Очарование «Хасьендой» приходит сразу, как любовь с первого взгляда, и ты уже не можешь забыть ее. Кажется, будто добрая фея упрятала курортный комплекс подальше от городского шума и людской суеты в глубине лесной чащи в горах Верхней Галилеи, насыщенной горным воздухом, напоённой ароматом сосны. Ощущение сказочности во всем. Оно начинается уже с подъема: «Хасьенда» находится в преддверии Маалот, что означает – восхождение. Машина, подобно горной козочке, взбирается вверх по узкой асфальтовой тропинке, которая плавно переходит в выложенную гравием дорожку, напоминающую праздничный ковер. По обеим её сторонам – кусты роз. Но самое впечатляющее в этом живом интерьере – грациозная пара белых аистов на зелёной лужайке. Они стоят на тонких ножках, изогнув шею в виде вопросительного знака, и будто вопрошают о чём-то.
Почему дизайнеры избрали символом Хасьенды именно аиста? Думаю, не только из-за внешней красоты и изящества птицы. Она символизирует собой нежную и заботливую мать и ее присутствие как бы настраивает прибывших на то тепло и внимание, которые ожидают их здесь. Но может быть и по звуковой ассоциации: аист на иврите – хасида. Хасида по-испански – загородный дом, поместье.
Много лет тому назад «Хасьенда» была задумана как оздоровительный комплекс, своего рода дом отдыха больничной кассы «Клалит». Ее пасторальный интерьер, идеальное расположение, как нельзя лучше, соответствовали этой цели. Не знаю, сколько больных подкрепили здесь свое здоровье, но в том что оно было излюбленным местом отдыха для работников Гистадрута, нет сомнения.
Сегодня «Хасьенда» – другая. Уже не санаторий, как прежде. После Ливанской войны, израненная прямым попаданием снарядов, отстроенная и обновленная, она возродилась к новой жизни и в новом качестве: ахузат «Хасьенда» считается одним из престижных и дорогостоящих отелей Израиля. Но мне милее та, прежняя: скромная, без претензий на современный шик и модерн. Такой и запомнилась она мне. Тем более что история, которую я хочу рассказать, связана именно с той, прежней, «Хасьендой».
Не помню уже, как мы – я с сестрой и моя 18-летняя дочь – попали в этот санаторий, покоривший нас своей тишиной и покоем, в чем, мы перенесшие тяжёлые личные потери, тогда так нуждались. Хотелось погулять по сосновой роще, почитать, расслабиться. Но у моей дочери были другие планы. Она, окончившая курсы экскурсоводов Охраны природы, была полна энергии, ей хотелось вытащить нас на экскурсию: Верхняя Галилея необычайно живописна и интересна. Поблизости от нас, всего в шести километрах, находилась крепость крестоносцев Монфор – одна из наиболее популярных и посещаемых исторических реликвий в Израиле – и на эту экскурсию мы согласились. Роли были четко распределены: я за рулем, дочь – экскурсовод, а сестра – интеллектуальная часть нашей группы.
Из «Хасьенды» мы направились в Маалот Таршиха – христианская арабская деревня, через которую пролегал наш маршрут. Дочь, окрыленная доверием, взяла всю инициативу в свои руки. Поначалу нам это было даже удобно, но потом мы поняли, какую ошибку допустили, пустив все на самотек. Ее спонтанность, столь характерная для израильтян, очень быстро проявилась в ходе экскурсии. Мы оказались без нужной экипировки – не было спортивной обуви и достаточного количества воды, а путь на Монфор оказался во много раз длиннее и сложнее, чем она уверяла нас. Не понимаю, как мы поступили столь безрассудно: не иначе как, оптимизм ее молодости и уверенность, что все будет хорошо, заразил и нас.
«Ну потерпите, – взмолилась она, – мы уже у цели».
Но цели не было видно. Кончилась вода. Сестра стала «роптать» и настойчиво просила, чтобы мы вернулись назад. Мы уже прошли больше половины маршрута, который судя по цветным отметкам на камнях, был предназначен для «метивей лехет», то есть спортсменов особо поднаторенных и натренированных в пеших походах. Я, буквально, разрывалась между дочерью и сестрой: никого не хотелось обидеть.
«Ну еще немножко – смотрите уже на горизонте Монфор», – уговаривала дочь.
И, действительно, стали вырисовываться контуры крепости, вернее, ее развалины. Грозная и величественная она стояла перед нами и манила к себе. Но на нее нужно было еще взобраться. А где взять силы на эти огромные камни, изъеденные временем, с жидкой растительностью и редкими поручнями для подъема? Обдирая колени и ладони, мы с сестрой, подбадриваемые дочерью, которая давно уже ждала нас наверху, карабкались, проклиная все на свете.
Крепость Монфор
И тут произошло непредвиденное, заставившее меня после двухчасового похода «выжать» последние силы. Я почувствовала за своей спиной легкие шаги, и увидела молодого парня, который, без малейших усилий, одним махом, оказался там, где стояла моя дочь. Одна и вокруг – ни души. Несомненно: он давно шел за нами. Кровь ударила мне в голову. Оказавшись рядом с ними, я стала свидетелем дискуссии. Указав на полуразрушившийся столб, на котором красной краской было выведено: «Мавет ле аравим» – «Смерть арабам», он спросил на хорошем иврите с лёгким арабским акцентом:
– Как ты считаешь, это правильно? Ты согласна с этим?
Время в стране было тяжелое, – а вообще когда оно было легким для нас – будировался вопрос об отдаче Голан. И вот теперь, на высоте около восьмисот метров над уровнем моря, в бывшем рыцарском зале Тевтонского ордена, над пропастью, моя дочь с пылом юности, не знающей компромиссов и не понимающей ситуацию, в которой мы оказались, стала доказывать ему наше историческое право на эту землю. Она говорила об обещании, которое сам Всевышний дал нашему праотцу Аврааму, о Бен-Гурионе, провозгласившем создание еврейского государства на основе Библии, почитаемой всеми народами мира. Приехавшая в годовалом возрасте, не познавшая и не впитавшая страха советской системы, она говорила всем сердцем, всей душой. Эта страна была её единственная Родина. В эти минуты я была горда дочерью, рада, что те семена, которые мы с мужем посеяли, дали хорошие всходы.
Они стояли друг против друга – молодое поколение, каждый по-своему убеждённый в своём праве на эту землю, и пытались убедить в этом друг друга. Но для подобной дискуссии здесь было явно не самое лучшее место. От одного взгляда вниз, где под нами зияла пропасть, кружилась голова. Пот прошибал при мысли, что достаточно лишь его толчка – и мы втроем окажемся внизу.
В потугах сгладить ситуацию я напоминала себе несчастную птицу, которая неистово машет крыльями над своим гнездом, пытаясь спасти еще не оперивших птенцов. Вдруг на другой стороне – а именно с той стороны и возможен нормальный подход к крепости, – я увидела экскурсионные автобусы на смотровой площадке. Как утопающий за соломинку я схватилась за спасительную идею…
– Смотри, – обратилась я к сестре, работающей в то время на «Кол Исраэль». – Вон твоя группа из «Кол Исраэль» и, наверное, они уже ищут тебя. Давай скорей спускаться.
Я преднамеренно сделала ударение на место работы сестры в надежде, что это испугает его.
Он продолжал оставаться на Монфоре, а мы начали спускаться. Шли в безмолвии. На каком-то отрезке пути парень догнал нас – у меня инстинктивно сжалась спина – как бы в предчувствии удара. Хорошо, что тогда еще не наступила интифада, и он оказался родом из христианской деревни…
Когда вконец измученные, мы добрались до спасительной «Хасьенды», одна из отдыхающих, обеспокоенная нашим видом, спросила: «Случилось что-то»? И услышав о наших приключениях, сказала: «Знайте, что вам очень повезло – вас ведь здесь никто не знает и никто бы в ближайшее время не искал. Вы должны сказать "Биркат ха гомель"»!
Моя же дочь восприняла наше путешествие, как очередное приключение, над которым можно хорошо посмеяться. И фотографии, нас спящих после экскурсии в невероятных позах, еще долго с восторгом демонстрировались родным… Мне было совершенно ясно: «На Монфор я больше не ходок!»
Прошли годы, и я совершила свое второе восхождение на Монфор, но ещё задолго до этого заинтересовалась историей крепости. Поскольку в наш первый подъем, мы, фактически, ничего не увидели, я решила восполнить пробел. Я узнала, что во времена первого крестового похода 1099 года земли, на которых была построена крепость, сначала принадлежали французской семье DE MILLU, занимавшейся земледелием и виноделием, позже они продали их Тевтонскому ордену крестоносцев, построившему на узкой и крутой скале южного берега ручья Кзив мощную и внушительную крепость.
«Монфор» – по-французски – «сильная гора». С этого момента Монфор становится главной резиденцией Тевтонского ордена. Здесь находятся их сокровища и главный архив. Здесь же заседал их магистр. По всему видно, они обустраивались в Палестине надолго. Но в 1271 году, во времена правления мамелюков, султан Бейбарс со второй попытки и, только благодаря инженерным приспособлениям, разрушил неприступную твердыню. Итак, после 44 лет существования крепость Монфор – пала. Он разрушал ее так основательно, чтобы крестоносцы уже никогда не могли вернуться.
Вернулись не они, но мы, и сегодня Монфор – национальный парк, в который стекаются любители древности и природы со всего Израиля. Особенно оживленно здесь в период осенних праздников, в дни Суккот, когда вся страна буквально, «на колесах». Мы тоже, в помолодевшем составе, двинулись на север. Кампанию мне составила дочь и её подружка. Всю долгую дорогу они весело щебетали на заднем сидении, создавая приятную атмосферу и невольно помогая мне преодолевать многочисленные заторы на дорогах.
На этот раз маршрут был другой. Минуя Нагарию, мы прибыли в парк Горен, где со смотровой площадки открывался прекрасный вид на крепость. С начала поездки у меня была договоренность с дочерью: только прогулки внизу по заповеднику ручья Кзив, славившемуся своими красивыми видами. Здесь еще сохранились развалины церкви, винодельня, постройки и мастерские, обслуживающие крепость. Бассейны чистой горной воды соблазняли любителей острых ощущений. И наиболее отважные из них даже пытались окунуться, но тут же выскакивали, не выдерживая ледяную воду…
Погода стояла прекрасная – настоящее бабье лето. Вечера были прохладны, но днем солнце по-летнему прогревало землю, отдавая своё тепло, в преддверии осени. Монфор был надо мной. Я смотрела на него снизу вверх с торжествующим видом: «На сей раз ты меня не заманишь!»
Если бы я знала, что всего лишь через пару часов меня ждёт его вершина… Мы настолько увлеклись прогулкой, что утратили чувство времени, а когда увидели, что солнце клонится к закату, было уже поздно возвращаться к машине, отдаленной от нас на много километров. Лишь поднявшись на Монфор, мы могли, сократив расстояние, выйти прямо к машине. Поскольку положение было безвыходным, мы, как и все «загулявшие», стали подниматься на Монфор. Было нелегко. Я не стала моложе за прошедшие годы. Но что-то мистическое влекло меня вверх.
И вот я на площадке, где некогда располагался рыцарский зал. Рыцари – каким ореолом славы были овеяны они для нас с детства. Рыцарь духа, рыцарь совести и мужского благородства, на коленях поющий серенады своей Прекрасной Даме. А на деле это была разнузданная чернь, шайки бандитов, возглавляемые аристократами и залившие кровью еврейские общины Франции и Германии. Их бесчинства в Вормсе и Майнце не знали границ: евреев, отказавшихся креститься, топили, сжигали заживо. Эти события нашли отражение в траурных Кинот, читаемых 9 Ава, в день величайшей скорби еврейского народа.
Вторгшись в Палестину в 1099 году, они осадили Иерусалим, захватили его. Евреев, укрывшихся в синагоге, сожгли, оставшихся убили или продали в рабство. На протяжении трех крестовых походов они пытались укрепить свое присутствие на Святой земле. Строили крепости – свидетельства своей мощи, с уверенностью, что это – на века… Крепости Акко, знаменитый Бельвуар около Бейт Шеана, Атлит.
Строили и римляне, и мамелюки. Где они сегодня эти многочисленные народы, претендовавшие на нашу землю?
Рыцарский зал крепости Монфор… Лучи уходящего солнца освещают панораму, раскинувшуюся передо мной. С высоты птичьего полета я вижу цветущие долины, скалы, покрытые сосновым лесом, прорезанные горными ручьями. И слышатся мне в напеве ветра пророческие строки из псалмов царя Давида: «Зачем возмущаются народы и племена замышляют тщетное». (Теилим, 2:1) или «Покончено с врагом этим – вечные развалины. Ты уничтожил города, затерялась память о них». (Теилим, 9:6,7)
Ветры истории развеяли посягавших на нашу землю народы. Они – преходящая история, мы – вечность. Чтобы осознать и прочувствовать это – мне и было суждено совершить второе восхождение: не столько физическое, сколько – духовное.
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #7(176)июль 2014 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=176
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer7/Lejbzon1.php
