Антисемитизм и русофобия. Опыт сравнительного анализа0

Слова «русофобия» и «антисемитизм» появились в середине XIX века. Первое ввел в оборот Федор Тютчев в статье «Русофобия против Империи», второе, по мнению ряда авторов, - немецкий публицист Вильгельм Марр в памфлете «Победа германизма над еврейством. Рождение терминов означало, что те явления, которые раньше существовали «неосознанно», теперь выступили как проблема, предмет анализа и обсуждения. Можно отметить, что термин "юдофобия" более точен, но он воспринимается как непривычный. Как антисемитизм, так и русофобия являются частными видами ксенофобии, т.е. нетерпимости, неприязни к чужому. Обычно имеется в виду прежде всего этническая направленность ксенофобии, т.е. враждебное отношение к другому народу, его религии, культуре, традициям, характерным внешним чертам и т.д. Антисемитские и русофобские настроения могут существовать в тесной взаимосвязи, как было, например, в истории Германии, а в наши дни – в некоторых странах Центральной и Восточной Европы, в которых ксенофобия стала уродливым эрзацем национальной идеи. Как евреи, так и русские объявляются действующими заодно врагами польского (украинского, литовского и т.д.) народа. Как известно, национальные отношения так тесно переплетаются с политическими, экономическими, социально-психологическими, религиозными, что вычленить национальную составляющую бывает достаточно затруднительно, если вообще возможно. Яростные нападки на государство Израиль и идеологию сионизма нередко сопровождаются реверансами в адрес еврейского народа как такового и еврейской диаспоры в данной стране, а международные вампиры-банкиры и олигархи противопоставляются симпатичным «простым евреям» либо «трудолюбивые и мужественные израильтяне» в качестве «настоящие евреи» ставятся в пример местным еврейским торгашам и эксплуататорам. За гневными обличениями «агрессивной имперской русской политики» могут следовать комплименты великим деятелям русской культуры. Обвинения в антисемитизме и русофобии, как правило, энергично отрицаются самими носителями этих качеств: они утверждают, что испытывают неприязнь к тем или иным людям не ПОТОМУ ЛИШЬ, что они принадлежат к своему народу, но за их конкретные недостатки. Решительный отказ признать в себе ксенофоба не всегда лицемерен, ибо ксенофобия «прозрачна изнутри», не замечается самим ее носителем. «Почему я - не антисемит? - вопрошает С. Кара-Мурза. - Потому что, по мне, евреи - один из важных и необходимых корней России». Эмоциональная составляющая, момент личной неприязни к нации здесь вообще не учитывается. К русофобам этот автор и его единомышленники относят таких писателей, как И.Ильф и Е.Петров, А.Галич, В.Высоцкий, за их якобы презрительное отношение к русским персонажам, т.е. полностью игнорируется природа сатиры как жанра. Одно и то же понятие используется для очень разных по степени интенсивности чувств – от скрываемой легкой предвзятости по отношению к «чужакам», до огнедышащей параноидной ненависти. Используя эту неопределенность, к антисемитизму иногда относят только то, что является самыми крайними его проявлениями – открытые и грубые формы дискриминации вплоть до погромов. Русофобия в некоторых странах проявляется ко всем русскоговорящим иммигрантам из бывшего СССР – независимо от их этнического происхождения (их упрекают в вовлеченности в криминал, лени и социальном иждивенчестве и т.п.). Выходцы же из России, хоть и ностальгируют по ней, подчас с тайной или явной радостью воспринимают плохие новости с Родины, как бы подтверждающие правильность их решения эмигрировать. Антисемитизм, так сказать, теоретический, который распространяется на «нацию вообще» и может существовать даже там, где евреев нет, вполне уживается в одном и том же человеке с активными действиями в защиту от несправедливых гонений данного конкретного еврея. Таким образом, понятия «русофобия», «антисемитизм» далеко не всегда могут адекватно обозначить конкретные явления действительности, а нередко используются как лишенные конкретного содержания бранные клички. Общие черты В нашумевшей статье «Русофобия» И. Шафаревич упрекает публицистов и историков еврейского происхождения в том, что они: - не умеют или не желают пользоваться одними мерками по отношению к своему и чужому народу, примерить на своем народе то, в чем обвиняют русских; - не спрашивают себя, не сами ли евреи виноваты в своих бедах; - охотно прибегают к недобросовестным приемам, забывая о логике и здравом смысле. Трудно удержаться от подозрения в том, что, называя типичные для любой межнациональной критики черты, борец с русофобией пытается создать себе моральное алиби (своего рода «Держи вора!»), поскольку он сам постоянно прибегает к тем же самым приемам. Неумение или нежелание пользоваться одинаковыми критериями по отношению к НАМ и к НИМ есть черта общечеловеческая. Молчаливо предполагается, что НАМ позволено больше, чем ИМ, и МЫ правы и в тех ситуациях, когда точно такие же действия ИХ вызвали бы наше возмущение Когда на это противоречие обращают внимание, следует ссылка на особые обстоятельства, особую миссию, заслуги и права своей нации, находящейся под покровительством Высших Сил. В ряду универсальных признаков ксенофобии можно назвать: - снисходительное отношение к «своим» и весьма суровое осуждение «чужих» за те же самые поступки в той же ситуации; ОНИ несут перед НАМИ коллективную ответственность за преступления одного их НИХ, но МЫ отвечаем перед НИМИ только в индивидуальном порядке; - оценка тех или иных качеств национального характера как положительных или отрицательных в зависимости от того, идет ли речь о НАС или О НИХ (то, что у других было бы названо разгильдяйством, У НАС зовется «широта натуры» и т.д.); - провозглашение позитивных качеств типичными, а негативных нетипичными ДЛЯ НАС (и типичными ДЛЯ НИХ); - стремление найти виновника собственных бед где угодно, кроме самих себя; - грубость выпадов против другой нации и высмеивание чужой нетерпимости к критике в сочетании с крайне нервозной реакцией на критику СВОИХ «чужими»: несправедливые выпады СВОИХ против НИХ объявляются невинными справедливыми замечаниями, на которые ОНИ реагируют неадекватно, в тоже время любые ИХ негативные замечания в НАШ адрес объявляются «злобной бранью, которую мы вынуждены терпеливо переносить»; - признание недостатков у собственной нации, сопровождаемое отрицанием морального права «чужих» критиковать эти недостатки мол, вполне достаточно национальной самокритики: «Обиднее, чем мы сами над собой, над нами никто не посмеется», «У кого повернется язык сказать дурное о слово о народе, спасшем всё человечество?!», «Только подлецы могут клеветать на народ, принесший такие невиданные жертвы»). Излияния еврейской «самоненависти» (некоторые работы К.Маркса, О.Вейнингера и др.) и «внутренней русофобии» (статьи П.Чаадаева, сатира Салтыкова-Щедрина) охотно используются для придания особой убедительности обличениям чужой нации («Так один из НИХ говорит о СВОИХ, уж этому-то можно верить!»). Между тем, свидетельства «самоненавистников» являются ничуть не более достоверными, чем любые другие, ибо самоненависть - это вывернутое наизнанку избранничество, а национальное бахвальство и национальное самоуничижение – ближайшие родственники. Национальная неприязнь обычно проецируется на свой же объект: «МЫ не любим ИХ, но это потому, что ОНИ ненавидят НАС». Так, в «Манифесте» черносотенного Союза русского народа говорилось об «антигосударственной деятельности сплоченной еврейской массы, ее непримиримой ненависти ко всему русскому». Таким образом, русофобия и антисемитизм взаимно оплодотворяются, объявляют свою ненависть ответной, вторичной, естественным следствием: «Они первыми начали!» - хронологический отсчет в перечне обвинений и претензий начинается с произвольно выбранного «выгодного» момента. Враждебность ИХ к НАМ часто объясняется в категориях метафизического противостояния Зла и Добра (носителем последнего начала, разумеется, выступаем МЫ). Отсюда страстность тона, принципиальный отказ от диалога, от попыток встать на точку зрения оппонента и понять его логику: «У НАС с НИМИ нет и не может быть ничего общего». Все виды ксенофобии тяготеют к широким обобщениям: МЫ - разнообразны, противоречивы, сложны, каждый наособицу, тогда как ОНИ – неразличимы, сливаются в общую массу. Любой из НИХ считается, пока не докажет обратного, носителем всего комплекса отрицательных качеств, приписываемых его нации: «ВСЕ евреи норовят на чужом горбу в рай въехать», «ВСЕ русские – антисемиты, пьяницы и хамы» и т.д. Личная неприязнь нуждается для подкрепления и рационализации в ссылках на общественное мнение, на классиков, на повсеместное распространение национальной неприязни: «ВСЕ ЗНАЮТ, что русские….», «ВО ВСЕМ МИРЕ евреев считают…». Наличие друга-инородца призвано доказать отсутствие ксенофобских чувств у говорящего, однако еврей-друг, благодаря своим личным качествам, исключается из национального множества как редкостное явление: «он не таков, как ВСЕ ОНИ». Характерным признаком является само по себе обостренное внимание к порокам другой нации. Образ врага своей нации начинает занимать непропорциональное место в психическом мире личности, возникает своеобразная деформация сознания, когда, о чем бы ни зашла речь, мысли невольно сбиваются на тему происков антисемитов или сионистов. Как антисемитизм, так и русофобия выступают обычно как симптомы более глубокой болезни. Эта болезнь редко бывает национально избирательной: тот, кто с предвзятой недоброжелательностью относится к евреям или русским, как правило, не любит вообще любую другую нацию (а иногда и свою собственную). Специфические черты Юдофобия на тысячелетия старше русофобии. Существуя как островок единобожия в море язычества, древние иудеи обрекли себя на изоляцию, отчуждение от окружающих народов. «Враждебность к коренному населению, стремление властвовать и эксплуатировать, подрыв морали и финансовые мошенничества» - эти обвинения, ставшие впоследствии традиционными, выдвигались еще в античной древности, а с началом христианской эры к ним прибавилось обвинение в Богоубийстве. За многие века жизни в галуте (рассеянии) у евреев выработались механизмы психологической защиты от проявлений национальной неприязни. Евреям в большей степени, чем русским, свойственна виктимность – осознание себя невинной жертвой и соответствующее поведение, провоцирующее агрессию. Можно добавить, что полемика с русофобскими взглядами в России велась «на равных»: в ответ на антирусскую, антисоветскую пропаганду разворачивалась антибританская, антигерманская, антиамериканская и т.д. Евреи же диаспоры из опасения дать новый повод к притеснениям не могли отвечать на злобные нападки такими же нападками и ограничивались доказательствами того, что оскорбления несправедливы. Русский привык ощущать себя представителем великой державы, находящимся под ее защитой, и отношение к себе лично воспринимает под углом отношения «чужих» к своему народу в целом. До последнего времени антипатия к русским могла объясняться не столько национальными, сколько политическими (ненависть к государству - угнетателю или конкуренту) и идеологическими (антикоммунизм) моментами и парадоксальным образом подтверждала мессианские чувства: «Нас ненавидят за то, что мы лучше всех». Такого рода вражда как бы компенсировалась теплыми чувствами, которые, как предполагалось, испытывают к России и русскому народу - защитнику справедливости, покровителю угнетаемых, светочу социально-политического прогресса - «простые люди всего мира», в особенности спасенные и облагодетельствованные народы. В отличие от евреев, русские ожидали найти в других народах не просто справедливое отношение, но, скорее, любовь, благодарность, признание заслуг. Поэтому столкновение с открытыми формами русофобии воспринимается вдвойне болезненно. В конце восьмидесятых – начале девяностых годов в межнациональных отношениях в СССР и в странах Восточной Европы сложилась ситуация, к которой многие русские оказались внутренне совершенно не готовы. Русофобия перестала быть запретной и стала проявляться откровенно и безнаказанно. Миллионы русских вдруг оказались национальным меньшинством и на собственном опыте узнали, что такое языковая дискриминация, подозрения в нелояльности и ограничения в доступе к государственной службе, – все то, что казалось вполне оправданным, когда относилось к советским евреям, немцам, корейцам, грекам и др. Причем иногда за унижения и дискриминацию принимается лишение прежних привилегий «имперской, государствообразующей» нации (например, возможности десятилетиями жить и работать, совсем не зная языка местного населения). Русофобия демонизируется как элемент Мирового Зла, угрожающего не только русскому народу, но и всему человечеству, Россия же мыслится как спаситель мира: если бы не она, Запад утвердил бы антихристианство и привел бы человечество к физической и духовной катастрофе. Поэтому борьба с русофобией преподносится как задача не локальная, а глобальная и, естественно, святая. В этой связи показательна фраза Юрия Белова: «Гитлер отнюдь не был первопроходцем в человеконенавистнической политике русофобии». Автор не понимает, что Гитлер был человеконенавистником не потому, что был русофобом, а русофобом был по причине своего человеконенавистничества - и по той же причине был антисемитом, ненавистником цыган и других народов. Что касается болезненного отношения евреев к национальным нападкам, что вызывает удивление и сарказм, то исторический опыт показывает: злые насмешки в печати и «научные рассуждения» об ужасных пороках еврейской расы служили прологом к массовым убийствам – и провоцировали их. Статьи же израильских русофобов, как бы отвратительны и лживы они ни были, не содержат обвинений в ритуальных убийствах русскими детей-инородцев, не подталкивают к насильственным действиям, например, к изгнанию русских из Израиля. (В России, на Украине книги об «умученных от жидов» нетрудно найти на прилавках магазинов, не говоря уже о соответствующих материалах на сайтах интернета). Призывы к расправе с евреями исходят от маргинальных немногочисленных групп, но они весьма крикливы и, что самое печальное, их пропаганда почти не встречает противодействия властей и общества. В отличие от русофобии, антисемитизм накладывает отпечаток даже на национальную идентификацию личности: «хорошие» инородцы возводятся в ранг «русских душою». От «плохих» русских соплеменников хотят национально отмежеваться, зачисляя их в евреи. Так, в свое время охотно подхватывались распускаемые КГБ слухи, будто академик Сахаров на самом деле Цукерман, а Солженицын - Солженицкер. Когда окончательно выяснилось, что ими обоими русский народ должен гордиться, толки о «чуждом происхождении» мгновенно прекратились. Позитивное либо негативное, настороженное отношение к Андропову, Ельцину, Лужкову, Медведеву «влияет» на определение их как русских или евреев. (По словам польского политика и публициста Адама Михника, если раньше считалось «это еврей - значит, плохой человек» то теперь говорят, «это плохой человек - значит, еврей). Б. Березовский – не еврей по Галахе, православный христианин, отрицающий свою связь с еврейством, если она у него и была, тем не менее остается ненавистным воплощением еврейства. В то же время М.Ходорковский, однозначно позиционирующий себя как русского, для многих российский евреев стал «своим» как страдалец, жертва несправедливых преследований. Можно также добавить, что «джентльменский набор» причин, обосновывающих неприязнь к евреям, всюду примерно одинаков, тогда как русофобия в бывших республиках СССР и некоторых республиках Российской Федерации имеет различные обоснования: в Прибалтике не те, что на Украине, в Туркменистане не те, что Средней Азии, в Молдавии не те, что в Чечне. Что впереди? От чего зависят «приливы и отливы» ксенофобских настроений в той или иной стран? Вспомним наиболее распространенные мнения на этот счет. 1.«Широким народным массам ксенофобия чужда и «вбрасывается» в них правящими классами, чтобы отвлечь внимание от истинных виновников бед». Эта концепция противоречит историческим фактам: в Германии антисемитизм усиливался и после успешной войны с Францией, объединения и быстрого экономического подъема страны, и после проигранной Первой мировой войны, в обстановке системного кризиса. Дело Дрейфуса во Франции и дело Бейлиса в России не были следствием резкого обострения хозяйственной или социально-политической обстановки. 2. «Ксенофобия – результат неосведомленности, взаимоотчуждения, взаимонедоверия, она ослабевает по мере знакомства с другими народами, их культурой и обычаями». Почему же тогда в Польше, где евреи живут со Средневековья, к ним относятся хуже, чем в Сибири? 3. «Неприязнь к национальному меньшинству сходит на нет по мере его ассимиляции, приспособления к культуре и традициям коренного народа». Однако на разгул государственного антисемитизма в нацистской Германии и дискриминацию евреев в послевоенном СССР не повлияло то обстоятельство, что они в подавляющем большинстве почти утратили «национальное лицо» и стали отличаться от окружающих народов не больше, чем представители разных субэтносов внутри этих народов друг от друга. Пытаясь найти общие закономерности в развитии ксенофобии в том или ином обществе, можно прийти к следующим выводам: - ксенофобские чувства не вносятся в общество со стороны, но самозарождаются и самовоспроизводятся, причем недостатки народа, ставшего объектом ксенофобии,- лишь одна из нескольких (обычно даже не главная) причина вражды; - ксенофобии в том же обществе противостоит «ксенофилия» - интерес и симпатия к чужому (вплоть до пресловутого низкопоклонства перед Западом), но главным образом – большее или меньшее равнодушие к межнациональным проблемам, которое объективно является положительным фактором; - неприязнь к нацменьшинству усиливается по мере роста не столько его численности, сколько влияния: чужаки вызывают тем большее раздражение, чем более они "на виду", чем более независимо («вызывающе») себя ведут, чем бОльших успехов в различных областях добиваются; - антисемитизм и русофобия, как правило (впрочем, не без исключений), особенно ярко проявляются там и тогда, где и когда другие нации сами претендуют на избранничество, особую историческую роль, духовное и-или политическое руководство; - ксенофобия вообще, антисемитизм и русофобия в частности всегда проявляются на максимуме допустимого, на той грани, когда еще можно остаться безнаказанным - с постоянными попытками переходить эту грань для проверки, исправно ли работает механизм наказания, в т.ч. общественного осуждения. Общественное мнение в большей степени, чем официальные запреты и юридическое преследование, табуизировало внешние проявления ксенофобии в современной Германии; - если ксенофобия подавляется внешним образом (например, угрозой уголовного наказания или физической расправы), она продолжает существовать в латентной форме и прорывается с повышенной активностью, когда эти внешние запреты исчезают (как было, например, в странах Восточной Европы и республиках бывшего СССР); неприязнь других народов – почти неизбежная плата за претензии на избранничество и привилегированное положение среди других народов. Через эту стадию прошли Италия, Франция, Германия, Россия, Япония, США, а сегодня в мире усиливается подозрительное или враждебное отношение к Китаю. Отказ от непомерных, тем более мессианских, амбиций - условие, хотя и не гарантия значительного ослабления ксенофобии. Идея национальной терпимости и согласия, в отличие от идей национального сплочения и ненависти к чужим, вряд ли может стать вдохновляющей, пассионарной. Проповедники шовинизма и ксенофобии имеют то преимущество, что национальное самопревознесение, как лесть, «всегда отыщет в сердце уголок», а для укрепления «дружбы народов» нужны постоянные усилия. Но если бы общество, построенное на толерантности, гуманизме, соблюдении политкорректности, т.е. цивилизованное, не было бы успешнее и эффективнее общества, где господствуют нетерпимость, шовинизм, презрение к чужому (признак невежества, по определению Пушкина), эти милые качества торжествовали бы повсеместно. Избрание афроамериканца президентом в стране, где лишь в 1964 г. была признана незаконной расовая сегрегация, внушает определенный оптимизм, показывая, какие результаты могут дать постоянные совместные усилия СМИ, учебных заведений, институтов гражданского общества, литературы и искусства. Добиться того, чтобы расистские настроения воспринимались как вызов общественным приличиям, чтобы проявления ксенофобии были полностью изгнаны из публичной сферы в приватную, а носителям этих эмоций было стыдно признаваться в них даже самим себе, - это не маниловские мечтания, а реально достижимая цель. Ксенофобию часто сравнивают с опаснейшим вирусом, который затаился в организме, терпеливо дожидаясь часа, когда ослабнут защитные механизмы. Будем сохранять оптимизм, помня, однако, что призыв к человечеству быть бдительным по-прежнему является актуальным. Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #9(178)сентябрь2014 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=178 Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer9/Havchin1.php