Что есть жизнь человеческая? Это тень. Но какая тень?
Та недвижимая, что отбрасывает дом? Или тень дерева,
меняющаяся от времени года? Нет, жизнь человека походит на тень птицы в полёте:
только её увидишь - один миг! - и пропала.
Талмуд (Эпиграф из книги Э. Визеля "Завещание убитого еврейского поэта")
Я хату покинул,
Пошёл воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Светлов (1926)
Горем караулится
(Встань да посмотри!)
Харьковская улица,
Номер дома 3.
"Послевоенная песня" М. Шехтер
Русскоязычная историография последних десятилетий интенсивно обсуждает роль и место евреев в истории революции и становления СССР, культурной жизни страны в 20 веке. Я взял на себя узкую задачу: проследить творчество днепропетровских (екатеринославских до 1926 г.) поэтов, выделив в нём только тему родного города. Проблематика близка мне и как уроженцу города, прожившему в нём большую часть жизни, и как любителю поэзии.
Революция разбудила в еврейском населении юга Украины и общественную, и творческую активность. В поэзии перечислю лишь громкие имена Маргариты Алигер, Эдуарда Багрицкого, Иосифа Уткина, Семёна Кирсанова, Якова Шведова (поэт одного стихотворения, но зато какого: "Орлёнок"), Павла Когана. Екатеринослав подарил литературе блистательную плеяду: Михаил Светлов, Михаил Голодный, Александр Ясный, Дмитрий Кедрин, Марк Шехтер, Ян Сатуновский, Александр Галич.
Светлов (Шейнкман) Михаил Аркадьевич (1903-1964) родился в Екатеринославе в семье бедного ремесленника и до 19 лет проживал в родном городе, успел немного отслужить в ЧК, с 1922 г. после переезда в Москву занялся литературной учёбой и затем творчеством. В "Стихах о ребе" (1923) Светлов упоминает родной город так:
Далеко в мировой революции
Затерялся ЕкатериноСлав,
На извилины улиц
Революция ребе второпях занесла.
Поэма противоречива, отражает брожение ума молодого поэта. Об этом же и почти также в стихотворении "Колька" (1924):
В екатеринославских степях,
Где трава, где просторов разбросано столько,
Мы поймали махновца Кольку,
И, чтоб город увидел
и чтоб знали поля,
Мне приказано было его
расстрелять.
Стихотворение заканчивается на оптимистической ноте:
...Мы ушли и долгий отдых
Провожали налегке
Возле Брянского завода
В незнакомом кабаке.
И друг друга с дружбой новой
Поздравляли на заре,
Он забыл, что он — махновец,
Я забыл, что я — еврей.
В 1929г. в стихотворении "Письмо" поэт пишет:
К моему смешному языку
Ты не будь жестокой и придирчивой,—
Я ведь не профессор МГУ,
А всего лишь
Скромный сын Бердичева.
"Сыном Бердичева" Светлов наззывает себя, по-видимому, только для рифмы. На самом деле в поэме "Екатеринослав" (1922г.) прозвучала любовь к родным местам.
Город, город. Я вырос большой,
Я теперь втрое больше прежнего,
Но тревожного сердца разбойный бой
И детская поступь — все те же.
Я бульваров твоих не забыл,
Разговор твоих листьев слышу...
И апофеозом следующие строки:
Город, город, родиться в тебе
И в тебе умереть, если надо.
Поэзия Светлова 20-х г. противоречива по степени зрелости: наряду с откровенно слабыми строками вдруг романтичная, но провидчески сильная "Гренада". Хотя это не по теме моего эссе, но всё же хочу остановиться на этом стихотворении. Я вынес цитату из него в эпиграф по двум причинам: 1) личная, состоящая в том, что мой земляк подарил моему родственнику Виктору Берковскому прекрасные слова для популярной впоследствии песни; 2) в книге Нобелевского лауреата Эли Визеля "Завещание убитого еврейского поэта" великолепно прослежены линияи иудаизма и беззаветного служения революции, в частности, участие евреев в испанских событиях 1936 г. Мой герой в 1926 г. написал стихотворение, предвосхитившее все события, происшедшие с моим народом в 30-х - 90-х гг. Но это уже тема отдельного исследования.
Вместе со Светловым в революцию ворвались ещё два его друга-земляка: Михаил Голодный и Александр Ясный.Есть и фотографические свидетельства этой дружбы, да и на моей родной Комсомольской улице когда-то была установлена мемориальная доска в память о друзьях.
Михаил Светлов, Михаил Голодный, Александр Ясный, Мария Гольдберг. 1920- гг.
Михаил Семёнович Голодный (Эпштейн) родился в том же 1903г. и с двух лет жил в Екатеринославе. Судьба его и творчество отчасти схожи с судьбой и творчеством друга М. Светлова, который впоследствии писал: "...Ко мне - шестнадцатилетнему редактору - пришли со своими стихами два шестнадцатилетних паренька с Александровской улицы - Михаил Голодный и Александр Ясный. В нашей комсомольской организации я был единственным поэтом, теперь нас стало трое.
Мы устроили литературный вечер. Это был, наверное, первый на Украине комсомольский литературный вечер...
"Я считаю, что мы пишем не хуже, чем наши столичные поэты. Надо ехать в Харьков", - как-то сказал Михаил Голодный. (В то время столицей Украины был Харьков.) И уехал, и вскоре стал одним из самых популярных поэтов на Украине".
Далее Светлов вспоминает, как он вслед за другом устремился в Харьков. Дружба поэтов, начавшаяся со встречи в Екатеринославе, связала их на всю жизнь...
Широко известны три стихотворения Голодного:"Партизан Железняк", "Песня о Щорсе" и "Ты не вейся, чёрный ворон..." (("Песня чапаевца").
Всё та же романтическая линия Испании, правда, уже в 1936г., освещая реальные события ("Мадрид, Мардид, на баррикады!"). Венгерский поэт Матэ Залка, командовавший одной из интербригад как генерал Лукач, писал своему другу Михаилу Голодному: "Твою песню поют в Испании..." (о "Партизане Железняке"). В продолжение этого поэт написал "В ответ на письмо из Испании".
Родному городу посвящено стихотворение "Днепропетровск" (1930):
Днепропетровск - мой город,
Бывший Екатеринослав.
Из виду его не теряю,
Многое потеряв.
И вспомнить о нём некстати -
Иль кстати - я даже рад.
Каким же он был, мой город,
Четырнадцать лет назад?
Выпускал он свои зажигалки,
Сапоги менял на муку,
Ездил в Херсон за хлебом,
За керосином - в Баку.
Деникин в нём задержался,
Грабил его Шкуро,
Облаком подымались
Сизый пух и перо.
Или в стихе "Улица" (я приведу его полностью) с любовью приводится широкий перечень старых названий городских улиц:
Улица, улица,
Улица сутулится.
Я по улице иду,
За собой ребят веду.
Улица Дворянская,
Больничная, Казанская,
Широкая, Садовая,
Старая, Новая.
Вот он домик - сорок два,
Опознал его едва.
Подождите-ка, братва,
Мать моя полужива.
Улица Приморская,
Сербско-Черногорская,
Крымская, Еврейская,
Казачья, Полицейская,
Литейная, Успенская,
Степная, Воскресенская,
Железная, Трубная,
Тихая, Клубная.
Ну-ка, раз! Ну-ка,два!
По гостинице, братва!
Нам, как сорная трава,
Анархистовы права...
Мандриковка, Бассейная,
Мертвая, Питейная,
Базарная, Нагорная,
Гоголя, Соборная.
Я по улице иду,
За собой ребят веду.
А улица, улица,
Улица сутулится.
Во многих автобиографических стихах М. Голодного упоминается город, в котором прошли детство и юность: " Из комсомольской хроники" (1938):
Хорошо! Хорошо!
Значит, наша берёт.
Завтра выйдет на улицы
Брянский завод.
И далее:
На железные лапы заводов
Привстав,
Прислушивается Екатеринослав.
В "Главах из повести "Детство" (1938) сочно выписана жизнь в дореволюционном Екатеринославе: как в главе "Екатерининский проспект", так и в главе "Полёты Уточкина".
В балладах поэта также упоминается родной город. Так, в "Судье ревтрибунала" (1933г.) упоминаются районы города, где реально развивались события. Баллада "Кочубей" также посвящена событиям, происходящим на Крутогорной улице.
Трогает за душу песня "Возвращение" (1936), в которой поэт описывает своё печальное возвращение домой с гражданской войны:
Горбатая улица.
Низенький дом.
Кривые деревья
Стоят под окном.
Кривая калитка.
Кругом тишина.
И мать, поджидая,
Сидит у окна.
Ей снится - за городом
Кончился бой
И сын её снова
Вернулся домой.
Иду как во сне я,
Ружьё за плечом.
Горбатая улица,
Низенький дом.
Калитка всё та же,
И дворик -всё тот.
Сестра, задыхаясь,
Бежит из ворот.
- Я плачу, прости мне,
Обнимемся, брат!
Мы думали, ты
Не вернёшься назад.
За годами годы
Бегут чередой.
Знакомой дорогой
Иду я домой.
Чего ж мне навстречу
Сестра не идёт?
Чего ж меня мать
Из окна не зовёт?
Забита калитка.
Кругом - тишина. Высокое небо,
Большая луна.
О детство, о юность!
О бой за Днепром,
Горбатая улица,
Низенький дом...
В стихах, написанных во время войны, описание города иное: тревожное, щемящее чувство сына, тоскующего по оставленным родным местам: например, в "Снится Украина" (1942г.) и "Две матери" (1942г.). Особой силы это достигает в "Балладе о городе Днепропетровске" (1942г.)
По небу осеннему катится гром,
Дивизия наша стоит за Днепром.
Мост взорван - в мой город вступили враги,
И город во мраке, не видно ни зги,
Лишь вспышка зарницы в полнеба блеснёт
Да выстрел зенитки вдали громыхнёт.
И снова свист ветра, журчанье воды,
И жёлтые листья роняют сады.
В пробоинах зданья, в глухой небосвод
Упёрся сожжённой рукой дымоход.
Кривые заборы, пустые дома
И крики о помощи сводят сума.
А в доме, где в детстве кормил я котят,
Убийцы за ужином сытным сидят,
И рыжий ефрейтор с нагрудным крестом
Уставился молча в портрет над столом,
Смеётся ефрейтор, стреляя в портрет:
"Пока получите задаток, поэт!"
Свистит в переулочке ветер степной,
Читатель обходит мой дом стороной:
Со мной он когда-то был лично знаком,
Пугает его мой покинутый дом.
Под ветром осенним шумят тополя,
И улицы прямо ведут на поля,
В широкие степи, в родимый простор,
К могилам поруганных жён и сестёр.
Здесь падали жертвы, крича под кнутом,
Их жгли на огне, добивали потом.
И свежий курган окровавленных тел
Глазами замученных в небо глядел.
И слушал, как, руки в могиле сложив,
Живой из могилы взывает: " Я жив!"
И солнце глядело в сиянии дня,
Как праздник справляли огонь и резня,
Как люди в степи полыхали огнём,
Как жаркую кровь их сосал чернозём.
И слышу я - колос шумит на ветру:
"Я каплю за каплей их кровь соберу,
Всю ярость в себе соберу я одном,
Рассеюсь в краю ядовитым зерном".
И жатвою мщенья зерно прорастёт.
"Вставайте и мстите!" - гортань обожжёт.
И камни восстанут за каждым кустом
И скажут друг другу: "Пойдём и убьём!"
И рыжий ефрейтор, стрелявший в портрет,
В тот день не закончит свой сытый обед.
Мой город во мраке, не видно ни зги,
Читатель во тьме ускоряет шаги.
Над братской могилой, над трупом жены
Услышал он голос с родной стороны.
Он знает пути и дороги кругом,
Он в степи уйдёт, он покинет свой дом.
Детей он оставит, забросит уют,
Здесь в городе завтра его не найдут.
По небу осеннему катится гром,
Дивизия наша стоит за Днепром.
Третьим другом в этой компании был Александр Маркович Ясный (Яновский), родившийся в том же 1903 году. Поэзия его менее известна, в 1922 г. в Днепропетровске вышел сборник "Каменья", а затем книги "Шаг", "Ухабы", "Ветер в лицо". Поэт погиб на фронте в 1945 г.
Дмитрий Борисович Кедрин (род. в 1907 г.) с 6 лет проживал в Екатеринославе. В 1931 г. вслед за друзьями Светловым и Голодным переехал в Москву.
В его творчестве также много места занимает родной город: "Мост Екатеринослава" (1926), "Затихший город" (1924), самым сильным, с моей точки зрения, является стихотворение "Днепропетровск" 91942 г.). Я приведу его здесь без сокращений.
На двор выходит
Школьница в матроске,
Гудят над садом
Первые шмели.
Проходит май...
У нас в Днепропетровске
Уже, должно быть,
Вишни зацвели.
Да, зацвели.
Но не как прошлым летом,
Не белизной,
Ласкающею глаз:
Его сады
Кроваво-красным цветом
Нерадостно
Цветут на этот раз!
И негде
Соловьям перекликаться:
У исполкома
Парк
Сожжен дотла,
И на ветвях,
Раскидистых акаций
Повешенных
Качаются тела.
Как страшно знать,
Что на родных бульварах,
Где заблудилась
Молодость моя,
Пугают женщин,
От печали старых,
Остроты
Пьяного офицерья...
Друзья мои!
Я не могу забыть их.
Я не прощу
Их гибель палачам:
Мне десять тысяч
Земляков убитых
Спать не дают
И снятся по ночам!
Я думаю:
Где их враги убили?
В Шевченковском,
На берегу Днепра?
У стен еврейского кладбища
Или
Вблизи казарм,
Где сам я жил вчера?
Днепропетровск!
Ужель в твоих кварталах,
Коль не сейчас,
Так в будущем году,
Из множества
Друзей моих бывалых
Я никого,
Вернувшись,
Не найду?
Не может быть!
Всему есть в жизни мера!
Недаром же
С пожарной каланчи
На головы
Немецких офицеров
По вечерам
Слетают кирпичи.
Мои друзья, -
Как их враги ни мучай, -
Ведут борьбу,
И твердо знаю я:
Те,
Кто не носит
Свастики колючей,
В Днепропетровске
Все
Мои друзья!
Марк Ананьевич Шехтер родился в Екатеринославе в 1911 г. Первая книжка его так и называлась "Конец Екатеринослава" (1936г.).
В 1944 г. после освобождения города он, находясь на фронте, пишет "Возвращение", в 1945 г. - "Проспект в Днепропетровске" и "Послевоенную песню", которая мне особенно близка и цитату из которой я вынес в эпиграф. Дело в том, что указанный адрес: Харьковская улица, д.3 - это реальный адрес, по которому проживали до и после эвакуации мои родные. Приведу стихотворение целиком:
Горем караулится
(Встань да посмотри!)
Харьковская улица,
Номер дома 3.
Дворник перекрестится:
_Парень, видно, наш... -
Поднимись по лестнице
На второй этаж.
Для очистки совести
Трижды позвони...
Нет, как в страшной повести,
И следов родни!
...Ноченькой угрюмою
Ветер засквозил:
Вывели родню мою
Четверо верзил.
Все фашистской выковки,
А один - земляк,
Пьяный чёрт с Мандрыковки,
Первый средь бродяг.
По проспекту смертников
Ражий гнал конвой, -
Сестры шли последними
Гулкой мостовой.
Плетками колючими
Били по лицу,
Раненых замучили
У казарм, в лесу...
Горем караулится
(Встань да посмотри!)
Харьковская улица,
Номер дома 3.
Ах ты, ночь злодейская,
День плывёт в чаду...
Сволочь полицейская,
Я тебя найду!
Ещё городу посвящены ностальгические стихи "Город детства" (; (1952 г.), "Дуб моей молодости" (1955 г.): (Ты помнишь многое, земляк: В семнадцатом году Парней с Диёвки и Кайдак На митинге в саду... Здесь я девчонку целовал - Её на свете нет; Со мною Кедрин здесь бывал - Мечтатель и поэт.)
В 1961 г. Шехтер пишет цикл стихов, по-видимому, под влиянием последнего своего посещения родного города: "Прощанье" ("Снова я на улице Железной, По Упорной улице иду, На скале стою над синей бездной И свищу в Шевченковском саду."), "В Днепропетровске - Мостовая улица", "Ой вы, старые булыжники,... .
Есть у поэта и стихи, посвящённые друзьям-землякам: М. Светлову ("Короли" и пародия "Новосёл"), М. Голодному ("Змей", "В степи под Херсоном").
Особняком стоят, но подлежат упоминанию и оценке ещё двое земляков: Галич (Гинзбург) Александр Аркадьевич (1918 - 1977) и Сатуновский Ян Абрамович (1913 - 1982). И если у Галича, в раннем детстве покинувшего город, вообще не найдено никаких упоминаний о родном городе, то Ян Сатуновский несколько раз обращается к теме Днепропетровска, самым сильным является стихотворение:
Сашка Попов, перед самой войной окончивший
Госуниверситет, и как раз 22 июня
зарегистрировавшийся с Люсей Лапидус –
о ком же еще
мне вспоминать, как не о тебе? Стою ли
я – возле нашего общежития –
представляю то, прежнее время.
В парк захожу – сколько раз мы бывали с тобой на Днепре!
Еду на Че́челевку, и вижу –
в толпе обреченных евреев
об руку с Люськой
ты, русский! –
идешь на расстрел,
Сашка Попов...
1946, Днепропетровск
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #8(177)август2014 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=177
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer8/Berkovsky1.php
