. И это внутреннее движение запечатлено в праздничных красках.
Стоит ли объяснять это смотрящему?
«Двенадцать колен Израилевых» Виктора Бриндача
«От камней, которые носил первосвященник <…>,
исходил свет, когда при жертвоприношении
присутствовал Бог".
Иосиф Флавий
РЕУВЕН
Неистовый рубин. «Смотрите – сын!»
Окно Реувена – первое в галерее окон-судеб двенадцати сыновей прародителя Иакова – подобно лирико-драматическому прологу в истории непростых семейно-родовых отношений, в которых откристаллизовывалось нравственно-этическое представление о том, какой должна быть семья и какие нормы поведения человека должны стать ее основой.
Реувен – первый ребенок Иакова, начало всех начал: «Реувен – мой первенец, ты моя крепость и начаток моей силы, избыток величия и избыток мощи!» (Брейшит 49:3). Но он рожден Лией, семь лет с которой Иаков делил ложе, мечтая о Рахили.
Алым было знамя Реувена с эмблемой в виде мандрагоры.
Одем-камень – красный рубин – соответствовал колену старшего сына.
«Да живет Реувен – но не умирает, и пусть его потомки будут многочисленны» (Дварим 33:6), – говорит Моше-рабейну.
Живописная традиция изображения образа Реувена сложилась так, что в нем чаще всего подчеркивалась неукротимость. Он «как вода стремителен» (Брейшит 49:4). Отсюда клишированное изобразительное решение: бурные потоки вод, рыбы, мечущие миллионы икринок, птицы, преодолевающие немыслимые пространства. Реувен – безграничность ощущения мира, преумножение живого в природе.
А вот вторую часть Благословения художники-иллюстраторы, как правило, оставляли без внимания: «Ты <...> не будешь преимуществовать, ибо ты взошел на ложе отца твоего, ты осквернил постель мою, на которую взошел» (Брейшит 49:4,5). Речь идет о связи Реувена с наложницей собственного отца – служанкой Рахили Валлой (Дварим 35:22).
Судьбы героев Книги Книг – это вереница человеческих ошибок и осмысление их, дарующее будущим поколениям истину. В этом смысле интересно найденное Виктором Бриндачем сюжетное решение: он образно возвращает нас к драматическому конфликту, коренящемуся в самих истоках семьи Иакова. Художник идет от представления о человеческой судьбе, напряженность которой ощущается в основном тоне полотна – ало-розово-бордовом. Таков цвет рождения Реувена, заложенный в цвете рубина – камня-символа колена Реувена.
Действие библейского сюжета развивается в поле, но так психологически напряжено, словно через тысячелетия над пропастью во ржи. Рубин на переднем плане композиции как бы разделяет, одновременно объединяя в поэтические пары, женщину с горлинкой, вьющей гнездо, – и мужчину с «непрокричавшим» петухом.
И есть еще одна пара – не на полотне, а по сути бытия художественного произведения в мире – художник и зритель. Несмотря на многократное воплощение в веках вечного сюжета, текст Благословения Иакова обогащается для каждого конкретного зрителя – в силу его культурологического да и просто житейского опыта – собственными, субъективными, эмоциональными ощущениями. Для меня таким эмоциональным толчком к восприятию полотна В. Бриндача стало стихотворение «Лея» современной израильской поэтессы Людмилы Чеботаревой:
О, как мой муж красив,
чернобород и строен –
Я чувствую душой,
хоть затуманен взор.
Нет, все же этот мир
неправильно устроен:
За что меня Господь
лишил рассветных зорь?
Я – плодоносный сад,
моя сестра – пустыня.
Зачем тебе нужна
порожняя жена?
И день и ночь Рахиль
всё молится о сыне,
А сына – нет и нет,
зато любви – сполна.
Мой первенец, Рувим,
ходил под вечер в горы
И корень отыскал,
срывающий печать.
Что ж, дам сестре вкусить
от яблок мандрагоры –
За ночь с тобой, супруг,
чтоб сына вновь зачать[6].
Все оттенки цвета рубина пронизывают полотно, полное печали и внутренней экспрессии – как монолог Лии, идущей к кармин-камню, чтобы, прикоснувшись к нему, обрести надежду на взаимность в браке.
Снопы – молчаливые свидетели тайны этих идущих друг к другу людей в пурпурных одеждах.
И узрел Всевышний горе Лии, которой муж предпочитал Рахиль. И то, что казалось озимью, вызрело золотою пшеницей в поле.
В руках ее мужа – корень мандрагоры, по форме напоминающий маленького человечка. И всеми оттенками малинового переливается рубин – одем-камень, помогающий женщине выносить дитя.
Любовь? Да, любовь. Гармония? Нет, не гармония. Жизнь как горечь и сладость, но всегда – жизнь.
И узрел Всевышний горе Лии и подарил ей неистовый рубин.
Ее Реувен – чудо рождения. Смысл имени: «Смотрите – сын!». Он навсегда останется первенцем. В руках Иакова – мандрагора. У нее будет еще пятеро сыновей.
ШИМОН
Топаз благоразумия. Вырваться за пределы зла
Шимон – второй сын Леи.
Колену Шимона соответствовал топаз и знамя зеленого цвета с изображением города Шхема.
Имя Шимон восходит к шма, то есть слышать, внимать в значении понимать. Человек должен осознавать, на что у него есть право, а на что этого права нет, и не преступать границ, определенных высшей волей, – равно как границ предназначенного ему надела.
Всё, что связано с Шимоном, – мрачные страницы знания о человеке.
Шимон был инициатором разрушения Шхема. По его наущению Иосифа продали в рабство. В моавитских степях, по пути в Ханаан, мужчины колена Шимона блудодействовали с дочерьми Моава и Мидьян, посещая их шатры...
Несдержанность, неспособность управлять своими эмоциями, но обладание силой – таков Шимон.
Для того чтобы обуздать эти качества, Шимону и был предопределен топаз – камень, помогающий вырваться за пределы совершенного им зла и выйти в мир обновленным.
Согласно пророчеству, Шимон получил свой надел внутри надела Иегуды. Многие из потомков Шимона, стремясь отринуть зло в себе, примирить агрессивное начало, выбирали профессию меламеда – учили еврейских детей Торе. И рассеялись потомки Шимона по Стране Израилевой, и сбылось пророчество Иакова: «Разделю их в Иакове и рассею в Израиле».
Полотно Виктора Бриндача, посвященное колену Шимона, выдержано в теплых оттенках топаза, как символа внутреннего просветления, к которому Всевышний направляет необузданную натуру Шимона. Успокаивают оттенки голубого, винно-желтого, золотисто-коричневого, розового, иссиня-зеленого... И прозрачен топаз, как прозрачна вода Красного моря, на одном из островов которого (Топазиос, или Топазион) был открыт этот самоцвет, защищающий от безумия и ставший одним из символических камней на нагруднике первосвященника.
Добро должно победить, но это нелегкая победа, если амбивалентность изначально заложена в человеке. Противоречивость натуры Шимона подчеркивают мифические крылатые существа, обладающие способностью к оборотничеству и известные своей непредсказуемой реакцией – они и защитники, и хищные птицы.
В центре полотна – красивейший семисвечник с элементами, характерными для восточного орнамента, украшенный бусинами из женского ожерелья. Левая часть меноры малиновая, правая – голубая. Под голубой частью – голубой шофар, словно выточенный из цельного топаза. Эта удивительная по цвету и форме конструкция вырастает из щедрого Древа жизни, которое художник расположил на переднем плане, как символ Торы и скрытой в ней мудрости.
Вот то главное, к чему должна стремиться мятущаяся душа Шимона, что бы ни сулили богатые города... Но как преодолеть корысть в мире?
На полотне Бриндача, как в натюрморте, разбросаны влекущие к себе драгоценности: кольцо с несоразмерно крупным рубином, браслет из алых камней, чередующихся с черными ониксами – символами власти. Лев жадно схватил громадный синий, как шар земной, самоцвет и прижал его к груди – с тщеславием, честолюбием и корыстью...
Но в противопоставлении Добра и Зла художник не режет по живому – его метафоры обретают плоть только в световом ощущении пространства, пронизанного всеми цветами радуги. Хотя и ее цветов недостаточно, потому что цвет обновленной души – белый. Ценность белого (бесцветного) топаза невысока в реальном мире, но независимо от этого она – единственная для колена Шимона – по ощущению, которое создает В. Бриндач на своем полотне.
Таков путь к Возрождению.
ЛЕВИ
Изумруд веры. Духовная вертикаль
Леви – третий сын Леи.
Колену Леви соответствовал изумруд – камень, рассеивающий отрицательную энергию и наделяющий мудростью.
Эмблема на знамени Леви – нагрудник первосвященника на фоне белой, черной и красной полос.
Напомним путь, предначертанный Иаковом своему сыну: «Твоим установлениям будут учить Иакова, учению твоему – Израиль» (Дварим 33:10).
Но земельного надела в Стране Израиля Леви от отца не унаследовал. И стали левиты служить в Храме, изучать Тору и нести ее заповеди единоверцам.
Моше-рабейну, получивший Тору на горе Синай, принадлежал к левитам. Аарон-первосвященник и его потомки – коэны – также из колена Леви. Среди других левитов они были отмечены более высокой степенью святости, а потому возлагали «воскурение пред Тобой и всесожжение – на жертвенник Твой» (Дварим 33:10).
Сам образ бытия левитов сложился так, что в материальном мире они стремились повторить иерархию мира духовного.
В центре работы Виктора Бриндача – голубая менора. Над нею – Скрижали Завета. Под основанием семисвечника – звезда Давида, как алый цветок.
На заднем плане – седобородый старец в красном хитоне с факелом в руке ведет за собою народ. На груди первосвященника – наперсник, в котором изумруд словно ярче среди двенадцати священных камней.
Левит преисполнен достоинства и величавого воодушевления.
Музыканты, храмовые певчие.
Ликуют правоверные евреи со светильниками – все они следуют за левитом.
Песах – главный иудейский праздник в память об Исходе евреев из Египта.
Весна.
Расцвел миндаль на Земле Израилевой.
Орел парит над вершинами гор, задавая высотой полета вертикаль в природе. И размаху его могучих крыл подобны распахнутые руки Леви.
ИЕГУДА
Царственный карбункул. Предназначение
Иегуда – сын Иакова и Леи – четвертый по счету. Его камень – карбункул, разновидность граната, – символ могущества (название камня происходит от латинского «гореть, сиять, блистать»). Знамя его – цвета неба с изображением льва.
Иегуда, чье колено было самым многочисленным, получил наибольший надел в центральной части страны. Это территория впоследствии и стала основой Иудейского царства. В нем растворилось колено Шимона, а колено Леви полностью посвятило себя религиозно-культовой службе.
«Несмотря на то, что первым царем Израиля был Шауль из колена Биньямина, его царствование было недолгим (всего два года) <...> затем царем был избран Давид, потомкам которого Всевышний даровал исключительное право на царство в Израиле. И тот факт, что всех евреев, потомков Яакова, называют <...> иудеями, свидетельствует об осуществлении пророческого благословения Яакова о том, что Йегуда превзойдет всех своих братьев»[7].
Царь Давид – самый выдающийся из потомков Иегуды. Он завоевал Иерусалим, превратив его в неприступную крепость, и подготовил всё для строительства Храма.
Основной тон полотна Виктора Бриндача – сине-голубой – как знамя Иегуды, которое подобно не только небу, но и безднам морским, расступившимся перед иудеями в трагический час Исхода (вспомним, что колену Иегуды соответствует месяц Нисан). Как исполинский коралловый куст, ветвится в центре композиции синий семисвечник, украшенный раковинами и бирюзовыми жемчужинами, в прожилках которых начертано пророчество Иакова. А у основания меноры, подобно морской звезде, лучится Звезда Давида, немеркнущий свет которой не даст сбиться с пути.
Руки коэна, стоящего на постаменте из двух глыб-гранатов, обращены к небу. В этом жесте благословения-напутствия – торжественность, церемониальность, праздничность. Огонь сияющего семисвечника так ярок, что слепит глаза врагу и укрепляет силу народа Израилева, собравшегося в праздничных одеждах под Скрижалями Завета.
И сладок виноград с солнечной лозы Иегуды. Тяжелы кисти его цвета граната, осеняющие голову величественного льва. Царь зверей – метафора высшей власти – охраняет Иегуду в подтверждение силы отцовского благословения:
Поклонятся тебе сыны отца твоего! <...>
Не отойдет скипетр от Иегуды,
И законодатель – из его потомков (Брейшит 49:8, 10).
Потомки колена Иегуды будут царствовать до тех пор, «пока не придет Шило, ему – повиновение народов» (Брейшит 49:8, 10). «Сам Машиах, которого с таким нетерпением ждет наш народ, – тот самый “Шило”, о котором упоминает праотец Яаков, – будет потомком Иегуды»[8].
Этот торжественный характер Предназначения – в работе В. Бриндача.
Иссахар
Сапфировая сказка. Плоды духовной нивы
Иссахар – пятый сын Леи.
Рождение его рассматривалось Лией как знак божественного благоволения. После длительного перерыва в деторождении она дала Иакову свою служанку в жены – и о чудо – мальчик! Иссахар – дословно – есть награда.
На темно-синем знамени Иссахара – солнце и луна, знаменующие слова Писания о том, что сыновьям его дано «понимать времена». Мудрецы, ведающие тайными расчетами движения светил и созвездий, – все вышли из колена Иссахара.
Колену Иссахара соответствовал сапфир.
Сапфир улучшает зрение и снимает боль, помогая прозреть духовно. Он же – камень созерцания. Из этого камня были сделаны Скрижали Завета.
Иссахар получил свой надел по соседству с коленом Звулуна, на юго-западе от Кинерета. Границы его владения простираются от плоскогорья Нижней Галилеи до горы Тавор, включая части Иорданской долины и долины Изреель. Плодородные земли с фруктовыми садами и пастбищами, на которых паслись бесчисленные стада...
И странно звучит благословение: «Иссахар – осел кряжистый, лежащий на меже, увидел, что хорош покой, а землю – что она отрадна, и нагнул плечо, чтоб нести тяжкий груз, и стал отрабатывать долг» (Брейшит 49:14, 15).
О каком долге идет речь?
Два брата – Иссахар и Звулун – договорились о том, что склонный к путешествиям и заморской торговле Звулун будет зарабатывать на семью, а Иссахар – восполнять упущенное братом на ниве духовной. Так на цветущих угодьях братьев главным богатством Иссхара стало богатство духовное, обретенное в постижении Торы. И впрямь не зря Звулун-мореход вкладывал свои средства в обучение брата! Из колена Иссахара вышли выдающиеся мудрецы и главы Синедриона – высшего религиозного и законодательного совета иудеев.
Полотно Виктора Бриндача представляет редкое живописное решение, когда все предметы изобразительного ряда соответствуют цветам сапфира и при этом выстраиваются в повествовательный сюжет.
Два берега реки. На правом – день. Солнце высветило поляну. Дети веселятся в хороводе.
На левом – ночь. Полная луна. Яблоня начинает цвести. Олени пришли к водопою. Иссахар привел овец испить воды. Сам устроился вознести хвалу Богу. Рядом с ним – коренастый ослик с умным и смиренным взглядом. Он – помощник верный Иссахара. Наклонив плечо, трудяга прислушался к молитве господина.
Но глупы курчавые овцы! Скрипучими голосами мешают молитве Иссахара. Они блеют, а может быть, грезят или песню свою поют...
Что объединяет эти берега? Созерцательный характер. В пейзаже и предметах мира – свой цвет корунда Иссахара.
Насыщенно-синий – вечер.
Желтая – луна.
Сиренево-серые – олени.
Серо-розовый – осел.
Розово-белые – овцы.
Бело-фиолетовый – яблоневый цвет.
Зеленая – трава.
Ультрамарин – пейзаж на дальнем плане.
И сонным кашмирским сапфиром – река...
Иссахар – сапфировая сказка.
Звулун
«Не счесть алмазов в каменных пещерах...». Песня странствий
Звулун – шестой сын Леи.
Колену Зевулуна соответствовали алмаз, приносящий удачу в торговле, и белое знамя, на котором был вышит корабль.
Иаков завещал Звулуну, что будет жить тот «у берега морей <...> и у пристани корабельной, а предел его – до Цидона» (Брейшит 49:13). Так и случилось: колену Звулуна досталась земля Изреельской долины в Нижней Галилее, а страстью его стало мореплавание.
Потомки Звулуна занимались торговлей от Кинерета до Средиземного моря, подтвердив пророчество Моше о том, что «изобилие морей даст им питание и сокровища, скрытые в песке» (Дварим 33:19).
Рыбные уловы, торговля дорогой стеклянной посудой, в изготовлении которой использовался песок, и неутомимые поиски кладов – это то, что стало жизнью Звулуна. Не до Торы ему было в трудах и заботах его. И сделку заключил Звулун с братом, чей надел граничил с его наделом, чтоб Иссахар за двоих постигал ученье, а он за его усердье расплатится с братом сполна. Уговор был без обмана. Отсюда слова: «Радуйся, Звулун, выходя [в путь-дорогу], а Иссахар – сидя в шатре своем» (Дварим 33:18).
На полотне Виктора Бриндача – изумительный корабль, словно выплывающий из оперных декораций. Приспущен его белый парус.
Корабль замедлил ход, приближаясь к гавани с экзотическими пальмами. И, как драгоценный камень, сияет его отражение в воде.
А воды расступаются, открывая клады неведомых берегов и подводного мира, и под ними...
Рыбы – как самоцветные камни.
Грани алмазов – рыбьей чешуею.
Чешуя рыб – самоцветными камнями.
Всё живет, всё в движении, становится одно другим, превращаясь в музыку...
Не счесть алмазов в каменных пещерах,
Не счесть жемчужин в море полуденном...
Алмаз на белом знамени Звулуна, и вышит на том знамени корабль...
ДАН
Гиацинтовый аспид. Жало судьбы
Дан – первенец Билхи, служанки Рахель, пятый сын Иакова.
Колену Дана соответствовал гиацинт (опал). Цвет его знамени – насыщенно-синий. На нем была изображена змея – символ плодородия.
Дан родился в Египте, и ко времени Исхода его колено было одним из самых многочисленных. Ему досталась земля Ханаана – по соседству с воинственными филистимлянами. И данитяне были всегда готовы дать отпор, при этом действовали хитро и коварно.
Богатырь Шимшон (Самсон) – из колена Дана. Но бороться с филистимлянами он будет в одиночку, поражая врага военной хитростью, подтверждая благословение Иакова: «Будет Дан змеей на дороге, аспидом на пути, жалящим в ногу коня, – и свалится его всадник назад!» (Брейшит 49:17, 18).
«На помощь Твою уповаю, Господь!» (Брейшит 49:17, 18) – воскликнул несчастный отец, увидев пророческое видение: ослепленный Шимшон вращает в тюрьме гигантский жернов. Услышал его Шимшон и прокричал те же слова, перед тем как обрушить своды храма, под которыми погиб сам и враги земли Израильской. Родиться богатырем – умереть героем – судьба Шимшона.
Обратимся к работе Виктора Бриндача.
Общий фон полотна – синий всех оттенков, как синь Средиземного моря, на побережье которого, в районе Яффо, колено Дана получило свои угодья.
В верхней части композиции, справа, выделяются две фигуры воинов-лучников в бело-голубых талитах, развевающихся пенистой волной. Слева – чудо-орел с зеленым разлетом крыл в белой царской мантии. Зеленый, как символ весны и победы жизни над смертью. Он – царь-птица, хранящая божеский закон на престоле, воплощение силы и храбрости, знак покровительства, что оказывает Всевышний защитникам веры иудейской.
Жесты героев и царь-птицы лаконичны, благородны. Фигуры композиционно уравновешивают верхнюю часть картины, образно сливаясь в пророчестве Иакова: «Дан будет судить народ свой как одно колено Израиля» (Брейшит 49:16).
В нижней части полотна – языческие идолы, связанные со страницами истории филистимлян, угрожавших с моря и суши загасить свет иудейской веры. Очертания фигур, словно отлитых из бронзы, напоминают о сюжете Самсона и Далилы.
Верхнюю и нижнюю части пространства разделяют весы. Какая из их чашечек перевесит? Где грань меры справедливости, если двойственность заложена в натуре Дана? Добро или зло? А может, ирония судьбы – как составляющая художественного конфликта? И колеблются чашечки весов каждую минуту...
На переднем плане полотна, согласно знамени колена Дана, – змея в плодородном пшеничном поле. И только ее судьбоносное жало определяет: жизнь или смерть.
Дан – гиацинтовый аспид судьбы.
ГАД
Агатовые пески. Повесть о войне и мире
Гад – старший сын Зилпы, служанки Леи.
Его имя – от слова удача. Его знамя – черно-белого цвета с вышитым военным станом.
Камень Гада – агат, наделяющий человека проницательностью и храбростью.
Еще до того, как народ перешел через Иордан в страну Ханаан, колено Гада попросило Моше выделить ему земли на восточном берегу реки, потому что обнаружило там обширные пастбища для скота. Одна из границ надела проходила по восточной границе государства. И колену Гада предстояло быть всегда начеку.
Таким образом, колено Гада взяло на себя обязанность стать для остального народа заслоном от врагов, нападающих с востока. Предвидя это, Иаков дал такое благословение своим потомкам: чтобы все войны, которые они будут вести, были победоносными и чтобы все отряды Гада возвращались из походов без потерь: «Гад направит отряды и возвратится по своим следам» (Брейшит 49:19).
Работа Виктора Бриндача – это повесть о войне и мире. При этом мир так человечен, что понятно, почему лучники бьются насмерть и почему их хранит божественная синь небес.
На переднем плане – военный лагерь в минуту покоя. Зелено-голубые палатки, красочные шатры, покрытые тигровыми и леопардовыми шкурами.
Иудеи в голубых одеждах. Один ведет навьюченного верблюда. Другой погоняет ослика с поклажей. Старики, женщины с детьми. Лев на страже.
Лагерь живет. В нем всё передвигается, перемещается, подчиненное своему ритму. И даже разноцветные шатры словно движутся навстречу твоему взгляду, колеблемые мелкой зыбью песчаных волн.
А сверху, словно сами небеса, – лучники, защищающие своих жен и детей...
И да будет с ними последняя удача лучше первой!
Гад. Агатовые пески. Повесть о войне и мире...
АШЕР
Берилловые оливы. Земля, текущая молоком и медом
Ашер – младший сын Зилпы, служанки Леи.
Камень его колена – берилл. На знамени цветом «как драгоценный камень, коим украшают себя женщины», вышито масличное дерево.
Колену Ашера достались земли, находящиеся на крайнем севере страны Сиона, – земли исключительно благоприятные для произрастания оливковых деревьев.
Учитывая сложные взаимоотношения между братьями, Ашер получил редкое благословение о том, что он «будет желанен братьям своим – окунающий в масло свою ногу» (Дварим 33:24). На земле Ашера будет производиться масло для светильников, свет которых во всем мире олицетворяет свет, исходящий от храмовой меноры – свет Божественной мудрости.
В своей работе Виктор Бриндач изображает надел Ашера Землей Обетованной – «землей, текущей молоком и медом», – используя при этом всю палитру цветов берилла: зеленый – от желтовато-зеленого до темного шартреза, голубой, желтый, красный, белый... В воображении художника этот райский уголок возможен в мечтаемом космосе Вселенной. И простираются над землями Ашера три небесных свода-сферы, украшенные драгоценностями планет и звезд, самая яркая из которых – Звезда Давида.
На первом плане полотна – финиковая пальма, плоды которой истекают янтарным медом в бьющие из земли ключи молока, что текут, как ручьи, и становятся молочными реками.
Вековые оливы с пышными кронами охраняют этот Ган-Эден.
Под ними – богатые виноградники, в которых зреют черные, зеленые и белые гроздья.
Снопы пшеницы – как сияющие лучи с золотыми зернами в короне...
Сбылись благословения Иакова: «От Ашера – его тучный хлеб», и на долгие лета суждено ему «поставлять царские яства» (Брейшит 49:20).
НАФТАЛИ
Аметистовое копытце. Вопреки препятствиям на пути
Нафтали – младший сын Билхи, служанки Рахель.
Олень на знамени его, цвета прозрачного красного вина, а камень колена Нафтали – аметист.
Иаков даровал ему земли вблизи Кинерета, на которых раньше всего созревали плоды.
«Нафтали – лань стремительная, прекрасны слова его» (Брейшит 49:21), – сказал Иаков о сыне своем. Не случайно происхождение имени Нафтали связано с глаголом леитпалель – «молиться». Он всегда готов выполнять заповеди Всевышнего и помыслами своими вновь и вновь обращаться к Отцу своему.
Во всем и всегда главное в Нафтали – движение, прорыв к личностному самообретению, желание самореализоваться и достичь намеченной цели. Нафтали первым откликнулся на призыв Дворы сражаться с Сисрой.
Как всё это передано художником? Основной тон полотна Виктора Бриндача – винный. На картине – все чудесные земли Нафтали: холмы, долины, сады и волны могучего Кинерета, которые выливаются из кристалла аметиста, напоминающего розовый бутон. Склонились ветви мандаринового дерева, отягощенные плодами цвета красного золота. В центре – летящий олень.
Надел колена Нафтали предпочтительнее, чем у кого-либо, а потому дано Нафтали предписание свыше – быть довольным своим достатком и не тратить силы на умножение богатства. Но чудо-олень, без усилий перемахнув каменную гряду, выбивает из нее самоцветы – словно Серебряное копытце из сказа Бажова. Только копытце его – аметистовое, и переливаются рассыпанные по полю малиново-фиолетовые аметисты, в призматических гранях которых – глубина цвета, как глубина непознанного мира.
Есть среди них и реальная археологическая находка – овальный камень с высеченным еврейским семисвечником и буквами, связанными с этимологией колена Нафтали.
Нафтали – аметистовое копытце. И предписан ему стремительный бег, вопреки препятствиям на пути.
ИОСИФ
Ониксовая печать. Память о Египте
Иосиф – первенец Рахель, любимой жены Иакова, брак с которой ему пришлось отрабатывать четырнадцать лет. Сын, ради которого Иаков отправился в изгнание в далекий Харан.
Иаков, а позже Моше-рабейну в своем благословении ставят перед Иосифом задачу копить физические и духовные силы для последней, решительной схватки с врагами Всевышнего:
И преследовали его, и сражались [с ним],
и ненавидели его метатели стрел –
но остался его лук твердым,
мощными – мускулы его рук
с помощью могучего [Б-га] Иакова,
и потому стал он пастырем, твердыней Израиля (Брейшит 49:22).
Колену Иосифа (дословное значение имени – прибавление) соответствовал оникс – камень вождей и борцов. Оникс укрепляет духовную силу. Считалось, что он помогает найти расположение людей, а также обрести поддержку могучих правителей. Этот камень из нагрудника первосвященника наделял способностью властвовать над другими, позволяя проникать в замыслы противника.
Стяг Иосифа был черным с вышитым знаком Египта, обозначая, что его сыновья родились в Египте. Знамя было разделено на две половины: для Эфраима (дословно – плодоносный) – с антилопой, для Менаше (заставляющий забыть) – с единорогом.
«Колено Иосифа» Виктора Бриндача поражает ритмическими соотношениями в построении композиции. Это прошлое, настоящее, будущее – как утверждение бытийного мира. Отсюда память о Египте не как о плене, а как о плодородии долин Голубого Нила и стране положительного трудового опыта, значимого в благоустройстве дальнейшей жизни.
Древний Египет – великая цивилизация, уровень культуры которой отражают гробницы египетских царей – рационалистическое совершенство, запечатленное в четырехгранных пирамидах, ставших символом величия в мире. Вершины их – отправная и конечная точка, в которой сходятся треугольные грани, символизирующие огонь, божественное откровение и тройственный принцип творения.
Желтоватые, яичные, коричневато-желтые, золотистые, цвета красного и коричнево песка – слоистые, как оникс, – пирамиды разбросаны по полю, в которое, кажется, вросли квадратными основаниями. Но на дальнем плане полотна они парят в небе, к которому были устремлены их вершины. Материальный мир переходит в оптическую иллюзию.
Общий колорит работы – гармония золотых и оранжевых тонов. В левой стороне (под устремленной в небесное пространство цветущей ветвью) – газель. С противоположной стороны (под кроной древа, чьи сто ветвей – гнездо для птицы) – буйвол. Образы Бриндача словно вышли из персидских песен Шираза. Но венчает этот символический сказ о колене Иосифа превосходящая по размеру пирамиды менора, терракотовым оттиском запечатлевшая в веках обетование любящего отца:
Благословенна Господом земля его
дарованием росы от неба,
и (водою) от бездны, лежащей внизу,
и дарованием плодов от солнца,
и дарованием плодов от луны,
и от вершин гор древних,
и дарованием от холмов вечных,
и дарами земли, и того, что наполняет ее... (Дварим 33:13–16)
И, как ониксовой печатью, жизнью своей скрепил Иосиф заветы Иакова.
БИНЬЯМИН
Яшмовый сад. Жизнь «в уповании на Него»
Биньямин – младший сын Рахель, любимой жены Иакова. Он родился после победы Иакова над ангелом скрытия. Но мать умерла от родов, назвав мальчика Бен-Они, дословно – сын бедности. Иаков дал ему новое имя – Бен-Ямин – сын правой руки, сын силы.
Биньямин понимает, что сам по себе он бессилен, и всё, что ему предназначено, – дано от Всевышнего. Он «будет жить в уповании на Него», и потому «в высях Его обитать» (Дварим 33:12).
Биньямин получил свой надел в центре страны, на границе с наделом Иегуды. Но Иерусалим и храмовый жертвенник были во владениях Биньямина. Почему? Он – единственный из сыновей, родившийся на земле Израилевой. Биньямин был всегда при отце, чтил сыновний долг и не участвовал в продаже Иосифа в рабство. А, зная об этом, не рассказал отцу, чтобы не убить старика горем.
Камень Биньямина – яшма, что помогает держать язык за зубами – во благо другому.
Что мы видим на полотне Виктора Бриндача? Уснул уставший Иаков под раскидистым древом. Камень стал подушкой под головою его. И видит он чудесный сон, в котором слова Всевышнего обращены к нему: «И благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные; и вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе» (Быт. 28:12–16).
Ныне во сне – как и тогда – он пытается расслышать судьбу, но теперь уже своего сына. Каким уготован Биньямину его земной путь, чтобы стать духовным пастырем народа?
Сон Иакова пророческий, знаковый. И на полотне художника, осиянный драгоценными небесами, раскинулся мир загадок и тайн.
Голубыми яшмами расступилось пространство, приоткрыв райский уголок с кустами розмарина и жимолости, где земля выстлана кругляшами коричневатой яшмы. Желтые яшмы – закатными солнцами над водой. И цветут сады... Из этих садов принесет Биньямин лучших плодов Всевышнему. Но почему в их тени затаился волк?
«Биньямин – хищный волк: утром съест поживу, а вечером разделит добычу» (Брейшит, 49:27), – осеняет во сне Иакова.
С тяжелыми временами будет связана судьба колена Биньямина. Сын Биньямина, Шауль, что станет первым царем Израиля, вступит на царство в исключительно трудное для земли Израиливой время. Но в жестокой схватке с внешними врагами он победит и утвердит свою монархию. Вот почему волк – эмблема на двенадцатицветном знамени колена Биньямина. Под этим стягом выступают лучники – защита и опора государства.
Чем сильнее оттянет на себя тетиву воин, тем дальше летит стрела и настигает противника.
Чем глубже в сердце источник молитвы, тем выше она возносится.
Стрелы колена Биньямина – молитвы Всевышнему. Жизнь его – «в уповании на Него».
ИАКОВ
Самоцветные зерна
И вот полотно, завершающее мифопоэтический цикл Виктора Бриндача «Двенадцать колен Израилевых».
Стихии неба, земли и воды.
Парящий в небе орел держит в цепких лапках священный свиток, раскручивающийся от синевы небес до пенных волн.
Гигантский красный бык выплывает из пучины и, подхватывая нижнюю часть свитка мощной спиной, плывет, словно лада-ладья под натянутым парусом.
Свиток-парус – что стяг разноцветный, сшитый из лоскутков.
Всякий лоскут – надел каждого из колен.
Сам патриарх в праздничном хитоне и наперснике из самоцветов в золотой оправе.
Ладонь его левой руки – на сверкающих камнях нагрудника.
Правая – распростерта к свитку – с благословением двенадцати сыновьям, рожденным от жен и их служанок.
Торжественный Иаков-отец. Он, как мифический сеятель, разбрасывает самоцветные камни, чтобы зернами созидания взошли они на Земле Израиля.
И каждое из драгоценных зерен находит обозначенные границы своего надела и прорастает. И хранит благословение Иакова в потомках его сыновей – Реувена, Шимона, Леви, Иегуды, Иссахара и Звулуна (сыновья Леи), Дана и Нафтали (сыновья Билхи, служанки Рахили), Гада и Ашера (сыновья Зилпы, служанки Лии) и сыновей от любимой Рахили – Иосифа и Биньямина.
Действо Иакова подобно мифическому обряду, смысл которого заключается в том, что "твердь небесная" оплодотворяет сушу.
И огнями горят драгоценные камни на омываемой тремя морями Земле Израилевой, обозначенной в благословенном папирусе.
Радостным рыком приветствует жест патриарха лев – царь наземных зверей.
С ликующим клекотом орел – царь небесных созданий – распахнул свои крылья.
И в прозрачности вод голубых самоцветные рыбы разнесут весть по морям-океанам в дальние страны.
Драгоценные камни – символы идей Божественной славы. Каждый из них – в видениях Иезекииля у двенадцати могущественных ангелов, охраняющих ворота Рая.
Светятся камни шатров Авраама и Ноева ковчега. И свод осиянных небес составлен из этих камней.
Таковы камни из нагрудника – символа единства сыновей Израиля – самоцветные зерна Двенадцати колен. Преодолевшие времена и проросшие совершенством частицы заветов. Они способны овладеть фантазией художника и утвердить его позицию – право поставить свою точку в спорах об исконных границах Страны Сиона и современного государства Израиль, которым должно быть – как священным камням в наперснике первосвященника.
Нагрудник Мастера
И сделай для нагрудника цепи из чистого золота,
на концах переплетенные искусно.
Книга Исхода
Как видим, тема «Двенадцати колен Израилевых» не утратила своей притягательности для Виктора Бриндача – художника личностно зрелого, обладающего широтой аналитического и образно-синтетического мышления, умением найти визуальную метафору к иллюстрируемому тексту. Виктор Бриндач - художник, владеющий стратегическими навыками многожанровой работы и многогранным профессиональным опытом во всех сферах пластических искусств.
Осмысление нравственного комплекса истории Танаха переплавилось у живописца в образную, композиционную и эстетико-цветовую амальгаму, напомнив о культуре книжной иллюстрации – с учетом постановочной композиции, условности поз и жестов героев, отчасти плоскостной манеры изображения, создании эстетической дистантности, словно все происходит на театральной сцене без занавеса.
В серии «Двенадцати колен Израилевых» Виктора Бриндача коллизии канвы канонического текста, символы и мифологемы – все это словно высвободилось от лишних деталей, обретя свободное дыхание, единый темпоритм, образную плоть.
Содержание наставлений и благословения Иакова своим сыновьям привлекли внимание Виктора Бриндача как пример иллюстрирования развернутого духовного текста, воспринимаемого художником в историко-мифологическом ключе, с учетом символов драгоценных камней, знамен и эмблем, соответствующих коленам.
Арочные по форме, яркие и праздничные по цвету "Двенадцать колен Израилевых" Виктора Бриндача ассоциативно возвращают к шагаловским витражам в Иерусалиме – любимому творению Бриндача, художника с опытом монументальных работ в творческом багаже.
Эстетически и для того, и для другого принципиально важным было подчеркнуть духовную связь колен с «небесами небес Всевышнего» и законами космической Вселенной. Вопрос в том, что они работали в разных материалах и техниках, отсюда – разность подходов. "Витраж – перегородка между двумя сердцами – моим и всего мира" (9), - утверждал Шагал, опираясь на эффект естественного света витражных окон в синагоге Медицинского центра Хадасса.
9 - Шагал М. Витражи в Иерусалиме// Марк Шагал об искусстве и культуре. Под редакцией Бенджамина Харшава. – М.:Текст:Книжники, 2009. С. 263.)
Но как достичь "присутствия" этой Божественной связи с универсумом в станковой живописи? Виктор Бриндач воссоздает это "единение" через метафорический космос драгоценных камней в нагруднике Первосвященника, соотносимых с конкретными коленами, когда каждый самоцвет традиционно имел символическое значение и судьбах каждого из сыновей Иакова.
Отсюда сплав смыслового цвета как впечатления от "осязания" мироздания - через оттенки драгоценных камней в наперснике. Напомню слова Книги Исхода:
Первый ряд сделай из сардоникса, топаза и карбункула –
таким сделай первый ряд.
И второй ряд сделай из изумруда, сапфира и алмаза.
И третий ряд из гиацинта, агата и аметиста.
И четвертый ряд из берилла, оникса и яшмы;
они должны быть целиком оправлены в золото.
Книга Исхода
Драгоценные камни композиционно, по цвету и смыслу объединяют эпический цикл Бриндача. Они создают ощущение гимнического миракля о чуде на земле и небе – о чуде в тех правременах, когда все стихии мыслились едиными. Отсюда царственная цветовая палитра, торжественность, концертность, театральность и... повествовательность, словно исключающая остроту драматизма отдельно взятого фрагмента.
Предметы на полотне эмоционально связаны. Они то ли плывут, то ли парят в невесомости предначертанного им круга. Каждая из реалий понятийно насыщена: предпосланная история, определенный месяц еврейского календаря, зодиакальное созвездие, самоцвет, знамя, эмблема колена. Все это увязано в ассоциативную ткань и одновременно представляет логичную полифонию композиции образного строя монументального цикла Виктора Бриндача.
Сплошное сердце
(Заключение)
В "Иудейской войне" Иосиф Флавий приводит историю, передававшуюся в народе из уст в уста: "Мне хочется рассказать нечто <…>, а именно что Бог провозглашал победу в битве с помощью двенадцати камней, носимых первосвященниками на груди в нагруднике. Пока армия еще не сдвинулась с места, от них исходило такое сияние, что все поняли: сам Бог помогает им. По этой причине греки, глубоко чтившие наши церемониалы, потому что не могли оспаривать их, называли нагрудник „логионом“, или оракулом". И тут же с грустью добавляет: "Однако нагрудник и ониксы перестали излучать это сияние за двести лет до того, как я это пишу, поскольку Бог был разгневан нарушением заповедей» (10).
"Двенадцать колен Израилевых" Виктора Бриндача...
Они явились в мир сегодняшний как напоминание о назначении художника, который привел их из мира пророчеств в век провозглашения смерти тематической живописной картины.
10 – Цит по: http://www.e-reading.co.uk/chapter.php/1003421/43/Kunc_Dzhordzh_-_Dragocennye_kamni_v_mifah_i_legendah.html)
Третье тысячелетие... – подиум картиноподобных предметов, создание которых по силам научившемуся писать манифесты неучу от изобразительного искусства, когда обесславлена и унижена любая тема в искусстве, когда всему находится циничное объяснение: любовь – порнокич, жанровая сцена – бытовщина, политическая позиция – агитка, невыражение взгляда на современность – аполитичность, труд – убожество от соцреализма.
С 2011 по 2014 гг. Виктор Бриндач вплотную работал над темой, которая во времена высокого искусства налагала на художника обязанность быть личностью, мастером и человеком, ощущающим себя частью мироздания, созданного Всевышним.
Реувен, Шимон, Леви, Иегуда, Иссахар, Звулун, Дан, Гад, Ашер, Нафтали, Иосиф, Биньямин – им и их потомкам завещана земля Израиля.
В исполнении Виктора Бриндача они словно явились в мир из космического окна – явились и, не убоявшись кровавых пророчеств, остались здесь, став народом Творца. И возвели Иерусалим, ставший знаковой принадлежностью того, что свято в мире.
Так литургический цикл станковой живописи Виктора Бриндача напомнил о назидательном уроке человечеству - истории еврейского народа – от раскола – через испытания – к воссоединению.
Это этическое и эстетическое нет художника – насаждаемому огрублению понятия профессионализма в изобразительном искусстве.
«Двенадцать колен Израилевых» Виктора Бриндача - это то, что подобно строительству Священной Стены, в каждом камне которой – судьба еврейских колен.
Их имена выгравированы Великим Зодчим на этих камнях, подсказывая смысловую наполненность вдохновению, полет фантазии и чувство меры в воплощении.
Это художническое возвращение к страницам Книги Книг, пропущенное через искания неошельмованного искусства.
Это то живописное зодчество, в котором метафорическая кладка превращается в нагрудник с самоцветами, где каждый камень оправлен мастером.
И та искусная работа золотыми цепями прикована к груди живописца-первосвященника.
А потом все стало сплошным сердцем Художника...
"Двенадцать колен Израилевых" – цикл станковой живописи на сюжет "Благословения Иакова" кисти современного израильского художника Виктора Бриндача – творение, вобравшее напутствие Священной Книги:
И камни должны быть с именами детей Израиля,
двенадцатью, выгравированными как на печати:
каждый камень с одним именем, и будут вместе они соответствовать двенадцати коленам.
И сделай для нагрудника цепи из чистого золота,
на концах переплетенные искусно. <…>
Книга Исхода
Примечания
[1] Краткая еврейская энциклопедия: в 7 т. / Центр по исследованию еврейских общин; Еврейский университет. – Репринт. воспр. изд. в 11 т. 1976-2005 гг. (Иерусалим). М.: Красный пролетарий, 1996. Т. 4. С. 422.
[2] Marc Chagall. Vitraux pour Jérusalem / Introduction et notes de Jean Leymarie. Éditeur André Sauret, 1962.
[3] Левкасы Эдуарда Гроссмана // Подольская Г. Современное израильское изобразительное искусство с русскими корнями. Иерусалим, 2011. С. 82.
[4] Цикл «Двенадцать колен Израилевых» А. Лившица выставлялся также в Центральном Доме художника в Москве.
[5] Аркадий Лившиц. Двенадцать колен Израилевых: Живописные аллегории / сост., вступ. статья Г. Подольской. Иерусалим: Скопус, 2013.
[6] Чеботарева Л. Глупая колыбельная: стихи и переводы. [Израиль], 2012. С. 24. Также на сайте «Поэтическая библия» (URL: http://www.poetry-bible.ru/poetry.php?book_id=46&id=63&view=all).
[7] Лисневский М. Стеклянные палитры: иерусалимские витражи Марка Шагала // Марк Шагал и Израиль: Жизнь. Творчество. Наследие / под ред. Г. Подольской. Иерусалим, 2012. С. 100.
[8] Там же. С. 100.
И камни должны быть с именами детей Израиля, двенадцатью, выгравированными как на печати:
Каждый камень с одним именем, и будут вместе они соответствовать двенадцати коленам.
Книга Исхода
Тема «Двенадцати колен Израилевых» как прошлое, настоящее, будущее
Известен феномен бытия и востребованности вечных сюжетов и вечных образов в искусстве. Всё меняется, кроме единственного – бренности человеческой жизни и бессмертия преобразующегося мира. И вечные образы помогают художественно осмыслить эти процессы. Заключенные в вечных темах содержательная емкость, смысловая многослойность, философская наполненность, способность раздвинуть границы эпох и национальных культур позволяют художнику вступить в диалог с всесильным Хроносом. В вечных темах осуществляется художническая потребность ощутить себя частью исторического Прошлого, дать оценку событиям Настоящего, как правило повторяющим модель причинно-следственных отношений седой древности. И в них же – предтеча Будущего – пророческое ощущение грядущего...
Тема благословения Иаковом своих сыновей занимает одно из почетных мест в живописи начиная с предренессансного периода. Решавшаяся в те времена как тема божественно самодостаточная, как создание демиурга-художника, она не допускала вторжения инвариантного толкования зрителем, что и продолжалось по существу вплоть до прошлого века. Неомодернизм – с его пристрастием к культурным текстам минувших эпох и их обновленному звучанию – подарил теме новое художественное дыхание. Что же касается страны Сиона, то роль колен в сохранении евреев как нации подчеркивалась еще при создании государства Израиль. Не случайно на одной из первых серий марок страны (1952 г.) были изображены эмблемы двенадцати колен как гербы израильских городов[1].
В 1959 г. в Париже состоялась встреча президента женской сионистской организации США «Хадасса» с Марком Шагалом, на которой художнику было предложено создать витражи для синагоги будущего медицинского центра «Хадасса» в Иерусалиме. Наиболее подходящей для этой цели темой художник счел «Двенадцать колен Израилевых». Вся работа – от первых карандашных эскизов, переведенных в гуаши и акварели, с последующим изготовлением картонов в натуральную величину до окончательной росписи и сборки стекол – заняла два с небольшим года. И вот в 1962 году арочные окна синагоги в два с половиной метра высотой засияли, подобно драгоценным камням, среди Иудейских гор, оживив в стеклянной росписи момент благословения и назиданий-наставлений, данных праотцем Иаковом своим сыновьям, родоначальникам народа Земли Израилевой. В том же году на основе своих эскизов Шагал создал серию литографий, вошедших в книгу-альбом «Марк Шагал. Витражи для Иерусалима»[2]. И, как Голубь мира Пабло Пикассо, книга разлетелась по свету с вестью о новом чуде на Земле Обетованной – витражах выдающегося художника – в очень молодой в то время стране – Израиль.
Одиннадцать лет спустя настала пора для «Двенадцати колен Израилевых» еще одного гения века: в 1973 году цикл тонированных гравюр на тему напутствий Иакова завершил Сальвадор Дали. Работы были выполнены в характерной для великого экспериментатора сюрреалистической манере. В тематических композициях Дали новые образы переплетаются с авторскими аллегориями, уже вошедшими в мировое культурное пространство. Серию «Двенадцать колен Израилевых» художник посвящает 25-летию создания государства Израиль. Позже Сальвадор Дали вновь обратится к этой теме, но теперь уже в медальерном искусстве, отчеканив «Двенадцать колен Израилевых» в виде монет.
Глубокую разработку получила тема наставлений сыновей Иакова в пластическом искусстве репатриантов из восточно-европейской диаспоры.
Монументалист Лев Сыркин принадлежал к поколению сионистов, поглощенных осмыслением еврейского вопроса. В 1974 году художник создает в Израиле масштабную фреску «Двенадцать колен Израилевых» (4х10 м) – в лекционном зале Бар-Иланского университета. Фреска покоряет переходами золотистых оттенков цвета, как части общей строгой архитектуры зала. Прямоугольники цвета охры напоминают рельефные очертания Стены-святыни, однако это лишь первое визуальное впечатление. Аллегории-символы каждого «камня» на фреске соответствуют своему колену, но, помимо этого, соотнесены и с принятой в университете символикой конкретных факультетов: весы правосудия – с правовым, снопы пшеницы – с биологическим... И всё это работает художественно, эстетически.
В начале XXI века еще один представитель алии, но уже из постсоветского пространства 1990-х – Эдуард Гроссман создает на тему Двенадцати колен Израилевых двенадцать арочных работ в технике левкаса. «Не каждая тема хороша для левкаса, – заметил в одном из интервью художник, – поскольку обязательное прикосновение к левкасу как грунту византийской иконы уже само по себе ориентирует на древность»[3].
В «Двенадцати коленах Израилевых» Эдуарда Гроссмана приемы литургической живописи сочетаются с приемами сюрреалистического искусства, дополняя и поддерживая друг друга. Ныне левкасы Эдуарда Гроссмана находятся в одной из синагог Франции.
Восточный ковер с аллегорическими обозначениями и центром в граде Давида напоминает праздничное декоративное панно Якова Бегимова в холле гостиницы, находящейся неподалеку от Дворца конгрессов в Иерусалиме.
В супрематическом стиле, с учетом символики на стягах Двенадцати колен, создает свою работу, имитирующую общее знамя потомков Иакова, Иосиф Капелян.
Эффектны «Двенадцать колен Израилевых» Анатолия Баратынского – цикл работ в смешанной технике с приемами декоративно-прикладного искусства (часть из них находится сейчас в частных коллекциях США).
Несколько лет назад на Фестивале Света в Иерусалиме был представлен фильм «Двенадцать коленах Израилевых», выполненный средствами компьютерной графики. Кадры его проецировались на Стены старого города, а затем на здание мэрии столицы Израиля.
В год 125-летия Марка Шагала иерусалимским художником Аркадием Лившицем был создан цикл живописных аллегорий «Двенадцать колен Израилевых», вдохновленных шагаловскими витражами, 50-летию которых была посвящена выставка А. Лившица в Центре искусств «Дом Качества»[4] и каталог его работ[5].
Серия полотен Аркадия Лившица – сплав наивного и неомодернистского стилей, в котором не последнюю роль играет стилистика детского рисунка – с яркими красками, прямотой, бесхитростностью, раскрепощенностью, искренностью. Эмоционально и по колориту они сродни мировосприятию и темпераменту израильтян – в южном ощущении цвета, его преднамеренном форсировании, усилении контраста.
Думается, даже этих примеров достаточно, чтобы составить представление о том, что тема Двенадцати колен Израилевых в искусстве не утратила своей актуальности, не превратилась в «музей восковых фигур», а продолжает удивлять многообразием творческого воплощения. Содержательность ее прошла испытание временем, выявив способность жить в любой стилистике и материале – в масляной и акриловой живописи, в витраже и росписи по стеклу, фреске, левкасе, тонированной гравюре, смешанной технике, медальерном искусстве, а сегодня – уже и в компьютерной графике.
И вот – новое прочтение темы – цикл «Двенадцать колен Израилевых» Виктора Бриндача, состоящий из тринадцати картин, который художник завершил в год 65-летия образования государства Израиль.
Мотивы танахического сюжета «Благословение Иакова» воплощены Виктором Бриндачем через метафорические образы драгоценных камней – символов двенадцати колен Израилевых. Благодаря фактурному изобилию, богатству аллегорий, каждое из полотен цикла представляет собой сложный повествовательный сюжет, дающий простор для интерпретации их содержания любому заинтересованному зрителю.
Опыт
Виктор Бриндач родился в 1941 году в Харькове, выпускник Одесского художественного училища имени М.Б.Грекова (скульптура), Московского государственного университета культуры и искусств (живопись), художественных мастерских народного художника РСФСР П.Т.Гусева и Народного художника СССР, Члена Российской Академии И.М.Рукавишникова.
В СССР художник выставлялся в Центральном доме художника в Москве, в Манеже, на Кузнецком мосту.
Живопись Бриндача имеется в собраниях Одесского художественного музея, Музея истории евреев Одессы «Мигдаль Шоршаим», Одесского Дома-музея имени Николая Рериха, Николаевского художественного музея имени Василия Верещагина. Бюст Николая Рубцова (мрамор) – в Томском художественном музее, более десятка скульптур в различных материалах – в Музее современного еврейского искусства в Москве.
Монументальные работы Бриндача находятся в открытых пространствах городов бывшего СССР: мозаичные панно - в Одессе, витражи – в Тайшете, скульптурные композиции из кованой меди - в Нижнем Новгороде («Герой»), в Московской области («Воскресенский пастушок»), в Иркутске «Олени», в Тамбовской области - скульптурная композиция, посвященная лошадям («Подарок»). В Одессе (Санжейка) сохранились первые скульптурные работы Бриндача – «Обнаженная", "Танцующие дельфины" (бетон), выполненные по заказу Одесского машиностроительного завода.
Значительный интерес представляет скульптурное литье Бриндача. В 1988 году композиция "Сормовичи", отлитая из цветных металлов (алюминий, медь), была приобретена Торговой палатой при Посольстве Югославии в России. В 1989 году скульптура "Космос" из силумина (сплав алюминия с кремнием) был куплена Торговой палатой при Посольстве Великобритании в России.
С 1993 года Виктор Бриндач в Израиле. Он – член Ассоциации тель-авивских художников, Объединения профессиональных художников Израиля.
Среди персональных выставок художника наиболее значительны выставки в «Музее Танаха» (Тель-Авив), в Доме художника (Тель-Авив), в Центре искусств "Дом Качества", Культурном центре "Гармония", Музее "Тальпиот" (Иерусалим). Он – участник международных выставок (в частности, в Аргентине, Франции, США).
Наиболее последовательное выражение в творчестве Бриндача обрели темы, связанные с историей иудаизма, еврейскими традициями и текстами Пятикнижия. Бриндач - иллюстратор около десятка ивритских изданий по истории иудаизма для детей и юношества.
Иллюстрации Бриндача к книгам на русском языке - "На кухне моей бабушки" П.Люкимсона, "Бизнес по-еврейски. Золотые правила и секреты успеха" М.Абрамовича и П.Люкимона - полны задора и юмора как комической стороны ситуаций, в которые мы нередко попадаем.
Живопись Виктора Бриндача есть в коллекции Иерусалимского музея природы.
Цикл картин "Буквы еврейского алфавита" (22 работы) – приобретен для Канцелярии Премьер-министра Израиля.
Величественное произведение станковой живописи "Свет над Кфар-Шаулем" передано Виктором Бриндачем в дар Иерусалимскому центру психического здоровья Кфар-Шауль-Эйтаним.
Виктор Бриндач как явление современного изобразительного искусства, реализовался в разных его областях: скульптор, театральный художник, мастер элитарной станковой живописи, умеющий виртуозно сочетать в рамках одного полотна портрет, натюрморт, видовой и архитектурный пейзаж, многофигурные жанровые сцены. Кроме того, как правило, он мыслит шире избранного сюжета. Персонажи Бриндача, как правило, обаятельны и трогательны, что привлекает к его работам широкого зрителя.
И еще, сколь бы ни был драматичен сюжет, художник воплощает его как испытание на пути к свету. Мир движется к духовному возрождению. И это внутреннее движение запечатлено в праздничных красках.
Стоит ли объяснять это смотрящему?
«Двенадцать колен Израилевых» Виктора Бриндача
«От камней, которые носил первосвященник <…>,
исходил свет, когда при жертвоприношении
присутствовал Бог".
Иосиф Флавий
РЕУВЕН
Неистовый рубин. «Смотрите – сын!»
Окно Реувена – первое в галерее окон-судеб двенадцати сыновей прародителя Иакова – подобно лирико-драматическому прологу в истории непростых семейно-родовых отношений, в которых откристаллизовывалось нравственно-этическое представление о том, какой должна быть семья и какие нормы поведения человека должны стать ее основой.
Реувен – первый ребенок Иакова, начало всех начал: «Реувен – мой первенец, ты моя крепость и начаток моей силы, избыток величия и избыток мощи!» (Брейшит 49:3). Но он рожден Лией, семь лет с которой Иаков делил ложе, мечтая о Рахили.
Алым было знамя Реувена с эмблемой в виде мандрагоры.
Одем-камень – красный рубин – соответствовал колену старшего сына.
«Да живет Реувен – но не умирает, и пусть его потомки будут многочисленны» (Дварим 33:6), – говорит Моше-рабейну.
Живописная традиция изображения образа Реувена сложилась так, что в нем чаще всего подчеркивалась неукротимость. Он «как вода стремителен» (Брейшит 49:4). Отсюда клишированное изобразительное решение: бурные потоки вод, рыбы, мечущие миллионы икринок, птицы, преодолевающие немыслимые пространства. Реувен – безграничность ощущения мира, преумножение живого в природе.
А вот вторую часть Благословения художники-иллюстраторы, как правило, оставляли без внимания: «Ты <...> не будешь преимуществовать, ибо ты взошел на ложе отца твоего, ты осквернил постель мою, на которую взошел» (Брейшит 49:4,5). Речь идет о связи Реувена с наложницей собственного отца – служанкой Рахили Валлой (Дварим 35:22).
Судьбы героев Книги Книг – это вереница человеческих ошибок и осмысление их, дарующее будущим поколениям истину. В этом смысле интересно найденное Виктором Бриндачем сюжетное решение: он образно возвращает нас к драматическому конфликту, коренящемуся в самих истоках семьи Иакова. Художник идет от представления о человеческой судьбе, напряженность которой ощущается в основном тоне полотна – ало-розово-бордовом. Таков цвет рождения Реувена, заложенный в цвете рубина – камня-символа колена Реувена.
Действие библейского сюжета развивается в поле, но так психологически напряжено, словно через тысячелетия над пропастью во ржи. Рубин на переднем плане композиции как бы разделяет, одновременно объединяя в поэтические пары, женщину с горлинкой, вьющей гнездо, – и мужчину с «непрокричавшим» петухом.
И есть еще одна пара – не на полотне, а по сути бытия художественного произведения в мире – художник и зритель. Несмотря на многократное воплощение в веках вечного сюжета, текст Благословения Иакова обогащается для каждого конкретного зрителя – в силу его культурологического да и просто житейского опыта – собственными, субъективными, эмоциональными ощущениями. Для меня таким эмоциональным толчком к восприятию полотна В. Бриндача стало стихотворение «Лея» современной израильской поэтессы Людмилы Чеботаревой:
О, как мой муж красив,
чернобород и строен –
Я чувствую душой,
хоть затуманен взор.
Нет, все же этот мир
неправильно устроен:
За что меня Господь
лишил рассветных зорь?
Я – плодоносный сад,
моя сестра – пустыня.
Зачем тебе нужна
порожняя жена?
И день и ночь Рахиль
всё молится о сыне,
А сына – нет и нет,
зато любви – сполна.
Мой первенец, Рувим,
ходил под вечер в горы
И корень отыскал,
срывающий печать.
Что ж, дам сестре вкусить
от яблок мандрагоры –
За ночь с тобой, супруг,
чтоб сына вновь зачать[6].
Все оттенки цвета рубина пронизывают полотно, полное печали и внутренней экспрессии – как монолог Лии, идущей к кармин-камню, чтобы, прикоснувшись к нему, обрести надежду на взаимность в браке.
Снопы – молчаливые свидетели тайны этих идущих друг к другу людей в пурпурных одеждах.
И узрел Всевышний горе Лии, которой муж предпочитал Рахиль. И то, что казалось озимью, вызрело золотою пшеницей в поле.
В руках ее мужа – корень мандрагоры, по форме напоминающий маленького человечка. И всеми оттенками малинового переливается рубин – одем-камень, помогающий женщине выносить дитя.
Любовь? Да, любовь. Гармония? Нет, не гармония. Жизнь как горечь и сладость, но всегда – жизнь.
И узрел Всевышний горе Лии и подарил ей неистовый рубин.
Ее Реувен – чудо рождения. Смысл имени: «Смотрите – сын!». Он навсегда останется первенцем. В руках Иакова – мандрагора. У нее будет еще пятеро сыновей.
ШИМОН
Топаз благоразумия. Вырваться за пределы зла
Шимон – второй сын Леи.
Колену Шимона соответствовал топаз и знамя зеленого цвета с изображением города Шхема.
Имя Шимон восходит к шма, то есть слышать, внимать в значении понимать. Человек должен осознавать, на что у него есть право, а на что этого права нет, и не преступать границ, определенных высшей волей, – равно как границ предназначенного ему надела.
Всё, что связано с Шимоном, – мрачные страницы знания о человеке.
Шимон был инициатором разрушения Шхема. По его наущению Иосифа продали в рабство. В моавитских степях, по пути в Ханаан, мужчины колена Шимона блудодействовали с дочерьми Моава и Мидьян, посещая их шатры...
Несдержанность, неспособность управлять своими эмоциями, но обладание силой – таков Шимон.
Для того чтобы обуздать эти качества, Шимону и был предопределен топаз – камень, помогающий вырваться за пределы совершенного им зла и выйти в мир обновленным.
Согласно пророчеству, Шимон получил свой надел внутри надела Иегуды. Многие из потомков Шимона, стремясь отринуть зло в себе, примирить агрессивное начало, выбирали профессию меламеда – учили еврейских детей Торе. И рассеялись потомки Шимона по Стране Израилевой, и сбылось пророчество Иакова: «Разделю их в Иакове и рассею в Израиле».
Полотно Виктора Бриндача, посвященное колену Шимона, выдержано в теплых оттенках топаза, как символа внутреннего просветления, к которому Всевышний направляет необузданную натуру Шимона. Успокаивают оттенки голубого, винно-желтого, золотисто-коричневого, розового, иссиня-зеленого... И прозрачен топаз, как прозрачна вода Красного моря, на одном из островов которого (Топазиос, или Топазион) был открыт этот самоцвет, защищающий от безумия и ставший одним из символических камней на нагруднике первосвященника.
Добро должно победить, но это нелегкая победа, если амбивалентность изначально заложена в человеке. Противоречивость натуры Шимона подчеркивают мифические крылатые существа, обладающие способностью к оборотничеству и известные своей непредсказуемой реакцией – они и защитники, и хищные птицы.
В центре полотна – красивейший семисвечник с элементами, характерными для восточного орнамента, украшенный бусинами из женского ожерелья. Левая часть меноры малиновая, правая – голубая. Под голубой частью – голубой шофар, словно выточенный из цельного топаза. Эта удивительная по цвету и форме конструкция вырастает из щедрого Древа жизни, которое художник расположил на переднем плане, как символ Торы и скрытой в ней мудрости.
Вот то главное, к чему должна стремиться мятущаяся душа Шимона, что бы ни сулили богатые города... Но как преодолеть корысть в мире?
На полотне Бриндача, как в натюрморте, разбросаны влекущие к себе драгоценности: кольцо с несоразмерно крупным рубином, браслет из алых камней, чередующихся с черными ониксами – символами власти. Лев жадно схватил громадный синий, как шар земной, самоцвет и прижал его к груди – с тщеславием, честолюбием и корыстью...
Но в противопоставлении Добра и Зла художник не режет по живому – его метафоры обретают плоть только в световом ощущении пространства, пронизанного всеми цветами радуги. Хотя и ее цветов недостаточно, потому что цвет обновленной души – белый. Ценность белого (бесцветного) топаза невысока в реальном мире, но независимо от этого она – единственная для колена Шимона – по ощущению, которое создает В. Бриндач на своем полотне.
Таков путь к Возрождению.
ЛЕВИ
Изумруд веры. Духовная вертикаль
Леви – третий сын Леи.
Колену Леви соответствовал изумруд – камень, рассеивающий отрицательную энергию и наделяющий мудростью.
Эмблема на знамени Леви – нагрудник первосвященника на фоне белой, черной и красной полос.
Напомним путь, предначертанный Иаковом своему сыну: «Твоим установлениям будут учить Иакова, учению твоему – Израиль» (Дварим 33:10).
Но земельного надела в Стране Израиля Леви от отца не унаследовал. И стали левиты служить в Храме, изучать Тору и нести ее заповеди единоверцам.
Моше-рабейну, получивший Тору на горе Синай, принадлежал к левитам. Аарон-первосвященник и его потомки – коэны – также из колена Леви. Среди других левитов они были отмечены более высокой степенью святости, а потому возлагали «воскурение пред Тобой и всесожжение – на жертвенник Твой» (Дварим 33:10).
Сам образ бытия левитов сложился так, что в материальном мире они стремились повторить иерархию мира духовного.
В центре работы Виктора Бриндача – голубая менора. Над нею – Скрижали Завета. Под основанием семисвечника – звезда Давида, как алый цветок.
На заднем плане – седобородый старец в красном хитоне с факелом в руке ведет за собою народ. На груди первосвященника – наперсник, в котором изумруд словно ярче среди двенадцати священных камней.
Левит преисполнен достоинства и величавого воодушевления.
Музыканты, храмовые певчие.
Ликуют правоверные евреи со светильниками – все они следуют за левитом.
Песах – главный иудейский праздник в память об Исходе евреев из Египта.
Весна.
Расцвел миндаль на Земле Израилевой.
Орел парит над вершинами гор, задавая высотой полета вертикаль в природе. И размаху его могучих крыл подобны распахнутые руки Леви.
ИЕГУДА
Царственный карбункул. Предназначение
Иегуда – сын Иакова и Леи – четвертый по счету. Его камень – карбункул, разновидность граната, – символ могущества (название камня происходит от латинского «гореть, сиять, блистать»). Знамя его – цвета неба с изображением льва.
Иегуда, чье колено было самым многочисленным, получил наибольший надел в центральной части страны. Это территория впоследствии и стала основой Иудейского царства. В нем растворилось колено Шимона, а колено Леви полностью посвятило себя религиозно-культовой службе.
«Несмотря на то, что первым царем Израиля был Шауль из колена Биньямина, его царствование было недолгим (всего два года) <...> затем царем был избран Давид, потомкам которого Всевышний даровал исключительное право на царство в Израиле. И тот факт, что всех евреев, потомков Яакова, называют <...> иудеями, свидетельствует об осуществлении пророческого благословения Яакова о том, что Йегуда превзойдет всех своих братьев»[7].
Царь Давид – самый выдающийся из потомков Иегуды. Он завоевал Иерусалим, превратив его в неприступную крепость, и подготовил всё для строительства Храма.
Основной тон полотна Виктора Бриндача – сине-голубой – как знамя Иегуды, которое подобно не только небу, но и безднам морским, расступившимся перед иудеями в трагический час Исхода (вспомним, что колену Иегуды соответствует месяц Нисан). Как исполинский коралловый куст, ветвится в центре композиции синий семисвечник, украшенный раковинами и бирюзовыми жемчужинами, в прожилках которых начертано пророчество Иакова. А у основания меноры, подобно морской звезде, лучится Звезда Давида, немеркнущий свет которой не даст сбиться с пути.
Руки коэна, стоящего на постаменте из двух глыб-гранатов, обращены к небу. В этом жесте благословения-напутствия – торжественность, церемониальность, праздничность. Огонь сияющего семисвечника так ярок, что слепит глаза врагу и укрепляет силу народа Израилева, собравшегося в праздничных одеждах под Скрижалями Завета.
И сладок виноград с солнечной лозы Иегуды. Тяжелы кисти его цвета граната, осеняющие голову величественного льва. Царь зверей – метафора высшей власти – охраняет Иегуду в подтверждение силы отцовского благословения:
Поклонятся тебе сыны отца твоего! <...>
Не отойдет скипетр от Иегуды,
И законодатель – из его потомков (Брейшит 49:8, 10).
Потомки колена Иегуды будут царствовать до тех пор, «пока не придет Шило, ему – повиновение народов» (Брейшит 49:8, 10). «Сам Машиах, которого с таким нетерпением ждет наш народ, – тот самый “Шило”, о котором упоминает праотец Яаков, – будет потомком Иегуды»[8].
Этот торжественный характер Предназначения – в работе В. Бриндача.
Иссахар
Сапфировая сказка. Плоды духовной нивы
Иссахар – пятый сын Леи.
Рождение его рассматривалось Лией как знак божественного благоволения. После длительного перерыва в деторождении она дала Иакову свою служанку в жены – и о чудо – мальчик! Иссахар – дословно – есть награда.
На темно-синем знамени Иссахара – солнце и луна, знаменующие слова Писания о том, что сыновьям его дано «понимать времена». Мудрецы, ведающие тайными расчетами движения светил и созвездий, – все вышли из колена Иссахара.
Колену Иссахара соответствовал сапфир.
Сапфир улучшает зрение и снимает боль, помогая прозреть духовно. Он же – камень созерцания. Из этого камня были сделаны Скрижали Завета.
Иссахар получил свой надел по соседству с коленом Звулуна, на юго-западе от Кинерета. Границы его владения простираются от плоскогорья Нижней Галилеи до горы Тавор, включая части Иорданской долины и долины Изреель. Плодородные земли с фруктовыми садами и пастбищами, на которых паслись бесчисленные стада...
И странно звучит благословение: «Иссахар – осел кряжистый, лежащий на меже, увидел, что хорош покой, а землю – что она отрадна, и нагнул плечо, чтоб нести тяжкий груз, и стал отрабатывать долг» (Брейшит 49:14, 15).
О каком долге идет речь?
Два брата – Иссахар и Звулун – договорились о том, что склонный к путешествиям и заморской торговле Звулун будет зарабатывать на семью, а Иссахар – восполнять упущенное братом на ниве духовной. Так на цветущих угодьях братьев главным богатством Иссхара стало богатство духовное, обретенное в постижении Торы. И впрямь не зря Звулун-мореход вкладывал свои средства в обучение брата! Из колена Иссахара вышли выдающиеся мудрецы и главы Синедриона – высшего религиозного и законодательного совета иудеев.
Полотно Виктора Бриндача представляет редкое живописное решение, когда все предметы изобразительного ряда соответствуют цветам сапфира и при этом выстраиваются в повествовательный сюжет.
Два берега реки. На правом – день. Солнце высветило поляну. Дети веселятся в хороводе.
На левом – ночь. Полная луна. Яблоня начинает цвести. Олени пришли к водопою. Иссахар привел овец испить воды. Сам устроился вознести хвалу Богу. Рядом с ним – коренастый ослик с умным и смиренным взглядом. Он – помощник верный Иссахара. Наклонив плечо, трудяга прислушался к молитве господина.
Но глупы курчавые овцы! Скрипучими голосами мешают молитве Иссахара. Они блеют, а может быть, грезят или песню свою поют...
Что объединяет эти берега? Созерцательный характер. В пейзаже и предметах мира – свой цвет корунда Иссахара.
Насыщенно-синий – вечер.
Желтая – луна.
Сиренево-серые – олени.
Серо-розовый – осел.
Розово-белые – овцы.
Бело-фиолетовый – яблоневый цвет.
Зеленая – трава.
Ультрамарин – пейзаж на дальнем плане.
И сонным кашмирским сапфиром – река...
Иссахар – сапфировая сказка.
Звулун
«Не счесть алмазов в каменных пещерах...». Песня странствий
Звулун – шестой сын Леи.
Колену Зевулуна соответствовали алмаз, приносящий удачу в торговле, и белое знамя, на котором был вышит корабль.
Иаков завещал Звулуну, что будет жить тот «у берега морей <...> и у пристани корабельной, а предел его – до Цидона» (Брейшит 49:13). Так и случилось: колену Звулуна досталась земля Изреельской долины в Нижней Галилее, а страстью его стало мореплавание.
Потомки Звулуна занимались торговлей от Кинерета до Средиземного моря, подтвердив пророчество Моше о том, что «изобилие морей даст им питание и сокровища, скрытые в песке» (Дварим 33:19).
Рыбные уловы, торговля дорогой стеклянной посудой, в изготовлении которой использовался песок, и неутомимые поиски кладов – это то, что стало жизнью Звулуна. Не до Торы ему было в трудах и заботах его. И сделку заключил Звулун с братом, чей надел граничил с его наделом, чтоб Иссахар за двоих постигал ученье, а он за его усердье расплатится с братом сполна. Уговор был без обмана. Отсюда слова: «Радуйся, Звулун, выходя [в путь-дорогу], а Иссахар – сидя в шатре своем» (Дварим 33:18).
На полотне Виктора Бриндача – изумительный корабль, словно выплывающий из оперных декораций. Приспущен его белый парус.
Корабль замедлил ход, приближаясь к гавани с экзотическими пальмами. И, как драгоценный камень, сияет его отражение в воде.
А воды расступаются, открывая клады неведомых берегов и подводного мира, и под ними...
Рыбы – как самоцветные камни.
Грани алмазов – рыбьей чешуею.
Чешуя рыб – самоцветными камнями.
Всё живет, всё в движении, становится одно другим, превращаясь в музыку...
Не счесть алмазов в каменных пещерах,
Не счесть жемчужин в море полуденном...
Алмаз на белом знамени Звулуна, и вышит на том знамени корабль...
ДАН
Гиацинтовый аспид. Жало судьбы
Дан – первенец Билхи, служанки Рахель, пятый сын Иакова.
Колену Дана соответствовал гиацинт (опал). Цвет его знамени – насыщенно-синий. На нем была изображена змея – символ плодородия.
Дан родился в Египте, и ко времени Исхода его колено было одним из самых многочисленных. Ему досталась земля Ханаана – по соседству с воинственными филистимлянами. И данитяне были всегда готовы дать отпор, при этом действовали хитро и коварно.
Богатырь Шимшон (Самсон) – из колена Дана. Но бороться с филистимлянами он будет в одиночку, поражая врага военной хитростью, подтверждая благословение Иакова: «Будет Дан змеей на дороге, аспидом на пути, жалящим в ногу коня, – и свалится его всадник назад!» (Брейшит 49:17, 18).
«На помощь Твою уповаю, Господь!» (Брейшит 49:17, 18) – воскликнул несчастный отец, увидев пророческое видение: ослепленный Шимшон вращает в тюрьме гигантский жернов. Услышал его Шимшон и прокричал те же слова, перед тем как обрушить своды храма, под которыми погиб сам и враги земли Израильской. Родиться богатырем – умереть героем – судьба Шимшона.
Обратимся к работе Виктора Бриндача.
Общий фон полотна – синий всех оттенков, как синь Средиземного моря, на побережье которого, в районе Яффо, колено Дана получило свои угодья.
В верхней части композиции, справа, выделяются две фигуры воинов-лучников в бело-голубых талитах, развевающихся пенистой волной. Слева – чудо-орел с зеленым разлетом крыл в белой царской мантии. Зеленый, как символ весны и победы жизни над смертью. Он – царь-птица, хранящая божеский закон на престоле, воплощение силы и храбрости, знак покровительства, что оказывает Всевышний защитникам веры иудейской.
Жесты героев и царь-птицы лаконичны, благородны. Фигуры композиционно уравновешивают верхнюю часть картины, образно сливаясь в пророчестве Иакова: «Дан будет судить народ свой как одно колено Израиля» (Брейшит 49:16).
В нижней части полотна – языческие идолы, связанные со страницами истории филистимлян, угрожавших с моря и суши загасить свет иудейской веры. Очертания фигур, словно отлитых из бронзы, напоминают о сюжете Самсона и Далилы.
Верхнюю и нижнюю части пространства разделяют весы. Какая из их чашечек перевесит? Где грань меры справедливости, если двойственность заложена в натуре Дана? Добро или зло? А может, ирония судьбы – как составляющая художественного конфликта? И колеблются чашечки весов каждую минуту...
На переднем плане полотна, согласно знамени колена Дана, – змея в плодородном пшеничном поле. И только ее судьбоносное жало определяет: жизнь или смерть.
Дан – гиацинтовый аспид судьбы.
ГАД
Агатовые пески. Повесть о войне и мире
Гад – старший сын Зилпы, служанки Леи.
Его имя – от слова удача. Его знамя – черно-белого цвета с вышитым военным станом.
Камень Гада – агат, наделяющий человека проницательностью и храбростью.
Еще до того, как народ перешел через Иордан в страну Ханаан, колено Гада попросило Моше выделить ему земли на восточном берегу реки, потому что обнаружило там обширные пастбища для скота. Одна из границ надела проходила по восточной границе государства. И колену Гада предстояло быть всегда начеку.
Таким образом, колено Гада взяло на себя обязанность стать для остального народа заслоном от врагов, нападающих с востока. Предвидя это, Иаков дал такое благословение своим потомкам: чтобы все войны, которые они будут вести, были победоносными и чтобы все отряды Гада возвращались из походов без потерь: «Гад направит отряды и возвратится по своим следам» (Брейшит 49:19).
Работа Виктора Бриндача – это повесть о войне и мире. При этом мир так человечен, что понятно, почему лучники бьются насмерть и почему их хранит божественная синь небес.
На переднем плане – военный лагерь в минуту покоя. Зелено-голубые палатки, красочные шатры, покрытые тигровыми и леопардовыми шкурами.
Иудеи в голубых одеждах. Один ведет навьюченного верблюда. Другой погоняет ослика с поклажей. Старики, женщины с детьми. Лев на страже.
Лагерь живет. В нем всё передвигается, перемещается, подчиненное своему ритму. И даже разноцветные шатры словно движутся навстречу твоему взгляду, колеблемые мелкой зыбью песчаных волн.
А сверху, словно сами небеса, – лучники, защищающие своих жен и детей...
И да будет с ними последняя удача лучше первой!
Гад. Агатовые пески. Повесть о войне и мире...
АШЕР
Берилловые оливы. Земля, текущая молоком и медом
Ашер – младший сын Зилпы, служанки Леи.
Камень его колена – берилл. На знамени цветом «как драгоценный камень, коим украшают себя женщины», вышито масличное дерево.
Колену Ашера достались земли, находящиеся на крайнем севере страны Сиона, – земли исключительно благоприятные для произрастания оливковых деревьев.
Учитывая сложные взаимоотношения между братьями, Ашер получил редкое благословение о том, что он «будет желанен братьям своим – окунающий в масло свою ногу» (Дварим 33:24). На земле Ашера будет производиться масло для светильников, свет которых во всем мире олицетворяет свет, исходящий от храмовой меноры – свет Божественной мудрости.
В своей работе Виктор Бриндач изображает надел Ашера Землей Обетованной – «землей, текущей молоком и медом», – используя при этом всю палитру цветов берилла: зеленый – от желтовато-зеленого до темного шартреза, голубой, желтый, красный, белый... В воображении художника этот райский уголок возможен в мечтаемом космосе Вселенной. И простираются над землями Ашера три небесных свода-сферы, украшенные драгоценностями планет и звезд, самая яркая из которых – Звезда Давида.
На первом плане полотна – финиковая пальма, плоды которой истекают янтарным медом в бьющие из земли ключи молока, что текут, как ручьи, и становятся молочными реками.
Вековые оливы с пышными кронами охраняют этот Ган-Эден.
Под ними – богатые виноградники, в которых зреют черные, зеленые и белые гроздья.
Снопы пшеницы – как сияющие лучи с золотыми зернами в короне...
Сбылись благословения Иакова: «От Ашера – его тучный хлеб», и на долгие лета суждено ему «поставлять царские яства» (Брейшит 49:20).
НАФТАЛИ
Аметистовое копытце. Вопреки препятствиям на пути
Нафтали – младший сын Билхи, служанки Рахель.
Олень на знамени его, цвета прозрачного красного вина, а камень колена Нафтали – аметист.
Иаков даровал ему земли вблизи Кинерета, на которых раньше всего созревали плоды.
«Нафтали – лань стремительная, прекрасны слова его» (Брейшит 49:21), – сказал Иаков о сыне своем. Не случайно происхождение имени Нафтали связано с глаголом леитпалель – «молиться». Он всегда готов выполнять заповеди Всевышнего и помыслами своими вновь и вновь обращаться к Отцу своему.
Во всем и всегда главное в Нафтали – движение, прорыв к личностному самообретению, желание самореализоваться и достичь намеченной цели. Нафтали первым откликнулся на призыв Дворы сражаться с Сисрой.
Как всё это передано художником? Основной тон полотна Виктора Бриндача – винный. На картине – все чудесные земли Нафтали: холмы, долины, сады и волны могучего Кинерета, которые выливаются из кристалла аметиста, напоминающего розовый бутон. Склонились ветви мандаринового дерева, отягощенные плодами цвета красного золота. В центре – летящий олень.
Надел колена Нафтали предпочтительнее, чем у кого-либо, а потому дано Нафтали предписание свыше – быть довольным своим достатком и не тратить силы на умножение богатства. Но чудо-олень, без усилий перемахнув каменную гряду, выбивает из нее самоцветы – словно Серебряное копытце из сказа Бажова. Только копытце его – аметистовое, и переливаются рассыпанные по полю малиново-фиолетовые аметисты, в призматических гранях которых – глубина цвета, как глубина непознанного мира.
Есть среди них и реальная археологическая находка – овальный камень с высеченным еврейским семисвечником и буквами, связанными с этимологией колена Нафтали.
Нафтали – аметистовое копытце. И предписан ему стремительный бег, вопреки препятствиям на пути.
ИОСИФ
Ониксовая печать. Память о Египте
Иосиф – первенец Рахель, любимой жены Иакова, брак с которой ему пришлось отрабатывать четырнадцать лет. Сын, ради которого Иаков отправился в изгнание в далекий Харан.
Иаков, а позже Моше-рабейну в своем благословении ставят перед Иосифом задачу копить физические и духовные силы для последней, решительной схватки с врагами Всевышнего:
И преследовали его, и сражались [с ним],
и ненавидели его метатели стрел –
но остался его лук твердым,
мощными – мускулы его рук
с помощью могучего [Б-га] Иакова,
и потому стал он пастырем, твердыней Израиля (Брейшит 49:22).
Колену Иосифа (дословное значение имени – прибавление) соответствовал оникс – камень вождей и борцов. Оникс укрепляет духовную силу. Считалось, что он помогает найти расположение людей, а также обрести поддержку могучих правителей. Этот камень из нагрудника первосвященника наделял способностью властвовать над другими, позволяя проникать в замыслы противника.
Стяг Иосифа был черным с вышитым знаком Египта, обозначая, что его сыновья родились в Египте. Знамя было разделено на две половины: для Эфраима (дословно – плодоносный) – с антилопой, для Менаше (заставляющий забыть) – с единорогом.
«Колено Иосифа» Виктора Бриндача поражает ритмическими соотношениями в построении композиции. Это прошлое, настоящее, будущее – как утверждение бытийного мира. Отсюда память о Египте не как о плене, а как о плодородии долин Голубого Нила и стране положительного трудового опыта, значимого в благоустройстве дальнейшей жизни.
Древний Египет – великая цивилизация, уровень культуры которой отражают гробницы египетских царей – рационалистическое совершенство, запечатленное в четырехгранных пирамидах, ставших символом величия в мире. Вершины их – отправная и конечная точка, в которой сходятся треугольные грани, символизирующие огонь, божественное откровение и тройственный принцип творения.
Желтоватые, яичные, коричневато-желтые, золотистые, цвета красного и коричнево песка – слоистые, как оникс, – пирамиды разбросаны по полю, в которое, кажется, вросли квадратными основаниями. Но на дальнем плане полотна они парят в небе, к которому были устремлены их вершины. Материальный мир переходит в оптическую иллюзию.
Общий колорит работы – гармония золотых и оранжевых тонов. В левой стороне (под устремленной в небесное пространство цветущей ветвью) – газель. С противоположной стороны (под кроной древа, чьи сто ветвей – гнездо для птицы) – буйвол. Образы Бриндача словно вышли из персидских песен Шираза. Но венчает этот символический сказ о колене Иосифа превосходящая по размеру пирамиды менора, терракотовым оттиском запечатлевшая в веках обетование любящего отца:
Благословенна Господом земля его
дарованием росы от неба,
и (водою) от бездны, лежащей внизу,
и дарованием плодов от солнца,
и дарованием плодов от луны,
и от вершин гор древних,
и дарованием от холмов вечных,
и дарами земли, и того, что наполняет ее... (Дварим 33:13–16)
И, как ониксовой печатью, жизнью своей скрепил Иосиф заветы Иакова.
БИНЬЯМИН
Яшмовый сад. Жизнь «в уповании на Него»
Биньямин – младший сын Рахель, любимой жены Иакова. Он родился после победы Иакова над ангелом скрытия. Но мать умерла от родов, назвав мальчика Бен-Они, дословно – сын бедности. Иаков дал ему новое имя – Бен-Ямин – сын правой руки, сын силы.
Биньямин понимает, что сам по себе он бессилен, и всё, что ему предназначено, – дано от Всевышнего. Он «будет жить в уповании на Него», и потому «в высях Его обитать» (Дварим 33:12).
Биньямин получил свой надел в центре страны, на границе с наделом Иегуды. Но Иерусалим и храмовый жертвенник были во владениях Биньямина. Почему? Он – единственный из сыновей, родившийся на земле Израилевой. Биньямин был всегда при отце, чтил сыновний долг и не участвовал в продаже Иосифа в рабство. А, зная об этом, не рассказал отцу, чтобы не убить старика горем.
Камень Биньямина – яшма, что помогает держать язык за зубами – во благо другому.
Что мы видим на полотне Виктора Бриндача? Уснул уставший Иаков под раскидистым древом. Камень стал подушкой под головою его. И видит он чудесный сон, в котором слова Всевышнего обращены к нему: «И благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные; и вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе» (Быт. 28:12–16).
Ныне во сне – как и тогда – он пытается расслышать судьбу, но теперь уже своего сына. Каким уготован Биньямину его земной путь, чтобы стать духовным пастырем народа?
Сон Иакова пророческий, знаковый. И на полотне художника, осиянный драгоценными небесами, раскинулся мир загадок и тайн.
Голубыми яшмами расступилось пространство, приоткрыв райский уголок с кустами розмарина и жимолости, где земля выстлана кругляшами коричневатой яшмы. Желтые яшмы – закатными солнцами над водой. И цветут сады... Из этих садов принесет Биньямин лучших плодов Всевышнему. Но почему в их тени затаился волк?
«Биньямин – хищный волк: утром съест поживу, а вечером разделит добычу» (Брейшит, 49:27), – осеняет во сне Иакова.
С тяжелыми временами будет связана судьба колена Биньямина. Сын Биньямина, Шауль, что станет первым царем Израиля, вступит на царство в исключительно трудное для земли Израиливой время. Но в жестокой схватке с внешними врагами он победит и утвердит свою монархию. Вот почему волк – эмблема на двенадцатицветном знамени колена Биньямина. Под этим стягом выступают лучники – защита и опора государства.
Чем сильнее оттянет на себя тетиву воин, тем дальше летит стрела и настигает противника.
Чем глубже в сердце источник молитвы, тем выше она возносится.
Стрелы колена Биньямина – молитвы Всевышнему. Жизнь его – «в уповании на Него».
ИАКОВ
Самоцветные зерна
И вот полотно, завершающее мифопоэтический цикл Виктора Бриндача «Двенадцать колен Израилевых».
Стихии неба, земли и воды.
Парящий в небе орел держит в цепких лапках священный свиток, раскручивающийся от синевы небес до пенных волн.
Гигантский красный бык выплывает из пучины и, подхватывая нижнюю часть свитка мощной спиной, плывет, словно лада-ладья под натянутым парусом.
Свиток-парус – что стяг разноцветный, сшитый из лоскутков.
Всякий лоскут – надел каждого из колен.
Сам патриарх в праздничном хитоне и наперснике из самоцветов в золотой оправе.
Ладонь его левой руки – на сверкающих камнях нагрудника.
Правая – распростерта к свитку – с благословением двенадцати сыновьям, рожденным от жен и их служанок.
Торжественный Иаков-отец. Он, как мифический сеятель, разбрасывает самоцветные камни, чтобы зернами созидания взошли они на Земле Израиля.
И каждое из драгоценных зерен находит обозначенные границы своего надела и прорастает. И хранит благословение Иакова в потомках его сыновей – Реувена, Шимона, Леви, Иегуды, Иссахара и Звулуна (сыновья Леи), Дана и Нафтали (сыновья Билхи, служанки Рахили), Гада и Ашера (сыновья Зилпы, служанки Лии) и сыновей от любимой Рахили – Иосифа и Биньямина.
Действо Иакова подобно мифическому обряду, смысл которого заключается в том, что "твердь небесная" оплодотворяет сушу.
И огнями горят драгоценные камни на омываемой тремя морями Земле Израилевой, обозначенной в благословенном папирусе.
Радостным рыком приветствует жест патриарха лев – царь наземных зверей.
С ликующим клекотом орел – царь небесных созданий – распахнул свои крылья.
И в прозрачности вод голубых самоцветные рыбы разнесут весть по морям-океанам в дальние страны.
Драгоценные камни – символы идей Божественной славы. Каждый из них – в видениях Иезекииля у двенадцати могущественных ангелов, охраняющих ворота Рая.
Светятся камни шатров Авраама и Ноева ковчега. И свод осиянных небес составлен из этих камней.
Таковы камни из нагрудника – символа единства сыновей Израиля – самоцветные зерна Двенадцати колен. Преодолевшие времена и проросшие совершенством частицы заветов. Они способны овладеть фантазией художника и утвердить его позицию – право поставить свою точку в спорах об исконных границах Страны Сиона и современного государства Израиль, которым должно быть – как священным камням в наперснике первосвященника.
Нагрудник Мастера
И сделай для нагрудника цепи из чистого золота,
на концах переплетенные искусно.
Книга Исхода
Как видим, тема «Двенадцати колен Израилевых» не утратила своей притягательности для Виктора Бриндача – художника личностно зрелого, обладающего широтой аналитического и образно-синтетического мышления, умением найти визуальную метафору к иллюстрируемому тексту. Виктор Бриндач - художник, владеющий стратегическими навыками многожанровой работы и многогранным профессиональным опытом во всех сферах пластических искусств.
Осмысление нравственного комплекса истории Танаха переплавилось у живописца в образную, композиционную и эстетико-цветовую амальгаму, напомнив о культуре книжной иллюстрации – с учетом постановочной композиции, условности поз и жестов героев, отчасти плоскостной манеры изображения, создании эстетической дистантности, словно все происходит на театральной сцене без занавеса.
В серии «Двенадцати колен Израилевых» Виктора Бриндача коллизии канвы канонического текста, символы и мифологемы – все это словно высвободилось от лишних деталей, обретя свободное дыхание, единый темпоритм, образную плоть.
Содержание наставлений и благословения Иакова своим сыновьям привлекли внимание Виктора Бриндача как пример иллюстрирования развернутого духовного текста, воспринимаемого художником в историко-мифологическом ключе, с учетом символов драгоценных камней, знамен и эмблем, соответствующих коленам.
Арочные по форме, яркие и праздничные по цвету "Двенадцать колен Израилевых" Виктора Бриндача ассоциативно возвращают к шагаловским витражам в Иерусалиме – любимому творению Бриндача, художника с опытом монументальных работ в творческом багаже.
Эстетически и для того, и для другого принципиально важным было подчеркнуть духовную связь колен с «небесами небес Всевышнего» и законами космической Вселенной. Вопрос в том, что они работали в разных материалах и техниках, отсюда – разность подходов. "Витраж – перегородка между двумя сердцами – моим и всего мира" (9), - утверждал Шагал, опираясь на эффект естественного света витражных окон в синагоге Медицинского центра Хадасса.
9 - Шагал М. Витражи в Иерусалиме// Марк Шагал об искусстве и культуре. Под редакцией Бенджамина Харшава. – М.:Текст:Книжники, 2009. С. 263.)
Но как достичь "присутствия" этой Божественной связи с универсумом в станковой живописи? Виктор Бриндач воссоздает это "единение" через метафорический космос драгоценных камней в нагруднике Первосвященника, соотносимых с конкретными коленами, когда каждый самоцвет традиционно имел символическое значение и судьбах каждого из сыновей Иакова.
Отсюда сплав смыслового цвета как впечатления от "осязания" мироздания - через оттенки драгоценных камней в наперснике. Напомню слова Книги Исхода:
Первый ряд сделай из сардоникса, топаза и карбункула –
таким сделай первый ряд.
И второй ряд сделай из изумруда, сапфира и алмаза.
И третий ряд из гиацинта, агата и аметиста.
И четвертый ряд из берилла, оникса и яшмы;
они должны быть целиком оправлены в золото.
Книга Исхода
Драгоценные камни композиционно, по цвету и смыслу объединяют эпический цикл Бриндача. Они создают ощущение гимнического миракля о чуде на земле и небе – о чуде в тех правременах, когда все стихии мыслились едиными. Отсюда царственная цветовая палитра, торжественность, концертность, театральность и... повествовательность, словно исключающая остроту драматизма отдельно взятого фрагмента.
Предметы на полотне эмоционально связаны. Они то ли плывут, то ли парят в невесомости предначертанного им круга. Каждая из реалий понятийно насыщена: предпосланная история, определенный месяц еврейского календаря, зодиакальное созвездие, самоцвет, знамя, эмблема колена. Все это увязано в ассоциативную ткань и одновременно представляет логичную полифонию композиции образного строя монументального цикла Виктора Бриндача.
Сплошное сердце
(Заключение)
В "Иудейской войне" Иосиф Флавий приводит историю, передававшуюся в народе из уст в уста: "Мне хочется рассказать нечто <…>, а именно что Бог провозглашал победу в битве с помощью двенадцати камней, носимых первосвященниками на груди в нагруднике. Пока армия еще не сдвинулась с места, от них исходило такое сияние, что все поняли: сам Бог помогает им. По этой причине греки, глубоко чтившие наши церемониалы, потому что не могли оспаривать их, называли нагрудник „логионом“, или оракулом". И тут же с грустью добавляет: "Однако нагрудник и ониксы перестали излучать это сияние за двести лет до того, как я это пишу, поскольку Бог был разгневан нарушением заповедей» (10).
"Двенадцать колен Израилевых" Виктора Бриндача...
Они явились в мир сегодняшний как напоминание о назначении художника, который привел их из мира пророчеств в век провозглашения смерти тематической живописной картины.
10 – Цит по: http://www.e-reading.co.uk/chapter.php/1003421/43/Kunc_Dzhordzh_-_Dragocennye_kamni_v_mifah_i_legendah.html)
Третье тысячелетие... – подиум картиноподобных предметов, создание которых по силам научившемуся писать манифесты неучу от изобразительного искусства, когда обесславлена и унижена любая тема в искусстве, когда всему находится циничное объяснение: любовь – порнокич, жанровая сцена – бытовщина, политическая позиция – агитка, невыражение взгляда на современность – аполитичность, труд – убожество от соцреализма.
С 2011 по 2014 гг. Виктор Бриндач вплотную работал над темой, которая во времена высокого искусства налагала на художника обязанность быть личностью, мастером и человеком, ощущающим себя частью мироздания, созданного Всевышним.
Реувен, Шимон, Леви, Иегуда, Иссахар, Звулун, Дан, Гад, Ашер, Нафтали, Иосиф, Биньямин – им и их потомкам завещана земля Израиля.
В исполнении Виктора Бриндача они словно явились в мир из космического окна – явились и, не убоявшись кровавых пророчеств, остались здесь, став народом Творца. И возвели Иерусалим, ставший знаковой принадлежностью того, что свято в мире.
Так литургический цикл станковой живописи Виктора Бриндача напомнил о назидательном уроке человечеству - истории еврейского народа – от раскола – через испытания – к воссоединению.
Это этическое и эстетическое нет художника – насаждаемому огрублению понятия профессионализма в изобразительном искусстве.
«Двенадцать колен Израилевых» Виктора Бриндача - это то, что подобно строительству Священной Стены, в каждом камне которой – судьба еврейских колен.
Их имена выгравированы Великим Зодчим на этих камнях, подсказывая смысловую наполненность вдохновению, полет фантазии и чувство меры в воплощении.
Это художническое возвращение к страницам Книги Книг, пропущенное через искания неошельмованного искусства.
Это то живописное зодчество, в котором метафорическая кладка превращается в нагрудник с самоцветами, где каждый камень оправлен мастером.
И та искусная работа золотыми цепями прикована к груди живописца-первосвященника.
А потом все стало сплошным сердцем Художника...
"Двенадцать колен Израилевых" – цикл станковой живописи на сюжет "Благословения Иакова" кисти современного израильского художника Виктора Бриндача – творение, вобравшее напутствие Священной Книги:
И камни должны быть с именами детей Израиля,
двенадцатью, выгравированными как на печати:
каждый камень с одним именем, и будут вместе они соответствовать двенадцати коленам.
И сделай для нагрудника цепи из чистого золота,
на концах переплетенные искусно. <…>
Книга Исхода
Примечания
[1] Краткая еврейская энциклопедия: в 7 т. / Центр по исследованию еврейских общин; Еврейский университет. – Репринт. воспр. изд. в 11 т. 1976-2005 гг. (Иерусалим). М.: Красный пролетарий, 1996. Т. 4. С. 422.
[2] Marc Chagall. Vitraux pour Jérusalem / Introduction et notes de Jean Leymarie. Éditeur André Sauret, 1962.
[3] Левкасы Эдуарда Гроссмана // Подольская Г. Современное израильское изобразительное искусство с русскими корнями. Иерусалим, 2011. С. 82.
[4] Цикл «Двенадцать колен Израилевых» А. Лившица выставлялся также в Центральном Доме художника в Москве.
[5] Аркадий Лившиц. Двенадцать колен Израилевых: Живописные аллегории / сост., вступ. статья Г. Подольской. Иерусалим: Скопус, 2013.
[6] Чеботарева Л. Глупая колыбельная: стихи и переводы. [Израиль], 2012. С. 24. Также на сайте «Поэтическая библия» (URL: http://www.poetry-bible.ru/poetry.php?book_id=46&id=63&view=all).
[7] Лисневский М. Стеклянные палитры: иерусалимские витражи Марка Шагала // Марк Шагал и Израиль: Жизнь. Творчество. Наследие / под ред. Г. Подольской. Иерусалим, 2012. С. 100.
[8] Там же. С. 100.
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #4(174) апрель 2014 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=174
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer4/Podolskaja1.php
