– Дмитрий, вы только что вернулись из Канады, где проходил Международный фестиваль поэзии. По слухам, самый представительный. Какова глазами очевидца его география и языковое разнообразие?
– Фестиваль в квебекском городе Труа-Ривьер проходит уже в 27-й раз. В этом году для участия в нём приехало 30 поэтов из 20 стран Европы, Африки, Южной Америки, США, Австралии, Новой Зеландии, Японии, Доминиканы, Гаити, Маврикия.… Кроме того, выступало еще более 60 авторов из самого Квебека и других провинций Канады. Нам такой масштаб и не снился, увы. Что касается языкового разнообразия – оно, конечно, было, но определяющим оставался один язык – французский. Кто бы у нас так поддерживал русский язык!.. То есть авторы должны читать свои стихи на французском. А для иноязычных поэтов (не франкофонов) существует правило: сперва сам автор или один из организаторов читает французский перевод стихотворения, а затем уже выступает сам поэт с оригинальным текстом.
– От Петербурга на фестиваль поехали вы и молодая поэтесса Ольга Хохлова, а поэтов у нас полгорода. Вас приглашали – или «самотёком» получилось? Как узнали о фестивале?
– Конечно, нас не выбирали по конкурсу из тысяч претендентов. Просто мы тоже организуем литературный фестиваль, но в Петербурге, – «Петербургские мосты». К нам и обратились организаторы фестиваля в Труа-Ривьер с предложением об установлении контактов. В этом мае наш город посетили основатель и президент канадского фестиваля (кстати, президент фестиваля – это его официальная должность) Гастон Бельмар и квебекская поэтесса Луиз Дюпре. А мы уже ехали, так сказать, с ответным визитом.
– Кто еще был от России? Как к российской поэзии отнеслось мировое поэтическое сообщество?
– Еще в нашей дружной команде был молодой талантливый москвич Сергей Шабуцкий. Вот так, втроем, мы и представляли всю Россию. Меня даже попросили выступить с докладом на тему о ситуации в российской поэзии. Причем узнал я про свой доклад буквально накануне выступления. Срочно набросал тезисы на английском, а потом меня уже синхронно переводили на французский. Надо сказать, что в Квебеке по-английски говорят далеко не все, хоть это и второй государственный язык в Канаде (или даже первый). Так вот, в этом докладе меня просили ответить на весьма конкретные вопросы, а именно: сколько у нас поэтов, сколько издается поэтических книг, доступны ли эти книги в библиотеках, сколько есть издательств, занимающихся поэзией, сколько поэтических журналов выходит в стране, как государство поддерживает поэтов. Понятно, что эти вопросы не для России. Авторов, пишущих стихи, у нас тысячи и тысячи, никто их не считал и не сочтет, из них поэтов тоже достаточно, публикуются многие за свой счет и т. д., авторитетных экспертов мало, зато много «кружков», «тусовок», группировок. В том числе, конечно, пришлось упомянуть и о поддержке власть имущих структур. Это в Квебеке одних только поэтических премий (не частных) более десятка, включая губернаторские – весьма объемные (около 50 тысяч канадских долларов), депутаты лично приходят знакомиться с поэтами, всех авторов водят в мэрию на бокал вина с местными руководителями по культуре (это у них называется apеro). А мы 5 лет проводили фестиваль в Петербурге на деньги из собственного кармана.
Вообще российских поэтов до нас тут было всего шесть – и это за 27 лет существования фестиваля. В прошлом году (если не ошибаюсь) приезжал замечательный поэт и переводчик Михаил Яснов. Кстати, после этого он подготовил прекрасную антологию поэтов Квебека на русском языке. Нашу «русскую тройку» принимали очень хорошо, после чтений подходили, просили тексты. Сказали, что мы – самые веселые русские поэты за всю историю фестивалей. Хвалили за музыкальность и манеру исполнения.
– Что поразило более всего? Удалось уловить, каковы тенденции в современной поэзии?
– Впечатлений масса. Первое, что поразило, – организация фестиваля. Всех гостей (а их только из дальних стран приехало около 30) встречают в аэропорту Монреаля, везут на машинах в Труа-Ривьер в отель, где находится и штаб-квартира фестиваля. По приезде делают фотографию и выдают специальный беджик. Кроме того, дают чек на командировочные (питание), который можно обналичить в банке. А командировочные там весьма и весьма неплохи. В банке одна из гостей фестиваля не смогла предъявить паспорт – забыла в гостинице. Так ей обналичили чек без паспорта, поверили на слово, – поэт, что с него возьмешь. Русской делегации сразу дали переводчика – замечательного поляка Юлиана Груду. По его биографии можно писать книги и ставить фильмы. Сын польских коммунистов, выпускник МГУ (учился на одном факультете с Владимиром Познером и знаком с ним лично), проведший детство во Франции и переживший там немецкую оккупацию, Юлиан без акцента говорит на французском, польском, русском, английском.
Но вернемся к фестивалю. Кроме бонусов это еще и тяжелая работа. В городе и окрестностях есть несколько десятков кафе, баров и ресторанов, где устраивают поэтические вечера. Кроме того, для особо значимых мероприятий существует местный «Дом культуры» (Maison de la culture). Так вот, примерно с 9 часов утра в эти места отправляется делегация из 5–6 поэтов, которые там организуют программу на час-полтора. Происходит это следующим образом: поэт читает на французском свои стихи около 3 минут (если иностранец, то 2 минуты перевод на французский и 2 минуты оригинал на своем языке). Потом 5 минут перерыв – слушатели едят и пьют. Затем – следующий автор – и так обычно 2 круга. В конце читают все по одному стихотворению без перерыва. И таких чтений у каждого автора по 3–4 в день в разных местах. А вечером еще круговые чтения в местном баре «Зеноб». В общем, более 300 мероприятий за 10 дней фестиваля. За каждое мероприятие отвечает специальный человек, организатор. Везде микрофоны, колонки, хорошая акустика.
Местные авторы читают несколько монотонно. Те, кто не канадцы, были зачастую гораздо более эмоциональны. Чудесно звучал шетландский (именно «ше»!) диалект поэтессы Кристины де Люка (язык, на котором писал великий Чосер), а музыкальные стихи итальянца Клаудио Поццани гости цитировали наизусть уже на второй день фестиваля.
Что касается тенденций в современной поэзии, тут что-то определенное сказать трудно. Я не настолько хорошо знаю французский язык, чтобы улавливать нюансы стихосложения. Да, это на 98% верлибр. Но не все так просто. О тенденциях мы, помнится, говорили с австралийским писателем, поэтом и издателем Дэвидом Масгрейвом. Дэвид немного понимает русский, переводил Мандельштама и Пастернака. Так вот, он вполне согласен с тем, что на примитивном верлибре сейчас далеко не уедешь. И его любимый автор в сборнике современной австралийской поэзии, их классик, писал как раз в рифму. Правда, классик весьма пожилой, сейчас, увы, ему уже не до поэзии.
– Количество поэтических фестивалей давно зашкаливает. Но российская картина, увы, всегда одна и та же – и у микрофона, и в зале только сами поэты. В Канаде было иначе?
– Да, в Канаде было иначе. Там за столиками сидели обычные посетители, местные жители или те, кто приехал из других городов. Многие заранее бронировали столики. Один раз мы читали перед членами общины, которая помогает социально обездоленным людям. Этих людей учат читать, писать, в том числе и сочинять стихи. Потом они вместе с гостями читают свои стихи, просят высказать свое мнение.
Для Труа-Ривьер фестиваль поэзии – это, конечно, огромное событие. Может быть, они подходят к стихам слишком серьезно. По всему городу висят плакаты и растяжки, посвященные фестивалю, на домах прибиты металлические таблички с цитатами из стихов, в ресторанах даже салфетки сделаны с символикой фестиваля, везде лежат программки (кстати, весьма толстые и с хорошей полиграфией: крупнейшая местная компания Quebecor, занимающаяся в том числе издательской и полиграфической деятельностью, – неизменный спонсор и партнер фестиваля). В парке между деревьями протянуты веревочки, на которых также висят листки со стихами, более 5000 листков. Есть и памятник «неизвестному поэту». Все это очень трогательно, потому что делается искренне. Даже стихи на веревочках не кажутся «перебором», потому что люди действительно подходят, читают. Представить такое в России нереально.
– Парадокс: российское общество демонстрирует равнодушие к поэзии, но число пишущих стихи постоянно растет. Что происходит? Стихи как способ самопрезентации (особенно этим больна Сеть), не более того?
– Кто только в детстве не сочинял стихов. Может быть, и раньше число пишущих было велико, только кто же про это знал. А сейчас есть Интернет, публиковать свои работы там может любой. Стихи – не самый плохой способ самопрезентации, это одно из великих искусств. И в Японии, и в Китае, и в странах Востока про это знали и знают. Дело не в количестве стихов, а в наличии авторитетных экспертов, людей, чье мнение в мире поэзии было бы значимо если не для всех, то для большинства. Сейчас у нас таких экспертов очень мало, почти нет, а по закону больших чисел даже самое кривое стихотворение всегда найдет хоть одного благодарного читателя, как кривая табуретка – сидельца с несимметричными gluteus maximus. В Интернете, увы, зачастую действенны именно такие законы, а не экспертные мнения: «Ах, вам не нравится, ничего вы не понимаете, пойду поищу кого другого».
– Почему, как вам кажется, угас массовый интерес к поэзии? Ведь если не пишущий стихи человек и берет сейчас в руки поэтическую книгу, то это скорее инерция автоматизма, это почти всегда «раскрученный бренд» – знаменитая квадрига Ахматова – Цветаева – Мандельштам – Пастернак плюс примыкающий к ним Бродский, иногда – Ходасевич, Слуцкий... А дальше – пустыня незнания. Более того – нежелания знать. В чем, на ваш взгляд, дело?
– Мы, россияне, оказались внезапно перекормлены поэзией. И хорошей, и, увы, весьма далекой от совершенства. А в мире интерес остался, и еще какой! Я сам поначалу удивлялся, как это так, – люди (не поэты и не их друзья-родственники) в 9 утра в выходной день приезжают на своих автомобилях в некий город, порой за сотни километров, заранее бронируют места в ресторанах, чтобы только послушать стихи. Во время чтений они не то что не едят, они даже дышать боятся, а потом подходят, благодарят, просят распечатки текстов. Причем приезжают не на какое-то раскрученное имя, а просто послушать до того незнакомых им людей. Вот такая культура, ради которой хочется жить.
Возможно, многие из прочитанных стихов – полупроза «в столбик» и графомания. Я не знаю. Это уже ответственность авторов. Но есть востребованность, есть читатель, голодный и доверчивый, а уж чем его кормить – дело совести повара.
– Время прозы и время поэзии – чем они, на ваш взгляд, качественно отличаются, и какое время сейчас? А ведь существует еще довольно широко транслируемое мнение, что и вовсе наступает время комиксов.
– Время комиксов – это время фастфуда. Когда-то и в Макдоналдс стояли огромные очереди. Но есть же и нормальные рестораны, куда ходят уважаемые люди. Так и с литературой. Кому-то комикс, кому-то серьезные тексты. Дело не в том, хорошо это или плохо. Естественно, вкус к поэзии надо прививать с детства. Это уже вопрос образования и воспитания.
– И все-таки что может дать поэзия читателю такого, чего не может дать проза?
– Вряд ли горячий юноша в розовое ухо объекта своей любви будет страстно шептать роман Тургенева или Чехова. А вокруг звезды, рядом море плещет… Так что иногда возможна только поэзия.
– Насколько современные поэты зависят друг от друга? Каковы силы взаимного влияния? Скажем, после Нобелевской премии Бродского прошел просто девятый вал подражаний, может быть даже неосознанных…
– Поэты читают друг друга, поэты зависят друг от друга, это было и во времена Пушкина, и раньше, и сейчас есть. Влияние – это поток, а в плане Бродского – вот это действительно девятый вал, победить такой поток можно только своим потоком, дабы чужой не затопил, но влился, – а там, глядишь, это уже какая-то другая река. Но это надо сознавать, не копировать, а использовать чужой опыт лишь для тренировки собственного языка.
– Есть довольно известная фраза петербургского поэта Александра Кушнера «Стихи – архаика, и скоро их не будет…». Ваши прогнозы.
– Уважаемый мною Александр Семенович несколько слукавил. Думаю, он и сам это понимает. Если не будет стихов, что же останется? Количество хороших стихов неуклонно растет, пока жив язык, будут и стихи как высшая форма проявления этого языка. И фестивали, подобные фестивалю в Труа-Ривьер, показывают, что быть поэтом в мире не стыдно. Стихи нужны людям, а то, что нужно, просто так не исчезнет. И то, что Нобелевскую премию по литературе в этом году получил как раз поэт, еще одно тому подтверждение.
