* * *
Это было давно – и прошло, точно не было вовсе.
Утро ткёт полотно из лучей и теней,
Ветер звуки и запахи носит
Вдоль по улице, тронув фарватер реки,
В тихих заводях двориков, в омутах окон.
Я боюсь вспоминать, потому что легки и звонки
Нити – струны, соцветья, штришки,
Из которых так тщательно соткан
Этот вновь народившийся день.
26 роз
Снег шёл.
Мне снился сад в цветах.
Какую ночь подряд
Бродя по райским кущам,
Я проникала в жизнь, стучащую в висках.
Я ощущала смерть в безвременье идущих.
И каждый раз сквозь сон,
И каждый раз сквозь плач
Я провожаю их, я обнимаю тени –
И ощущаю жизнь, стучащую в висках,
И проникаю в смерть в минуты пробуждений.
* * *
В моём обезлюдевшем мире –
Без прикрас! –
Ветер носит по улицам брызги
И, взвиваясь, поёт
И гасит окна
С оранжевым трепетом
Тех, кто спрятался в домах
До сумеречного рассвета:
За торшерами,
За книгами,
За синеватыми конфорками газовыми.
И треплются ленточки красные,
Предупреждавшие некогда об опасности.
А ветер ярится и вьётся,
То задумается, то заплачет,
Бросаясь на пустые глазницы окон,
В которых свет уже и так погашен.
* * *
Испуганная, синеглазая – прянула,
В серый день без следа – канула.
Растерявшаяся, унеслась, исчезла,
Чиркнув синим по глазам лезвием.
Ты моя безголосая песенка,
Без тебя всё пусто и весело,
Даже улица дохнула неизвестностью
В бездыханном декабре месяце.
* * *
Ах, воздушные гибкие змеи
Лёгких сумерек грозовых,
Невесомые космеи –
Воплощённый замедленный вихрь.
Сонной нежностью исполнен
Переполненный жизни вдох,
В отдалённом сверкании молний
Крылья реющих лепестков.
Сонм парящий святых предчувствий
На связующих, на живых
Стебельках, из меня идущих,
Прорастающих в этот вихрь.
* * *
В синем блаженстве,
В контражуре теней сплетения и дыхания,
Логичная нежность проникновения,
Бесконечно прекрасное человеческое счастье.
Музыка изучающих прикосновений,
Ритмы, рождающие познание.
Я провалилась в твою уравновешенную бездну,
Ты заглянул в мою беспристрастную страсть.
* * *
Это август, август, август.
Запуская руки в гущу звёзд,
Черпаю ладонями усталость
Из прогретых локонов берёз.
Это август кружит звёздный атлас,
В новолуния бросая глубину –
Безраздельную.
И мне бы вечно падать
В гулкую наполненную тьму.
Это август в наважденьи лета –
Только перед смертью так гореть,
Прожигая вечной сигаретой
Ночи царственную смерть.
Август.
Успокоительные
Успокоительные. День. Цветные сны.
Боль головная. Голоса врачей.
Невольно брови хмуро сведены.
Свет льётся будничный, не мой, ничей.
Всё словно в забытье.
Лишь белый снег
Кружит неумолимо за окном,
И лень моих полузакрытых век
Туманом зимним выстилает дом.
Успокоительные. Ночь. Больные сны.
Всё снег кружит и за окном темно.
И кто-то мастихином тишины
Моё марает белым полотно.
* * *
В ночь, опалённую холодом,
Выбегаешь с раскрытым воротом.
Ударяет огромным молотом
Время – маятник. Как мы молоды!
Без оглядки в дворы, как в омуты,
А вокруг – серебро да олово,
До зари. На заре же головы
Наши инеем тихим тронуты.
* * *
Погружаясь в сумасбродный сон
Будоражащей весенней влаги,
Снег осунувшийся пахнет миндалём,
Страстным трепетом непорченой бумаги.
И влечёт по улицам вперёд
Нежный призрак гибельной простуды,
И в глаза смеётся и зовёт,
Шепчет ласково: «Я буду, буду, буду…»,
И внутри клокочет и дерёт,
По суставчикам и жилкам разнимая
Мой греховный оттепели мёд.
* * *
В снежном мареве города окон – огни,
В этом сонном пространстве – ни края, ни дна,
В этих сумерках слиты и ночи, и дни,
В этой мёртвой молитве поёт тишина.
Сквозь немые просторы дворов и дорог,
В гулких арках домов, в забытье недостроек
Разглядеть Вы сумеете в сутолоке строк
Потаённые смыслы, омертвевшие в слове.
И тогда, словно хлеб, разделю эту боль,
И моё одиночество треснет надвое:
Вы прочтёте меня, как забытый пароль
К сокровенному миру, умершему в слове.
* * *
Измождённое роскошью царственной
Грандиозное, сумашественное,
На излёте своём святотатственное,
Безнадёжное милое лето.
Прочь срываются первые стаи,
Я, раздавленная и безликая,
Вижу девушку с горностаем
В исчезающем птичьем крике.
* * *
Серебром, начищенным добела,
Манило, тянуло, вело.
Из-за лунного света ознобило,
С крыш хрусталём текло.
Прозрачной тягучей певучестью
Огромных ночных капель,
Прохладной своей жгучестью
Декабрь театрально плакал.
Нарушив ненужные правила,
Влюбляясь в оттепель тёмную,
Я что-то забыв, оставила
И больше уже не вспомнила…
* * *
Утро пропахло маслом репейника. Я помню, как выскальзывают руки из Ваших ладоней, как между ними вырастает пространство, соединяя ещё вернее, ещё кропотливее. Так между нами расхлопывается нежность, прошитая километрами и часами, штришками делений секундной стрелки, пунктирной линией расстояний. Это дождливое утро пропахло маслом репейника, будто олицетворение прощального прикосновения узников аэропортов и вокзалов, в которых не существует времени. Дождь с упорством веры в хорошие приметы под отъезды шепчет: «Всё будет хорошо, всё будет в порядке, всё сбудется, всё, всё, всё…», – это утро с запахом масла репейника.
