“О Б Р А З М И Р А, В С Л О В Е Я В Л Е Н Н Ы Й”
Евгений Моисеевич Бень – известный в России писатель и издатель, главный редактор альманаха “Информространство”. Читателям “Слова\Word” будет интересен его опыт издания периодики в условиях российской экономики. Ниже публикуем интервью с ним журналиста Владимира Володина.
- Евгений, ты был после института литературоведом, сотрудником Центрального государственного архива литературы и искусства (ЦГАЛИ), затем ушел в журналистику, а позднее и в издательский бизнес. Как все это получилось?
- Я бы сказал, что границы деятельности, начиная еще с публикаторской работы в ЦГАЛИ, у меня всегда были размыты. Для меня и книги о литературе, и эссеистика, и создание журналов и газет – «образ мира, в слове явленный», как писал Пастернак. Более того, в издательской деятельности еще более чем в литературной, становится ясно: «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». И для меня подготовить журнал или газету – самореализация того же рода, как, например, написать книгу (кстати, их у меня четыре, но это – тема отдельная).
- Но издательским делом ты занимаешься уже очень долго.
- В декабре будет 27 лет. Причем занимался я не книжной продукцией, а периодическими изданиями. Хотя на рубеже 1980-х и 1990-х годов был составителем и комментатором изданий Ходасевича.
Издавая периодические издания, даже включая рекламные, а я и рекламные СМИ издавал, в условиях нашей экономики (я исхожу из собственного опыта) вы не можете ставить своей целью только зарабатывание денег. Это парадокс, но финансовая сторона при выпуске периодического издания – своего рода инструмент. А выпуск СМИ – это вопрос творческой самореализации того, кто этим занимается.
- Интересно услышать такие вещи от человека, издававшего самоокупаемые издания.
- Я издавал разные издания, в том числе и самоокупаемые. Но опять повторю: самоокупаемость – инструмент, обеспечивающий жизнеспособность издания, дающий возможность содержать сотрудников данного издания. Это – существенный момент.
- Но бизнес – это извлечение прибыли.
- Вот тут я хотел бы сказать об одном типичном российском парадоксе: за рубежом термины «дело» и «бизнес» - одно и то же. У нас «дело» - это одно, а «бизнес» - другое. Так вот, я считаю, что выпуск периодического издания – это дело именно в российском смысле слова, но не бизнес в общепринятом понимании.
- Поясни, пожалуйста, свою точку зрения.
- Помнишь, у Маршака было такое определение капиталиста, ставшее затем «крылатым»: «владелец заводов, газет, пароходов»?
- Помню, конечно.
- В 20-е годы прошлого века, когда Маршак это написал, речь шла о трех компонентах, приносящих прибыль. Сейчас такого владельца называют олигархом. Но сейчас, если в дополнение к нефтяной компании и сети бензоколонок олигарх владеет еще и каким-то изданием, то это – та собственность, в которую он, скорее всего, исключительно вкладывает средства. Причем газета или журнал не является в привычном смысле собственно капиталом. По крайней мере, в России.
- Почему так происходит?
- Есть разные причины, но я назову лишь одну, хорошо известную в издательской и журналистской среде. Нигде на свете, кроме Москвы и Петербурга, нет системы киосков и лотков, где издатели СМИ не только не получают прибыль от продаж своих изданий, но еще и платят. Официально, по договору, немалые деньги. Платят только за то, чтобы очередной номер можно было найти где-то в углу прилавка.
- Первым изданием, в котором ты работал, был журнал «Наше наследие»?
- Да. Главным редактором журнала был (да и сейчас им является) Владимир Петрович Енишерлов. Его пригласил возглавить этот журнал Дмитрий Сергеевич Лихачев.
А я работал в ЦГАЛИ, в публикаторском отделе, и у меня был доступ к интереснейшим источникам. Например, к материалам русской литературы Серебряного века и русской религиозной философии.
В нашу комнату, где, кроме меня, сидели три женщины, ведущие научные сотрудники, приходила попить с ними чай директор архива Наталья Борисовна Волкова, жена известнейшего литературоведа и искусствоведа Ильи Самойловича Зильберштейна. И однажды за чаем она сказала, что организуется такой вот журнал, и Илья Самойлович имеет к этому журналу отношение. А тогда только начиналось освоение русской литературы и философии эпохи Серебряного века. И начинал это «Огонек», откуда и перешел в «Наше наследие» Енишерлов. И я попросил Наталью Борисовну составить мне протекцию. Оказалось, что Енишерлову как раз нужен человек, способный работать с архивными источниками и заниматься возвращением имен забытых советской властью авторов. А я, благодаря работе в ЦГАЛИ, действительно, знал вещи, которые мало кому были тогда известны. И вел в журнале практически все, что связано с литературным и философским наследием.
Надо сказать, что опыт «Нашего наследия» был очень полезен. Енишерлов хотел издавать журнал в европейском полиграфическом исполнении. Из-за стремления создать журнал-эталон первый номер вышел только к лету 1988 года, хотя я работал в редакции уже с декабря 1987-го. Трудно было найти издателя, пока на нашем горизонте не появился легендарный Роберт Максвелл.
Я работал в «Нашем наследии» с 1987-го года по 1993-й. В последние годы СССР журнал выходил тиражом в 200 тысяч экземпляров, и в условиях советской экономики вопрос о самоокупаемости просто не стоял. Все дотировалось Совмином, а продавался журнал за 2 или 3 рубля. И 200 тысяч тиража раскупались, поскольку журнал был интересен для тогдашней публики. А в нем были и Бенуа, и Добужинский, и Ходасевич, и Шестов, и Владимир Соловьев… И все, как правило, эксклюзив. Но в полном объеме такая работа продолжалась три с половиной года, а потом наступили совсем другие времена. Не стало Совмина СССР, не стало средств печататься в английской типографии. Журнал лишился патронажа первого лица государства и его супруги. Начались периоды безденежья. Приходили новые инвесторы. Помню, первым из них была компания «Элегант лоджик», которая дала деньги то ли на один, то ли на два номера.
Я считаю: то, что Енишерлову до сих пор удается издавать журнал такого формата в отличном полиграфическом исполнении, пусть небольшим тиражом (а у кого сейчас большие тиражи?) – это какой-то поразительный феномен. Работа в «Нашем наследии» и была первым моим опытом в издательском деле.
- Потом ты какое-то время пересиживал в «Курантах», где мы очень недолго работали в соседних комнатах.
- Я могу сказать, что нигде и никогда не «пересиживал». Честолюбие, которое в нашем издательском деле служит главным двигателем, не давало это делать. А до «Курантов» у меня был еще самый первый опыт самостоятельной самоокупаемой издательской деятельности. И опыт этот был печальным.
В 1992-м году, когда в самом разгаре были гайдаровские реформы, мы с несколькими знакомыми решили создать издательство под названием «Версты». Мы его зарегистрировали, арендовали под офис комнату в общей квартире, работало нас четыре человека. И нашли первого заказчика. Он появился и заказал издание книги о российских ремеслах. Это был репринт издания рубежа XIX – XX века – пособие по скорняжному делу.
- Тогда репринты были очень популярны.
- Да. Но нашим заказчиком была новоиспеченная фирма из одного «бандитского», как в те лихие времена говорили, городка Подмосковья. Мы получили предоплату и сделали эту книжку. Заказчик забрал тираж и остался им очень доволен. Потом позвонил генеральный директор их фирмы, начал разговор о дальнейшем сотрудничестве. И в процессе этого разговора я обмолвился, что нам удалось сработать с несколько большей рентабельностью, чем предполагалось. Я думал, что он порадуется за нас, ведь он хотел взаимодействовать дальше, ему, с моей тогдашней точки зрения, должно было быть приятно, что партнеры умеют хорошо работать, искать более выгодные варианты для себя, а, следовательно, и для дела. Но заказчик объявил, что если я не верну ему полученную разницу (а разница эта как раз и давала нам возможность работать дальше), то его знакомые оторвут нам башку. Он назначил встречу в метро. Я приехал с деньгами, и, увидев его, понял, что все это – совсем не шутки. Он забрал существенно больше получившейся разницы, и на этом мой первый опыт самостоятельной издательской работы закончился. Денег на дальнейшее развитие не было.
А через год я пошел работать в «Куранты», где был ведущим редактором постоянных тематических полос. Но ты ведь помнишь: когда мы там работали, это был, к сожалению, по сути последний год реальной жизни этой газеты как массового популярного издания.
- Да.
- Затем я работал в газете «Сегодня», которую финансировал Владимир Гусинский. Там служило какое-то немыслимое количество людей, и я так и не понял, что они все там делали. Зато я именно там смог представить себе, какой гигантский отмыв средств шел в то время через прессу.
А затем знакомые свели меня с хозяином компании, успешно занимавшейся строительством финансовой пирамиды. Не МММ, конечно, но вполне крупной. Этот человек хотел иметь газету, чтобы рекламировать свой «бизнес». И вот через общих знакомых мне предложили эту газету издавать. Тогда такие вещи случались. Газета называлась «Будни». Я согласился. Но незадолго до этого я тяжело болел воспалением легких, чувствовал себя неважно и поэтому сделал довольно грубую ошибку.
- Позвал из «Курантов» Сомова.
- Да, я позвал старого советского партийного журналиста Владимира Александровича Сомова. До «Курантов», где он был замом главного редактора, Сомов работал в газете «Правда». Мыслил он в советских категориях и стремился делать газету усредненной социальной тематики. В итоге газета просуществовала недолго, месяцев пять. Выходила она еженедельно, и вложения в нее были нормальные. То есть, в принципе, за это время она вполне могла бы (об этом говорит мой последующий опыт) стать, опираясь на рекламу, самооокупаемой. Но этого не случилось.
Сомов, будучи главным редактором, мало что понимал, а я не только еще не дозрел до понимания ряда вещей, но, приведя себе начальника, не мог принимать самостоятельные решения. И когда выяснилось, что с пирамидами дело плохо, а наш владелец оказался в бегах, газета перестала выходить.
Но время было очень бурное – конец 1994 года, и я встретил человека известного, молодого, инициативного – Владимира Петровича Тихонова, который к тому времени возглавил бывший завод «Сапфир». Завод производил люстры Чижевского, другую популярную в те времена технику и был прибыльным производством. А сам Тихонов хотел внести какой-то вклад в культурный процесс. Конечно, это было проявлением честолюбия. И мы начали выпускать весьма достойную газету «Накануне».
Итак, начала издаваться газета «Накануне», для которой и я в свое время тоже что-то написал.
- Да. В газете нашей преобладала тема возвращения российских духовных ценностей. В то время шла активная девальвация всего, связанного с духовностью и культурой. Чего стоила одна только агрессивная реклама на телевидении. Вокруг была сплошная чернуха, перемежавшаяся с порнухой. Жизнь была очень специфическая. А мы печатали самых серьезных авторов. «Накануне» была ежемесячная толстая газета, и выходила она полгода. Мы печатали всех: прозаиков от Приставкина до Астафьева, замечательных критиков от Турчина до Лесневского. И очень хотелось поставить дело на серьезную многолетнюю основу. Владимир Петрович Тихонов был очень честолюбив, он хотел выделиться.
Тогда, надо сказать, было засилье рекламы, любой, всякой и всяческой. Но реклама у культурного слоя наших сограждан вызывала негативные ассоциации. Например, мелькавшая везде реклама сантехники. Причем были вещи у того же слоя людей, считавшиеся позорными: сотрудник Института мировой литературы или Института философии пошел торговать унитазами. А ведь человек делает полезное дело, кормит семью и даже получает прибыль. Но это почему-то считалось страшным позором – после диссертации о проблемах социалистического реализма – продавать унитазы.
- А ведь это вообще было очень частым уделом научных работников в 90-е годы. Я знал фирму, организованную преподавателями МИФИ, торговала она, правда, не унитазами, а стиральными машинами и холодильниками. Так там не было грузчика без кандидатской степени. Научная работа ведь в то время не могла прокормить.
- И это было не только с научными, но и с литературными работниками. А считалось моральным падением.
И вот Тихонов не хотел, чтобы в газете «Накануне» вообще была реклама. Он говорил, что рекламы быть не должно, потому что газета должна быть вся светлая и непорочная. Но его хватило на полгода, а потом финансирование газеты «Накануне» было свернуто.
Но это был опыт: я создал серьезное издание, у которого был солидный тираж, свой круг читателей, которое до сих пор упоминают в интернете. И сам я стал известен в определенной среде как человек, который может быстро начать с нуля выпускать издание.
А тогда в обществе «Знание» России задумали издавать журнал «Новые знания», который финансировала Ассоциация образования взрослых (DVV) из Германии. Я не знаю, выходит ли этот журнал до сих пор, но до недавнего времени выходил. Он, с точки зрения немецких инвесторов, должен был помочь российской интеллигенции войти в «новую реальность», чтобы приобщиться к рыночным отношениям, демократическим переменам и прочим европейским ценностям. Журнал курировал Уве Гартеншлегер – довольно молодой человек из Германии, и я столкнулся с очень интересным явлением: этот человек постоянно настаивал, чтобы в журнале не было никаких материалов о российских исторических или культурных ценностях. Он был жестким поборником общеевропейских ценностей, интеграции, глобализации, забвения исторических корней. Поэтому в культурологическом виде журнал выходил только год, а потом, когда я оттуда ушел, стал прагматическим изданием, которое несло своим читателям основы компьютерных знаний, правовых знаний, рыночной экономики и основы моральных представлений Единой Европы.
Весной 1997 года в моей издательской деятельности произошло очень важное событие. Сначала оно мне виделось абсолютно случайным, но оказалось во многом определяющим для двух десятилетий последующей работы. Оказавшись без работы, я в один прекрасный день встретился с Михаилом Наумовичем Раевым. Он издавал ряд журналов, два из которых были очень устойчивыми рекламными изданиями: «Приглашаем на работу» и «Товары со склада». Это были известные и харизматичные журналы. Когда Раев позвал меня на работу, я воспринял это без особого энтузиазма – что такое полностью рекламное издание, если ты привык иметь дело с культурологией? Но Михаилу Наумовичу нужен был человек, который наведет порядок в его хозяйстве. В журнале «Товары со склада» шел рекламный поток, и деньги за него куда-то испарялись. Вернее, они испарялись в карманах людей, работавших в компьютерном центре. И человек, до меня руководивший журналом (Раев был владельцем), ничего не мог сделать: издание было на грани разрушения.
И я пошел, рассчитывая проработать там несколько месяцев. Я стал приводить в порядок дела журнала, жестко выстраивая работающую систему. Рекламный поток пошел через агентства. Это был традиционный для того времени сложный многоступенчатый механизм: маленькие агентства работали не только самостоятельно, но и через крупные агентства. Существовала система скидок. А журнал был объемный, состоящий из модулей и строчек. И мне неожиданно по-своему понравилась эта работа: я увидел, что сама по себе эта машина была сконструирована когда-то правильно. Это вообще беспрецедентно: Раев в самом начале 90-х сделал издательство с нуля, и журналы издавались достаточно долго. «Приглашаем на работу» просуществовал где-то до 2003 года. И, по меркам того дикого, только зарождавшегося в начале 90-х рынка, все было настолько правильно и грамотно выстроено! Модель была создана абсолютно адекватно времени. Другое дело, что ее неправильно использовали, за ней не следили. Но я увидел, как интересно будет, если привести все детали в порядок, все подогнать. Машина поедет дальше.
Да, мне пришлось жестко выяснять отношения с людьми, которые нарушили ценовую политику, которые мешали работать. Владелец предприятия позвал меня и понимал, что ему надо на меня положиться. И, надо сказать, что, по тем временам, это был очень адекватный предприниматель, человек, умевший быть последовательным. В итоге я построил заново структуру журнала, позвал на работу подходящих людей, и дело пошло. Года полтора все шло прекрасно. А затем наступил дефолт 1998 года, который привел к совершенно аварийным последствиям.
- Да, я помню, что тогда творилось.
- Для таких изданий, как наше, это была катастрофа. Все сократили расходы на рекламу, и ее объемы сразу же упали. Вся реклама шла через агентства, а каждое из них было заинтересованo в своих определенных партнерах среди многочисленных изданий. В итоге мы подошли к новогодним каникулам 1999 года не только без прибыли, но с долгами типографии за несколько месяцев работы.
Как я понимал, в этих условиях мы должны были свернуться. Что делать? Но тут подоспели новогодние каникулы, у меня образовалось достаточно времени подумать. И я придумал, что можно было бы попробовать. Идея оказалась самой простой, но никто ее почему-то не использовал, кроме нас. Я взял наш журнал: там печаталась реклама, и фирмы помещали свои телефоны. И стал сам звонить руководителям фирм и предлагать размещение рекламы в «Товарах со склада». Причем мы договаривались о тех условиях, которые прежде всего устраивали рекламодателей. Я задавал прямой вопрос: «Почему вы больше не размещаете у нас рекламу?» И мне отвечали, что агентства предлагали другие издания на более выгодных условиях. Тогда я делал предложение, от которого, как сказано в известном фильме, «невозможно отказаться». К тому же был еще такой «стимулирующий» момент – я всем представлялся: звонит главный редактор такой-то. Это был абсолютно непривычный знак внимания.
Не могу сказать, что вернулись все. Но вернулись очень многие, и работали мы теперь с ними напрямую. Стали приходить новые фирмы, привлеченные таким же образом. И буквально за месяц мы расплатились со всеми долгами за типографию, за следующий месяц мы вновь вышли на рентабельность, а затем стали работать с еще большей прибылью, чем раньше.
- Да, но ты не говоришь о том, чего стоило лично тебе. Я помню такую работу уже в редакции «Информпространства» в первой половине 2000-х, где тогда было похожее привлечение рекламы. Я, например, очень немногих людей могу себе представить в этой роли. Ведь всё было на нервах, ты каждый день звонил и звонил, а на том конце провода оказывались самые разные люди, и их реакция не всегда была адекватной.
- Издержки бывают в любом деле. Да, мне целыми днями приходилось сидеть на телефоне, звонить, договариваться, а затем один-два человека ездили и встречались с руководителями предприятий. И журнал «Товары со склада» выходил до июля 2001 года, а вполне мог бы продолжаться и дольше, например, до 2008 года.
- Но вы, как я понимаю, в начале 2000-х разошлись с Раевым.
- Вопрос в том, как понимать слово «разошлись» – с одной стороны, мы и сейчас в хороших отношениях, но тогда я понял, что если моя издательская деятельность будет продолжаться в журнале «Товары со склада», то я навсегда останусь работником рекламных изданий.
В те годы я почти перестал писать и вообще, можно так сказать, вышел из культурного процесса. Но, опираясь на приобретенный опыт, я решил: а почему не впрячь в одну телегу коня и трепетную лань? Почему не совместить под одной обложкой культурологическое издание и рекламное СМИ? Причем я сразу решил, что это будет не журнал, а газета, следовательно, расходы на полиграфию будут меньше, и я смогу увеличить тираж. Я предложил этот проект Раеву. Он согласился, что надо пробовать идти дальше. И я такую газету сделал, и все заработало. Но очень скоро стало очевидно, что такое литературно-рекламное издание (оно называлось тогда «Новое» и было прямым предшественником газеты «Информпространство») может обеспечивать зарплаты своим сотрудникам и необходимое развитие. Но приносить прибыль владельцу, как рекламный журнал, работающий в промышленно-строительном сегменте (а именно туда я вывел «Товары со склада»), учитывая, что сегментарный журнал способен приносить большую прибыль, оно не будет никогда. Естественно, сотрудничать с Раевым стало сложно. Но я не хотел возвращаться на прежние рельсы. В итоге внутри компании ИНТРД мог встать вопрос о прекращении выпуска газеты и возвращении к прежнему журналу. Тогда я зарегистрировал газету «Информпространство». В «Информпространстве» в разное время печатались Римма Казакова, Лев Аннинский, Кирилл Ковальджи, Василий Аксенов, Евгений Евтушенко, Алексей Варламов – всех не перечислишь…
В 2005-м году по предложению тогдашнего зама главного редактора Игоря Ильича Дудинского рекламная версия и литературная версия стали выходить раздельно. После начала кризиса 2008 года рекламная версия продержалась год. К осени 2009 года стало ясно: чтобы обе версии выходили, нужно было потратить в несколько раз больше сил и времени, чем раньше, а приносило это средств в несколько раз меньше, что сказывалось на сотрудниках. Но когда в 2009 году дело стало совсем плохо, у литературной версии газеты существовало уже приложение в Израиле. Оно выходило ежемесячно еще четыре с половиной года в крупнейшей местной русскоязычной газете «Новости недели». А сейчас в российской столице при творческом участии Союза писателей Москвы издается толстый ежеквартальный альманах «Информпространство» исключительно культурологической направленности.
- И, наверное, стоит сказать и о том, что ты, а с твоей подачи и я, приняли участие в издании газеты «Московский корреспондент».
- Понимаешь, мне всегда хотелось развиваться дальше. В 2007 году журналист Григорий Иванович Нехорошев неоднократно говорил, что может возникнуть новое периодическое издание. Речь шла о том, что издавать его хочет банкир Александр Евгеньевич Лебедев, который до этого принимал участие в выборах мэра Москвы. И вот мы с Нехорошевым встретились с помощником Лебедева – пришло время что-то начинать. Договорились, что Нехорошев будет главным редактором, я – директором. Но неожиданно Нехорошев отказался быть главным редактором, и я один возглавил издание, как впоследствии получилось, на несколько месяцев – до выпуска его первого номера на бумаге. Мы пришли в дом на Знаменке небольшой командой «Информпространства» и занялись созданием электронной версии, техническим обеспечением, будущим распространением, формированием штата и т.д. И мы это дело наладили. Вовсю заработала электронная версия газеты, которую читали десятки тысяч пользователей.
Но тут выяснилось, что я, в отличие от Лебедева и некоторых моих коллег, не видел острой необходимости вступать в систематическое противоборство с тогдашним мэром Москвы. Я не видел в нем врага и считал, что вообще моделирование и нагнетание постоянного накала страстей всегда чревато обернуться непредсказуемыми гримасами. К тому же, Лебедев хотел видеть желто-острый таблоид, я же больше тяготел к информационно-аналитической многопрофильной газете. В связи с этим аппарат владельца настоял на рокировке: Нехорошев – главный редактор, отвечающий за политическую часть, я – директор. Я эту рокировку не принял и ушел вместе с той же командой «Информпространства». Я не понимал, во имя чего мне нужно отказаться от своего «Информпространства» и вступить на путь бескомпромиссной борьбы за чьи-то интересы.
Для простоты я бы объяснил ситуацию так: у тебя много лет есть однокомнатная квартира на Рязанском проспекте. А тебе предлагают взамен шестикомнатную квартиру на Знаменке, но еще с тремя хозяевами. Да к тому же непонятно: эту квартиру могут не тронуть, а могут и взорвать в любой момент. Зато престижно и в центре. И я решил остаться при своем. И до сих пор не сомневаюсь в правильности этого решения.
- Может быть, мне так только кажется, но сейчас не осталось независимых самоокупаемых газет. Все успешные издания кто-то поддерживает. Только крупные издательские дома могут сами продержаться на плаву. И то не всегда.
- Я думаю, что такое положение – не только у нас. Мне кажется, что вообще возникает новая система координат. Когда какое-то издание существует много лет, оно обрастает инвесторами, спонсорами, постоянными рекламодателями... И, на самом деле, это означает, что данное издание состоялось, что оно нужно, востребовано. Не бывает так, чтобы люди систематически выделяли средства какому-нибудь ненужному и не интересному им изданию. Если говорить о Москве, то нужно учесть, что, кроме некоторых изданий, у СМИ нет результата от продаж на лотках и в киосках. И когда мы говорим, что нашим изданиям помогают, то надо учитывать, что это – такая форма жизни.
- И последнее. Речь у нас шла о последних 26-и годах твоей жизни и работы. Упоминались люди, с которыми ты сотрудничал. А есть ли те, кого ты назвал бы своими учителями? Кто оказал на тебя наибольшее влияние?
- У меня никогда не было учителей в том, что касалось издательского дела, периодики, редактуры. Да и в литературе их не было. Однако я встречал людей, которые в молодые мои годы упорно напрашивались мне в учителя. Этих людей я не хочу называть.
И были люди, которые не являлись учителями, но открыли мне разные стороны жизни СМИ. Во-первых, это Владимир Петрович Енишерлов, который для меня открыл таинство делания периодического издания. Во-вторых, это заместитель главного редактора журнала «Наше наследие» Дмитрий Константинович Иванов, учивший меня редактировать так, чтобы дальше уже не нужен был ни корректор, ни кто другой – полная самодостаточная редактура. Неоднократно уже упоминавшийся Михаил Наумович Раев открыл для меня издательское дело как бизнес. С этими людьми я очень плотно работал.
Но был еще один человек, с которым я очень мало контактировал. Но за час общения и за час работы над текстом он научил меня тому, как писать живой текст, как не в литературном, а в журналистском жанре лист бумаги соединить с душой. Это – уже покойный главный редактор газеты «Первое сентября» Симон Львович Соловейчик. Мы не были с ним ни друзьями, ни знакомыми, я недолго сотрудничал с его газетой. Мы были с ним совершенно разные люди с разным мировоззрением.
- Я понимаю, поскольку немного знал Симона Львовича, правда, еще до эпохи «Первого сентября».
- И при всех наших различиях именно он неожиданно открыл мне то пространство журналистики, где руку ведет сердце.
Вот, наверное, на такой ноте мы и завершим нашу беседу.
Беседовал Владимир Володин
