Безусловно, те из нас, кто не первый год волей-неволей вынужден вести обширную переписку, не вчера заметили, что львиная доля этой самой переписки с появлением и развитием Интернета обрела «электронную оболочку». «Всемирная паутина» окутала планету, и сегодня в редкой квартире (а в офисах – и подавно) не мигает разноцветными диодами какой-нибудь модем или роутер, облегчая нам общение с близкими или малознакомыми людьми (а то и вовсе – с незнакомцами), находись они в момент общения хотя бы на другом континенте.
Современный житель планеты Земля с удивительной быстротой обзаводится мобильными устройствами (в том числе – устройствами связи). И как-то совсем незаметно, в одночасье, с городских улиц исчезли телефонные будки, следом закрылись за нерентабельностью переговорные пункты. А ведь людям постарше ещё памятно время, когда жители «страны Советов», за неимением домашнего телефона, телеграммой вызывали на переговорный пункт родственников, проживающих в другом населённом пункте, на телефонные переговоры в определённое время суток. Так мы узнавали о том, что сваты-кумовья обзавелись новым жильем, в другой раз радовались за братьев и сестёр, когда те становились родителями, иногда с горечью нам приходилось выслушивать сообщение о смерти родных и близких…
И вот научно-техническая революция, о которой мы много говорили в начале перестройки, свершилась (хотя бы и в отдельных частях мира, потому, видимо, и считающего себя цивилизованным). Жизнь наша завертелась с перманентно возрастающей скоростью, не оставляя нам выбора между обычной и электронной почтой, между стационарным и мобильным телефоном.
На электронный адрес редакции «Литературного меридиана» ежедневно приходит, не считая спама, не меньше десятка писем, которые подразумевают ответную реакцию сотрудников редколлегии «Литмеридиана». Писать ответы на письма иногда приходится по нескольку часов в день, но это не доставляет никакого дискомфорта, хотя бы по той причине, что пожелать здравия доброму человеку всегда приятно говорящему не в меньшей степени, чем слушающему.
Письма приходят разные, но большей частью – от желающих увидеть своё произведение опубликованным. Не редкость и корреспонденция, в которой содержатся комментарии к нашим бумажным или интернет-публикациям. Над отрывками вот из таких писем я предлагаю нашим читателям и порассуждать.
* * *
«Здравствуйте, уважаемый Владимир Александрович!
<…> Разрешите поделиться мыслями, которые волнуют меня ежеминутно.
В № 3–2013 г. Иван Таран из Омска в стихотворении сообщает «Я не люблю народ. Особенно старух». Ему 28 лет, а его матери? За что же не любит свою мать? В № 2 (за прошлый год – ред.) Виктор Коврижных в стихах «Знамение» и «Старухе этой – девяносто с лишним» сочувствует людям преклонного возраста, значит, порядочный человек! Члену Союза российских писателей Виктору Богданову 41 год. В старость уже шагнул. И сам это осознаёт. С каким пренебрежением звучит строчка «одна пожилая писательница…» Скажу: «У творческих людей нет возраста!» Лев Князев (жаль – ушёл из жизни) в 72 года в 1998 году в альманахе «Живое облако» опубликовал рассказ «Без свидетелей». Описал жизнь того времени без прикрас. Произведение не оставит равнодушным ни старых, ни молодых. Анастасия Караваева из Арсеньева. Кто она? Краевед, композитор, писатель, певица, музыкант, спортсмен? Со всеми приветлива, вежлива, тактична, умна. А в возрасте. В № 9–2012 г. стихотворение «Не спешу в судьбе поставить точку» тронет многие сердца.
Как расшифровать заголовок «Письма литературным девственникам»? Девственник – не живший половой жизнью. Синонимы: целомудренный, чистый, невинный, непорочный, нетронутый, первобытный (человек), первозданный. Стоит ли унижать «провинциальных писателей»? «Все они мастера выискивать «блох» в чужих «шевелюрах», при этом их собственные – буквально кишат теми же существами». О ком это? Провинциальные писатели нравственнее, воспитаннее, талантливее многих городских.
Многие годы модным стало обличать всех, кроме себя, графоманами. Что имеет человек, создавший произведение от души, пожелавший поделиться с читателем о наболевшем? Деньги? Славу? Ничего!
Мне нравится «Былина». Там жизнь, настоящие и очень даже неплохие работы.
<…>
Вера Демьяновна Волик,
с. Тихоречное.»
Вряд ли кому-то нужно объяснять, что мысли Веры Демьяновны – суть переживания неравнодушного человека. Конечно, нет ничего дурного в том, что русский человек отличается душевностью, умением сострадать и сопереживать. Эти черты характера достойны лишь похвалы.
И всё же давайте попробуем размышлять, не только расставляя акценты на эмоции, возникающие после прочтения тех или иных литературных произведений (либо творческих опытов, претендующих на причастность к литературе), но и постараемся, основывая свои суждения на логике, максимально приблизиться к истине с тем, чтобы научиться говорить от её имени. Иными словами, постараемся в собственных высказываниях гармонично совмещать «пыл сердца» и «хладность рассудка».
Вернёмся к письму Веры Демьяновны.
Стих Ивана Тарана. Не имею права утверждать, что замысел стихотворения полностью совпал с тем, что автор представил читателям. Скажу (естественно, НЕ в оправдание автора, но на заметку критикам): критикуя литературное произведение (особенно – «за неудачное содержание»), вряд ли нужно отождествлять личности лирического героя (в нашем случае ЛГ стиха) и автора. В какой-то степени автор всегда присутствует в вышедшем из-под его пера тексте, но равнять «я» героя произведения и «я» написавшего – в равной мере и наивно, и непрофессионально.
В истории литературы известны случаи, когда, мягко говоря, противоречивые в личностном плане люди писали серьёзные произведения. И напротив – люди, добившиеся широкого признания в какой-либо другой сфере деятельности (в политике, в спорте, в ином виде искусства), выносили на суд общественности написанные ими книги, далёкие от художественного совершенства.
Вместе с Верой Демьяновной я надеюсь, что Иван Таран прислушается к замечаниям читателей.
Сибиряк Виктор Коврижных – писатель известный, и человек уважаемый. В моей библиотеке есть его книга «Избранное время» (2011, Кемерово, изд-во «Сибирский писатель»), в которой немало добротных стихотворений. Лично с Виктором Александровичем я не знаком, но у меня нет оснований считать поэта Виктора Коврижных непорядочным человеком. Вот и Вера Демьяновна замечает: «Виктор Коврижных <…> сочувствует людям преклонного возраста, значит, порядочный человек!». Но разве порядочность человека (поэта?!) определяется исключительно его сочувствием к людям преклонного возраста? Мне видится такое определение порядочности не содержащим и малой частицы значения слова «порядочность». Порядочный – это прежде всего человек честный, не имеющий склонности к аморальным поступкам. И отсутствие желания совершать низкие поступки присуще человеку порядочному во всём, не только и не столько «в сочувствии к людям преклонного возраста».
У каждого из нас на книжных полках стоит не один словарь. И очень здорово, что можно полистать страницы хотя бы толкового словаря Ожегова и убедиться в правильности нашего понимания лексического значения того или иного слова.
Далее Вера Волик делится переживаниями по поводу публикации заметок Виктора Богданова «Письма литературным девственникам». И первое, что Вера Демьяновна подвергает осуждению, – якобы проявленное Богдановым в строке «одна пожилая писательница…» пренебрежение. Давайте же ещё раз перечитаем главку «Ущербные» из «Писем…» Виктора Богданова. Вот она:
«Одна пожилая писательница (мать, бабушка) когда-то твёрдо заявила мне: раз у меня нет детей, то и сам я, и сочинения мои – ущербны, неполноценны. Во как! Не на шутку огорошенный, я принялся лихорадочно вспоминать имена бездетных классиков мировой литературы. Через минуту я облегчённо хохотал.»
Разве о «пренебрежении» к «пожилым писательницам» идет речь в этом небольшом отрывке из «Писем литературным девственникам»? Почему мы не замечаем главного (и, безусловно, – очевидного!) – написано-то о другом. О провинциальном снобизме и всезнайстве литераторов, о невысокой компетентности (или о высокой НЕкомпетентности?) отдельных представителей «писательского цеха».
И потом – после прочтения этой главы оскорбляться нужно по другому поводу. Лично мне непонятно, на каком основании один человек смеет обвинять другого в творческой несостоятельности (в явной или надуманной – дело отдельного разговора) по причине отсутствия у собеседника детей? А что, если у «обвиняемого» горе, и он много лет сам страдает от того, что Бог не дал ему познать счастья отцовства или материнства? Подобными циничными обвинениями может разбрасываться только недалёкий, если не сказать малоумный, «профессионал от искусства».
В следующей части письма Вера Демьяновна старается разобраться, как, собственно, нужно понимать заголовок статей Богданова – «Письма литературным девственникам».
Признаюсь, у меня был соблазн завести разговор о стилистических приёмах, носящих обобщённое название тропы (тропы используются для достижения особой изобразительности и состоят в употреблении слова в переносном значении). Но «Литературный меридиан» никогда не ставил перед собой непосредственной задачи литературного образования читателей. Ни для кого не секрет: теоретической основой знаний пишущего являются учебники и словари. Учебных пособий (слава Богу!) в наше время издаётся с избытком. Ну а на практике усвоенные знания и приобретённые умения желательно оттачивать в среде единомышленников – в литературной студии, в лито. При этом важно, чтобы творческим объединением руководил состоявшийся литератор, человек, умудрённый жизненным опытом и обладающий писательским даром и талантом педагога.
Разбор особенностей металогии оставим для желающих научиться отличать метафору от метонимии, а гиперболу от иронии…
Вера Демьяновна пишет: «Стоит ли унижать «провинциальных писателей»?».
Безусловно, желание унижать не может характеризовать унижающего с положительной стороны. Но в нашем случае необходимо разобраться, как минимум, с двумя нюансами.
Во-первых, неясно, кто попадает в категорию «провинциальных писателей» – каждый ли провинциальный литератор, издавший хотя бы единственную тонюсенькую самодельную книжицу (вне зависимости от художественной ценности содержимого книги) или писателем можно считать лишь того, кого «в маковку Господь поцеловал» и кто всей жизнью доказал, что писательство – тяжкий крест, ежедневный труд?
Много лет назад на одной из творческих встреч мне пришлось быть очевидцем следующей сцены. К некой даме, десятки лет пишущей бездарные стихи, подошла учительница средней школы и стала зазывать провинциальную поэтессу на урок литературы. Пожилая писательница начала жеманно отказываться: «Ну что вы, какая я известная…» В ответ прозвучала удивительная для меня, случайного слушателя, фраза. Учитель словесности, человек, который по призванию обязан разбираться в литературе несколько профессиональнее, нежели на уровне «мне просвещённому понравилось – не понравилось», выдавила из себя: «Ну как же, у вас ведь вышло уже две книги!». Чему научит детей эта, простите, «учительница»?
Умному человеку не нужно объяснять, что изданная книга (равно, как и корочка «члена союза писателей») никоим образом не наделяет пишущего талантом. Как в советские годы многие из неиздающихся сочинителей ратовали за отмену цензуры! СССР давно не существует. Не стало и цензуры. И что? Да, собственно, ничего особенного: по данным некоторых интернет-порталов, «писателем» себя считает около 3% населения современной России. Тысяч так 500. Полмиллиона «провинциальных писателей». Такую прорву народа обижать, действительно, не стоит. А ну как они организуются в очередной «майдан»?
Ну а если отринуть иронию, самое время обратиться к «во-вторых». Допустим, мы купили билет на концерт Дмитрия Хворостовского. Но едва погас в зале филармонии свет, как на сцене появился какой-нибудь «местный репер» и стал шипеть в микрофон что-то нечленораздельное под скрежет душераздирающей какофонии, даже отдалённо не напоминающей музыку. Быть может, найдутся и довольные такому ходу событий, но кто из разбирающейся публики не возмутится вопиющему факту обмана: приглашали приобщиться к высоким образцам классической и народной музыки, а вместо обещанного «потчуют» непонятно чем?
Наверное, совсем не обязательно обладать уникальным музыкальным слухом, чтобы отличить пение Хворостовского от «блеяния» «самодеятельного таланта». Почему же мы негодуем, переживая «случай в филармонии», но не замечаем отсутствия квалификации у многих из «провинциальных писателей»? И более того – почему мы должны стесняться объяснять людям, что они взялись не за своё ремесло?
Многие из «начинающих писателей» (смешно, но некоторые – по 20 и более лет числятся в начинающих) оправдывают огрехи своих текстов: «ну я же от души пишу» (варианты: «от всего сердца», «мне ТАК диктует небо», «моим друзьям нравится», etc.). Подобные горемыки-сочинители (к слову, живут они в немалом количестве и в столицах, поэтому термин «провинциальные» – весьма условный) пребывают в девственном неведении, что произведений НЕ от души не бывает. И Пушкин, и Гоголь, и Достоевский (Тютчев, Лермонтов, Тургенев – любой из классиков) вкладывали в свои произведения свет и жар собственных сердец. Но это не мешало писателям подвергать написанное десяткам редакций. Кроме того, ни один из великих писателей никогда не позволил бы себе оскорбить читателя безграмотным, нехудожественным текстом. Ни один из гениев русской литературы (а разве не на них должны равняться «провинциальные светила»?) не выставлял на всеобщее обозрение беспомощных во многих смыслах текстов и не кричал: «от души написано!».
Не нужно прятаться за желание писать «сердцем». Напротив, если хочется проявить себя на писательской ниве, необходимо быть строгим к своему творчеству. Ну а когда мы научимся быть строгими к себе, тогда наши справедливые критики станут добрее. А там, глядишь, словосочетание «провинциальный писатель» перестанут употреблять вместо слова «графоман».
Подумалось вот о чём. В природе не существует ни омской, ни пермской, ни владивостокской литературы, ни какой-то ещё. Существует литература русская – вне зависимости от того, в каком населённом пункте живут и трудятся писатели. Существует собственно литература и то, что ею не является и являться никогда не будет.
В декабре минувшего года редакция «Литературного меридиана» отказалась от выпуска газеты «Былина». Кстати, далеко не все подписчики «Былины» обратили внимание на то, что издание прекращает выходить в свет. Подобную невнимательность невозможно оправдать ничем, кроме предположения о том, что публикующиеся в «Былине» авторы не утруждали себя знакомством даже со статьями под рубрикой «Официальная информация». По всему выходит, многие «былиновцы» выискивали на газетных полосах исключительно свои публикации, а произведения иных авторов, размещённые в том же номере, не жаловали ни любовью, ни вниманием. О каком же творческом росте авторов газеты можно говорить в подобной ситуации? И кому нужно издание, претендующее на причастность к литературе, если в нём не нуждаются сами авторы? Ну а если учесть тот факт, что «Былина» за всю историю своего существования (включая тот период, когда она называлась «Поэтической нивой») ни разу не приблизилась к порогу самоокупаемости, но всегда выходила в свет едва ли не полностью за счет членов редакционной коллегии, то ее будущее было предрешено.
В майском номере «Литературного меридиана» за 2012 год мы опубликовали статью «Царь-мученик Николай II». Этот же материал помещён на одну из наших страничек в Интернете. Комментарии к статье поступают до сих пор. Вот некоторые из них (правописание автора):
«Чтобы понять взаимоотношения в царской семье и события предреволюционных лет надо обязательно прочесть замечательнейшие мемуары князя Феликса Юсупова: http://bookz.ru/authors/feliks-usupov/knaz_-fe_878/page-2-knaz_-fe_878.html
Он был полным очевидцем и участником всех событий и последний царь являлся его дядей, он также работал в госпитале сестры царицы Елизаветы Федоровны и много общался с Распутиным.
Вообще найти в мире ещё лучше написанные мемуары совсем не просто.
Наталья Копсова».
Наталья Копсова, если не ошибаюсь, постоянно проживает в одной из скандинавских стран. К сожалению, многие наши бывшие соотечественники считают свой «взгляд из-за бугра» на историю России единственно возможным, не подлежащим сомнению.
Вот и Наталья, будто в обмороке, твердила одно: Юсупов – свидетель, Юсупов – очевидец, Юсупов – правдолюбец, etc. Нашу читательницу не смущало то, что в доказательство своих деклараций она приводила высказывания предателя России Константина Мельника, пользовалась многолетними слухами и сплетнями. И даже то, что сам Юсупов, как известно, один из убийц старца Григория Распутина Н. Копсова (проведя несколько месяцев в поисках доказательств своим заблуждениям), кажется, так и не поняла.
А следующий комментарий принадлежит ещё одному читателю – Олегу Игнатову (правописание сохранено):
«Уважаемый Меридиан? Скажите пожалуйста, а известно ли Вам, что при «царе мученике» (как и сейчас, при дерьмократах) Россия была фактически полу-колонией Франции и Британии. И почему не принято вспоминать простых русских людей, ставших мучениками благодаря любимому монарху – убитых и искалеченных в мировой бойне, в которую «союзники» (с такими и враги не нужны) втравили Россию войну за совершенно чуждые ей интересы? И кто терпеливо и усердно создавал революционную ситуацию в России – не сам ли «страдалец»? Увы, на роль «мученика» он годился, а вот на роль государственного деятеля – нет. Спора нет, убийство царской семьи – деяние мерзкое, но Н. Романову можно посочувствовать лишь как гражданину. Ибо как государь он, на мой взгляд, светлой памяти не заслужил.»
Конечно, Олег не оригинален в суждениях. Подобным образом мыслят многие и многие, кто верит исключительно советским учебникам истории, писавшимся, понятное дело, с великой оглядкой на труды Владимира Ленина. Если верить Игнатову, то всё плохо (и тогда, и сейчас!): и страна в лакеях у супостата, и герои прошлых веков позабыты, и Государь не святой. И Олег готов во всех грехах винить любого соотечественника, почему-то забывая, что и сам он живёт в России, а значит, все упрёки прежде всего должен адресовать лично себе (чем не пресловутое «бревно в собственном глазу»?).
Другой читатель «Литературного меридиана», Николай Шунькин, отрекомендовался, как «трижды прадедушка». Николай ратует за введение, к примеру, десяти восклицательных знаков или пяти точек вместо трёх в многоточии. По его мнению, только так можно подчеркнуть авторский замысел, акцентировать остроту восклицания или особым образом засвидетельствовать длительность паузы между фразами лирических героев.
Что тут возразишь?
