Когда человек задумывается о смысле свой жизни, он, как правило, пытается ответить на вопрос: «Зачем, ради чего и как я должен жить, чтобы моя жизнь прошла не зря, чтобы она имела ценность?». Осмысливая свою единственную жизнь, её кратковременность и неповторимость, он открывает для себя великую и ничем не заменимую ценность смысла этой жизни. Утрата этой ценности вносит в духовный мир такую дисгармонию, что сознание не в силах её переносить: оно пытается найти выход, а не найдя его, самоликвидируется через сумасшествие или самоубийство.
То, что каждый здравомыслящий индивид сам себе желает добра и счастья, является аксиомой. Но даже обыденный взгляд на судьбы живших и живущих ныне людей позволяет увидеть, что огромная часть наших собратьев не в состоянии реализовать это естественное желание в конкретной жизнедеятельности.
Желая из Москвы попасть во Владивосток, мы не садимся в поезд, идущий в противоположном направлении, а в выборе жизненной позиции подобное, к сожалению, случается весьма часто: человек двигается к желаемому счастью, не подозревая, что оно находится в противоположной стороне.
Данные «противоположные стороны» находятся в духовном мире самого человека: это альтруистическое (гуманное) или эгоистическое отношение к другим людям. Первое из них основано на любви и сострадании к человеку, что порождает стремление помочь ему в решении жизненных проблем. Второе – эгоистическое – принадлежит индивиду, который видит в другом конкурента в борьбе за выживание. Поэтому он считает оправданным и естественным использовать его, как средство для достижения поставленных целей. Он убеждён, что подобные отношения человека к человеку являются всеобщим жизненным законом. А если он и встретит индивида, своим поведением демонстрирующего альтруизм, он объяснит это изворотливостью, хитростью или глупостью, наивностью человека («незнанием жизни»).
Как правило, не доброта и взаимопомощь, а жёсткая конкуренция, способность пренебречь интересами другого, воспользоваться его слабостями часто приводят к вершинам материального благополучия, к высоким должностям, званиям и создают иллюзию жизненного успеха. Показать и доказать иллюзорность такого счастья не может никакая философия, кроме одной – философии нравственного смысла человеческой жизни. Лишь задавая вопрос: «Зачем, ради чего я поступаю так, а не иначе?», и придя затем через несколько ступеней вопросов-ответов к искомым смыслу или бессмысленности отдельного поступка или жизни в целом, можно окончательно вести речь о жизненном выигрыше или проигрыше индивида.
Допустим, он, используя других как средство в ущерб им, успешно решает свои бытовые и финансовые проблемы. «А зачем?» Чтобы жить хорошо, иметь много денег. «А зачем?» Ответы здесь в зависимости от целей индивида будут разные, начиная от потребности ресторанных наслаждений и кончая необходимостью материального благополучия семьи и обеспечения безбедной будущности потомства. Спросим ещё раз: «А зачем?». Так или иначе при попытках отвечать он окажется в тупике или замкнутом круге, из которого нет выхода. Он или вообще не найдёт ответа, или придёт к объяснению типа «наслаждаться, чтобы наслаждаться».
Даже гуманная на первый взгляд цель эгоиста – сделать своих потомков богатыми и счастливыми – при её даже элементарном философском рассмотрении приводит к осознанию бессмысленности её достижения. Ведь, если ему удастся воспитать своих детей честными и порядочными (альтруистами), стыд за отца не может не стать главным наследственным приобретением. Хотя воспитание их гуманистами в данном случае весьма проблематично. Если же дети вырастут эгоистами, то, состязаясь друг с другом в изворотливости, они отплатят источнику богатства отнюдь не любовью.
Кроме конечных целей и результатов деятельности, не меньшее значение для приобретения смысла жизни имеет континуум повседневных жизненных ощущений, получаемых от общения с окружающими. Человек, сознательно творящий зло другому для достижения своих личных целей, оказывается помещённым в отрицательную эмоциональную атмосферу.
Эта отрицательная эмоциональная атмосфера не только окружает его внешне, но и пронизывает внутренний духовный мир человека. В нём она встречает не доброту, не чувство вины, способные её нейтрализовать, а свой аналог, в результате чего происходит сложение, увеличение ненависти, озлобленности индивида к окружающим. Но так как злоба и ненависть к людям, вся давящая эмоциональная тяжесть этих чувств находятся не вне, а внутри духовного мира эгоиста, он сам оказывается их главной жертвой. Он этого может не осознавать, но в действительности эгоист ненавидит сам себя. За нелюбовь к человеку его существование оказывается погружённым в своеобразный ад, только адские мучения в данном случае вполне реальны и ожидают грешника не на том, а на этом свете.
Этот вариант отрицательного (с точки зрения нравственности) отношения индивида к другому (другим) позволяет прийти к положительному (с точки зрения результатов исследования) выводу: творить добродеяния окружающим, добиваться нравственных результатов своих поступков выгодно самому индивиду. И выгода эта абсолютна. По своей значимости с ней не могут конкурировать никакие добытые неправедным путём материальные ценности или высокие должности, так как здесь ценностью является сам человек, а не то, что его окружает или что ему принадлежит. Причём его жизнь ценна как для него, так и для других людей – ближних и дальних. В этом случае и получается то служение обществу, которое во все времена являлось одной из главных тем нравственных исканий русских мыслителей.
Творение добра окружающим является для него долгом не только перед людьми, но долгом, прежде всего, перед самим собой. Устанавливая служебные и личные отношения с людьми на основе добродеяния, оставляя в их душах и памяти добрый след, он постепенно, год за годом создаёт вокруг себя и своего имени своеобразную ауру благодарности, благожелательности, уважения, долга. Большинство людей стремятся на добро ответить добром. И если эгоист рано или поздно оказывается в эмоциональном аду, который может стать невыносимым при открытии им бессмысленности жизни, то гуманист созидает вокруг себя и в себе эмоциональный рай, обусловленный преобладанием в отношениях людей положительных реакций и оценок. Помогая устанавливать гармонию в жизни других людей и наблюдая позитивные результаты этого содействия, он в своём собственном духовном мире начинает ощущать тот рационально-эмоциональный феномен, который мы называем смыслом жизни.
Образное употребление понятий ада и рая в контексте данных рассуждений уместно потому, что ад (муки) и рай (наслаждение) как нравственные итоги поступков человека совпадают с их трактовкой в религии. То есть Христос предлагал людям принять на веру то, что, в принципе, доказывается с помощью философской логики. Но тогда у Него и не было другой возможности спасти людей, весьма далёких от философии и философствования. В настоящее время научная, философская составляющая мировоззрения человека играет гораздо большую роль в регулировании его жизнедеятельности, чем это было две тысячи лет назад. Современному мыслящему индивиду трудно принять на веру то, что отвергается его логикой. Поэтому философские исследования нравственно-смысловых проблем в настоящее время становятся особенно актуальными.
Только ориентируясь на истину смысла при выборе поступка, человек получает шанс не ошибиться. Но эта ориентация не заложена в биологической природе человека – она является результатом обучения и воспитания, содержание которого определяется соответствующими государственными институтами. Не нужно пропагандировать стремление к обогащению. Оно и так существует в человеке как животное начало, сформированное многовековой борьбой за биологическое выживание. Когда же проблемы выжить не существует, инстинкт обогащения, хапания, абсолютизированный обыденным сознанием до значимости жизненной цели, оборачивается против самого человека. Стимулировать его, как это делают сегодня средства массовой информации, значит обманывать людей, способствовать обессмысливанию конкретных индивидуальных жизней и одичанию всего общества. В настоящее время нужна пропаганда нравственных качеств как высших, элитарных характеристик индивида. Причём она должна быть не гласом вопиющего в пустыне, а направлением культурной политики государства, претендующего на создание истинно человеческой среды обитания для своих граждан.
