СЕРГЕЙ КРИВОРОТОВ
РАССКАЗЫ
Бабушка – forever!
Жарким летним днём ехал я на маршрутном такси по центру города. Надо сказать, что под жарой в наших краях подразумевается не двадцать семь-тридцать по Цельсию, а всё, что выше тридцати пяти. День к тому же выдался душным, ветерок сдох вслед за комарами. Единственно, хоть песчаная пыль не носилась в воздухе, с юмором называемая местными «астраханским дождиком». Маршрутная «газель» на самом деле не ехала, а редко и уныло тащилась короткими переходами в бесконечной пробке, но большую часть времени стояла, уткнувшись во впереди застывшую машину без соблюдения положенной дистанции.
Из-за отсутствия мест в салоне пришлось сесть впереди рядом с водилой и его приятелем, оказавшимся по разговору выходным сменщиком. Мало того, что всем было жарко, ещё и выяснилось, что оба к тому же не вполне трезвы. Если по одному виду сидящего за рулём с красной ряхой в крупных бисеринах пота это невозможно было утверждать наверняка, то располагавшийся между нами тридцатилетний шумный мужчинка в шортах точно находился под градусом. О том свидетельствовали и накатывавшие на меня, несмотря на открытое боковое стекло, волны перегара, и его громкая, разбавленная беспричинным смехом сбивчивая речь.
Снаружи сбоку от входной двери красовалась цепь из шести чёрных согбенных фигурок в платочках с клюшками в руках. Нечто вроде крестов на фюзеляжах немецких самолётов или красных пятиконечных звёзд у наших для счёта о сбитых противниках во время Великой Отечественной. Изображения, тем более количество клонированных через трафарет старушек вовсе не доказывали, что за рулём безбашенный камикадзе, но выглядели в глазах одних издевательством и глумлением, другие же находили в том нечто юмористическое. Зато полиция и транспортная инспекция относились к такому художеству дружно однозначно и с полным доверием – такие маршрутки останавливались ими для проверки путевых документов и наличия перегруза намного чаще обходившихся без живописного прикола. В дальнейшем чувство самосохранения перевесило любовь к чёрному юмору, изображения бабушек постепенно исчезли у всех газелистов, перестав пугать и без того озабоченных пенсионеров.
Мы долго стояли на очередной вынужденной остановке посреди неширокой улицы с двусторонним движением напротив такой же вереницы встречно застрявших и всей маршруткой слушали умеренно матерный трёп не работавшего сегодня напарника водителя. История настолько увлекла,
КРИВОРОТОВ Сергей Евгеньевич – автор прозаических публикаций в различных периодических изданиях России и зарубежья. В «Ковчеге» № XXXIX (2/2013) напечатана подборка его коротких рассказов. Живёт в Астрахани.
© Криворотов С. Е., 2014
что никто сразу не заметил, как с моей стороны в открытое окно заглянуло морщинистое лицо в чёрном платке. Чтобы привлечь наше внимание, старой женщине пришлось даже постучать по дверце.
– Сыночки, скажите, пожалуйста, я доеду с вами до Трусовского рынка? – спросила она надтреснутым голосом.
Рассказчик моментально умолк от неожиданности, потеряв нить рассуждений, а водитель, изобразив на терзаемой жарой и бездействием физиономии глубокую думу, покачал головой, перегнувшись ко мне через соседа:
– Нет, бабуля, тебе надо на … – номер нужного маршрута оказался правильно указан, ещё больше меня успокоило отсутствие винных паров от нашего шефа, впрочем, что он мог бы натворить в такой пробке, да с такой скоростью?
– А где садиться?
– Да тут и жди, бабуля!
– Спасибо, сыночки! – разочарованно прошамкал скрипучий голос.
Голова бабушки непрестанно тряслась, как бы кивала, пока она внимательно выслушивала ответ. Только когда спросившая отодвинулась к тротуару и засеменила вперёд, стало ясно видно необыкновенное сходство с изображениями на газели: вся в чёрном, согнутая над такой же палочкой. Но, конечно, живая старушка намного превосходила по размерам свои нарисованные копии. Думаю, сидящие со мной также поразились сходству, весёлый напарник надолго замолчал, наглядно доказав ценность тишины.
Через последующие две-три остановки на протяжении ста метров мы приткнулись у здания центральной городской аптеки. Только теперь сидевший рядом сделал первую попытку вернуться к прерванному. Мы опять отвлеклись от моего бокового окна, поэтому резко прозвучавший снаружи голос застал врасплох, заставив всех вздрогнуть:
– Сыночки! А я доеду с вами до Трусовского рынка?
Мы дружно повернули головы вправо, это действительно оказалась та же самая еле передвигающаяся бабушка, догнавшая нас при её-то скорости! На этот раз показалось, что голос звучал громче и требовательнее, с некоторым раздражением.
– Нет, бабуля, нет, садись на … – развеселившийся водитель снова повторил нужную для пожилой пассажирки цифру.
– А он тута ходит? – с подозрением переспросила недоверчивая путница.
– Ходит, ходит! – неожиданно для себя громко заверили мы хором втроём.
– Тогда ладно, спасибо вам, милые сыночки! – поблагодарила она с нескрываемым осуждением, будто мы виновны в жаре и в том, что ей надо далеко ехать, а наша «газель» идёт не по тому маршруту. Чёрная фигура в платке с непрестанно кивающей головой засеменила дальше, выбираясь на тротуар меж припаркованных машин.
Старорежимное монашеское платье растворилось за деревьями и потоком пешеходов, потом мелькнуло в последний раз перед тем, как исчезнуть за углом.
– Вот это да! – сказал после затянувшейся паузы водитель, и они оба покатились со смеху. Честно говоря, я тоже не смог удержаться, не знаю почему.
Кто-то засмеялся в салоне, стояние в пробке и жара всем порядком надоели, а тут хоть какая-то отдушина...
Наконец, впереди стоящие поползли дальше, и мы вслед за ними. Потом опять остановка, ещё одна у неработающего светофора. За поворотом сколько хватало глаз, транспорт не двигался в обе стороны.
Метров через шестьдесят снова стали, и к нам из-за стоящих вдоль бровки авто засеменила знакомая старушенция в чёрном. Она показалась нам уже почти родной.
Водитель, не дожидаясь коронного вопроса, уронил голову на руль, больно при том ударившись, он уже не смог выпрямиться, сотрясаясь в безудержных корчах. Второй попытался удержаться, но при первых звуках того же надтреснутого голоса, внезапно оказавшись завидно гибким, согнулся так резко, что голова попала у него между собственных колен.
– А скажите, сыночки, доеду я с вами до рынка на Трусово? – в её слегка шепелявом шамканье мне послышалась не обнаруженная прежде хитреца. Она то ли обличала, то ли просто издевалась, но, может, это жара и духота сыграли шутку с моим воображением?
Два «сыночка» рядом сползли уже с сиденья, изгибаясь внизу в странных позах, говорить они, естественно, ничего уже не могли. Кроме меня, некому оказалось дать ждущей бабушке ответ.
– Нет, вам… – я как мог, изо всех сил старался не засмеяться, но сорвался, закашлялся и, прежде чем отвернуться от окна и её вопросительных глаз, сумел закончить, с натугой выдавив севшим голосом: – Надо на…
– А скажите, пожалуйста, он ходит тутова?
Я уже не смог подтвердить.
– Ходит! Ходит! – дружно простонали оба водителя откуда-то снизу сквозь непрерывное кудахтанье и хрюканье.
– Спасибо, сыночки! – проскрежетала согнутая бабуля и с обиженным и одновременно озабоченным видом отошла немного назад, чтобы там, опершись на палку, высматривать нужный номер. Ещё один обгон с её стороны на этот раз, кажется, уже не грозил.
Сквозь прорвавшиеся изнутри меня непонятные звуки, которыми я не мог управлять, мне слышались стоны и подвывания в пассажирском салоне. Мои соседи плакали рядом, утирая вовсе не скупые слёзы. Я отвернулся к окну и увидел, как наша старушка целеустремлённо двинулась к стоящей позади «газели». Мои соседи, не переставая всхлипывать, кое-как выпрямились на сиденье. Впереди началась очередная подвижка, насилу успокоившись, водитель снялся с тормоза. Второй, не протянув и полминуты, зашёлся в новом приступе, теперь его дурной хохот очень напоминал бессмысленное веселье от конопли, когда достаточно просто показать палец. Мы присоединились, как я ни крепился, слёзы выкатились из моих глаз, грозя в этакое пекло неминуемым обезвоживанием.
– Может, она увидела нарисованных подружек и решила, что наша тачка специально для таких? – не совсем умно и нисколько не смешно предположил сидящий слева от меня. Но его слова подлили масла в огонь, на этот раз мы втроём дружно скрючились на сиденье, а в салоне усилились всхлипыванья и прочие странные звуки.
После ещё одного повтора припадка пришлось поспешно выйти, как говорится, от греха подальше. Тем более до нужной остановки оставалось всего-ничего. При таких пробках, если бабуля дважды сумела опередить, то я-то вовсе попаду куда надо быстрее, чем на маршрутке, тем более наш водитель казался теперь вовсе неспособным к управлению.
Вконец измочаленный смехом и зноем, я всё же заметил нечто странное: вместо шести, сосчитанных вначале, теперь на белом фоне «газели» обнаружилось только три клонированных силуэта. Даже не по себе стало. Как такое могло случиться? Жара подействовала? Не иначе…
Метров через пятнадцать оглянулся в последний раз на катавшихся по кабине изнурённых нездоровым рёготом приятелей-шофёров и свернул в боковой проулок, срезая путь. Но даже после этого пришлось, к удивлению встречных прохожих, бороться с неодолимо пробивавшимися корчами смеха и смахивать снова и снова выжатые ими из глаз слёзы. Наверное, действительно во всём виновата жара? Успокаивало одно – у настойчивой бабушки в чёрном оказалась под рукой всего лишь клюшка, до косы дело пока не дошло.
Восьмое марта очень близко
Странный отвратительный сон привиделся ночью Алии: чёрная большая крыса с длинным розоватым хвостом всё время мельтешила перед глазами, что-то без устали грызла, мерзко скреблась о пол. Она проснулась, когда на светящемся циферблате будильника светилось 02.40.
Действительно, среди полной тишины слышался непонятный звук, напоминавший царапанье чьих-то коготков. Не зажигая свет, Алия осторожно встала, приблизилась к входной двери, откуда доносился осторожный и одновременно настойчивый скрежет. До неё не сразу дошло, что кто-то упорно пытается открыть снаружи замок. Такое случилось впервые. Когда она осознала происходящее, сердце учащённо забилось, подкатывая к самому горлу. Ей стоило большого труда не вскрикнуть, но она быстро взяла себя в руки. Вставленный изнутри и повёрнутый на пол-оборота ключ не дал возможности злоумышленнику (а кому же ещё!) добиться своего.
Через минуту-другую незнакомец, видимо, убедился в тщетности попыток, послышались вороватые удаляющиеся шаги. Альяшка не выглянула наружу, не полная же она дура в конце концов! К тому же в коридоре не было света. Но заснуть до утра так и не смогла.
Алия работала в отделе снабжения труднопроизносимого газпромовского филиала, не начальницей, но и не последней штатной единицей. Неплохо зарабатывала, к тому же, как научили добрые люди, имела шабашки, ежемесячно «Камаз»-другой щебёнки определённой фракции для фундаментов частных гаражей без накладных, но так, что комар носа не подточит, и все оставались довольны, включая водителей. Жила в ведомственной гостинке в девятиэтажке с коридорной системой, ожидая повышение по службе и полноценную однокомнатную квартиру, светившую по официальной очереди года через три-четыре. Так что светлые перспективы очень даже имелись.
Удавалось откладывать понемногу на сберкнижку. Но вот с личной жизнью оказалось не так хорошо. Собственно, она вообще последнее время у Алии отсутствовала. Прошлогоднее курортное знакомство по путёвке от производства развития не получило и осталось в её воспоминаниях не самыми неудачными днями.
Утром после проведённой в тревоге ночи, совершенно не выспавшаяся, добралась она до работы на служебном автобусе, где поделилась с сослуживицами свежими переживаниями. Ей посочувствовали, поохали, поахали. Подошедшая начальница присоединилась к обсуждению и даже заметила в шутку, что стоило, мол, пустить незнакомого мужчинку, явно знавшего, что хозяйка незамужняя и проживает одна. Но Алия продолжала находиться под впечатлением, ночной ужас не успел рассеяться, и она не приняла бесцеремонной шутки старшей по должности, вовсе не до смеху ей было. Впрочем, та и не стала развивать тему, тем более остальные отнеслись к происшествию вполне серьёзно и заявили даже, что Алия недооценила степень угрозы. Они вовсе не хотели её пугать, как ей сначала подумалось. Все дружно советовали немедленно заявить в полицию, иначе будет поздно. Пусть примут в конце концов какие-то меры, за что налоги платим? Именно это непонятное «поздно» показалось самой потерпевшей наиболее устрашающим.
Ближайшее отделение находилось, кстати, недалеко от её дома. Когда она начала сбивчиво излагать ситуацию дежурному, тот, не дослушав, попытался отмахнуться. Работы, мол, и без тебя завал. Ну, никак не хотел он принимать заявление о попытке взлома квартиры с возможной угрозой для жизни владелицы… Алия начала отчаиваться, угроза пожаловаться в областное управление не оказала никакого воздействия на упёртого полиционера. Но, на её счастье, в дежурную часть заглянули два офицера и то ли посочувствовали молодой женщине, то ли она приглянулась им своей неброской, но симпатичной внешностью, но пригласили к себе в кабинет, даже кофе предложили. Совместно рождённый документ оформили, как положено, и завели новое дело.
Всего-то вроде формальность, но на время Алия успокоилась. Впрочем, при свете дня, да ещё в присутствии проявивших человечность офицеров вчерашнее происшествие воспринималось совершенно иначе. Они обменялись номерами телефонов, полицейские пообещали созвониться и подойти в удобное для хозяйки время.
– А сегодня не получится? – робко заикнулась заявительница напоследок, не ожидая ничего хорошего от близкой ночи.
– Нет, не выйдет, уезжаем на задание. Завтра постараемся позвонить. Да вы не беспокойтесь, – авторитетно заметил улыбчивый старший лейтенант, довольно симпатичный, на взгляд потерпевшей, татарин. – Один день роли никак не играет. Только вы обязательно оставьте ключ в скважине изнутри.
– А вы думаете, может и сегодня повториться? – упавшим голосом пролепетала испуганная Алия.
– Ну, вряд ли, на всякий случай, знаете ли. Если что, не теряйтесь, звоните дежурному, наши быстро приедут.
– Хорошо… тогда, до свидания? Я могу идти?
– Конечно, конечно, всего хорошего, мы обязательно позвоним. Ничего с вами не случится! Не тревожьтесь так, до скорого!
Хотя и не полностью, но Алия снова успокоилась. Ничего другого ей просто не оставалось.
Однако вечером тревога наросла, к тому же как назло в коридоре на этаже вторую ночь не горели лампочки. Где-то квартир за шесть гуляла шумная компания, а совсем близко происходила семейная разборка.
Алия заперла дверь, слегка повернула ключ, чтобы его не выбили снаружи. Накинула цепочку, но безопасности не ощутила. Как может защитить несерьёзное сплетение хлипких звеньев, которые для мужчины наверняка не составит труда разогнуть или порвать в два счёта. Сколько раз она смотрела ужастики по видео, где маньяки с мощными тесаками в момент расправлялись с гораздо более прочными на вид преградами.
Поэтому в дополнение к сделанному Алия подперла дверь столом, полочкой для обуви да ещё наложила сверху книг и попавшихся под руку вещей потяжелее. Притащить из ванной стиральную машину, хотя и называвшуюся «Малютка», ей не хватило сил.
Но даже после этого долго не могла заставить себя улечься спать. Попыталась смотреть телевизор, но вскоре выключила – на нескольких каналах шли фильмы с кровавыми разборками, взломами квартир, убийствами и погонями. Развлечь, тем более успокоить её в теперешнем состоянии они никак не сумели. Она не могла остаться в полной темноте, разбавленной лишь бледным отсветом далёкого уличного фонаря внизу, который к тому же имел обыкновение гаснуть время от времени. Включила слабый ночник, наверняка предназначавшийся по замыслу изготовителей для создания интимной обстановки, но и он нисколько не успокоил, хотя с ним показалось всё же лучше, чем без него. Алия прилегла, не раздеваясь и не раскладывая дивана, готовая вскочить при первой тревоге.
Как ни старалась держаться начеку, чутко прислушиваясь к каждому шороху и звуку снаружи, но дневная усталость взяла своё и довольно поздновато, но ей удалось задремать.
И вот опять посреди ночи чёрная крыса снова подобралась к ней, намереваясь тяпнуть за ногу. Алия подскочила на неразобранной постели, быстро стряхивая остатки нехорошего сна, от входа, точнее от замочной скважины доносились те же пугающие осторожные звуки. Снова кто-то пытался открыть замок. На цыпочках, чтобы за дверью не услышали, прокралась в свой кукольный совмещённый санузел, закрылась там и уж тогда трясущимися пальцами набрала на мобильнике номер полиции.
Наряд прибыл минут через двадцать, но в коридоре уже никого не застал. Только после повторных звонков и стуков в дверь, убедившись, что это действительно полицейские, Алия разобрала баррикаду и впустила стражей порядка, двух молодых сержантов, чей патруль оказался поблизости. После её сбивчивого рассказа и упоминаний о вчерашнем визите в местное отделение быстро составили протокол, дали подписать и заверили, что завтра же с утра к ней придут из отдела. Успокоили, что второй раз ночью к ней никто теперь не вломится, но посоветовали закрыться как прежде и в случае чего снова звонить дежурному.
Утром Алия отпросилась у начальницы до обеда и принялась ждать полицию. На этот раз один из знакомых офицеров тщательно обследовал замок, помазал какой-то серой пастой стены и дверь снаружи, снова подробно расспросил хозяйку и занёс на бланк её слова. После того как она подписала всё, что от неё требовалось, полицейский пообещал, что сегодня же, согласно её повторному заявлению, у неё в квартире будет установлен временный пост, и попросил быть дома после 19.00.
На первое дежурство старший лейтенант Рафаэль Равильевич прибыл в двадцать ноль-ноль в полной парадной форме. Что ж, подумала Алия, не рядовой, не сержант какой-нибудь и вроде даже симпатичный.
– Мы внимательно рассмотрели ваше обращение и решили установить засаду. Понимаете? Так будет безопаснее для вас. Надо поймать этого негодяя на месте. Поэтому мне придётся подежурить здесь. Вы не возражаете?
– Да, конечно, спасибо. Я же сама просила… Проходите.
– Да вы не стесняйтесь, занимайтесь своими делами, я посижу в сторонке и не буду мешать. Мне ещё кучу своих бумаг надо дооформить.
Легко сказать, но как такое возможно в двенадцатиметровой гостинке? Она включила для него телевизор и сама посмотрела за компанию совершенно неинтересную политическую передачу и только минут через двадцать спохватилась и предложила охраннику попить чаю.
Рафаэль Равильевич не возражал. На кухне они впервые разговорились, как ни старался полицейский напускать на себя строго официальный вид, видно было, что таким способом он просто пытается скрыть некоторое замешательство.
– А у вас… уже были такие случаи в практике?
– Не совсем, но похоже, конечно…
Ей вовсе не хотелось говорить сейчас о ночном происшествии, да и он не возвращался к подробностям, прекрасно известным ему из прошлого разговора и письменного заявления. Видя, что и хозяйка испытывает неловкость, офицер попытался её развеселить.
Шутки его оказались не «ахтёвые», как частенько выражалась Альяшкина подруга Регинка, то есть не ахти какие – на её взгляд, и анекдоты его она уже слышала и даже не раз. Но этот человек шутил и рассказывал смешные, как считал сам, истории только ей одной, хотя и находился на задании и совсем не обязан был так поступать. Давно никто из мужчин не уделял ей столько внимания, не пытался её развеселить просто так, и она растаяла.
Поэтому как бы само собой случилось, что стелить постель на полу для присланного охранщика не пришлось. Никто в эту ночь не пытался подобрать ключ к замку входной двери, а может, они того не услышали.
На второе дежурство следующим вечером Рафик пришёл уже в штатском, но при кобуре с пистолетом. Алия заранее приготовила ужин и выставила на стол бутылку импортного сухого вина, которой им хватило аж на целых два часа. По внешнему виду полицейского, находящегося при исполнении своих обязанностей, она так и не поняла, сумела ли угодить, но спросить о том не решилась. Рафаэль всё больше нравился ей, такому телохранителю она, не задумываясь, доверила бы хранить и квартиру, и своё тело, что, впрочем, уже и сделала.
Каждый вечер регулярно в двадцать часов старший лейтенант заявлялся на очередное дежурство. Ночной злоумышленник пока не давал о себе знать. На конец недели пришлось и двадцать третье февраля, День защитников Родины. Алия приготовила роскошное угощение, а на десерт нарезанный ананас, шампанское и бутылку дорогой водки. Но, главное, припасла подарок для своего личного защитника. Лимонного цвета воздушная сорочка оказалась тому в самую пору и в шее, и в плечах, атласный галстук в коричневую полоску выглядел роскошным дополнением, требующим, чтобы его немедленно «обмыли». Ожидаемый целую неделю преступник так и не объявился, но эта ночь стала для хозяйки самой запомнившейся.
Ближе к концу второй недели Рафик сообщил, что его отзывают с дежурств, пост в квартире Алии снимается, и посоветовал побыстрее вставить другой замок. Своих услуг при этом, естественно, не предложил: не слесарь же он в конце концов! Она приняла известие спокойно, хотя уже привыкла к постоянному присутствию собственного полицейского, ставшего ей вовсе не чужим. Да что там не чужим! Она с ума сходила, ожидая приближения каждого вечера и прихода дежурного. Но Алия почему-то совершенно не сомневалась, что он по-прежнему продолжит навещать её, пусть уже не «по долгу службы». Между тем, она так и не узнала ничего конкретного про Рафаэля, женат ли, сколько ему точно лет, где живёт. Ей было хорошо и спокойно с ним, поэтому она решила «не докапываться», никаких слов про любовь и прочее между ними никогда не произносилось. Никто ничего другому не обещал и ни в чём не клялся, всё шло так, как шло. Она знала, что и ему неплохо с ней, и этого для неё вполне хватало. Всё же снятие охраны застало её врасплох, она втайне надеялась, что хотя бы ещё с недельку будет находиться под надёжной защитой личного телохранителя.
Всего через две проведённые уже в одиночестве ночи Алия решилась снова сходить в отделение милиции, ей позарез хотелось увидеть своего временного защитника. Разумеется, она его не застала, попытка узнать адрес Рафаэля Равильевича тоже ничего не дала, хотя она уверила полицейских, что никаких претензий к старшему лейтенанту не имеет и даже расписалась в каких-то подсунутых бумагах. На прощание ей порекомендовали заменить полностью дверь и заключить договор на охранную сигнализацию. Она поблагодарила и, не откладывая в долгий ящик, решила в ближайшие дни воспользоваться первой частью совета.
Несколько дней ещё пыталась звонить в милицию, но Рафаэль постоянно находился на задании. Его сотовый не отвечал, абонент находился вне зоны доступа. Алия начала понемногу сходить с ума, ей стало ясно, что старший лейтенант нарушил её покой гораздо в большей степени, чем неизвестный ночной злоумышленник, от которого столь доблестно её охранял. Лекарство оказалось хуже болезни.
Где-то через неделю Альяшка столкнулась у магазина нос к носу с пропавшим Рафаэлем Равильевичем. В форменном плаще и фуражке тот нёс увесистый пакет с продуктами, на другой руке повисла оживлённо щебечущая молодая женщина с вызывающе яркой помадой на губах. Он сделал вид, что не узнал бывшую подопечную, не поздоровался и отвернулся в сторону. Рядом с ними на мокром от мелкого дождя асфальте вприпрыжку вихлялся очень похожий на него подвижный мальчик в нахлобученной на глаза вязаной шапочке.
Хмурое небо не обрушилось, и колени не подогнулись, но на душе у неё стало так же пасмурно, как и вокруг. Алия не очень-то и удивилась происшедшему. Только проследила издалека и убедилась, что старший лейтенант со своим семейством проживал совсем недалеко, всего за три дома от её девятиэтажки.
Она позвала к себе подружку Регинку, больше некому оказалось излить душу в обмен на безоговорочную поддержку. К тому же до восьмого марта осталось всего два дня. Если никто не устраивал им ежедневных праздников и не дарил цветов с подарками, кроме как по обязаловке на работе, то уж к официальному для всей страны единственному женскому они справедливо посчитали, что могут сами поздравить друг друга и с полным правом расслабиться.
Долго сидели на кухоньке и болтали о жизни под негромкое звучание «Русского Радио» с часто повторяемым оптимистичным слоганом «Всё будет хорошо». И уже к середине бутылки водки, которую, кстати, так и не закончили за целый вечер, подруги согласились на том, «что все мужики – козлы, а менты в особенности».
А назавтра она сделала сама себе подарок: купила входную дверь китайского производства, в предпраздничные дни женщинам полагалась значительная скидка. В этот же день заказ привезли и установили. Зарубежная поделка хотя бы с виду внушала уважение, по крайней мере, никто по ночам больше не пытался подбирать ключи. Может, и стало спокойнее на душе, но какая-то горечь всё равно оставалась.
Вскоре Алия убедилась, что беременна, два повторных теста подтвердили её запоздалую догадку. Разумеется, снова искать Рафаэля ей и в голову не пришло. Регинка всё равно назвала подругу безмозглой дурой и помогла найти хорошего гинеколога. А потом они вдвоём отметили сразу и новую дверь, и начало новой жизни уже без помощи силовых структур.
И дубу нужен друг
Дуб выглядел очень старым, но не дряхлым. Таким он и был на самом деле. Массивный, с толстой коричневой корой в трещинах-морщинах. Люди утверждали, что его посадил ещё сам царь Пётр I по дороге в Персию. Но дуб этого не помнил, если это имело место в действительности, то тогда он представлял собой либо ничего не соображающий саженец, либо вовсе ещё не проросший неразумный жёлудь. В стороне от низкорослых вязов и акаций одиноко и благородно, даже надменно возносил зелёный гигант далеко раскинутые мощные ветви, уходившие вверх из неохватного ствола.
Как-то зимой прилетела очень наглая ворона, посидела в лишённой листвы кроне, покрутила головой направо и налево и, только когда мерзко обкаркала всех и вся, убралась прочь. Дуб не располагал никакой возможностью помешать такому безобразию.
Неразумные дети уже в тёплое время года устроили в развилке большущего ствола на высоте в три человеческих роста нечто вроде гнезда. Свисающие сверху молодые тонкие побеги с листьями занавесью спускались к ребячьему «штабику», придавали выбранному месту скрытность и таинственность. Не думая, что могут причинить боль живому великану, игруны прибили острыми гвоздями корявые дощечки, по которым смогли шастать вверх и вниз, как по лесенке.
Сам дуб ничего не имел против и потому стерпел, ему давно не хватало общества подвижных бойких существ! Но вскоре играющую мелкоту разогнали подростки-переростки, затащили на облюбованную младшими площадку развилины раздолбанный деревянный лежак без ножек, закрепили его в укрытии ветвей верёвками и парой железных скоб. Ежедневно пили там пиво, курили, играли в карты и неуклюже пытались тёмными вечерами заниматься сексом с подружками, не думая о риске для жизни. Реальная угроза сверетениться вниз не останавливала юных искателей приключений, ни одного рухнувшего с дуба никто так и не увидел. А жаль! Однажды, накурившись какой-то дряни, новые обитатели кроны развели там же огонь, опалив и ствол, и ветви, причинив дубу ни с чем не сравнимую боль. Но и тогда он ничего не мог предпринять.
Всё чаще на земле у основания ствола утром находили обрывки нижней одежды, битые бутылки и пивные банки вперемешку с использованными одноразовыми шприцами, презервативами и докуренными до фильтра окурками. Дворники, вынужденные иногда наводить порядок на этом участке, только бессильно ругались, участковый же полиционер обходил очаг разврата далеко стороной. При виде таких нескончаемых безобразий жильцы ближайших частных домишек не выдержали и, собравшись совместно, избавили дуб от рассадника скверны раз и навсегда. Заразное гнездо сбросили на землю, лежак изрубили в щепы, набитые уродливые ступеньки удалили вместе с гвоздями, а раненый ствол замазали глиной и побелили извёсткой. Но на этом не остановились и вскоре на метр вокруг дуба врыли символическую загородку, сваренную из арматуры, и покрыли свежей зелёной краской.
Успевшие стать дубовыми завсегдатаями лазать на злосчастное дерево перестали. Очень своевременно заводил хулиганствующих подростков частью забрали в армию, частью осудили за совершённые в других местах преступления.
Дуб вздохнул свободно и заметно повеселел, жизнь снова налаживалась, никто больше не угрожал покою его существования. Но ему снова, как и прежде, не хватало живой компании.
Как-то, уже поздней осенью, не вполне трезвый прохожий приблизился к одинокому дереву-легенде. Двигался при том неравномерно и не вполне по прямой, будто замысловато играл с холодным порывистым ветром, настойчиво старавшимся сорвать с него надвинутую до бровей шляпу.
Мужчина перешагнул декоративное ограждение и прижал ладони к массивному стволу, он явно где-то слышал о сомнительной возможности зарядиться таким образом запросто и надолго энергией от старого дуба. Только здесь ветер оставил тщетные попытки полностью обнажить голову незнакомца, то ли из-за близости массивной преграды, то ли из уважения к древнему великану. Должного по его странному убеждению немедленного притока силы прохожий тотчас не почувствовал, но ощутил другое. Запрокинув голову к сумеречному небу, пытался разглядеть нечто в поредевшей от осени рыжеватой листве, но так ничего и не обнаружил. Однако, он больше не сомневался теперь, что старый дуб – живое и сильное существо, внушавшее невольное уважение. Это он убедительно прочувствовал на ощупь и потому путано спросил:
– Что, братуха? Как оно, ништяк?..
Дуб его совершенно не понял да и в любом случае ничего не смог бы ответить. Незнакомец же подождал, настойчиво продолжая прижимать ладони к шершавой коре, разумеется, ничего не услышал, но с непонятным удовлетворением заключил вслух:
– Ну, вот и ладно! То-то ведь!
После столь странного вопроса и такого же собственного ответа самому себе прохожий посчитал свою миссию исполненной, оторвался от ствола и шагнул под возобновившиеся порывы ветра.
Молчаливое дерево задумчиво смотрело вслед, пока тот не скрылся из виду, может быть, даже почувствовало незнакомое до того сожаление. Впервые за долгие годы с ним кто-то пытался поговорить, что-то выяснить у него! Это показалось необычайно здорово, даже странным образом обнадёжило. Ведь и громадному самодостаточному дубу, даже если он сам этого не сознавал, как и всем прочим более мелким живым существам, требовался Друг. Но больше всего он мечтал о весне, когда под живительной лаской солнца его ветви в который раз снова зазеленеют молодой листвой и всё вокруг воспримется в совершенно ином свете.
