Шмуэль (Самуил) Мильман, мамин дедушка, родился в Аккермане в 45 км от Одессы, сейчас город называется Белгород-Днестровский. Подростком начал работать в Одессе в архитектурно-проектной конторе, там и выучился профессии. Говорят, диплома никакого у него не было. Но стал вполне успешным архитектором. Самая известная его постройка — Пассаж в Одессе. Мемориальная табличка с именами Л. Влодека, С. Мильмана и Т. Фишера находится в вестибюле. Л. Влодек был хозяином архитектурной мастерской, а основную работу по архитектурному проектированию Пассажа и его украшению скульптурами проделал архитектор и скульптор Самуил Мильман – мой прадед.
Пассаж на открытке 1899 года
Вот что пишет о Пассаже житель Одессы на сайте всемирного клуба одесситов:
«Снаружи он опоясан меандровым пояском. Окна и балконы легко несут юные улыбающиеся ангелочки и взрослые пары и еще какие-то, неведомые мне, крылатые существа с великолепным женским бюстом. Такие перепончатые жесткие крылья и такой нежности грудь – может быть и не странно! Внутри Пассаж многошумен, но не тем человеческим мусором шума, сродни загрязнению пространства, но шумом вечности – красоты, нежных взмахов ангельских и драконьих крыльев, ласкового шепота, отраженного многократно от стен, эха прошедших времен и грозящих впереди лет. Анфилада его галерей многосветна, она накрыта материей неба и несет в себе праздник всегда внезапный вошедшему, как незаслуженный поцелуй любви, как поцелуй ребенка. И вошедший долго стоит в изумлении – с высоты, отражаясь от многофигурных стен, льется золотым дождем, переливаясь и вливаясь в самую душу веселый детский смех. <...> Поколения горожан проходили этими небесными сводами, впервые входя сюда малышами, и веселый топот маленьких ножек отражался от световых фонарей, радуя сердце и смывая с этих вечных стен плесень человеческого мусора и грязи. <...> Это свет, пройдя которым, мы становились чище <...>» А. Дорошенко.
Сейчас Пассаж сияет после реставрации. Угловой башенки, правда, уже давно нет.
Проектировал и строил прадед не только общественные здания, но и жилые дома для богатых людей. Заказчики не торопились въезжать в законченную постройку, пахнущую свежей штукатуркой, краской и лаком. Дом должен был обсохнуть, строительные ароматы выветриться. В течение года, отведенного на просушку дома, там жил прадед с чадами и домочадцами. Тем временем строился дом для следующего заказчика, и по окончании строительства архитектор со своей многочисленной семьей переезжал в новое здание.
Сколько в точности детей у Самуила Мильмана было, не знаю. Скажу сначала о тех, о ком мне известно. Прежде всего — мой дед Моисей Самойлович, затем Берта Самойловна – Бетти, был еще их брат Филя-политкаторжанин, т. е. побывавший в тюрьме и ссылке член одной из революционных партий, кажется, социалист-революционер. Когда прадед с женой и остальными детьми отправились за океан в составе второй волны эмиграции после Кишиневского погрома, Филю не взяли, так как боялись, что из-за него всю семью не впустят в Америку. Мой дедушка остался в России — у него и так все было хорошо, и тётя Бетти, будучи уже замужем за состоятельным человеком, в эмиграцию не поехала.
Братья дедушки, уехавшие с родителями в Америку, унаследовали отцовскую профессию. Когда их племянник Эфраим (Фока), сын Берты Самойловны, был в 1939 году командирован в США для заказа судов технического флота, он отыскал в Нью-Йорке проектно-строительную фирму братьев Мильман. Подошел, посмотрел на вывеску... и бросился прочь от этого места. Во время сталинского террора неконтролируемый контакт с иностранными родственниками мог дорого обойтись советскому человеку.
Моисей Самойлович Мильман родился 28 декабря 1867 года. С детства проявлял способности, учился в одесской гимназии, а после ее окончания на деньги еврейской общины Одессы отправился в Германию для получения университетского образования. В царской России существовала официальная процентная норма для евреев в учебных заведениях, так что многие евреи получали образование в немецких и швейцарских университетах. В советское время ограничения были негласные, но возможности уехать для получения образования не было.
Учиться Моисей Мильман начал на медицинском факультете Гейдельбергского университета. Затем по приглашению перевелся в Берлинский университет, где учился и начал свою научную деятельность под руководством профессора Р. Вирхова. Рудольф Вирхов (Rudolf Ludwig Karl Virchow) — знаменитый немецкий учёный второй половины ХIХ столетия, врач, патологоанатом, гистолог, физиолог, основоположник клеточной теории в биологии и медицине, теории клеточной патологии в медицине. Был известен, кроме того, как археолог, антрополог и палеонтолог, а также как политический деятель.
На фотографии профессор Р. Вирхов с ассистентами. Первый справа Моисей Мильман из Одессы.
Левую часть фотографии дед оторвал своею собственной рукой:
не хотел больше видеть антисемитскую физиономию своего тамошнего коллеги
За М.С. Мильманом так на всю жизнь и закрепился титул «ученик Вирхова», чем стоило гордиться, хоть он и сам стал уже профессором и известным ученым.
Школьником я слышал имя Вирхова в совсем другой тональности. Это было время борьбы с космополитизмом, с генетикой и кибернетикой. Попал под раздачу, как говорят в России, и Вирхов со своей клеточной теорией. Лепешинская, старая большевичка (это термин такой был — она и в самом деле была членом партии с 1898 года), писала: «Чтобы разгромить вреднейшее, реакционнейшее, идеалистическое учение Вирхова, задерживающее продвижение науки вперёд, нужны прежде всего факты, факты и факты, нужны опыты, доказывающие несостоятельность и реакционность этого учения. Это нужно для того, чтобы ускорить темпы выполнения указания товарища Сталина превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны». Ну вот она и превзошла. Вирхов утверждал: что «всякая клетка — от клетки». А Лепешинская умудрилась получить клетку из неведомого «живого вещества». Как было позже показано, просто опыты были грязные. Но в те послевоенные годы с ней носились, она была награждена Сталинской премией, а вирховианцев пинали наряду с генетиками — вейсманистами-морганистами. В послесталинское время и генетика, и кибернетика, и клеточная теория Вирхова были избавлены от порочащих эпитетов.
Летом 1938 года дед отдыхал в подмосковном санатории для научных работников Узкое. Туда мама к нему приезжала со мной - грудничком. Я - то этой встречи с дедушкой не помню, мне и года не было. А вот в изданных недавно дневниках академика В. И. Вернадского есть запись:
«30.VI.1938
Узкое
Не писал.
Много работал и читал. Думал. Некоторые разговоры заставили задумываться.
Мильман (Моисей Самойл). Ученик Вирхова. Интересный. Всецело преданный науке. С широкими интересами<...>»
О чем задумывался академик Вернадский, видно из последующих записей.
«1 янв[аря] 1939, утро
(Москва)
…………………………………………………………….
На конференции (по) сравнительной физ[иологии] познакомился и впервые узнал о работе и научном значении профессора Нагорного в Харькове, узнал о его книге, связанной с вопросами старости и старения. Как раз в 1938 (году) я в Узком столкнулся в этом же вопросе с Мильманом (Баку), работы которого знал, знал и работы Богомольца – но о Нагорном я ничего не знал. <...>
Потенциальную силу русской науки показывает одновременное появление трех таких крупных, самостоятельных и пишущих ученых, как Мильман, Нагорный, Богомолец<...>»
В. И. Вернадский называет здесь крупнейших специалистов в области геронтологии. В послевоенные годы в газетах и научно-популярных журналах часто появлялись статьи о достижениях науки в борьбе со старостью. Имена А.А. Богомольца и М.С. Мильману упоминались там почти обязательно. Внимание советской прессы к этой отрасли науки отражало, как мы понимали, интерес престарелого товарища Сталина: его семидесятилетие отмечалось с грандиозным размахом в конце 1949 года. Помню подвешенный к аэростату громадный портрет вождя в небе Москвы, освещаемый лучами прожекторов. Так применили технику, использовавшуюся в годы войны для противовоздушной обороны.
Вернусь к биографии М.С. Мильману. Поработав ассистентом Вирхова, дед защитил в 1892 году магистерскую диссертацию. На титульном листе стояла его фамилия в такой транскрипции: Mühlmann, т.е. по-немецки мельник. Это написание дедушка использовал во всех своих публикациях в немецких научных журналах, где он печатался и в двадцатые, и в тридцатые годы, пока было возможно. Это уже после второй мировой войны ведущими в мире стали американские научные журналы, а тогда еще были немецкие. После окончания университета вернулся в Россию, не захотев оставаться «в этой антисемитской стране».
Работал сначала, кажется, земским врачом под Одессой, а затем в Одессе. С 1897 года член Одесского общества врачей. Докторскую диссертацию защитил в Юрьевском университете. Юрьев, бывший Дерпт, стал эстонским городом Тарту. Вышло так, что свою первую диссертацию я защищал через полвека в Академии наук Эстонской ССР в Таллине, продолжив некоторым образом семейную традицию.
В 1904 году доктор М. С. Мильман прошел по конкурсу на должность прозектора Сабунчинской (Балаханской) больницы совета съездов нефтепромышленников. Собственно, это и была его основная специальность, как и его учителя Вирхова — патологоанатом. Сабунчи, Балаханы — промысловые районы Баку, где нефть добывала компания братьев Нобелей. В двадцатом веке Баку был интернациональным городом. Вот какой факт попался мне на глаза в интернете: в ноябре 1907 года в помещении Сабунчинской больницы происходило заседание Бакинского комитета РСДРП с участием И. В. Сталина. Дед наверняка к этому отношения не имел. Позже называл Сталина «поваром острых блюд».
Профессор Моисей Самойлович Мильман
В 1919 году в Баку открыли первый в Азербайджане университет. Моисея Самойловича Мильмана пригласили заведовать кафедрой гистологии медицинского факультета, тогда она называлась институтом гистологии. Из Сабунчей в Баку в дом на углу Воронцовской и Почтовой переехали дедушка с бабушкой Мальвиной Самойловной и со своими тремя дочерьми. Позже Почтовая стала надолго улицей Николая Островского, по этому адресу я и писал письма тёте Вере, жившей там до отъезда в Германию в девяностых годах. А Воронцовская стала улицей Азизбекова. В советское время подразумевался один из двадцати шести бакинских комиссаров Мешади Азизбеков, а теперь – некий генерал Шамил Азизбеков.
В 1930 году был создан Азербайджанский медицинский институт на базе факультета в университете. Кафедра гистологии, возглавляемая профессором М.С. Мильманом, со временем развилась в кафедру гистологии, эмбриологии и цитологии Азербайджанского государственного медицинского университета. Году в 1924 дед принял заведование прозектурой при бакинской больнице Каспводздрава, что служило практической базой для научной работы. В этой самой больнице водников я и родился.
В 1935 году профессору Моисею Самойловичу Мильману присвоили звание заслуженного деятеля науки. Круг его научных интересов был очень широк. Последние годы он занимался, главным образом, проблемой рака и добивался создания в Баку Ракового института, чтобы развивать это направление науки. Не успел. Скончался в марте 1940 года. Работал буквально до последних дней своей жизни. Опубликовал около 150 научных работ.
Суть научных достижений и подробности педагогической деятельности проф. М.С. Мильмана мне изложить не по зубам. Приведу в переводе с азербайджанского текст, выложенный на странице кафедры гистологии и эмбриологии сайта Азербайджанского медицинского университета.
Становление и развитие гистологии, эмбриологии и цитологии в республике связано с историей кафедры гистологии, созданной в 1919 году на медицинском факультете Бакинского государственного университета. В 1930 г. в связи с отделением медицинского факультета и превращением его в самостоятельный Азербайджанский государственный медицинский институт кафедра гистологии вошла в его состав. Создателем и первым руководителем кафедры гистологии в 1919-1940 годах был ученик известного немецкого ученого Р. Вирхова, один из известнейших в мире морфологов профессор Моисей Самойлович Мильман.
В первые годы после образования кафедра работала в очень тяжелых условиях – не хватало аудиторий, микроскопов, можно сказать, не было наглядных пособий. Таким образом, в 1919 – 1927 годах кафедра, именуемая институтом гистологии, имела в основном здании университета 4 комнаты среднего размера. Эти комнаты использовали как для практических занятий, так и в качестве общей лаборатории. В 1927-1937 годах институт перевели в другое здание. Здесь для проведения практических занятий использовали коридоры, в общей лаборатории формировали комнаты для клеточных культур. В эти годы оборудование лаборатории составляли 25 микроскопов, большинство из которых кафедра приобрела за свой счет из случайных продаж, в результате только 15 были пригодны для работы, 3 микротома и минимальное количество стеклянной посуды и металлического оборудования.
Несмотря на все эти трудности, проф. М.С. Мильман на высоком профессиональном уровне читал лекции по общей гистологии и цитологии для первого курса и спецкурсы по гистологии и эмбриологии для второго курса с демонстрацией микропрепаратов высокого качества. В то же время на практических занятиях студенты глубоко изучали учебные препараты и обучались основам техники приготовления гистологических препаратов. В учебном процессе использовались широко распространенный в то время метод объяснения в форме микролекций, фронтальный опрос, прием коллоквиумов, изображение рисунков препаратов, исследуемых под микроскопом.
Под руководством проф. М.С. Мильмана за очень короткое время были созданы лаборатория гистологии и лаборатория клеточных культур. Таким образом были заложены основы научно-исследовательских работ в области цитологии, гистогенеза соединительной и нервных тканей. В области цитологии были широко изучены гистофизиология центриолей и хромосом, механизмы кариокинеза, цитохимия липоидных пигментов нервных клеток. В гистологической лаборатории кафедры были разработаны детали модификации широко используемого метода окраски ядер железным гематоксилином. В это же время было проведено изучение гистогенеза гемопоэтических органов и нейроглии. В этот период были опубликованы научные работы по онтогенезу вегетативной нервной системы, старению центральной нервной системы и по раковым процессам внутренних органов.
Проф. М.С. Мильман обосновал ряд теоретических положений общебиологического характера. Среди них теория кариокинеза, нейрогенная вегетативная теория, трофическая теория развития, старения и смерти и теория панэнзимии. Надо отметить, что некоторые термины (биоредуктивные процессы, биопатология), впервые предложенные проф. М.С. Мильманом, нашли свое место в научно-исследовательской литературе.
Моисей Самойлович Мильман и его жена Мальвина Самойловна похоронены в Баку.
Потомков архитектора Самуила Мильмана судьба разбросала по свету – от Крайстчерча в Новой Зеландии на востоке до Сан-Франциско на западе.
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #5-6(175)май-июнь 2014 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=175
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer5-6/MGershtejn1.php
