Рабочий посёлок ОСИНТОРФ расположен на линии железной дороги Орша-Смоленск. Примерно в 12 км юго-восточней Осинторфа было местечко (теперь это деревня) Ляды, где я родился в 1930 г. и жил – до 1-го апреля 1942 года…
Осинторф славился своими торфоразработками. В конце 30-х годов о нём стали забывать потому, что торф, как дешёвое топливо, перестал к нам поступать. Люди вынуждены были для отопления сжигать свои бревенчатые заборы, а кто был побогаче, покупал дрова на базаре.
Мы не знали, что в Осинторфе создана военная база Белорусского военного округа.
Об Осинторфе вспомнили, когда, в начале июля 1941 г., его бомбили немецкие самолёты. Вскоре немецко-фашистские войска оккупировали его и, примерно в конце августа, на его базе создали свою, прифронтовую, базу, и не только её…
Бывшие полковники царской армии Иванов и Суслов, с помощью бывшего полковника Красной армии Кобзева, которого за усердие немцы назначили начальником полиции в Могилёве, создали в Осинторфе отряд из военнопленных – русских, белорусов, украинцев. Он именовался соединение «700». Предателей Родины называли «народниками». Позже на их основе образовалась РОА - русская освободительная армия, которую впоследствии возглавил предатель Родины, бывший Советский генерал Власов.
После дневного боя 10 июля 1941 г. и пожара, немцы оккупировали Ляды и стали наводить «новый порядок». Из бывших местных служащих и крестьян они создали полицейский отряд, ликвидировав советское управление. Вместо сельсовета образовали волостную управу, комендатуру. В пятистенном доме многодетной семьи Дренделей, успевшей эвакуироваться, разместился штаб гарнизона немецких войск.
В течение нескольких дней евреев лишили движимого и недвижимого имущества, человеческих прав, загнали за колючую проволоку в гетто. Заходить в Ляды мог каждый, выходить – только по пропуску. Евреям пропусков не выдавали. Общаться с неевреями – бывшими знакомыми, соседями, друзьями – строго запрещалось. За укрытие еврея полагался расстрел, а выдачу – немцы оплачивали куском мыла, пачкой махорки…
Об издевательствах немцев, особенно полицаев, написано много, повторяться не буду. Но то, что творили «народники», особенно украинцы, невозможно описать…
2 апреля 1942 г. полицаи и «народники» зверски убили более 2000 узников Ляднянского гетто в противотанковом рву, восточнее местечка.
Мне посчастливилось бежать из-под расстрела, стать партизаном отряда «НИКОЛАЙ», в котором воевал мой отец. В середине августа каратели разгромили наш отряд. Спасая меня, погиб отец. ...Скрываясь от полицаев, старост деревень, после длительного скитания я стал бойцом Особого партизанского полка «ТРИНАДЦАТЬ» под командованием 26-летнего Героя Советского Союза Сергея Владимировича Гришина, совершавшего с боями рейд в ближайшем тылу группы немецких войск армий «Центр». Костяк полка состоял в основном из кадровых военных, оказавшихся в окружении врага, бежавших из плена бойцов и командиров Красной армии.
Командир ОПС «13» Герой Советского Союза С.В. Гришин 1957 г.
Вместе со взрослыми бойцами, я нёс внутреннюю и караульную службу, ходил в разведку, на боевые операции, участвовал в открытых боях, прорывах из окружений и блокад.
После длительных, изнурительных боёв полка в Смоленщине против превосходящих по численности и вооружению (включая авиацию) сил противника, врагу удалось вытеснить «чёртову дюжину» (так величали они ОПП «13») в Витебскую область Беларуси.
Командование 286-й немецкой охранной дивизии, штаб которой размещался в Орше, встретило «банду» Гришина хорошо подготовленным войском, но с наступлением ночи – отрывались от неприятеля, и наутро полк вновь вступал в бой.
Со стороны партизан была пущена «деза», и до ушей немецкого командования дошло: «банда» Гришина направилась в сторону реки Западная Двина, чтобы переправиться через неё и, оторвавшись от противника, выйти на тактический простор – дать партизанам отдохнуть от непрерывных боёв. Немецкое командование поспешило перебросить основные силы к реке, чтобы там разгромить ОПП «13».
Гришин, не дойдя до реки примерно 10 км, повернул полк назад на 180 градусов.
На схеме Анатолия Савилова показан манёвр ОПП «Тринадцать»
После войны я прочёл книгу бывшего чекиста Аркадия Васильева «В ЧАС ДНЯ, ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО». В ней речь шла о том, как удалось автору проникнуть в войска РОА, но об Осинторфе – мобильной подпольной организации, созданной Виктором Васильевичем Коротковым – не было ни слова: либо ничего о ней не знал, либо боялся в то время об этом упоминать.
В центре, 3-й справа, В.В. Коротков
Москвича Виктора Васильевича Короткова, внешне похожего на арийца, органы готовили для работы разведчиком за рубежом. Он окончил два ВУЗа, знал немецкий, английский и французский языки, ещё до окончания консерватории был направлен за рубеж. Побывав во многих странах Европы, из Турции вернулся в Москву, точно зная время нападения немецко-фашистских войск на Советский Союз. Встретившие его товарищи предупредили: об этом никому ни слова...
Крайний слева В.В. Коротков, в центре С.В. Гришин
Война грянула неожиданно – для армии и народа СССР. Лейтенант Коротков ушёл на фронт. В боях под Смоленском был контужен, потерял сознание, оказался в плену у немцев. В лагере для военнопленных его направляли убирать помещение, в котором жили офицеры. Как только они уходили, он включал радиоприёмник, слушал последние известия о положении на фронтах, в тылу и за рубежом. Вечером возвращался за колючую проволоку в лагерь. Кто-то из пленных узнал, что Коротков слушает радио в офицерском помещении, сказал об этом товарищам. Короткова отправили в лагерь для военнопленных в Оршу, где содержались армейские политработники (комиссары) и офицеры-евреи, которых до расстрела нещадно истязали, избивали.
Коротков очнулся в чистой палате на кровати. Перед ним сидел на стуле человек в униформе. Представился коммунистом, майором Бочаровым, сказал, что служили вместе в одной части, сидели на партсобраниях, знает, что Коротков владеет иностранными языками, пожалел его, устроил в лазарет. Предложил так же, как он, служить немцам в будущей российской освободительной армии. Отказавшись, Виктор потерял сознание. Когда очнулся, Бочаров похлопал его по руке, сказав, что еще зайдёт к нему. Так повторялось несколько раз. Виктор отказывался.
- Ну, что ж, тогда конец вам известен, - произнёс Бочаров и ушёл.
Размышляя, Виктор пришёл к выводу: просто умереть – ума не надо. Он сможет еще послужить Родине…
При следующей встрече Бочаров сказал Короткову, что в будущем его ждёт должность Министра иностранных дел России, если примет его предложение. Дав согласие, Виктор был повышен в звании: капитан войск РОА. Со временем он оказался в кругу генерала Власова, командовавшего РОА, вместе с ним побывал в Германии, в Берлине, о чём мечтал особо, однако прежних явок там не оказалось – они были провалены...
В Осинторфе Виктор создал подпольную группу из бывших воинов Красной армии – старшего лейтенанта Александра Сахарова, из Новосибирска, лейтенанта Николая Ренгача, лейтенантов Александра Зайцева, Ракова, майора Туканова и других. Для того чтобы дать знать о себе в советский разведцентр и получить оттуда указания для дальнейшей деятельности, Коротков отправил через линию фронта – одного за другим – восьмерых верных людей, но... ни один из них не вернулся. Тогда, во главе с майором Руденко, отправили хорошо вооружённую группу из 48 человек, но и она – как в воду канула…
С помощью местной учительницы Веры Обухович, а также Тони Любченко, Короткову удалось связаться с командиром диверсионного отряда Константином Заслоновым, но вскоре тот погиб…
О Тоне Любченко память сохранила лишь то, что с начала войны она, студентка 1-го курса института, едва успела бежать из г. Котовск (Украина). Добралась до г. Брянск, обратилась в военкомат с просьбой направить её на фронт. Направили её в одну из подмосковных школ – учиться на инструктора подрывного дела. Окончив эту школу, некоторое время учила других. Она рвалась на фронт. Её направили инструктором подрывного дела в партизанский отряд К. Заслонова. Выполняя задания, столкнулась с полицаями. Двоих застрелила, сама была ранена, скрылась в сарае. Судьба свела её с Верой Обухович. Полицаи схватили Тоню, повезли в Осинторф. Связанная с подпольной группой Короткова, Вера сообщила о случившемся. "Гильф-полицаи" (помощники немецкой полиции) подчинялись войску РОА. Коротковцы забрали у них Тоню и спрятали в комнате, где хранились оружие, боеприпасы – она спала на ящиках с гранатами. Её вылечили…
Когда полк Гришина оказался в Оршинском районе, те же женщины связались с разведчиками ОПП «13». О подпольной организации власовцев в Осинторфе доложили Гришину, сказали, что они хотят присоединиться к партизанам. Гришин согласился принять их с условием: они должны разгромить гарнизон и военную базу.
В ночь на 23 февраля 1943 г., перед Днём Красной Армии, окрестности Осинторфа сотряслись от мощных взрывов. В радиусе 10 километров в деревнях из окон домов посыпались стёкла: были взорваны фронтовые запасы ГСМ, склады вооружения, боеприпасов, автомастерские, артиллерийские склады и многое другое. Роасовцев, не пожелавших присоединиться к восставшим, расстреляли. 147 хорошо вооружённых бойцов присоединились к ОПП «13». 88 человек привёл В. Коротков, остальных – А. Сахаров. Бывшие командиры Красной армии в полку получили должности: Раков, Зайцев, Ренгач – командовали взводами в 1-м, 2-м и 3-м батальонах; Сахаров стал начальником боепитания в 3-м батальоне; майору Туканову дали должность в особом отделе полка. В.В.Короткова назначили заместителем начальника штаба полка, начальником оперативного отдела. В нашем взводе оказались рядовые – Иван Волков и Виктор Устинов.
Партизаны Смоленщины и ОПП «13» подчинялись командованию ЗШПД (Западный штаб партизанского движения), его возглавлял секретарь Смоленского обкома партии Д.М. Попов, последний подчинялся командованию Центрального (Западного) фронта. По приказу свыше Гришин вернул полк обратно в Смоленщину, где за 46 дней марта-апреля гришинцы выдержали 38 боёв против немецких регулярных войск, которыми командовали генералы Полле и фон Гофгартэн. Бывшие власовцы проявили себя наилучшим образом – воевали как герои.
После войны нам стало известно: в то время в штабе группы войск армий «Центр» находился сам Гитлер.
Летом 1943 года к нам перешли еще 2 роты "власовцев". В 5-м батальоне лейтенанта Ивана Матяша насчитывалось более 1000 штыков, было много бывших бойцов РОА. Меж собой иные гришинцы в шутку называли батальон Матяша "штрафным".
25 сентября 1943 г. войска Красной армии освободили город древней русской славы Смоленск, "ключ Москвы". ЗШПД упразднили. ОПП «13» оказался в подчинении командования Западного фронта.
Спасая свои шкуры, в наш полк стали переходить бывшие полицаи. Иные приносили с собой по 2 пулемёта и немалое количество боеприпасов. Они охотно делились с партизанами табаком, немецкими сигаретами. Их оказалось в полку более 600 человек. Гришин поручил командовать этим отрядом бывшему бойцу РОА, майору Туканову.
По приказу командования Западного фронта, Гришин повёл полк к Днепру. Форсировав его, должен был вести полк в Восточную Пруссию. После войны мы узнали, что там находилась ставка Гитлера.
Не дойдя 1,5 км до Днепра, полк остановился в небольшом берёзовом лесочке. С помощью полицаев были подготовлены переправы через столь могучую – для нас – водную преграду. Вечером 28 сентября начальник связи полка Д. Ершов принёс Гришину радиограмму, в которой указывалось: вернуть полк обратно к р. Проне, соединиться с частями фронта. В ходе боевых действий мы поняли: войска выдохлись, тылы отстали. На рубеже восточного берега реки наступление прекратилось. Немцы, спешившие закрепиться на западном берегу Днепра, поняли, в чём дело, повернули свои войска в контрнаступление, планируя снова захватить Смоленск.
Гришин получил приказ всеми силами задержать контрнаступление противника к Проне по фронту 20-ти км, от Чауса до Пропойска (Славгорода). Полк разместился в лесочке, Городецком урочище, величиной 6 на 12 км, примерно в 15 км от Прони. Воодушевлённые скорым соединением с частями Красной армии, партизаны, ожидавшие этого дня, били противника всеми силами и средствами, чтобы помочь фронту.
Курган Славы в Городецком урочище (Бовский лес). 1966г.
ОПП «13» состоял из 6-ти полнокровных батальонов и отряда майора Туканова, и насчитывал, в общей сложности, примерно 4 000 бойцов; имелось три 45 мм пушки, батальонные и ротные миномёты, а также сотни пулемётов, автоматов, винтовок. Следовало бы пополнить этой силой войска фронта, но…
Через 17 дней непрерывных боёв в прифронтовой полосе полк оказался в окружении войск 4-й немецкой армии. С каждым днём партизанам становилось всё трудней и трудней биться против регулярных войск противника: пехоты, артиллерии, танков, авиации. Кончились снаряды, мины, на исходе были гранаты, патроны, медикаменты, питание для рации, истёк НЗ (неприкосновенный запас продовольствия). Гришинцы заняли круговую оборону. К нам перешла воинская часть из РОА, с богатым обозом – я видел их командира с ординарцем – мальчишкой моего возраста, в немецкой форме – они шли к блиндажу Гришина. Почему-то командование нашего полка решило направить эту воинскую часть РОА через линию фронта на соединение с частями Красной армии, о чём сообщили по рации командованию фронта. Мы не знали, что немцы перехватывали наши радиограммы. В результате, со стороны фронта по бывшей воинской части РОА – ударили наши войска, а с тыла и флангов – немцы. «Власовцы» были разгромлены. Выжил ли кто из них, не знаю. Жалко мальчишку…
В подчинение Гришину присоединились небольшие местные отряды партизан: 17-й и другие, и белорусский полк «15», из 3-х батальонов, под командованием Демидова.
Жители окрестных деревень прятались в лесу, под нашим прикрытием, в блиндажах, окопах, шалашах. Жечь костры запрещалось. Питались, как и мы, сырым несолёным конским мясом наших убитых лошадей…
В Городецкое урочище мы вошли со стороны дер. Бовки – поэтому и лес назвали Бовским. В треугольнике Чаусы – Пропойск – Быхов партизаны вели тяжёлые бои против 87-го, 118-го, 442-го и 747-го гренадерских полков, 260-го артиллерийского полка, 448-го, 412-го отдельных батальонов, 517-го, 619-го сапёрных батальонов, «Остбатальона» и батальона «Припять» - "власовцев", а ещё танковых и механизированных подразделений. Вблизи базировались на аэродромах самолёты-корректировщики (мы называли их «стрекоза» и «рама»), бомбардировщики и истребители. Днём и ночью не подпускали они к нам самолёты с грузом: сбивали. Немцы забрасывали нас листовками. Содержание:
«Товарищи партизаны и товарищи офицеры группы Гришина! Немецкое командование умеет ценить воинскую доблесть своих противников. Оно восхищается гибкостью вашей тактики. Из чувства человечности оно еще раз обращается к Сергею Владимировичу Гришину и его группе: довольно кровопролития! Положение большевистских войск и лесных отрядов, безжалостно брошенных на уничтожение Германских армий коммунистическими правителями, безнадёжно. Подумайте о своих семьях, которые ждут вас в послевоенной России живыми. Не мучайтесь на холоде, выходите из лесов. Тем из вас, которые перейдут к нам организованно и добровольно, будет представлено право сражаться в Русской Освободительной Армии. Всем офицерам, не исключая комиссаров и политруков, будут сохранены чины, холодное оружие и обеспечено хорошее обращение. Воспользуйтесь этим предложением как пропуском к немецким военным властям.
Командование немецкой армии».
Похоже, нацисты не осознали еще, что партизаны – в основном, бывшие бойцы и командиры Красной армии, вдоволь познавшие «прелести» немецкого плена. О евреях – и говорить нечего. Политруку конной разведки 5-го батальона, нашему партизанскому поэту Марку Максимову (Марк Давидович Липович), тоже посчастливилось бежать из плена. В блокаде у него кончилась бумага. Мы собирали листовки, давали ему. В ответ на немецкую листовку, он написал:
С нами немцу в ссоре жить неловко.
За кустом за каждым смерти жди
И вопит испуганно листовка:
«Партизан, товарищ, приходи!».
То у дяди фрица сдали нервы.
Он излился в чувствах, чёрт возьми!
И нежнее самой тонкой стервы
Пишет объяснение в любви:
«Я давно о вас наслышан.
Жду вас днём и вижу вас во сне.
Пусть Сергей Владимирович Гришин
С группою своей придёт ко мне.
Милые, придите без разбора
Все, кто мёрзнет. Спит в бору сейчас».
- Дядя! Мы давно ушли из бора,
Но ответим, раз письмо для нас.
В страхе ты забыл назвать нас бандой
И зовёшь к обеду на бегу.
Но неловко нам: ведь за баланду
Многие перед тобой в долгу.
Впрочем, если ты тоскуешь в горе:
Не дождёшься ночью, ждёшь и днём.
Мы придём, «товарищ» немец, вскоре.
И не группой, а полком придём!
Принесём «закуски» мы богатой.
Встретимся опять к лицу лицом,
Как бокалом, чокнемся гранатой
И горячим угостим свинцом!
Марк Давидович Максимов
КОМАНДОВАНИЕ ПАРТИЗАНСКОГО ПОЛКА
Ответ читали в немецких гарнизонах. Гришинцы были уверены: к 7-му Ноября, великому празднику СССР, войска Красной армии перейдут в наступление, и мы, наконец, соединимся.
Случалось, кое-то из местных жителей, скрывавшихся от немцев, не выдержав холода, разжигал костёрчик и – начинался «громобой»...
В поэме «В КРАЮ МОЛЧАНИЯ» Марк Максимов писал о Бовской блокаде:
…А в том лесу обрёл приют
Голодный безоружный люд
Из мёртвых деревень…
Старик склонился над золой
И дует. Огонёк растёт.
А рядом женщина полой
Младенцу закрывает рот.
А у погасшего костра,
Над заболоченным прудом,
Оборванная детвора
На холоде играет «в дом».
Сучок - трубой. Листок - окном.
И «дом» выходит так хорош,
Что девочку бросает в дрожь.
Заплакала бы, да нельзя.
Сжав кулачонки, трёт глаза…
Весь лес и участок обороны, которую полк удерживал до 17-го октября, были изучены немцами: в небе прифронтовой полосы висела воздушная «колбаса» с наблюдателями в корзине, и буквально по квадратам – по каждому – бомбили и обстреливали из артиллерии с максимальной точностью. В ночь на 18-е октября Гришин вывел полк на другой участок леса, заняли оборону, быстро врылись в землю. Её назвали МАЛОЙ обороной потому, что была значительно меньше прежней. Весь день полк вёл тяжёлые бои. Соприкосновение с неприятелем было настолько близким, что он не посмел даже использовать против нас авиацию: боялись своих поразить. Немцы выбивали из траншей нас, а наши – их. Гришин направлял в помощь то одному, то другому батальону, подразделения своей «гвардии» - так назвали партизаны бойцов полуэскадрона конной разведки полка, насчитывавшего немногим более 90 человек, а также хозяйственный взвод полка, на вооружении которого было 3 пулемёта, 12 автоматов, ротный миномёт, ПТР, винтовки; ему было особенно тяжело.
С наступлением ночи мы пошли на прорыв блокады через позицию 747-го гренадерского полка. Прорвались на прежнюю оборону. Видимо, немцы не предполагали такого. Стояла тишина.
В одном из окопов противника бойцы 1-го батальона взяли в плен легкораненого начальника штаба полка Людвига Балабана, героя германской империи. Когда утром доставили его в штаб полка, я подумал, он генерал: на нём был парадный мундир капитана с боевыми наградами. Его допрашивали Виктор Коротков и комиссар 6-го батальона Герасимов (Кристман), знавший 8 иностранных языков. Судетский немец был по профессии архитектор. За боевые действия на фронтах удостоился 3-х крестов, в борьбе против партизан - 4-х. Он сказал, что в течение вчерашнего дня погибли почти все офицеры его полка, и что полк Гришина значится в штабе группы войск армий «Центр» первым и самым опасным. Немец показывал фотографии жены, детей. Говорил, что если ему сохранят жизнь, построит после войны колоссальный мемориал партизанам Гришина…
Командир повёл полк в сторону Прони на прорыв из блокады, на соединение с частями Красной армии. Прорвались в Железинские болота: из огня да в полымя. Кусты голы: листья осыпаны. До линии фронта еще 8 км. Безнаказанно утюжили нас самолёты. Командование решило прорываться из болот побатальонно – в разные, по усмотрению комбатов, стороны, в одно время «Ч». Встреча тех, кто прорвётся, была указана – в селе за Днепром...
В группу Гришина вошла его «гвардия», насчитывавшая примерно 120-130 штыков. Во время тяжёлых боёв и до блокады, хозвзвод, как правило, оборонял партизанский госпиталь, в котором бывало раненых, тяжелораненых от 80 до 120 бойцов. На марше, чтобы сильно не трясло, зимой и летом тяжелораненые находились на сене в санях, каждую упряжку тянули 2 лошади…
В общей сложности, в группе Гришина было около 160 человек – штабные работники и подразделения – медики, радисты, бойцы группы боепитания полка во главе со старшим лейтенантом Иваном Романько, и другие.
Для того чтобы отвлечь внимание противника от батальонов, выдвигавшихся к исходным позициям для прорыва, Гришин, принимая огонь на свою группу, выдвигал нас то в одном, то в другом направлении. Немцы стреляли неприцельно, беспорядочно.
Наши разведчики работали беспрерывно. Вкопанной в землю боевой техники вражеских войск было много, и обнаружить её не так было просто. При прорыве 2-й батальон напоролся на вкопанные в землю танки и огнём был рассеян. То же произошло с 4-м и 6-м батальонами. 3-й и 5-й – вышли за Днепр…
Гришин был уверен, что непрорвавшиеся подразделения ищут его группу. Как всегда, он оказался прав: к нам присоединилась группа во главе с командиром 2-го батальона С.Д. Ивановым, взвод Александра Зайцева, прорвавшиеся группы 4-го, а также 6-го батальона под командованием Иосифа Дулькина. Нам стало известно: многим группам удалось прорваться к Проне и соединиться с нашими войсками...
Раненых несли на носилках: четверо несли одного, четверо «отдыхали». Люди выбились из сил. В ночь на четвёртые сутки Гришин повёл на прорыв из Железинских болот и нас.
По долгу службы я общался не только со штабистами полка, но часто с разными поручениями бывал у Гришина, его адъютантов Н. Кутузова, В. Пушкина, Л. Израилова. После гибели последнего, при 1-м прорыве из блокады, его заменил лейтенант войск НКВД Николай Ярославцев (Махраков)...
Я знал, как немцы выбивают нужные сведения из партизан, оказавшихся в их руках. Поэтому, на всякий случай, мой финский нож был обоюдоострым, как бритва...
Мы ползли по болотистой жиже клином, впереди – взвод лейтенанта А. Зайцева. Запутавшись в телефонном проводе, я финкой перерезал его. Противник нервничал: в небо взвивались одна за другой осветительные ракеты. Вижу: немец, держась за телефонный провод, бежит прямо на Зайцева. Он вскочил и – ударом автомата по голове свалил его. Мы были уже неподалёку от вражеской траншеи. Зайцев крикнул: «За мной, вперёд!» В этот момент взвилась очередная ракета. Пулемётная очередь сразила его на моих глазах. Он был таким человеком, командиром, что мне хотелось быть похожим на него…
Лёжа в болотной жиже, видели над собой решето трассирующих и разрывных пуль. Слева от меня – Виктор Коротков, справа – начальник штаба Илларион Узлов с ординарцем Петром Архиповым. Гришин с адъютантами – в центре «клина». Парторг полка, старший политрук Афанасий Арсентьевич Кардаш, у которого я был вот уже несколько месяцев ординарцем, приказал мне держаться одной рукой – за его каблук, второй – за каблук Гришина. Едва на миг огонь стих, по его команде с криком «УРА!», мы вскочили и бросились вперёд, но сильный огонь противника снова заставил нас залечь. После очередного рывка мы оказались, наконец, во вражеской траншее. В рукопашной схватке немцы дрогнули, разбежались и скрылись в темноте...
Из 160 человек осталось нас 88. Многие были ранены, остальные погибли, в том числе А.А. Кардаш и начальник штаба Илларион Васильевич Узлов с ординарцем…
Гришин назначил В.В. Короткова начальником штаба полка. 7-го ноября присоединился к нам 1-й батальон Н.И. Москвина, не сумевший прорваться к Днепру. Коротков наладил простреленную рацию, и мы у костра услышали весть об освобождении нашими войсками столицы Украины Киева!..
Гришин вывел нас за Днепр, потом за Друть, где ожидали бойцы и командиры 3-го батальона П. Звездаева и 5-го - И. Матяша.
Назначение В.В. Короткова на должность начальника штаба полка, вместо погибшего И.В. Узлова, Москва не утвердила, почему, мы догадывались…
В июне 1944 г. впервые нашему командованию – теперь уже ОПС (соединению) «13» - поступило распоряжение создать в Белымичском районе Могилёвской области посадочную площадку для приёма самолётов. Нам привозили боеприпасы, забирали раненых…
22 июня 1944 г. зам. начальника штаба ОПС «13» Василий Агапов, близкий друг Виктора Короткова, принёс мне справку о партизанской принадлежности, боевую характеристику и сказал, что приказано переправить меня в советский тыл – «лечиться и учиться». Расставаться с боевыми товарищами не хотел. Я просто не мыслил жизни без них!..
В Москву вызвали В.В. Короткова. Провожающие его боевые друзья понимали, зачем. Он летел на другом самолёте. Ему дали трофейные драгоценности, мешок денег, собранных у местных жителей для создания танковой колонны.
Садясь в самолёт «ПО-2» 213-й дивизии ночных бомбардировщиков, думал, увижусь с Виктором на аэродроме в Советском тылу. Взревел мотор. Напутствуя, комиссар ОПС «13» И.А. Стрелков крикнул мне: «Подлечат, поступай учиться в Суворовское военное училище!»…
На заре 23 июня 2-й Белорусский фронт перешёл в наступление. Едва приземлились мы на прифронтовом аэродроме, я побежал искать самолёт, на котором улетел Виктор. Штурман, старший лейтенант Д.Ф. Крушельницкий, сказал, что тот самолёт улетел прямо в Смоленск…
После длительного лечения в Свердловске, в сентябре 1945 г., секретарём обкома комсомола В. Ленским мне было выдано направление в Казанское Суворовское военное училище. Потом я окончил Омское Краснознамённое высшее общевойсковое офицерское училище им. М.В. Фрунзе.
Имея значительные достижения в спорте (призёр и чемпион Приволжского, Сибирского военных округов Советской Армии по боксу), в 1961 г. я был вынужден уволиться из армии по состоянию здоровья.
Встретиться после войны с однополчанами не случалось, не знал, кто жив. В 1959 г., по просьбе заведующей Смоленского облпартархива Н. Галицкой, написал воспоминания. В 1960 г. пригласили меня в Смоленск. Сотрудники архива рекомендовали издать воспоминания. Сославшись на то, что писал робко, опасаясь, чтобы не заподозрили во лжи, отказался. На самом деле я отказался потому, что тогда в воспоминаниях ни словом не обмолвился о ХОЛОКОСТЕ, а это было для меня – главным. Мне выдали отпечатанные на машинке 200 листов моих воспоминаний. Сотрудники архива рассказали, кто из «гришинцев» жив и где могу их найти. О Викторе Короткове не знали они ничего. При встречах однополчане, на мой вопрос о Короткове, отвечали уклончиво.
Герой Советского Союза полковник С.В. Гришин окончил две академии – им. М.В. Фрунзе, и – Генерального штаба. Преподавал в Академии им. Фрунзе.
Однажды пришёл я к Гришину:
- О, хорошо, что пришёл, - сказала наша бывшая партизанка Вера, жена командира, - у нас билеты в цирк, идём с нами, потом поедем в Удельное – к Марку на дачу.
Марк Максимов был уже известным поэтом, писателем, драматургом. Когда вошли к нему, я неожиданно увидел …Короткова! Его шевелюра была бела – от седины, и я сразу понял, где находился он все эти годы...
После застолья (Виктор никогда не пил, не курил, замечательно пел) Коротков сказал, что ночевать я поеду к нему на дачу. Я знал, что у него отличная память. Он внёс поправки в мою рукопись. Мы проговорили всю ночь.
Он рассказал: в Смоленске поместили его в комнату. Он не спал, когда вошёл старый приятель. Они обнялись. Потом друг сказал:
- Виктор, я за тобой. Едем в Москву. Заходить домой не советую.
За 4 года в Бутырской тюрьме его вес довели до 46 кг. На допросы несли на носилках. Если кого-то вели навстречу, носилки ставили, прижимали к стене.
Ему сказали, что всех, кого отправлял он из Осинторфа через линию фронта, дошли, но их уже нет.
Затем испытал он все ужасы Сибирских концлагерей. В Норильске, после смерти Сталина, его освободили. За Осинторф удостоили ордена Красной Звезды. Дали 3-х комнатную квартиру в Москве. Его жена Тоня вернулась с войны с перебитой рукой: болталась как плеть. У них был сын…
Когда разрешили ветеранам войны встречаться в местах боевых сражений, мы, оставшиеся в живых, встречались на Смоленщине и в Белоруссии, раз в 2 года.
В 1966 г., на опушке Городецкого урочища, жители Быховского района насыпали величественный Холм Бессмертия, на вершине воздвигли 7-метровый мраморный обелиск. На лицевой грани его высечено:
«В этом прифронтовом лесу в октябре 1943 года особый партизанский полк
«Тринадцать» под командованием Героя Советского Союза Сергея Владимировича
Гришина героически сражался с отборными частями 4-й немецкой армии.
Вечная память героям, погибшим за честь и независимость нашей Родины!».
На обратной стороне обелиска высечены слова из песни, написанной Марком Максимовым:
Наши гнёзда враг развеял пылью,
Чтобы пали мы к его ногам,
Но не пали, а раскрыли крылья
И поднялись мы на смерть врагам.
Местные жители, руководство районов принимали везде нас радушно и тепло. В кругу однополчан, на встречах, Виктор всегда был в центре присутствующих.
В один из моих приездов в Москву из Омска, где я тогда жил, выйдя на перрон, неожиданно встретился с Василием Агаповым, жившим на Урале.
- К кому пойдём? - спросил я его.
- К Коротковым, конечно, - ответил он. Они были в полку большими друзьями. Однополчане всегда чувствовали себя как дома у боевых друзей. Особенно у настрадавшихся больше всех Коротковых.
Тоня сказала мне, что Виктора просили выступить в классе, где учился сын, но он неважно себя чувствует:
- Ожил, когда увидел вас. Может, пойдёшь вместо него? - спросила она.
- Естественно, - ответил я.
... Добила Виктора смерть сына, который, окончив 10-й класс, пошёл с ребятами купаться и… утонул. Этого Виктор не перенёс…
После войны случалось проезжать на поезде мимо станции Осинторф. Вспоминал В. В. Короткова, его боевых друзей, разгромивших там немецкий гарнизон и военную базу. Что там теперь, не знаю.
У подножия Кургана Славы. 1966
Я вкратце написал о том, что мне известно, что сохранила память, и чего не увидел в книге, написанной бывшим чекистом А. Васильевым, «В ЧАС ДНЯ ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО»...
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #5-6(175)май-июнь 2014 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=175
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer5-6/Tamarkin1.php
