Дмитрий Веденяпин
ЖИЗНЬ ИДЁТ…
* * *
Над пустой дорожкой в осеннем парке,
В qui pro quo измученной ноосферы
Тот же столб из воздуха, тот же серый
Тон, как там, на Горького, где «Подарки»
И, как в песне Зыкиной, в смысле, долго
Под балконом (ох, держись за перила!)
Тявкал грузовик, текла «волга»
И «победа» фыркала и пылила.
Николай Бердяев любил свободу,
Пушкин тоже, хотя иначе,
А Подгорный так говорил: «Задачи
Поставлены, цели определены — за работу, товарищи».
Вот и мы говорим: задачи, цели...
Брежнев с факелом, воздух свободы...
«Где охрана?» - как выкрикнул Квиллер... Смотрели
Лучший фильм всех времен и народов?
Почему никто ничего не помнит?
Ладно б только какие-то даты
Или химию или сумрак тех комнат,
Где мы жили когда-то...
2012
* * *
Чтобы не остаться наедине
С тишиной внутри себя и вовне,
Потому что слишком большие волны,
А кораблик утлый и лоцман — полный
Идиот, и скучно лежать на дне,
Капитан по имени Чан Суй Фай,
Чуть займется утро, включал hi-fi.
«Звук подобен морю: прилив, отлив;
Тишина коварна, как мель, как риф», —
Поучал Чан Суй, и простые души,
Моряки, внимали ему, забыв
Обо всем на свете. Один Ван Чи,
Вежливо кивая, вставлял беруши,
Глядя, как на брызгах стоят лучи.
* * *
Как свет под соснами, где ты и тут и там,
Как Фигаро, а то и Мандельштам,
Порхающий над эс-эс-эр, как слово
Над вещью... Там и тут, два мотылька,
Один — оттенка светлого желтка,
Второй — как небо: нежно-голубого.
«Вас к телефону», - говорит зола
Золе, и та встает из-за стола,
Под окнами сосед кричит: «Пошел ты...»
Другому пьянице... Над клумбой у грибка
С песочницей кружат два мотылька:
Небесно-голубой и бледно-желтый.
И получается зеленый день, где там
И тут, и сразу весь Адам,
И даже то — вот сели, вот вспорхнули —
О чем сейчас вот здесь и только здесь
Туда-сюда шьют солнечную взвесь
Два мотылька под соснами в июле.
Тетя Дося
Не хочется банальностей и бредней.
Я помню полноту и доброту,
И как она несет пакет со снедью
На пляж... Бульвар Французский весь в цвету.
Из слов ее я помню только лишь
Вот эти вот потом по телефону
Мне ахнутые: «Что ты говоришь?!»
И что-то вроде стона.
Но это было позже, а тогда
Утесов пел про тоже патефончик,
Мы пили чай, к которому всегда
Мне полагались сахар и «лимончик».
Был сахар сладок, а «лимончик» кисл.
Позавтракав, мы шли на пляж с пакетом.
И если в чем-то сохранился смысл,
То в этом.
* * *
Памяти И.М. Смоктуновского
Все дело в том, что дела нет ни в чем.
Есть человек и голос, говорящий:
«А ты, Аринушка, Минеи б разогнула,
Да житие святого Иоанна Ветхопещерника прочла бы мне».
Бояре, стольники, сокольничьи, собаки,
Конечно, тоже были, но не зря
Театр (весь мир — театр) тонул во мраке,
Свет был направлен только на царя.
И было все понятно: Гамлет, князь
Мышкин, Юра Деточкин, - вот доблесть
И честь... Так образ входит в образ...
Я весь спектакль сидел не шевелясь.
Тогда в Москве еще существовал
Ряд крайне одиозных представлений
О том, что нужен Бог и важен гений...
Потом зачем-то дали свет на зал.
Наверное (как выражались встарь)
Рискуя показаться попугаем,
Я все же проскриплю: у нас был царь-
Юродивый — и жизнь была другая.
* * *
Памяти пятидесятых
Сквозь белый день цветные пятна, где –
Казалось люди, оказалось время –
Со всеми вместе в снежной чехарде,
Тогда – почти, сейчас – совсем со всеми...
Сквозь черное июльское окно
Лос-Анджелес светился как в кино;
Гостиница переливалась ало,
Дымилась сигарета, и вино
Мерцало.
Любовь, надежда, нежность, страсть и страх,
Как Бим и Бом, сражались с темнотою,
Той, где отель, и той, где снежный прах,
Но комната уже была пустою.
Немного мелодраматично, но
Тут ничего поправить не дано,
Молитвенными не прожечь словами
Разворошенный этот неуют,
И только слезы что-то могут тут
И там, как в настоящей мелодраме.
* * *
It’s a nice, warm evening, - сказал Бернард
Хартли Питеру Вайни.
Автобус уехал; мы остались у входа в парк
В отсветах тайны.
Описания бессмысленны – даже стручков
Акации, даже ступеней
В бликах, даже сучков
И задоринок, света и тени.
Это поразительные места:
Море, сосны…
That was the last bus home... Деталь пуста –
Вывернись наизнанку, пока не поздно.
* * *
Вокруг стоят громады
Домов — живи, трудись.
А жители не рады -
Бредут понурившись.
В весенней светлой мути
Район что твой rayon,
Но «Путин», «Путин», «Путин»
Летит со всех сторон.
Так кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остался призвук чуда,
А Германа все нет.
Дмитрий Веденяпин. Родился в Москве в 1959 г. Автор поэтических книг: "Покров" (Москва, "Русский мир",1993), "Трава и дым" (Москва, Проект О-Г-И, 2002), книги стихов и прозы «Между шкафом и небом» (Москва, «Текст», 2009) и книги стихов «Что значит луч» (Москва, «Новое издательство», 2010). Лауреат нескольких литературных премий. Участник поэтических фестивалей и творческих встреч в разных городах, в том числе в Нью-Йорке и Бостоне. Ведет поэтический класс в Институте журналистики и литературного творчества. Живет в Москве.
