Старый Палех, новый Палех — последний Палех?0

Суровые времена порождают прекрасное, что в природе, что среди людей. Геологические катастрофы оставляют после себя причудливые, тончайшего письма рельефы, социальные катаклизмы — изящные искусства. Грозный раскол церкви, учиненный патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем Тишайшим, породил не только первого русского писателя, протопопа Аввакума, но и палехскую иконопись, необычайно тонкую, изящную и выразительную. Иконопись в Палех пришла из села Холуй (около 30 км от Палеха), что на берегу некогда судоходной Тезы. Когда точно начали писать иконы в Палехе, неизвестно. В то время в с. Холуе уже давно писались небольшие «массовые» промысловые иконки, а палешане подхватили прибыльное мастерство соседей. Основываясь на византийской школе иконописи, неспеша и кропотливо, вникая в философские начала, вырабатывался собственный стиль. Наряду с массовой иконой, писались и настоящие шедевры, которые сегодня хранятся в лучших коллекциях мира. Апогея развития палехской иконы достиг на рубеже 18-19 веков — время признания палехской школы иконописи как самой тонкой по письму школы того времени. Образцами этого письма можно считать Акафисты в Крестовоздвиженском храме Палеха. Она возникла, скорее всего стихийно, в ответ на так называемый социальный заказ, тягу людей к новой иконописи в новой религии. Возник этот промысел во владимирском селе Палех достаточно случайно, именно как народный, то есть безымянно, но основания к тому были: в здешних краях издревле существовали такие промыслы как ткачество, вязание, вышивка. Исходный волокнистый материал — лён. А где ткани, там и крашение их. Одна из легенд, признанная как «официальная версия», возникновения села и иконописи: первые упоминания о селении в этой местности относят нас во времена нашествия татаро-монгольского ига, в церковных книгах 15 века. Много источников говорит о большом пожаре (возможно с пожаром связано название села, «палить», «паленый», «сожженный»). Изначально палехские иконы рисовались на досках, только много позже перешли к другим изделиям, из папье-маше. А вот яичная темпера и олифа были всегда. Сусальное золото стало проникать в иконопись во второй половине 17 века, а лаки стали применяться лишь с появлением миниатюры. Учились палехские мастера у ярославцев, новгородцев, москвичей, строгановскому стилю (византийский стиль, хотя и стал доминантой, пришел он сюда через соседей), пока не вышли на самостоятельную творческую стезю. Палехские иконы были узнаваемы сразу. И не только иконы — местные мастера работали и в крупных, монументальных формах, расписывая стены храмов. Палехскую работу можно найти в Грановитой палате Московского Кремля, храмах Троице-Сергиевой лавры, Новодевичьего монастыря. Сразу после революции, в 1918 году, местные художники объединились в художественную декоративную артель. Далее пошли годы исканий, когда палешане расписывали «все, что под руку попало» — экспериментировали, много искали! Много работали в лубочном стиле. Предприимчивость, любознательность и контакты в Москве некоторых палешан привела к экспериментам на черных, покрытым лаком шкатулкам из папье-маше, взятых из подмосковного села Федоскино. Артель древнерусской живописи появилась 5 декабря 1924 года. Эту дату и принято считать «днем рождения Палехской лаковой миниатюры». Революция и последовавшая за ней «культурная революция», возглавляемая воинствующими безбожниками сильно накренила палешан. От иконописи пришлось резко отказаться. Но народным художникам повезло. Новая власть увидела в этом промысле золотую (точнее, валютную) жилу: капиталисты, не признавая большевиков, тем не менее охотно скупали у них за бесценок раритеты, ценности мирового значения; однажды Хаммер спросил Луначарского: «Почему вы так задёшево продаёте своё национальное достояние?», на что нарком культуры, не моргнув глазом, ответил: «Грядёт мировая революция — всё вернётся к нам назад!». Слава Богу, не грянула, но потеряли мы непростительно много; палехские шкатулки, броши, миниатюры со вполне светскими (но не советскими) аполитичными сюжетами улетали за валюту на ура. Агитпром шёл широким потоком на внутренний рынок. Посёлок Палех. Шкатулка, 1934 год. И.М.Баканов. Палех стал выдавать на-гора советскую «иконопись» с ликом вождя мировой революции и не только его. Рядом со сказочными и лиричными сюжетами на папье-маше ложились заказные портреты партийных лидеров, известных деятелей культуры, искусства и науки. Художникам снова пришлось искать и экспериментировать, так как стилистические основы плоскостного письма иконописного стиля не позволяют изображать натуралистические портреты, так появился палехский портрет — уникальнейшая в мире портретная школа «плоскостного письма», основанная на иконописном стиле Палеха. Впервые палехские миниатюры на папье-маше появились на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в 1923 году, где были удостоены диплома 2-й степени. В 1924 году возникла «Артель древней живописи», изделия которой ошеломили Всемирную выставку в Париже в 1925 году. Валютная река потекла в пресловутые закрома Родины, палешанам же доставался рублёвый ручей, безбедный, но не сопоставимый с государственными доходами. В 1935 году артель была преобразована в Товарищество художников Палеха, в 1954-м образовались Палехские художественно-производственные мастерские Художественного фонда СССР. Золотая жила талантливого села не должна была иссякать. В 1928 году в Палехе открылась профтехшкола древней живописи, обучение в которой длилось четыре года. В 1935 году школа была преобразована в художественный техникум. В 1936 году техникум перешёл в систему Всесоюзного комитета по делам искусств и стал называться училищем (Палехское художественное училище имени А.М.Горького), где обучение длилось 5 лет. В 2000-х годах срок обучения опять был сокращён до 4 лет. На излете СССР затеяли было строительство огромного учебно-производственного комбината — развалины недостроя до сих пор ранят сердца палехских художников. При советах Палех процветал, особенно в годы застоя. Село отстроилось, благоустроилось, похорошело, на зависть окружающей нищете и голытьбе деревень и городов Ивановской области, скроенной из лоскутов Ярославской, Владимирской и Костромской губерний. Сбыт на себя взяло государство — только рисуйте! И палешане рисовали, оттачивали мастерство, учили новых мастеров. В советские времена здесь сложилась система, очень напоминающая ситуацию в цехе северо-итальянских зодчих в Средневековье: если совет мастеров признавал работу подмастерья равноуровневой мàстерской, но не повторяющей мàстерскую, то такую работу называли шедевром, а самого подмастерья причисляли к сонму мастеров. В Палехе признание шедевральности изделия означал не просто переход на более высокую ставку оплаты, но и разрешение работать на дому. Позже это благое дело обернулось для палешан губительным раздором мнений и интересов — не только художественных, но прежде всего, маркетинговых. Эта разобщенность теперь — основная угроза, выросшая перед палешанами. Несмотря на разброд и шатание, несмотря на непонимание рынка и его законов, Палех меняется: вернулась иконопись, появились новые материалы, формы, сюжеты. Но палехская миниатюра, увы, исчезает. Палех борется за своё художественное и духовное бессмертие, не очень ловко и умело, но борется. «Прервалась связь времен» — и великие мастера уходят, оставляя за собой пустоту. На смену им идут умельцы подделки и мастера ширпотреба. А теперь замолчим и, затаив дыхание, полюбуемся работами Старого Палеха, Нового Палеха и понадеемся — не последнего: Напечатано в журнале «Семь искусств» #10(56)октябрь2014 7iskusstv.com/nomer.php?srce=56 Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2014/Nomer10/Levintov1.php