Эти бревитас - усилия краткости -
идеи-киборги, ошкуренные тропами
или букеты пылающих фактов.
Ни поэзия, ни риторика -
это вопли - страха и удивления,
ужаса и восхищения - в пещере
сокровищ, чудовищ и тайн,
которой оказалась Вселенная.
Мои тропы - несложные:
перечисления, гибриды смыслов,
стаи литот, скользящая камера,
сдвиги масштаба/проекции/фокуса,
Иностранный Легион терминов,
отливы в ритм множественности.
А фразы, структура - обычные.
От проповедников к Джону Донну,
воины Слова знали мощь
нарастающих перечислений:
амплификация и экзергазия.
Перечисления как заклинания,
неудержимый прилив смысла.
Ритмический марш значений
градуирует время текста,
организует пространство:
даёт ему направление.
Толстой не любил метафор
и прятал их в содержание.
Но прав Аристотель:
в них сущность мышления.
Метафоры отклеивают от
ненужной и рыхлой точности
в «объективной реальности».
Это прыжки, которыми разум
учится летать - далеко и быстро -
от понятия к понятию,
в поисках НУЖНОГО.
Найдя его, крылья метафоры
опадают в алмаз точности
и рождается парадигма.
Подлинный поиск ума
идёт не по корочке речи
над подсознанием.
Обычная речь ложна
удалением от этой магмы.
Метафоры углубляют речь,
касаясь её источника.
В будущем речь превратится
в ровный поток метафор.
Пётр отменил много букв,
но потом вернул-таки
ферт «ф», «з» и «и».
Непроста и судьба «ё»:
её только 24-12-1942
формально присоединили.
А вот у «ерь», «еръ», «еры».
не было открытых врагов.
Шеренги знаков, слова-многоножки
бегут по бумаге, расплескивая смысл:
Ааааба - род жуков,
Иййоки - карельская река,
Иййанна - тамильская буква,
Йаййа - буква панджаби,
СССС - сербский крест.
Люблю надежду/угрозу/вскипание
почти независимых элементов,
рычащих в нежёсткой связке.
В зоопарке понятий -
оказавшихся вместе,
но не в структуре -
смотрю на смешание смыслов,
как на огонь и зачатие.
Слова готовые к метаморфозу,
переливание знаков в смыслы,
обнажение скрытой причинности.
В пантеоне Наук и Ремёсел
бездонность и упоение есть
и в малых потоках знания:
люблю Алхимию и Геммологию.
О, камни, содержащие свет!
Звёзды в кабошонах
рубина, сапфира, изумруда.
Бегущие блики шёлка:
кошачий глаз хризоберилла,
глаза быка, тигра и сокола.
Смена цвета александрита,
радужность перламутра,
переливчатость опала,
мерцание авантюрина.
Пишу о космическом, так как
вижу в нём те же нужнейшие
убежище, тепло и надежду,
такой же источник пафоса.
Уж не хуже чем национализм,
семейные интересы или ТВ.
Отношения организмов
могут резко меняться.
Были же первые пары:
хищник и жертва,
клетка и будущее ядро.
Первые встречи: симбиоз,
секс, многоклеточность.
И т.д., до интернета
и социальных сетей.
Что в будущем?
Жизнь может слиться
в один организм или
рассыпаться в клетки.
Уйти под землю
или в атмосферу.
Перейти в оттенки
газа, цвета и звука.
Или просто вернуться
в небытие той же дорогой.
Люди - слишком земные, большие,
сложные и малочисленные - не успеют,
наверно, покинуть Землю вовремя.
А микробы - полунагие в камешках -
покрывают космические расстояния.
Выживают немногие, но достаточно
для расселения вокруг Солнца.
Есть и шанс заразиться жизнью
при редких межзвёздных встречах.
Однако, в масштабе Космоса,
жизнь - наше местное явление,
ну, на несколько мегапарсеков.
Типичная жизнь на Земле -
микробы в интимности
паразитизма/мутуализма.
Многоклеточные на поверхности,
их секс и хищничество -
исправимые исключения
Их влияние ограничено,
как резкие смены климата
или малые действия Солнца.
Кабир, Окуджава воспели
единство Любви и Разлуки.
За этим стоит интимность
Секса и Смерти в природе.
Осьминог умирает, послав гамету.
Львицы приходят в эструс
с убийцами их детей.
Пауки выбирают самок,
только что съевших самца.
Паразитизм - это танец,
ведущий к симбиозу.
Трогательны первые шаги:
кукушонок, увидев хищника,
спасает себя и птенцов хозяина
невыносимой волной запаха.
Миллионы лет мы были
крысами динозавров:
прятались, вылезая ночью
за тем, что они не съели.
Захватывая Землю, мы
волнами вышли из Африки.
А крысы вышли из Азии:
чёрные - в 14 веке, с Чумой,
через Шёлковый Путь и Крым;
коричневые - в 1727 через Волгу.
Сейчас они нам соперники.
Но, может быть, это ближайшие
(по качествам, духу и воле)
союзники в глубинах будущего.
После Чёрной Смерти (14 век)
человечество растёт непрерывно
(с 370 до 7300 миллионов).
Быстрее чем думал Мальтус.
Но принято не беспокоиться.
В сухом эквиваленте, нас
100 миллионов тон углерода.
Наговорили 42 зеттабайт
(10 в 21-ой степени) речи.
Чувствуете ли Вы близость
с этим Левиафаном?
За 3D-принтерами пойдут
роботы-подхалимы,
приборы сверх-восприятия
ультра/инфра цвета и звука,
переводчик с дельфиньего.
Заменят «других» на удобных,
любимых на аватары.
Гаджеты всё больше
вонзятся в потребителя.
Но, неспособные ограничивать,
упрёмся в эволюционные тупики
как с порнографией и наркотиками.
Да не безродный я космополит.
Между двумя сверхновыми
(матерью Солнца и IK Пегаса),
живут наши в Шпоре Ориона
(рукавчик, где-то 8000 парсеков
от центра Галактики).
Сами-то мы - эукариоты,
вся родня - двусторонние.
Ну, если точно, хордовые,
из этих, вторичнополостных.
Знаем точно, кто и откуда мы.
Постоим за честь Галактики.
Тут - наши исконные земли,
могилы солдат и предков.
Все универсалии рождаются как
особенности национальной культуры:
чужак отрицается в форме любви
к «нашим» и уникальности их понимания.
Вагнер музыку, Бибербах геометрию
очищали от «жидо-французов»,
выдавливали их из человечества.
Но нац-универсалии, отслужившей
в спасении испуганной нации,
следует слить национальный яд,
сменить мотор ненависти на интерес,
перейти на службу всему человечеству.
Ну не так уж загадочна русская душа
(быстро ездить, только верить, выпить?)
и не только японцам доступно
печальное очарование вещей.
От честной «улыбки Дюшена»
к «архаическим» улыбкам скульптур
и маскам-улыбкам загадки/лжи -
можно управлять танцем
двух лицевых мускулов.
Но профилем лгать невозможно:
душа, не прикрытая сбоку,
нага и беззащитна.
Начало и конец души
уточнятся ещё не скоро.
Неясны и границы сознания
с младенчеством, комой, безумием,
гипнозом, сном, опьянением.
Но всё же громадные груды
готовых к норме людей
выбрасывает Время на берег -
много свежей и мокрой рыбы -
La Criee - время первой продажи.
Семьи, государства, идеологии
разберут, поделят, разделают
поколение за поколением.
Обрежут неясности границ
- оттенки ответственности -
и расфасуют умело
тушки наших душ.
При одноплодии, жизнь длится
от 5 минут (однодневка Долания)
до 130 лет (бамбук Мадаке),
но обрывается с испусканием гаметы.
Да и при многоплодии, жизнь
угасает с концом размножения.
Да и у трёх исключений
- косатки, гринды и люди -
длину постдетородного периода
объясняют “эффектом бабушки”.
Но как раз сейчас, люди начали
отделять жизнь от деторождения:
воспроизводимость (2.33 на женщину)
прекратилась во всех “развитых” странах.
Ни людям, ни человечеству
не нужно много детей;
это нациям нужны граждане.
Эффект Акелы -
сохранять за знания
(не только ради внуков)
бесплодных «сенаторов» -
нашли у людей, гамадрилов,
слонов и китовых:
старые слонихи знают
далёкие впадины с водой.
А вот нас, учёных,
выгоняют на пенсию
уже с 63-65 лет.
Это только сейчас апофения -
лже-позитив, иллюзия структуры -
кажется ошибкой (первого рода).
А предки не отличали случайное
от неважного и непонятного.
Всё важное имело причину
(зачастую «неверную»),
смысл, структуру и знак.
Даже вера в серии
была оправдана: ресурсы
и опасности были скучены.
Не верю в чисто случайное:
даже играя в кости
или в прятки цимцума,
Бог оставляет следы.
Зёрна смысла неизбежны
в больших глыбах данных
и длинных рядах событий.
Как в теореме Рамсея и
Пуанкаре-возвращении.
Приближение к границе
с Несравнимостью
звенит полувыходом
из человечества,
как в «зоне смерти»
от 8 км на Эвересте.
Но обаяние предела
есть даже и в слишком
длинном и медленном,
как в падении капель
битума (9 с 1927 года)
в опыте на сверхвязкость.
Математика идёт от культуры,
но измеряемость мира -
малые числа и расстояния -
заложены в биологии тела,
в первичных перечислениях,
оценках опасности или
достижимости нужного.
С арены нашего видения
по лестнице ДИЗМ (данные,
информация, знание, мудрость) -
понятиями ли, образами ли -
колонизуем непознанное,
расширяем периметер.
А осознав непонятное,
приручаем его градацией,
называнием, нуль-гипотезой
как предел пустоты или плотности.
Но только религия создаёт
честно-детское Знание о Тайне.
Тайный смысл Торы, той первой -
чёрным огнём по огню белому -
скрыт изменением нескольких букв
или переорганизацией букв в слова.
Непонятные заповеди хуким
равносвященны с другими.
Из семи тайных смыслов Корана
1, 2, 3-й - учёным, святым, пророкам.
С 4 по 7-й - знает только Бог
или откроет себе сам однажды.
Интервью с самим собой
отмывают белее всего.
Читатели оказались нужны:
отдавать им пойманные образы,
чтобы утром опять выходить
на охоту по мокрой траве.
Лучшее чувство: первым войти
в необитаемый остров/образ,
и не колонизуя/растворяя его,
отпив только первый глоток,
передать его другим людям.
«Мысль изречённая есть ложь»,
знал Тютчев. И подробно объяснил.
Так и сейчас, когда мне 75,
потребность объяснить
превзошла боязнь солгать.
Молчание выветряется, «быть»
превращается в «сказать»:
странное равновесие.
И боль, что есть
кому/что сказать.
А русский язык - это
просто как возраст -
уже не могу избежать.
За «скучным миллиардом»
микробов и водорослей,
750000 лет назад, задолго
до Авалона и Кэмбрия, –
магма Земли охладела,
материки зашевелились,
кислород просочился всюду.
Жизнь всколыхнулась
радугой сложности, но
без внутренних органов.
Съедобность ближнего
ещё не известна и ниши
ещё не переполнены.
А мы - уже эукариоты –
были щепоткой шансов
в спектре возможного.
И это вот оказалось
серединой жизни Земли,
её столицей во Времени.
Прорубили дорогу к Богу
разрубив мир на ступени:
увидеть в глубине аллеи
явление за ощущением,
причинный ряд за явлением,
волю/сущность за причиной,
собеседника за волей.
Раскрашенный на явления и
прошнурованный причинами,
мир кажется небессмысленным.
Но, свободные от наблюдателей,
явления расползаются друг в друга,
причины растворяются в корреляции
и дальше, до непостижимых струн.
А каким же мир видит Бог?
Собой в мерцающем зеркале?
Меняются элементы знания,
но их объём постоянен –
это вместимость мозга.
Главное ещё обозримо,
даже с краткой историей.
Энциклопедии – армии главного,
от 20 тысяч статей у Плиния
до 4,6 миллионов Википедии –
встают соборами универсальности.
Не столько полиматы нужны,
как филоматы - любовники
Знания в смысле Аристотеля,
т.е. практики, поэзии и теории.
Напечатано в журнале «Семь искусств» #5(52)май2014
7iskusstv.com/nomer.php?srce=52
Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2014/Nomer5/Deza1.php
