* * *
Как-то театр Сатиры был на гастролях в Севастополе.
Вечером спектакли, а днём все отправлялись на пляж. Георгий Менглет, Анатолий Папанов и я всегда ходили вместе. Вот только плавали мы с Папановым, так как Менглет плавать не умел. Мы заплывали за буйки и уплывали за какой-то утёс.
Однажды Георгий Менглет не выдержал и спросил нас:
– Что это вы так далеко заплываете?
На это Анатолий Папанов ответил:
– Так это ж единственное место, где можно спокойно поговорить о политике.
* * *
Малый театр на гастролях в Тбилиси.
Буквально за пятнадцать минут до закрытия влетаю в кафе на четырнадцатом этаже гостиницы «Иверия».
– Ради Бога, извините, что так поздно. Только что закончился спектакль.
– Что ви, что ви?! – успокаивает официант – молодой красавец-грузин. – Ви дорогие наши гости. Вот вам меню, выбирайте, пожалуйста, что хотите. Пожалуйста…
– У вас какая-нибудь зелень есть?
Смеётся:
– Зелень – это трава, она растёт на земле, а здесь четырнадцатый этаж.
– Понятно. Тогда дайте кусочек сыру.
– Ой-ой-ой, дорогой! У нас не гастроном: пришёл, взвесил, скушал. У нас был во-о-от такой кусок сыра утром, ваши скушали за завтраком.
– Тогда, если можно – традиционный шашлык!
– Ой, и-и! Вам не везёт! У нас давно мангал не работает.
– Тогда дайте, пожалуйста, жалобную книгу.
Никаких записей я делать в книге не собирался. Решил сострить: дескать, съем на ужин эту книжку. Официант моей шутки не понял. Он на какое-то мгновение чуть опешил. Но довольно быстро нашёлся:
– В таком случае один шашлык я вам, наверное, найду. Как-нибудь.
– Тогда, может быть, и сыр найдёте?
– Конечно! Большой кусок возьмём, маленький отрэжем!
– Ну вот видите. Значит, у вас наверняка и зелень есть?
– Конечно! Во дворе растёт. Сметанкой польём, дорогой мой друг!
– Оказывается, у вас всё есть?!
– В Грузии всё есть! Жалобной книги нэт у нас!
– А что если попадётся вам недобрый клиент и, действительно, напишет жалобу на вас?
– Нет, этого не может быть. Мой папа врач. Он говорит: «Не надо кушать на ночь, это вредно. Так всем и говори, а если клиент будет скандалить, пожалуйста, дай ему покушать, что хочет, дай. Пусть сам себя убивает. У тебя совесть чиста будет – ты предупредил»… Так что? Принести вам шашлык?
– Нет, не надо. Мне салатик и всё. Жить хочу. Привет папе!
* * *
Тбилиси.
Пожилой грузин продаёт цветы.
– Сколько стоят ваши чудесные цветочки?
– Три рубля десяток.
– Нет, нет, сколько стоит один цветок?
– Одын цветок в Грузии ничего не стоит.
– Можно взять?
– Нэльзя!
* * *
Скорый поезд Тбилиси-Москва.
Возвращаемся с гастролей.
В моём купе – трое мужчин и миловидная дама. Выхожу в коридор покурить. У окна – милиционер.
– Товарищ милиционер, у нас в купе трое мужчин и одна дама. На почве ревности могут разгореться страсти, может дойти до поножовщины. Вы вмешаетесь?
– Нэт.
– Почему?
– Я в отпуску.
* * *
60-е годы. Латвия. Дзинтари.
Местный житель знакомит меня и артистов Малого театра Бориса Горбатова и Геннадия Сергеева с достопримечательностями чудесного курорта:
– Это дача знаменитого писателя, вы видите забор с национальным орнаментом, ему уже 120 лет – это очень красиво, правда? Мы очень гордимся такими красотами – это наше, национальное! Вот костёл старинный – это типично наше…
Подходим к железнодорожному вокзальчику:
– Этот вокзальчик типично нашей архитектуры. А вот ларёчек с национальным орнаментом на крыше. Это всё наше… И пиво в ларёчке… вкусное-вкусное… Наше пиво!
Наливают нам по кружке пива. Заходим за ларёк, чтобы не мешать другим… На земле валяются обгрызанная вобла, несклько рыбьих голов, рваные пакеты, окурки, пустые пачки из-под сигарет…
Наш гид холодно сказал:
– А это ваше.
* * *
1963 год. Париж. Гастроли театра Сатиры.
За границей легко объясняться жестами. Нужен навык. Скажем, понадобились тебе услуги парикмахера… Если ты наделён талантом отличать витрину булочной или колбасного магазина от парикмахерской, тогда победа: попадёшь, куда нужно…
По твоему облику, по тому, что ты ни «бе», ни «ме», сразу поймут, что ты «но франсе», и выяснят, что тебе от них нужно: или поправить тебе причёску (если ты теребишь волосы), или побрить (если хлопаешь себя по щекам), и поняв, к чему ты более склонен (или согласен на обе процедуры), усадят тебя в райское кресло и…
Далее всё, как во сне (я испытал этот «сон» на себе): тебе моют голову, предлагают вина (я не отказался), при желании могут погладить брюки (если ты, конечно, согласишься их снять и надеть халат).
Мастер напевает песенки, стрижёт, снова моет голову, сушит, укладывает волосяной покров в нечто кренделеобразное, делает припарки, бреет, затем – примочки, массаж, орошение одеколоном из огромного пульверизатора; тебе приносят кофе или чай, пиво или коньяк, наносят тебе контузию количеством франков, нарисованных на чеке за «симпатизацию» твоего имиджа.
Франки, если ты не налётчик и не враг Франции, нужно вытащить из своего кармана и отдать мастеру, переделавшему тебя из не очень заметного, но с «суточными», в человека – чрезвычайно красивого, с кренделем на голове, но с шишом в кармане.
«Хоть лопни, но держи фасон» – и ты шедрым жестом отдаёшь последние купюры и робко ждёшь сдачи (не обманут – ни-ни!). И, гордо неся на голове «кондитерское изделие», отправляешься в гостиницу на смотрины.
Если же «перефасонишь» и уйдёшь, пожертвовав Франции и парикмахеру причитающуюся тебе сдачу, тебе отвесят пару лишних поклонов, откроют выходную дверь и, как бы невзначай, пустят в тебя дополнительную тучку-струйку одеколонной пыльцы!
При желании ты можешь гордо повернуться с интонацией уставшего борта, улыбнувшись, подарить «мерси» или «бонжур», или «пардон», и даже если вспомнишь наше «спасибо» – это не имеет никакого значения, что ты скажешь при уходе – главное, держи фасон!
Спрашивается, зачем нужно знание иностранных языков? Главное: не брать сдачи и почувствовать себя барином!
Пригодится для будущих ролей!
С нашей зарплатой почувствовать себя барином трудно! Так лучше срепетировать эскиз «богача без шиша» за границей да ещё в Париже!
Главное в такого рода ситуациях – это уверенность в том, что бульонные кубики да чуть-чуть уже сникший наш «сервелат», лежащие в твоём чемодане, всегда придадут уверенности в себе, в какой бы крайне «бедной» стране ты ни находился!
* * *
Гастроли группы артистов Малого театра в Чехословакии.
Знаю, что в театре города Оломоуц идёт спектакль по моей инсценировке «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова.
В системе гонораров авторам инсценировок в Чехословакии – я полный профан. Звоню в отдел авторских прав. Так, мол, и так, я – автор спектакля, уже два года идущего в городе Оломоуц. Могу ли я, имею ли право получить гонорар?
Мне отвечает женский голос на очень плохом русском рыке:
– Сейчас узнаю у пана Мертвечека.
Я звонил из телефонной будки, рядом мои товарищи-артисты.
Говорю им:
– Сейчас, очевидно, подойдёт Мертвечек, начальник авторских прав, и я обо всём договорюсь.
– Как? Как фамилия?
– Мертвечек.
– Ничего не выйдет, – уверенно говорит один из коллег, – мёртвое дело!
– Перестань, а то ещё сглазишь, – отмахиваюсь я от него.
– Вы слушаете? – спрашивает женский голос.
– Да, да...
– Завтра в советский посольство приём и банкет в честь ваш театра. Мы тоже там будем: и я, и пан Мертвечек. Я вас с ним познакомлю, и вы решите все проблемы... Документ оформим, и вы получите деньги на следующий день...
– Большое вам спасибо! – кладу трубку.
– Братцы, ура!
На радостях пошли в дорогой ресторан. Денег не жалели, хоть и были они последними.
– И всё же, по-моему, Мертвечек – фамилия малообещающая, – снова пугает всех Фома-неверующий.
Ночью снилась новенькая «Татра» – мечта! Моя «Татра»!
Вечером в посольстве приём и банкет. С паном Мертвечеком мы познакомились: милейший, очень дружелюбный, предупредительный господин. Объясняемся через переводчика-чеха.
И вдруг:
– Мы немного запутались! Пожалуйста, объясните: вы – Ильф или Петров?
Пауза. Робко объясняю, что я – не Ильф и не Петров, что фамилия моя Весник, что я – автор инсценировки, а не «Двенадцати стульев».
Пан Мертвечек всплеснул руками, и переводчик перевёл его слова:
– Ах, какая досада! Мы инсценировщикам не платим! Ведь вы получили гонорар на родине…
* * *
Япония. 1980-й.
Забавные диалоги на встрече со студентами Токийского университета.
– Мне очень нравица русская зенсины. Сказите, позалуйста, если я приедем к вам в Россию, я могу найти зенсину и зениться на неё сделать, а?
– Конечно. Приезжайте. Девушки наши сами вас найдут.
– А ницего, сто у меня японская глаза, чёрный волосики?
– Да вы не думайте об этом. Вы очень симпатичный молодой человек.
– Знацит, я ницего? Музцина не противная?
Через год студент приехал в Москву.
Позвонил мне по телефону:
– Я зенюсь!
Мы встретились. Невеста – студентка института имени Лумумбы – очаровательная... японка! Из города Осака!
* * *
Другой студент, энциклопедист-историк, поразил меня тем, что узнал во мне, уже пожилом человеке, исполнителя роли Родриго в фильме «Отелло» Сергея Юткевича. А ведь там, на экране, я – тридцатидвухлетний молодой «лось». Узнал! Приятно.
– Вы знаете, поцему у вас такая безобразия бесхозяйственная делается? Потому сто вы всех умных посажали, постреляли, выгоняли и теперь глупое большинство командовает умным меньсиньством.
– А у вас?
– А у нас любят умных, талантливых. У нас умное меньсинство командовает глупым больсинством.
– Что же нам делать?
– Нанимать правительство.
– Какое?
– Японское!
