Вечером позвонил тесть и сказал, чтобы я приезжал – пошла краснопёрка. Он знает, что я люблю именно такую рыбалку, когда поплавок тонет, едва коснувшись воды. Рыба идёт валом, вода почти кипит, и азарт достигает немыслимых пределов – хочется поймать всё больше и больше. Сам тесть любит посидеть в тиши с удочкой, чтобы как бы посоревноваться с рыбкой в смекалке и удаче. Но ради краснопёрки и компании он может изменить свои предпочтения. Компания у нас всегда одна: колоритная, крупная фигура тестя Ивана Васильевича, любителя различных шуток и приколов, три его зятя со мной в том числе и его брат – дядька Николай. Почему «дядька»? Потому что он сам так всегда представляется. Так и пошло – дядька Николай и всё. Иван Васильевич всегда мечтал о сыне, но рождались одни дочери, и он смирился, а когда дочки выросли и повыходили замуж, он сразу привязался душой к зятьям, видимо представляя их своими сыновьями. Правда, относился к нам троим всё-таки по-разному. Опять же вмешался женский вопрос. У старшего зятя Игоря родились две девочки, у младшего Виктора детей ещё не было, а у меня – сын Алёшка семи лет, любимый и единственный внук Ивана Васильевича. Для остального женского состава родни, включая жену, дочерей и внучек, у тестя было одно определение – «бабы». Поэтому ко мне отношение было более нежным, он называл меня «сынок», старшего зятя называл, почему-то не Игорь, а Егор, а младшего Виктора – «Малой», с ударением на второй слог. Игорь был немногословным, плохо понимал шутки, поэтому ему доставалось больше всех. Тесть любил пошутить, делал это как-то вкусно, что ли, но не обидно.
В апреле уже рано светлеет, и я приехал вовремя. Сборы оказались в самом разгаре.
– Ставь машину во двор, поедем на мотоциклах, – сказал тесть. Стало понятно, что поедем подальше и не всегда по дороге.
– Здесь река кишит рыбаками, на каждом пятачке удочка. Одно слово – краснопёрка пошла, так и бабы и подростки – все на реке.
Снасти у каждого были свои и только для меня тесть делал сам, этим как бы показывая своё особое ко мне отношение. Я не противился, понимая, что могу отказом своим его обидеть. Одежду он также мне приготовил.
– Давай, давай, одевайся. На мотоцикле – это тебе не лето – холодно ещё. В твоей городской курточке вмиг окочуришься. Поедешь со мной, Егор на своём с Малым, а дядька Николай – один поедет.
А к дядьке Николаю и так бы никто не смог подсесть. У него всегда с собой на такой случай огромных размеров рюкзак. Он мужик основательный, любит во всём порядок и уважает комфорт. Чего только нет в его рюкзаке кроме рыболовных снастей: небольшая палатка, спальник, котелок, необходимый набор посуды, еды не менее, чем на неделю, даже если рыбалка на один день и много чего ещё понятного и нужного только ему одному.
Наконец всё собрано, уложено, увязано. Пора отправляться. Тут Иван Васильевич замечает на Игоре самодельные краги: к кожаным перчаткам пришиты какие-то синие шерстяные рукава.
– Это у тебя что? От Валькиных рейтуз что ли?
– Ну да – Игорь смущённо кивнул – Валюшка пришила, чтобы в рукав не поддувало.
– Слушай, как удобно, а? – Вроде и на рыбалке, а баба всегда при тебе, – он громко расхохотался. – Ну, давай, давай. Соскучишься – щекой прижмись и порядок.
Игорь, уже более или менее привыкший к шуткам тестя, улыбнулся и пошёл к своему мотоциклу.
Ехали около часа. Впереди тесть со мной, за нами Игорь с Малым, замыкал строй дядька Николай. Проезжая вдоль реки, видели, что рыбаков действительно много, поэтому, когда подъехали к месту, облегчённо вздохнули – на длинном и узком галечном берегу никого в поле зрения не было видно. Речка здесь не очень широкая, хорошие подходы. Распределились по указке Ивана Васильевича.
– Егор и Малой с дядькой Николаем идите вправо, к кустам, я буду слева ловить, а ты, сынок, прямо тут с берега – у тебя сапоги высокие.
С шутками, прибаутками разбирали свои снасти. Тесть опять доставал Игоря:
– А ты чего в дороге свои синенькие к лицу прикладывал?
– Да слеза, будь она неладна, – оправдывался Игорь, – слезу вытирал.
– А-а-а, а то я подумал, что ты нюхаешь их, – и снова раскатистый смех.
Для меня тесть приготовил какую-то новую наживку, похожую на цветок багульника. Я ещё такой не ловил. Ну что ж, попробуем. На всякий случай у меня свои наживки с собой. Разошлись по местам, но не очень далеко, чтобы видно было, как идёт рыбалка у каждого.
Денёк начинался как по заказу. Выглянуло солнышко, согрело всех апрельским теплом. Мужики поснимали куртки, подставили лица для первого весеннего загара. Рыбалка пошла с ходу. Краснопёрка, как будто ждала нас здесь, прямо кидалась на крючок. Подсекаешь, выдёргиваешь и красивая, серебристая рыбка сверкает на солнце, кокетливо распушив своё красное оперение. Я не приготовил кукан, возвращаться за ним уже не хотелось, поэтому стал кидать рыбку прямо на каменистый берег, надеясь, что оглушённая от удара о камни, она не вернётся в реку. При такой рыбалке и за временем не следишь и на других посмотреть некогда. Не знаю, сколько времени прошло, но я вдруг почувствовал или увидел боковым зрением, что тесть смотрит в мою сторону и делает мне знаки оглянуться назад и прикладывает палец ко рту, то есть «веди себя тихо». Я попытался оглянуться, и мои ноги вмиг стали ватными, а тело покрылось холодным потом. Буквально в нескольких метрах от меня сидел медведь и с треском поедал мою краснопёрку, не обращая на меня никакого внимания. Я даже успел его рассмотреть: не очень большой, худой, шерсть на нём свисала клочьями. Одну за одной он разгрызал костлявую рыбу, проглатывал её, при этом утробно не то, порыкивая, не то похрюкивая. Как я его не услышал, не понимаю. Наверное, азарт и шум реки отвлекали моё сознание. Сердце билось где-то в горле и отдавало в голову. Казалось, что этот звук раздаётся по всей реке. Броситься в воду? Где гарантия, что он тогда не обратит на меня внимания и не помчится вслед. Я посмотрел направо. Игоря и Виктора нигде не было видно, а дядька Николай как-то неестественно, мелкими шажками пробирался к своему необъятному рюкзаку. Что он задумал? Вот он добрался до места, присел, медленно развязал рюкзак, порылся в нём и, вдруг достал из него короткое ружьё. Я так и обмер. Неизвестно, чем заряжена эта пукалка. Сейчас выстрелит, а если ранит зверя, то мне точно конец. Но дядька Николай выстрелил в небо. Звук получился оглушающий, а потом ещё долго отзывался эхом с каждой сопки. Медведь вздрогнул всем телом, подскочил на четыре лапы, оглядываясь по сторонам, словно не понял, что произошло. Жадно засунул в рот две рыбины и трусцой побежал к лесу. Ног я не чувствовал, но, пересилив себя, выбрался на берег и тут же повалился на землю. Мужики уже бежали ко мне, даже Игорь с Виктором появились. Вначале бурного обсуждения не было – были одни местоимения.
– Я ему, а он, а вы…
– Да-а-а, порыбачили…
Немного успокоившись, обсудили происшедшее, разговаривая при этом неестественно громко и постоянно оглядываясь на лес. Каждый пытался меня приободрить, постучать по плечу или обнять. Сердце уже вернулось на место, но появилось ощущение полной пустоты, как будто у меня вообще нет никаких чувств.
– Да, место надо менять. Здесь уже рыбалки не будет, – сказал Иван Васильевич.
Собрались быстро и уже через полчаса подъехали к косе, на которой стояли два рыбака. Каждый нашёл себе место сам. Я больше рыбачить не мог и остался готовить обед. Через какое-то время подловил себя на том, что сажусь всегда лицом к кустам, а не как все нормальные люди сидят у реки. Раньше я не считал себя трусом, и теперь обнаружить у себя это качество было неприятно. Хотелось домой. Я не мог дождаться, когда закончится этот день. Краснопёрка, наверное, услышала мои мысли и перестала ловиться. Подошёл тесть и сказал:
– Всё. Легла на дно – отдыхать. Надо двигать домой.
Собирались молча. Даже тесть, вечный балагур и шутник, молчал. А я думал про себя, что скорее всего это была моя последняя рыбалка. Но кто знает?
