Я собрался в туристскую поездку по Испании, предвкушая какое раздолье фотографической натуры там откроется. Выписал необходимые аксессуары, выбрал объективы для съемок в поездке, но когда приехал в аэропорт и вытащил чемоданы из багажника, обнаружилось, что сумку с фотоаппаратом забыл дома. В поездке пришлось собирать впечатления визуально без помощи техники, но поскольку фотоаппарат не отвлекал, можно было погрузиться в прошлое. Во времена Советов мы уже путешествовали по Испании в своих мыслях и собирали визуальные впечатления из книг. Но рассматривали мы не архитектуру, что очень популярно сейчас, когда люди пересылают друг другу имейлами виды катарских гостиниц и китайских мостов. Было, правда, исключение. Предполагаемые «отъезжанты» собирали открытки Иерусалима, переснимали их на обратимую ГДРовскую пленку и показывали слайд-шоу в узком кругу. Но такое занятие имело место не только по художественным причинам, а еще некоторый практический смысл.
Узкую «прослойку интеллигенции» все больше занимало изобразительное искусство, и испанское в том числе. Веласкеса можно было увидеть в Эрмитаже, Гойя волновал одетой и обнаженной махами, на страницах романа Фейхтвангера. Веласкеса и Гойю можно было рассматривать и на советских репродукциях. Был еще таинственный Эль Греко. Но по-настоящему интересовали Дали и Пикассо, а также менее известный Хоан Миро. Особенно ценились альбомы издательства SKIRA. Более доступными были выпуски «Малой энциклопедии искусства» в мягких переплетах французского издательства Fernand Hazan. Некоторые книжки из этой серии были даже переизданы в Польше. В шестидесятые годы прошлого века выпуски этой «энциклопедии» размером в четверть листа почтовой бумаги были очень популярны, но сейчас это библиографическая редкость, возможно, потому что проект не имел коммерческой направленности. В интернете с большим трудом удалось найти изображение нескольких книжек, давно потерявших свою былую белизну.
Авангардное искусство было необычным, и нам очень хотелось «раскрыть содержание» загадочных изображений. С социалистическим реализмом было все ясно: классы, борьба, пролетариат. А что означают странные знаки на картинах Миро? Ведь художник их изобразил не просто так. С Дали было как-то понятнее: растекшиеся часы, пылающий жираф, но ведь часы и жираф, а не неизвестно что.
В туре по Испании было на что посмотреть, а, в особенности, на синтез исламской и христианской архитектуры, то, что называют стилем мудехар. Но в моем советском прошлом не было никакого мудехара. Зато были Веласкес, Эль Греко и Гойя. Они все были модернистами своего времени. И все они были представлены в музее Прадо. Экскурсовод в Прадо удивил своим заявлением, что три наиболее важные художественные музеи мира – Эрмитаж, Прадо и Чикагский институт искусств. Я переспросил его насчет Лувра. В свое время при аналогичной ситуации француженка в Лувре не была столь щедрой. По ее мнению самый главный и настоящий музей – именно Лувр, а все остальные – более или менее удачные подражания. Как бы там ни было, Прадо хорош уже тем, что там можно увидеть, как один шедевр повлиял на создание другого.
Создавая «Менины» – «завершающее произведение мира искусства», как когда-то гласила надпись под картиной, Веласкес показал и себя. «Менины» открывают раздолье интерпретаций. Реалист найдет в этой картине неприкрытое изображение окружающей действительности. Критик, при внимательном рассмотрении, обнаружит новые подробности, не замеченные ранее. Философ обнаружит бесконечное число смысловых уровней. Марксист отметит отлично подмеченный контраст между богатыми и бедными. Феминистка будет восхвалять картину за показ внутренней женской силы в инфанте.
Вслед за Веласкесом Гойя создал портрет другой королевской семьи Изобразив семейство Карла IV, художник также показал и себя. Гойя, второй слева, несколько в тени.
В Музее Пикассо в Барселоне я познакомился с его версией «Менин» – серией из 58 картин. Пикассо впервые увидел картину Веласкеса четырнадцати лет от роду, а свой цикл создал шестьдесят лет спустя.
На них все еще можно разглядеть и саму инфанту, и короля с королевой в зеркале, и Веласкеса, и раздраженную собаку. Остальной антураж постепенно теряется. Пикассо понадобилось много попыток, чтобы дойти до полного понимания веласкесовских «Менин». В Барселоне попытались раскрыть поиски Пикассо с помощью техники: в затененной комнате высвечиваются оригинальные «Менины», затем на экране вокруг одного из персонажей очерчиваются пикассовские линии, после чего показывается уже сама картина Пикассо. Подумалось: если бы нам в шестидесятые годы было бы доступно вот такая технология раскрытия образа!
Но вернемся к Гойе. В Прадо находятся его «мрачные картины», (в дословном переводе с испанского «черные картины»). Гойя расписал мрачными фресками свой дом. Он сделал это для себя. Его не заботила тщательность техники. Фрески были написаны широкими мазками, можно сказать, что своей экспрессионистичностью они предваряют искусство нового времени. Там же экспонируется картина «Третье мая 1808 года в Мадриде».
На картине показан расстрел испанских повстанцев наполеоновскими солдатами. Свет на картине идет от одного большого фонаря и выделяет центральный персонаж – расстреливаемого в белой рубашке. Его лицо выражает отчаяние, поза выразительна и контрастирует со слаженностью расстрельной команды. Есть предположение, что эту картину видел Эдуард Мане, когда побывал в Мадриде. Так или иначе, композиция картины Мане «Расстрел императора Максимилиана» перекликается с «Третьим мая». Но и Пикассо дал свою интерпретацию в «Резне в Корее».
И снова справа четко действующая машина человекоубийства, а слева людское отчаяние, но средствами Пикассо. Эта картина находится в музее Пикассо в Париже.
Другой значительный, но менее известный мадридский музей – Центр искусств королевы Софии.
Здание бывшей больницы оборудовали центральным компьютером, следящим за температурой, влажностью, и регулирующим освещённость залов, а в случае необходимости, приводящим в действие систему безопасности, установили лифты: в трёх стеклянных башнях с наружной стороны фасада и открыли музей в 1992 году. В музее размещены произведения Миро, Пикассо, Дали и не только. В одном из залов демонстрируется фильм «Андалузский пес» Луиса Бюнюэля. Выставлены издания, выпущенные сюрреалистами. Интересно было видеть обширное собрание работ Гриса и раннего кубистического Дали, еще не нащупавшего свою золотую коммерческую жилу. Однако, музей в первую очередь известен тем, что он – место постоянной прописки «Герники» Пикассо.
Тема «Герники» также восходит к «Третьему мая» Гойи. Попытки расшифровать заложенный в картине смысл противоречивы. Много было сказано о быке и лошади, попавших в дом. Предполагалось, что эти два животных играют особую роль в испанской культуре, но сам Пикассо, когда к нему очень пристали с этим вопросом, сказал: «... бык – это бык, а лошадь – это лошадь... Если вы придаете значения некоторым вещам на моих картинах, то это может быть весьма верно, но не я выбирал эти значения. Я пришел к тем же идеям и значениям, которыми вы располагаете, но инстинктивно, подсознательно. Я занимаюсь живописью ради живописи. Я изображаю предметы ради того, чем они являются».
Открытие было не только в том, чтобы увидеть саму «Гернику». Оказалось, что художник очень тщательно изучал свои предметы. В музее оказалось множество подготовительных этюдов к картине: и человеческих фигур, и лошади, и быка; а, кроме того, серия из восемнадцати акватинт под общим названием «Мечты и ложь Франко», допускавших вполне однозначные интерпретации. Гравюры этой серии предназначались для распространения в виде открыток.
В Барселоне кроме музея Пикассо есть музей Хоана Миро. Туристы из группы, в которой я путешествовал, побывали в нем. Они проштудировали все залы с аудиогидами, после чего один из них дал следующий комментарий: «Интересно, хотя и не то, что я думал», а другая еще откровеннее спросила: «Ну что, это не то искусство, которое вам нравится?» Действительно, трудно сразу окунуться в мир Миро. Художник экспериментировал с биоморфичными элементами, геометрическими формами и вообще неузнаваемыми объектами. У него насыщенные цвета, он создал свое пространство, в котором действуют объекты-символы: звезда, полумесяц, лестница, пес, женщина. Под всем этим чувствуется скрытая энергия.
Турист в Барселоне не может не отдать должное архитектору Гауди. Три места наиболее посещаемых туристами в Барселоне: Дом Мила («Каменоломня»), Парк Гуэля и собор Святого Семейства. Восхищаясь техническим совершенством его работ и любуясь многочисленными арками, невозможно отогнать мысль, что все это как-то слишком красивенько. Два дома, которые он построил в Парке Гуэля, сравнивают с имбирными пряниками.
Верхние части двух домов-«имбирных пряников», на переднем плане фрагмент декоративной скамейки
Гауди был набожным человеком и, пока его не переехал трамвай, многие годы строил свой собор. Последователей у Гауди не было. «Пряничный» стиль не вписался в бурные двадцатые и тридцатые, когда людей волновали такие мирские дела как становление фашизма.
Пикассо и Миро сопротивлялись фашизму. В 1937 году в Париже прошла Всемирная выставка. На открытке того времени видно два главных павильона: немецкий с орлом и советский с «Рабочим и колхозницей» Мухиной. Устроители выставки отвели им места друг перед другом. Эти два павильона оказались единственными, законченными в срок перед открытием выставки.
Такое расположение символизировало состязание двух идеологических соперников. А между ними находился предмет соперничества – неприметный испанский павильон.
Внутри павильона была роспись по стене Хоана Миро и «Герника» Пабло Пикассо. В Испании шла гражданская война и оба художника считали своим долгом своими средствами послать сообщение миру. Судьба произведений сложилась по-разному. Роспись Миро погибла при разборке павильона, а картина Пикассо скиталась по миру и долгое время экспонировалась в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Франко хотел забрать «Гернику» в Испанию, но Пикассо сказал, что картину вернется на родину, когда там установится республика. Впоследствии он добавил еще два условия: восстановление общественных свобод и демократических институтов. Музей современного искусства все-таки отдал картину Испании после смерти Франко и Пикассо, но с большой неохотой, долгое время ссылаясь на то, что Испания не республика, а монархия.
***
Написанное выше не претендует на глубокий анализ. Это отрывочные бессистемные заметки человека, наконец-то прикоснувшегося к тому, что его давно волновало. Но время прошло. Модернизм уже не современное искусство, а историческое прошлое.
