Пашка мечтательный паренёк,потому и рассеянный. Он решительно не помнит, где им оставлен пистолет, куда он забрасывает, вернувшись со школы, брюки, а о такой мелочи, как мытьё с мылом рук вспоминается только после занудных сигналов извне. Пароли от «скайпа»,«одноклассников», «в контакте» утопают в глубинах Пашкиной памяти без всякой надежды на обнаружение. С цифрами у него беда.
Ему советуют:
- Записывай!
Он отвечает «ага». И записывает на бумажку. Бумажка исчезает таинственно. Бог знает, где бумажка.
- Алло!
- А-алё!
- Слушаю Вас…
- Э?
Не тот это голос. Снова и снова – не тот!Летит на кожаный диван телефон, льются из глаз слёзы.
В кого у меня такая дырявая память?
- В папашу. Весь в своего папашу…
Мама повторяла это часто.По поводу и без. А сейчас, в разговорах с сыном, она предпочитает обходить эту тему стороной. Будто и нет у Пашки отца. От Святого Духа родился Пашка.
- Павлик! – мама кричит из коридора. – Ты узнал у Димы домашнее задание? Или мне Ольге Владимировне звонить, опять позориться?
- Сейчас, мам! Я ещё не дозвонился!
Папа. Что же ты наделал,пап?
Пашка долго не мог понять и принять поступка отца. Почему он ушёл к другой женщине? Даже не ушёл, а уехал. В далёкий и неведомый город Питер, из привычной и родной Москвы. Неужели отец - предатель?
- А кто же ещё? –уверенно громил его сомнения дед, мамин папа. – Любви ему, козлу, захотелось! А ребёнок? О ребёнке подумал? Тебе уже девять лет, Павлик! Взрослый парень, сам понимать должен!
Дед поднимал длинный костлявый палец вверх, тряс над головой. Седой, подбородок выдвинут вперёд, лицо бледное,много родинок на лице. Из самой крупной, что на левой скуле, пучком торчат волосы. Пашка не помнил, чтобы отец говорил о нём что-нибудь плохое.
- Эгоист и лентяй. Он всегда таким был, только о себе думал…Тяжело с ним, вредный …
Так говорила мать. Она жаловалась на деда своей подруге, тёте Даше, самой близкой своей подруге. Тётя Даша приходила в компании бутылки «мартини». Бутылка всегда была большой, и когда содержимое исчезало наполовину, тётя Даша начинала дурачиться и кричать на французский манер: «Шарман! Мартини-Бьянко! Шарман!». «Пардон муа», - вторила ей повеселевшая мама, и начинался процесс перемывания костей. Дед, тётки с работы, звёзды шоу-бизнеса, тёти Даши муж.
Но теперь все эти темывытеснены из их жизни. Их затмила новая тема, тема за закрытой дверью. Судя по продолжительности обсуждения, темища, – его, Пашкин отец.
- Подонок, какой всё-такиподонок!– шептала тётя Даша так, что её было слышно едва не во дворе. – Правильно,что ты с ним рассталась, дорогая! Это ведь каким придурком надо быть, чтобыпрививать ребёнку идеи анархизма!
- Ну, вообще-то он сам всем этим интересуется, - вяло отвечала мама.
- И что? Мало ли чем интересуется ребёнок! Может он процессом изготовления героина заинтересуется? Я ведь, как подруга тебе говорю, Ирин. Могут быть, проблемы! Серьёзные проблемы,Ирина!
Тётя Даша всегда говорит убедительно. Но Пашка ей не верит.
Во-первых, тётя Даша –дура. Она орёт на свою дочь и называет её сукой. Она – коллега мамы, хореограф едва не самой продвинутой детской школы искусств Москвы, матом кроет как сапожник, сама-то она чему может научить свою дочь? Танцевать и материться?
Во-вторых, никто ему анархистских идей не прививал. Ему просто понравился фильм, который однажды вечером смотрел отец. «Девять жизней Нестора Махно», так называлось это кино.
Смелым и умным показался Пашке батько, лихим козаком, жизнь свою готовым положить за то, чтобы народ его был счастливым и свободным. Что в этом плохого?
- Пап, а Махно – положительный герой?
- Судя по фильму, -задумчиво объяснял ему отец, - да. Положительный.
А потом добавлял.
- Но не образцовый.
- Почему не образцовый,пап?
- Несчастный потому что.Наделавший много ошибок. На Мелехова похож из «Тихого Дона». Помнишь, о нём говорили?
- Ага, - вспоминал Пашка.
Ему нравилось разговаривать с отцом о книжных и киношных героях. Каким-то удивительным образом отец внятно смог объяснить ему, что мир делится не только на чёрное и белое. Что в одном человеке могут уживаться положительные и отрицательные черты.
Он внимательно слушал отца. И делал свои выводы.
Сама по себе анархия, -вывел для себя Пашка, - штука неплохая. Подправить маленько, и отличный будет строй.
Самоотверженный исследователь Википедии, он в свои девять лет понимает значение этого слова. И не только этого. А его сверстники не знают. Ничем, кроме «Айфона 5» и«Майнкрафта» не интересуются.
- Я, пап, решил создать анархическую республику!
- Так-так, - улыбался отец, - и что это будет за республика? Какие в ней установишь порядки?
- Школы и институты –бесплатно. Больницы – тоже бесплатно. Фильмы будем снимать только хорошие.Никакого мата и секса не будет в наших фильмах…
Папа охотно подключался к разговору, и планы разворачивались с удвоенной стремительностью. Ежегодный рок-фестиваль«Махно-фест» в Гуляй поле, своя валюта – «бакунинки» и «кропотки», первый в мире институт анархизма. Честные и свободные выборы. Махноград ...
А потом они работали над кодексом. Или уставом. Словом, решали, каким он должен быть – настоящий анархист.
Отец вытягивался на диване, забрасывая руки за голову.
- Бери ручку, бумагу,записывай.
С харкающим звуком вырывался из тетради листок, Пашка спешно усеивал его каракулями.
…- Анархист любит свою родину. Анархист не предаёт друга. Анархист никого не боится. Анархист плюёт на трудности. Анархист не плачет. Анархист не врёт своим близким…
Двадцать семь пунктов было в уставе. Планировалось написать ещё столько же. И вот, в самый разгар работы, можно сказать, отец уехал.
- Ты только Паша, знай, -сказал он ему на пороге, - я от тебя не отказываюсь. И в беде тебя не оставлю.А если честно, - произнёс он, понизив голос, - знаешь, чего я хочу?
- Чего, - спросил Пашка,еле сдерживая слёзы.
- Чтобы ты уехал со мной,в Питер.
- Я обязательно приеду к тебе в гости, пап! Мы же договаривались.
- Да. Договаривались …
К величайшей Пашкиной гордости ему всё-таки удалось не разреветься. Анархист не плачет, анархист плюёт на трудности …
Как только отец уехал,сбылись прогнозы тёти Даши, у Пашки возникла проблема. Несерьёзная в сущности,мелочь, но всё-таки проблема.
Проходя мимо его парты,классный руководитель - Ольга Владимировна увидела, что он пишет очередной пункт анархистского кодекса. «Плевать на мнение стада – главный девиз анархиста», - старательно выводил он.
Удивление учительницы было столь велико, что глаза её, которые и так – навыкат, почти соприкоснулись со стёклами очков.
- Павлик, - пробормотала она рассеянно, - что это такое? Какие ещё анархисты? Откуда у тебя мысли такие?Ведь ты…То есть, я…
Ключевым здесь было именно «я». Ключевым и недосказанным, - Ольга Владимировна являлась членом партии «Единая Россия».
- Надеюсь, это всего лишь игра, Павлик?
Блуждала задворками мозга паническая мысль – да, скорее всего игра. Но сердцем-то верил в обратное, и стыднее стыдного стало Пашке, когда, понурив голову, он буркнул:
- Игра, Ольга Владимировна. Игра …
- Я надеюсь.
Ольга Владимировна забрала листок и продолжила свой рейд. Словно корабль сквозь льды шла она между рядами парт, мощная и грозная Ольга Владимировна.
…- Ты дозвонился?
Мама, в строгом деловом костюме – белая сорочка на коричневом фоне, стоит в дверях кабинета. Это её кабинет, юриста и кадровика детской школы искусств. Пашка всегда приходит сюда после школы, сидит в кабинете дурак-дураком и скучает.
- Я номер никак вспомнить не могу, мам…
- Вспоминай! – строго требует мама. – Сейчас иду к директору. Когда вернусь, ты должен дозвониться. В противном случае, буду звонить Ольге Владимировне сама. Мне надоело!
Подойдя к Пашке, она выдвинула нижний ящик стола, извлекла красную папку и вышла в коридор.
Ящик мама задвинула не до конца. Пашка, сын следователя, всегда любит заглядывать туда, где приоткрыто.Потомственная, так сказать, привычка.
Лёгкое движение руки, и нутро ящика перед Пашкиными глазами. Вырезка из газеты. Статья с фотографией директора. «Главное – любовь к детям», такое название статьи. Бумажки какие-то,бланки. Договор об оказании услуг, правила проведения тендеров, основные нарушения при осуществлении госзакупок – белеберда какая-то. Дальше что? Книжечка тоненькая. Семейный кодекс Российской Федерации. Бумажка в нём – свидетельство.Свидетельство о рождении. Кондратьев Павел Андреевич, ух ты! Вот из-за какой бумажки они ругались, оказывается.
- Ты почему его спрятала?– тихо спрашивал отец. – Что за бред?
- Это– не бред! – резко отвечала мама. – У тебя есть копия, ей и пользуйся! А оригинал будет у меня!
- У меня нет копии!
- Это твои проблемы!
-Послушай, не дури! Ведь он будет ездить ко мне в гости, и мне нужно будет покупать билеты …
- Тыне получишь свидетельства! Всё! Вали к своей этой, в Питер!
Заче мон сделал это? Зачем? Неужели тётя Валя лучше мамы? Ведь она – красивая и умная, что ему нужно ещё? До слёз её довёл. Она несколько раз в ванной тихонько плакала, Пашка слышал. В церковь ходила. А потом, как Пашке показалось, стала злее.Чего он добился? Того, что мать все Пашкины файлы про анархизм уничтожила,симку в телефон другую вставила, поменяла его логин и пароль в скайпе?
Тоже мне – анархист, - разозлился Пашка, - анархист не врёт, не предаёт своих близких…
Неужели отец – предатель? Ему верилось и не верилось в это. И как развеять теперь эти сомнения, если он никак не может вспомнить эти три дурацкие цифры…
-Алло! Что? Какой ещё папа?... Юноша! Вы уже третий раз сюда звоните!
Дверь кабинета открывается. Чёрт! Бумажка! Чёртова бумажка, которую нужно быстро положить в ящик, а ящик задвинуть обратно!
-Ирина Петровна!
На счастье его, дверь вернулась в исходное,полуоткрытое положение.
- Ири-и-на Петровна…
Он узнал этот голос. Саша. Дядя Саша, отец Лёшки. Совсем недавно дружили семьями,год назад летали в Грецию. Весёлый дядя Саша мужик, богатый и не жадный. Нопридурковат. Зачем плавать на надувном матрасе в бассейне у отеля, когда совсем рядом, метрах в тридцати море? Бескрайнее Эгейское море.
-Привет…
- Я посмотрел практику. «Гарант», «Консультант»…
- И что?
Пашка сливается с пространством, превращается в слух. Всем нутром своим ощущает, что разговор этот прямо или косвенно касается его. Он слышит слова, фразы, обрывки фраз. И он не ошибается.
- …не учли одну деталь…
-Какую? Не тяни!
- Мы можем…суд…и его лишат…Есть способы…Но…алименты…Что тогда? Ты не получишь их…
- Как– не получу?
- Так…
Дядя Саша говорит громче, и Пашка начинает представлять себя анархистом, находящимся на допросе в жандармении. Его вызвали но, временно покинул кабинет следователь,и вот он сидит и подслушивает нечто важное. Например то, что жандармам стало известно, когда и где состоится встреча анархистов. И как они собираются их брать.
- …может остановиться? Зачем тебе это нужно?
-Зачем? – голос мамы тоже начинает звучать громче. – Чтобы ему было плохо!Всегда плохо, понимаешь? Он думает, что он бросил меня! А от ребёнка он,видите-ли не отказывается! Он собирается навещать его, звонить ему, забирать его к себе в отпуск или на выходные, отвозить на море…Он никогда не увидит его!Я хочу, чтобы он не увидел его никогда, чтобы Павлик навсегда забыл этого человека…
Господи,- просит он тихо, и слёзы наворачиваются на его глаза, - если ты есть Господи,а я знаю, что ты есть, останови это! Я не хочу слушать этого, я устал от этого,Господи!
Никогда так не раздражал его мамин голос. Он ловит себя на мысли, на страшной мысли,что это не просто громкий шёпот. Это шипение змеи.
-Тише, тише. В тебе говорит оскорблённая женщина. Будь выше этого. Ирочка…Будь прагматичнее!
-Слушай! Прекрати сыпать этими штампованными фразами! Я обратилась к тебе как к адвокату …
-Успокойся же, я тебе говорю! Есть простой и банальный способ, ди-на-мо,понимаешь? Алименты будут, а его – не будет, смотри! Он хочет взять его к себе. Ты соглашаешься. А когда дело доходит до приезда – опа! Ребёнок заболел! Извини, дорогой, но забрать ты его не можешь – температура! В другой раз приезжай…
Дядя Саша громко крякнул.
- …справочку достать – не вопрос, сама понимаешь…"Как же так?" - говорит он. У меня же билеты на руках, у меня отпуск не резиновый…А вот так! Я не виновата! Здоровье ребёнка – превыше всего. Потом ещё что-нибудь можно придумать. Но главное,документирование. Обкладываться бумажками, и не один суд…
Пашка не верит своим ушам. Мама, его добрая мама говорит такое и выслушивает советы о том, как уничтожить их с отцом связь?
Совсем недавно она гладила Пашку по голове и грустно шептала о том, что папа хочет быть счастливым, и пусть он будет таким. А мы как-нибудь выдержим, прорвёмся…
Даже тётя Даша, дура и хамка, глядя в пустую бутылку «Мартини», рассуждала, что хоть папа и козёл, но ничего не попишешь – отец. Родной отец и вроде как любимый. Ненужно чинить препятствий, пусть общаются.
-Конечно, - соглашалась мама.
Обиженная,но благородная и сильная – так думал Пашка о матери. Как бы он не относился к отцу, убеждён был – за маму нужно стоять горой. Мама – женщина, и её нужно защищать. Мама – главный человек в его жизни, самый родной человек.
Но сейчас…Что он слышит сейчас? Что сейчас происходит?
-Павлик! Выйди, пожалуйста, ненадолго. У нас с дядей Сашей серьёзный разговор.
Выйди.Ненадолго. Конечно же, выйду. Ненадолго. А может быть, надолго? Может, выйти и не прийти?
Длинный коридор. На стенах фотографии с культурных мероприятий: концерты, фестивали,выставки. Откуда-то доносится хоровое пение, пиликает этажом выше скрипка, тащит по коридору бородатый дядюшка огромный барабан. Культурное учреждение. Судя по фотографиям – очень. Руководят, правда,культурой, не совсем культурные люди. Помнит Пашка как прошлой зимой, поздно вечером, тащили под руки пьяную в хлам директрису чуть менее пьяные преподаватели.
-Осторожнее, Елена Геннадьевна, - мычали они, - ступенечка тут. Оп…
Упав на колени, Елена Геннадьевна громко выругалась матом.
Да уж.
Смотрит Пашка в вестибюльное окно. Спешат в школу искусств дети, с мамами и бабушками,к искусству спешат.
Искусство– от слова «искусственный», - думает Пашка.
И капли по стеклу, как слёзы. Плачет, прощаясь, осень. Скоро её сменит зима. Всё меняется, всё, и Пашкина жизнь барахтается в море перемен. Мощный шторм в этом море.
- Да!Слушаю.
Пашку пробивает дрожь. Неужели у него получилось? У него, с ветром вместо ума в голове? Этого не может быть!
-Папа! Это я! Привет!
-Павлик! – волной радости окатывает его, тёплой волной со стороны холодного Питера. – Наконец-то! Я уже три дня дозвониться до тебя не могу. Что со скайпом, Паш? И почему новый номер? Ты потерял телефон?
Оглядывается Пашка по сторонам. Туда-сюда снуют преподаватели. Охранник в чёрной форме пялится на него. Ничего вы не поймёте, ликуя, думает он, ничего не узнаете, ибо я – парень тёртый, я знаю, что такое конспирация.
-Папа! – сбивчиво шепчет он. - Я люблю тебя, я очень соскучился! Они готовят что-то против тебя, они хотят, чтобы ты меня не видел…А ещё, я нашёл это свидетельство, пап…И оно сейчас у меня…
Пашка больше не сдерживает слёз. Видят или не видят - плевать. Плевать на мнение стада – главный девиз анархиста.
