Река жизни ― Россия0

Свое пространство Виктор Бриндач родился в 1941 году в Харькове. Детские годы будущего художника прошли как и у многих его ровесников. Великая Отечественная война. Мальчику не было и года, когда семья эвакуировалась в Уфу, куда его отец – специалист по выпуску танковых деталей – был направлен начальником техотдела на Уфимский судоремонтный завод. Грамотный работник, он успел внести ряд рацпредложений в налаживаемое производство, но его пребывание на новом месте было недолгим. В ночь на 21 июля 1942 года[1] отца арестовали. Не помогло ни ходатайство директора завода, ни письмо рабочих, ни документы квалификационных проверок о качестве выпускаемой продукции... Обвинение по статье 58 — измена Родине. Приговор: 10 лет без права переписки. Но окончательной реабилитации пришлось ждать долгие тридцать лет... Мать непоколебимо верила в невиновность мужа, и в доме всегда была его фотография, где он русоволосый, голубоглазый, с усами. Она рассказывала сыну о том, каким был его отец: высокий, стройный... справедливый! И мальчик ждал его каждый день. «Сколько раз, выбегая из парадной, я окликал или просто бежал за каким-нибудь высоким мужчиной, опережал его, смотрел в глаза, внутренне сличая с фотографией, которая висела на стене. Но это всегда оказывался не он. Я ждал его из служебной командировки по заданию Родины. Я не знал, где он был. Просто ждал его всегда... В годы эвакуации в Уфе мама работала в библиотеке и в театре (уж не знаю, как это там совмещалось). Она брала меня на все репетиции и спектакли. Я обожал театр. Можно сказать, жил им. Но в нем не было моего пространства. В то время выпускали книжки с вырезными театрами внутри. И вот однажды мама принесла мне именно такую книжку. В ней не только открывались и закрывались двери, поднимался и опускался занавес, в них можно было, взявшись за картонную планочку, собственноручно открывать и закрывать театр. А еще можно было самому водить картонные марионетки. Я обожал этот театр в книжке. Потом вырезал свой картонный театр, но уже большего размера. Мама стала мне помогать в этом начинании. Она приносила кипы книг по театру, в том числе большие папки с листами по истории костюма выдающихся художников и папки с эскизами костюмов к определенным спектаклям, которые я в то время видел на сцене. И я начал свои картонные фигурки одевать в похожие рисованные костюмы, а потом придумывать для них свои костюмы, как мне захочется. Супруги Бриндачи С мамой Софьей Григорьевной Но со временем мой картонный театр перестал меня устраивать. И я сделал “Большой театр” в деревянном ящике. Он был совсем как настоящий: занавес, задник, движущиеся фигурки, осветительные приборы... Это было мое новое пространство, в котором могло быть всё что угодно: запомнившийся спектакль, комиксы из детского журнала “Мурзилка”. Мне очень нравилось, что там каждая поза героя обязательно “проговаривалась”, и я зрительно представлял динамику движения, соответствие текста и жеста. В то время выходил журнал “Техника молодежи”, в котором школьникам предлагалось самим сделать какие-нибудь движущиеся устройства. Всё это мне было тоже интересно. Я ждал каждый новый номер. Тщательно изучал помещенные там инструкции и чертежи, собирал по ним машины, экскаваторы, подъемные краны, а потом они двигались по сцене моего Большого театра. Вообще, мой домашний театр занимал меня очень долго, ограждая от тех, кто может разрушить или просто не оценить мое сокровище. И я продолжал придумывать разные истории своим картонным человечкам. Однажды я нарисовал и вырезал из картона себя, маму, папу, всю обстановку в доме. Когда мама была на работе и я оставался один, я ставил спектакли про нас, как если бы мы были вместе... Сколько раз я представлял, как отец войдет в дверь, высокий, красивый, как я брошусь к нему на руки, как скажу, что всегда знал, на каком ответственном задании он был, и признаюсь, что никому никогда не обмолвился о том ни словом... Я придумал свой сценический свет: когда входил отец, всегда зажигался фонарик». Иван-чай в оттепель. Из Уфы — в Златоглавую Юношеские годы Виктора Бриндача совпали с временем, которое – по образной метафоре Ильи Эренбурга — вошло в историю России ХХ века как «оттепель». Политическая погода во все времена многое предопределяла в жизни людей. Оттепель. Возможность отогреть душу, открывшаяся после развенчания культа личности Сталина. Реальность, позволившая хотя бы отчасти избавиться от страха, притуплявшего ощущение вкуса жизни. Как библиотекарь, мама Виктора привила ему привычку следить за всеми книжными новинками, которые появлялись в бибколлекторе. Читал всё подряд: «Новый мир» — рупор нового времени, Тендрякова, Астафьева. После повестей Дудинцева «Не хлебом единым» и Солженицына «Один день Ивана Денисовича» прозрел, о чем и почему молчала мать. Но... благословенная молодость! Уже звенели голоса Мартынова, Ахмадулиной, Рождественского, Вознесенского, Евтушенко. Оттепель, весенняя капель, пробивающая ледяной панцирь бытия, сквозь трещины которого прорастало ощущение личностной свободы. И возникала потребность воплотить ее в творчестве. Для юноши, сызмала находившегося в атмосфере театра, театр всегда был радостью души, а с подросткового возраста стал и средством заработка. Подсобный рабочий, помощник декоратора, работник бутафорского цеха — Виктор брался за всё и учился всему, понимая, что зубами гвоздя не вытянуть. Ну, а если что-то не получалось, бежал в Дом пионеров к своему учителю – художнику Галею Галеевичу Галееву. Как и все, прошедшие войну, тот понимал, что если сызмала жизнь так бьет, а парень сопротивляется, то и большого добьется. Благо теперь, когда и в Уфе настала «официальная оттепель» и внешность обесцвеченного бытия стремились приукрасить — хоть плакатом каким прикрыть, на художников везде был спрос. Русский драматический театр (ныне — Государственный академический русский драматический театр Республики Башкортостан), основанный заботами невестки создателя «Аленького цветочка», Театр оперы и балета, Дом культуры... Парень еле поспевал бегать по «шабашкам». Жаль, летами не вышел — платили меньше. Ну да школьные годы — дело временное, и уж совсем нехитрое — прибавить несколько годков. А жизнь Виктора складывалась так, что его друзьями обычно становились те, кто старше. Уже тогда он познакомился с москвичами-художниками, приезжавшими в Уфу на этюды. «Пристроился к ним, начал ездить с этюдником на Урал. Вышли однажды из поезда на станции Усть-Катав, пешим ходом дошли до Златоуста, были на Откликном. Потом на Таганае прошли поток огромных живописных валунов, оставшихся как напоминание о ледниках. Немыслимая красота! Широкая полоса тянулась от горизонта до горизонта». Природа и рождавшиеся на ходу путевые этюды — всё это стало для юноши школой жизни, воспитывающей профессиональные качества: глаз фотографа, зрение и чувство — художника. «Идешь, а там бурьян с сердитыми лопухами и бурым репейником. Потом по сырой земле спускались в овраги. В них тянуло ароматом каких-то цветов и лозняка. Купались в речных потоках. Я тогда любил акварель, делал десятки этюдов», — припоминает Бриндач ощущения тех лет, когда он начал реагировать не только на условный театральный и книжный мир, но и на мир живой природы, в котором синие горы отражаются в глади свинцовых озер и черные валуны не гасят в багрец и золото одетые леса, где цветет целебный иван-чай, где ты сам подобен водянистой акварели, созданной Всевышним. «Как было хорошо вокруг! Было много травы иван-чая, узкие листья которого мы заваривали и пили как чай вечерами...». В этих походах с этюдником, в одной связке с художниками-москвичами, он научился улавливать изменчивые состояния природы, что отчасти объясняет, почему на протяжении долгого времени этюд как жанр был так важен для Бриндача-живописца. ...1969 год. Парень из Уфы поступает в Государственный заочный народный университет искусств на факультет изобразительного искусства. «Теперь всё зависело только от меня самого, больше ни от кого». Всегда, как часы, в Армянском переулке с выполненными заданиями. И всегда по пути ― дом Лазаревых XIX века ― ныне посольство Армении, а тогда ― ощущение таинства неведомых мастеров, к совершенству творений которых тянулась душа будущего художника и скульптора. «Когда я учился в Москве, ― рассказывает Виктор, ― в то время был объявлен конкурс Министерства культуры СССР на создание проекта Манежной площади. Каждому выдали чертеж площади со всеми окружающими постройками: гостиница “Москва”, корпус университета, Манеж, Александровский сквер. На моем проекте был изображен прозрачный купол, в котором я разместил выставочные залы по теме революции. Работали многие мои сокурсники, но результаты так и не опубликовали. Площадь реконструировали только через тридцать лет. И на ней был размещен купол! Видимо, мышление было такое не только у меня. Вообще всё тогда казалось по силам. Сейчас, когда говорят о том времени, сразу включают песню “Я иду, шагаю по Москве”. Да, Москва вдохновляла, была окном в мир, давала реальное понимание того, что действительно можно добиться в профессиональном продвижении. К тому же в Москве работы для художников всегда вволю, особенно для монументалистов. Так и прикипел к ним, хотя учился на факультете живописи». В 1974 году Бриндач заканчивает университет. И ― вот судьба ― знакомство с крупнейшим художником-скульптором того времени Павлом Гусевым, который берет его в свою мастерскую помощником. Виктор переезжает в Горький, как тогда именовали Нижний Новгород. Поделикатнее со скульптурой! Горький 1970–1980-е ― расцвет монументального искусства в СССР. В эти годы воздвигаются крупнейшие мемориалы: у Кремлевской стены, на Мамаевом кургане, в Хатыни... Утверждение величия социалистического строя, увековечение героики военного прошлого и трудовых подвигов мирного настоящего требовали разработки масштабных проектов в изобразительным искусстве. Одним словом, стране были нужны монументалисты, были нужны скульпторы! Виктор Бриндач Павел Иванович Гусев Иулиан Митрофанович Рукавишников Мосейчук, Пономарёв, Добржанский, Бриндач (197? г.) Поколение детей Второй мировой войны оказалось поистине героическим в труде, как их отцы на фронте. И тем, кто уловил пульс своего времени, это ощущение мира и защищенности от внешнего «врага» стало дополнительным личностным резервом для самореализации. Культ книги рождал желание быть просвещенным, выковывалась страсть к получению серьезного образования. А как иначе можно было выйти в люди? Само время воспитывало в человеке целеустремленность ― он взращивался для того, чтобы быть полезным обществу. Художник рос с установкой творить для вечности, оставить свой след в искусстве. Выноси себя, образовывай, развивайся, пестуй свой талант во благо вскормившей тебя страны, во имя которой ты обязан трудиться и совершенствоваться далее. Эта государственная установка времени ― созидать свою страну ― помогала обрести личностный стержень. Таким сложился и Виктор Бриндач. 1974–1977-й ― годы повышения квалификации и профессионального совершенствования ― Бриндач провел в мастерской скульптора Павла Гусева. Павел Иванович Гусев ― выпускник Репинского института Академии художеств СССР, член Союза художников СССР, народный художник и заслуженный деятель искусств РСФСР, кавалера ордена Ленина и других орденов, с 1982 года ― Почетный гражданин г. Горького ― по своим человеческим качествам был словно не из тех, у кого такой послужной список. Скромный, тактичный, мягкий, щедрый. Как художник он стремился к раскрытию духовной красоты человека из народа, сочетая в своих образах типические и индивидуальные черты людей. Продолжая традиции Веры Мухиной, выбирал в герои своих произведений людей сдержанных, но подкупающих богатством и светом внутреннего мира. От всей натуры Павла Ивановича ― самородка, представителя династии нижегородских кузнецов ― исходило ощущение природной силы. Работал он с утра до ночи, а потом ― на Волгу. Любил порыбачить. Думать о скульптуре тоже любил у реки, воды которой словно отшлифовали его убежденность в том, что «главное в скульптуре ― деликатность». Эти качества наставника импонировали Виктору, такому же деликатному, одаренному и чрезвычайно трудолюбивому по натуре, очень быстро развивавшемуся из помощника скульптора в самостоятельного монументалиста. В мастерскую Гусева часто приходил ровесник Виктора ― его тезка скульптор Виктор Пурихов (ныне заслуженный художник РФ, лауреат премии г. Нижнего Новгорода и премии генералиссимуса А. В. Суворова), с которым Бриндачу иногда приходилось работать в паре. «Просматривая наши эскизы, Павел Иванович вежливо говорил: “Поделикатнее, поделикатнее, ребятки”. Приглядишься ― и опять прав наш Павел Иванович, ― вспоминает Виктор Бриндач. ― А вообще, для того чтобы выполнить заказ к сроку, иногда приходилось спать по два часа в сутки». Профессиональный уровень и педагогический дар П. И. Гусева, естественная простота в общении притягивали к нему молодых людей, мечтавших стать мастерами своего дела. Его пример позволял верить, что возможно подняться над обыденностью, освободиться от всего наносного. И ученики становились не только художниками ― они становились личностями. Здесь же, в Горьком, Бриндачу довелось познакомиться с семьей скульпторов Рукавишниковых ― на одной из выставок в их родовом особняке на Верхне-Волжской набережной (ныне усадьба Рукавишниковых входит в состав Нижегородского государственного историко-архитектурного музея-заповедника). Иулиан Митрофанович Рукавишников (1922–2000), народный художник СССР (1988), был на то время одной из ключевых фигур в монументальном искусстве страны ― автором эпохальной ленинианы в скульптуре, памятников Чехову в Таганроге, академику Курчатову и архитектору Щусеву в Москве, обелиска на месте гибели космонавта Ю. Гагарина и летчика-испытателя В. Серегина и т. д. Виктор полон свежих идей, как губка впитывает всё, готовясь к новым перспективам, которые открывает ему столь серьезное знакомство. Иулиан Митрофанович уже готов взять его в свои московские проекты. Но... Как выясняется, для участия в них у Бриндача недостает формального диплома скульптора. Рукавишников советует поступить в Одесское художественное училище имени М. Б. Грекова, заметив при этом, что работа в Одессе для Виктора уже имеется. Бриндач, следуя словам мэтра, едет в город у Черного моря. Город, в котором легко жить. Одесса Одесса ― город-порт ― стал для Бриндача естественным продолжением городов на Волге. Город, в котором, по признанию художника, он сразу почувствовал себя своим: «Замечательные люди ― с юмором, открытые, приветливые, ― наверное, от Черного моря». С 1977-го по 1981-й год Виктор учится в Одесском художественном училище им. Грекова на отделении скульптуры, а вскоре и сам начинает руководить студенческой практикой, участвует в училищных и городских монументальных проектах. С городом цветущих акаций и бронзового красавца Дюка связаны его первые (в 1979 и 1981 гг.) выставки ― в выставочном салоне Одесского отделения Союза художников УССР, располагавшемся на улице Красной Гвардии. Стоит ли удивляться, что и первая статья о художнике была опубликована в Одессе ― на страницах областной газеты «Комсомольска Iскра» (1980. 9 дек. С. 1). Она называлась «Наш сучасник» («Наш современник»). В 1980 году Бриндач выполняет заказ Одесского суперфосфатного завода ― мозаичное панно «Море» (25 кв. м) ― для отделки интерьеров административного здания предприятия. А в 1981 году воплотились и его первые самостоятельные замыслы в скульптуре: «Обнаженная» (1 м) и «Танцующие дельфины» (2 м), выполненные по заказу Одесского машиностроительного завода и установленные в приморском селе Санжейка. «Понятно, что денег у заказчиков было не так много, ― вспоминает Виктор, ― поэтому скульптуры выполнялись в бетоне. В Интернете нашел недавно видео, где есть кадры только дельфинов»[2]. Город у Черного моря останется на всю жизнь в сердце художника. Через тридцать с лишним лет Бриндач передаст Одессе работы станковой живописи, ныне находящиеся в собраниях Одесского художественного музея («Раввин с Торой»), Музея истории евреев Одессы «Мигдаль-Шорашим» («Земля, текущая молоком и медом»), Одесского Дома-музея имени Николая Рериха («Портрет седого раввина», «Часовщик», «Алеф. Первая буква иврита», тринадцать авторских копий цикла «Двенадцать колен Израилевых»). И было в Одессе еще нечто очень важное для Бриндача-скульптора, с детства познавшего чувство сценографической композиции ― как геометрически организованного и упорядоченного соединения всех деталей театрального пространства. Только теперь это была не сцена, а архитектурный облик самого города, построенного по европейскому образцу, города шедевров мирового зодчества, дающего ощущение гармонии форм градостроения и целесообразности скульптуры в конкретном месте. Культурная жизнь Одессы всколыхнула давний интерес Виктора к театру, особенно к оперному, большую часть репертуара которого он знал назубок. Разве мог послевоенный уфимский театр сравниться с этой жемчужиной Новороссии? Одесская опера, как синтез искусств, совмещала в себе всё: и внешнее архитектурное чудо нового венского барокко, и чудо бело-бордово-золотого зрительного зала, интерьеры которого стилизованы под позднее французское рококо: царственный купол, старинные канделябры, величественные лестницы с мягкими перилами и чугунными решетками... Симфонический оркестр, опера, балет, декорации и костюмы, театральный свет... Театральные ощущения детства и профессиональные навыки живописца и скульптора вдруг соединились и обогатились качественно новым пониманием характера в скульптуре, построения мизансцен и расстановки героев на живописном полотне. Одесса. 1980 г. В мастерской Город стимулировал и фабульность литературного мышления скульптора. Живя здесь, нельзя было не вспомнить, что одесским колоритом окрашены вехи жизни и творчества таких мастеров слова, как Пушкин, Гоголь, Бунин, Куприн, а также Шолом-Алейхем, Зеэв Жаботинский, Хаим Нахман Бялик, Исаак Бабель, Ильф и Петров... В Одессе проявился и первый интерес Бриндача к еврейским байкам и приколам, которые позже скажутся в разработке скульптурных композиций, представленных на выставках «Сатира и юмор» в Москве и Ленинграде. Ну, а Одесса осталась в памяти. Море, купальщицы, танцующие дельфины, молодость... И бабелевское: «Город, в котором легко жить, в котором ясно жить». Сормовская молодежь и Большая Волга Летом 1981 года Бриндач возвращается в Горький, к Павлу Ивановичу Гусеву, но теперь уже не как помощник, а как самостоятельный скульптор. Он получает здесь свою художественную мастерскую, активно участвует в выставках Горьковской организации Союза художников РСФСР в выставочном зале на площади Минина. Скульптурная композиция «Сормовская молодежь», впервые представленная им на экспозиции 1983 года, будет еще не раз участвовать во многих всесоюзных выставках. Вот что писали о ней на страницах журнала «Искусство»: «Образно-пластический мир Бриндача, как правило, внешне безыскусен. Он редко обращается к распространенным сейчас аллегорическим, ассоциативным формам. Его муза скромна, она живет в его городе, и в его образах, нередко почти доведенных до состояния символа, всегда узнается первоисточник. Ощущением своей незаимствованной новизны характерна скульптура Бриндача “Сормовская молодежь” (1983). Мир юности и ее мечтаний ― таков смысл двухфигурной композиции. Но при всей условности замысла в работе нет ощущения ходульной плакатности. Позы юноши и девушки просты, но за ними, в самом характере лепки, мы видим их духовную сложность, разносторонность характеристик личности. Между ними как бы идет внутренний диалог. Выразительно использованы в этой работе цвет и фактура материала (цветной металл). К достоинствам Бриндача как скульптора нужно отнести и его свойство задумывать и исполнять свои произведения в долговечных материалах, как правило, металле, что придает его скульптурному мышлению определенную пластическую конструктивность»[3]. Годом ранее Горьковская организация Союза художников РСФСР начала серьезную подготовку к выставке «СССР ― наша Родина» в Центральном доме художников на Крымском валу в Москве, посвященной 60-летию образования СССР. В преддверии этого мероприятия «художники организовали своеобразные выездные творческие мастерские на полях колхозов и совхозов Городецкого и Шатковского районов, на промышленных предприятиях этих районов и города Горького, в научно-исследовательских и учебных институтах», ― писала газета «Горьковская правда». Некоторые из мастерских располагались прямо на берегу Волги, вот почему в экспозиции было представлено так много портретов волжан ― натур широких, как сама Волга-матушка. Это то, что было близко и Бриндачу ― художнику прямому, несгибаемому, не знавшему понятий личной выгоды и счета вложенного времени, если речь шла о завершении замысла. Скульптурные работы Бриндача, представленные на выставке в Манеже, отмечаются среди лучших ― формы, найденные скульптором, словно обновлены волжской водой. Одна из них ― «Сормовичи» ― прямо на выставке была приобретена торговым представительством посольства Югославии в СССР. Несколько слов о ней из уже упоминавшейся публикации О. Прохоренко в журнале «Искусство»: «Тема труда в изобразительном искусстве имеет множество различных аспектов, требующих своего воплощения, и потому никогда не будет исчерпана, несмотря на длительные старания разного рода конъюнктурщиков ее опошлить. Потому и мысль известного ленинградского скульптора Б. Пленкина, как-то высказанная им: “Красота души рабочего человека ― будь то сталевар или прокатчик, шахтер или колхозник ― главная тема в нашем искусстве... ее название ― человеческая тема” ― так приложима к творчеству Бриндача. В поисках духовного и физического в человеке он пришел к созданию композиции “Сормовичи”. Скульптор показывает молодых рабочих в редком для этого жанра лирическом ключе. Внутренний мир изображенных раскрывается через тончайшие образные нюансы, соединяясь с присущей современной молодежи остротой характеристик. Умение сказать немногими словами о многом связано в этой композиции со свободным владением материалом, глубоким умением увидеть и показать через “рабочую тему” сложность человеческого бытия»[4]. В «волжском» периоде творчества Виктора Бриндача заметную роль сыграла и VI Зональная выставка «Большая Волга» ― самая большая из всех ранее проводившихся и последующих региональных выставок, открывшаяся 25 апреля 1985 года в Чебоксарах. В Чувашском государственном художественном музее и выставочном зале на проспекте Мира экспонировалось около 3000 работ 850 авторов: живопись, скульптура, графика, театрально-декорационное, декоративно-прикладное, монументальное искусство... Впечатления, от которых захватывало дух! Здесь Бриндач знакомится с заслуженным деятелем искусств РСФСР (1987 г.) и Чувашской АССР, автором множества работ по монументальному искусству и скульптуре, доктором искусствоведения Никитой Васильевичем Вороновым. «С симпатией и некоторой улыбкой выполнил группу “Сормовская молодежь” Виктор Бриндач (Горький), выразительно использовав цвет материала (медное литье)», ― выделяет искусствовед скульптуру Бриндача в статье на страницах журнала «Художник» и обращает внимание на то, «что скульптор успешно продолжает родившееся еще в начале 1960-х годов и получившее известное распространение в последнее десятилетие направление, разрабатывающее сопоставление человека и окружающих его технических деталей»[5]. С женой Лидой. 1985 г. Композиция "Труд" То, что сегодня кажется чересчур политизированным или звучит несовременно, не должно смущать: в то время о качественных работах иначе не говорили... Не холодной душой. Воин-победитель Жизнь на Волге ― это люди, общение с выдающимися мастерами своего времени, полученные от них знания и навыки, помогающие направить заложенные от природы способности в осмысленный труд. Здесь отливалась личность художника. Волга широководна. Она кажется безбрежной в разлив и вливает свою силу в твою душу. Оттого и люди на Волге чаще натуры широкие. И сколько бы потом суровый скульптор жизни ни порывался вырезать из тебя деревянного полумера, твой личностный стержень останется. Отсечены ветви, отодрана кора, обнажен до гладкости ствол древа, но крепок корень и несуетен живой дух, вскормленный Волгой... И обновляется твоя ива оливково-зеленым побегом. Ветер хочет ее склонить, но лишь ветлы колышутся и серебрятся бело-зеленые листья. И вся она ― как серебряная. Слово ― серебро, молчание ― золото. Только к чему серебряной ветле золото? Художник должен говорить! Художник ― не художник без своего слова в творчестве. Таким художническим самовыражением стала для Виктора скульптура «Воин-победитель». Наверное, это символично, по аналогии образов воина-солдата и воина ― победителя в искусстве, поскольку сам по себе труд скульптора ― это тяжелый и длительный физический труд. Но Виктор принимает эту часть бытия без колебаний ― как жажду жизни, в которой муки и радости и творчество как любовь. А тема войны в целом, без сомнения, явилась темой сокровенной для художника, родившегося в 41-м роковом... «В. Бриндач особенно активно работает над военно-патриотической темой. Поводом всерьез заняться ею послужил, как говорится, “социальный заказ” на памятник воинам, погибшим в Великой Отечественной войне, выполненный скульптором для Горьковской области (1983). Композиция представляет собой солдата-победителя с развевающимся знаменем в руках на высоком постаменте (листовая медь). Удачно подобрано место для памятника, что тоже немаловажно. Эта работа не оставила В. Бриндача равнодушным. Говорят, что “военная тема” надоела, но ведь дело, должно быть, заключается в мере искренности творца. Явно не холодной душой создает скульптор свою следующую работу этого цикла ― “Военного корреспондента” (1984), в котором ощущается напор, готовность к наивысшей точке своего бытия ― подвигу. Убедительно передана внутренняя драматичность состояния героя. Ясность, пластическая и образная собранность композиции сочетаются с внимательной детализацией: полусгоревший снарядный ящик, блокнот и карандаш в руках журналиста ― все эти элементы органично входят в образ. Медсестра. 1986. Гипс Сормовичи. 1996. Цветной металл Москва не раз встречалась с работами В. Бриндача. Одна из последних экспонировалась в Манеже на Всероссийской выставке “Мир отстояли ― мир сохраним”[6]. Это была небольшая композиция “Весна”. Образ девушки-фронтовички получил нетрадиционную трактовку. Это не попытка подделаться под взгляд “очевидца”, а взгляд сквозь время, с большой исторической дистанции. Образ романтически возвышен, пронизан мягкой напевностью, трогательной женственностью. Выразительный силуэт скульптуры, тонкая моделировка формы сочетаются с цельностью объема. В этой композиции проявилось настоящее умение художника говорить взволнованным языком искусства. Близка к этой работе по своему духу скульптурная композиция «Медицинская сестра» (1986). Заплетающая косу девушка прислушалась к редкой на фронте тишине. Опоэтизированный образ медсестры погружен в мир воспоминаний. Это сама нежность и обаяние и, что очень важно, чувство глубокого сострадания художника к юности, ввергнутой в бедствия войны»[7]. ...Получилось так, что просторы России-матушки и политическая оттепель, в которую юношей Виктор Бриндач начинал свой творческий путь, предопределили его реку жизни, а годы жизни и творчества, проведенные на Волге, способствовали обретению личностного размаха, который не позволит художнику раствориться и в столице. ...А скульптура «Воин-победитель» и поныне величественно возвышается на левом берегу Волги, в городе Бор, расположенном напротив Нижнего Новгорода, что на правом... Мастер психологического портрета. Москва – Воскресенск Иулиан и Александр Рукавишниковы приглашают Виктора в московские проекты. Жить на два дома трудно, нужно переезжать. В конце 1980-х годов Бриндач получает квартиру в городе Воскресенске и с характерной для него активностью включается в жизнь художников Подмосковья: участвует в экспозициях, развернутых в выставочном зале Московской областной организации Союза художников РСФСР в Подольске и Выставочном зале на Крутицком валу в Москве (1988 г.), в III Зональной художественной выставке «Подмосковье», проходившей в Манеже[8] (1990 г.). И далее, не сбавляя темпов: Всероссийская художественная выставка «Наука и космос на службе мира» в Калининградской картинной галерее (1989 г.), где скульптура Бриндача «Космос», впервые представленная на экспозиции, в том же году приобретается торговым представительством посольства Великобритании в СССР; участие в крупнейших международных тематических проектах, осуществляемых Центральным домом художника ― «Цветы» (1991 г.) и Центральным выставочным залом ― «Письменность» (1992 г.), ― в честь создателей славянской азбуки Кирилла и Мефодия. Годами ранее работы Бриндача включались в VII Республиканскую художественную выставку «Советская Россия» (1985 г., Москва, Манеж). Автор заметки «Зрители о выставке “Советская Россия»в”» в журнале «Художник»[9] пишет, что «выставка художников Российской Федерации 1985 года отличается от прежних значительным приливом талантливых работ. Общая ее особенность ― жизнерадостность, вера в жизнетворящую силу нашего народа». Среди опубликованных здесь же восторженных отзывов зрителей находим запись от группы студентов-москвичей: «Мы, группа студентов, искренне восхищены выставкой “Советская Россия”. ...из скульптурных работ хочется выделить скульптуру А. Сергеева “Отдых в поле”, В. Бриндача “Сормовская молодежь”, В. Дронова “Танковый десант”». На этой же выставке был представлен бюст Николая Рубцова, к романтизированному образу которого Бриндач обращался не раз в разные периоды жизни. «Большой творческой удачей В. Бриндача, да и в каком-то смысле, очевидно, его художественным кредо, явилось создание им в 1983 году портрета поэта Николая Рубцова. “Тихая моя родина” ― кажется, что эти слова поэта легли в основу композиционного решения. Скульптура по-настоящему монументальна, хотя и меньше натуры. За сдержанностью внешних проявлений поэта чувствуется горение тонкой человеческой души. Четкая, строгая пластика раскрывает перед нами светлый и чистый образ поэта»[10]. По характеру мышления Бриндач всегда тяготел к детализированному портрету, отражающему внутренний мир человеческой индивидуальности. В одну из своих поездок в Казань он познакомился с коллегой, который всегда возил с собой томик стихов Николая Рубцова, и с тех пор, что называется, заболел «новым Есениным» ― как современники нередко называли Рубцова. «Тихая моя родина», «Журавли», «Матери» ― строки этих стихов отзывались в сердце, брали за живое, сливались с собственными переживаниями. А потом вдруг сложилось несколько портретных скульптур поэта в разных материалах ― эпоксид, бетон, мрамор. Много позже один из бюстов поэта был приобретен Николаем Витруком[11], о чем Виктор Бриндач неожиданно узнал из статьи в Интернете, увидев там свою работу. В электронном архиве художника имеется текст ответа Н. Витрука от 12 января 2011 года: «Уважаемый г-н В. Бриндач! Если вы автор бюста Н. Рубцова, то с удовольствием отвечу на Ваши вопросы. Бюст в мраморе был куплен мною более 20 лет назад в художественном салоне, расположенном между Кутузовским проспектом и Дорогомиловской улицей (по-моему, сейчас его нет). Всё это время бюст находился у меня в Москве. Сейчас он находится в Музее искусств[12], на моей родине в с. Первомайском Первомайского района Томской области (в 120 км от Томска). Музей искусств открыт на основе моего художественного собрания (мой подарок населению района). Бюст Н. Рубцова интересен во всех отношениях, и я рад, что он нашел свое достойное место. Желаю вам здоровья и больших новых творческих успехов в Новом 2011 году! С уважением Н. Витрук». Поэт Николай Рубцов Обнажённая Ильф и Петров Это письмо интересно и как документ эпохи, и как одна из страниц историко-культурного бытия произведений искусства в мире. Таков эстетический феномен, когда конкретное произведение искусства устанавливает связь между художником и зрителем, когда зритель, движимый собственными чувствами и вложивший собственные средства, со временем сам становится меценатом, желая, чтобы выбранная им работа стала достоянием общества. И еще несколько слов о мастерстве скульптора в жанре психологического портрета: «Качество характеристик портретных образов Бриндача во многом определяется мерой его ответственности, требовательности к самому себе. Эмоциональная сила его произведений заключается в его творческой страстности. Он ищет в своем творчестве натуры цельные и открытые. Не случайно он уже много лет обращается к образу М. Горького. Сначала он сделал рельефный портрет великого писателя, развив его в дальнейшем в станковом портрете. Следующим этапом было создание сложной полнофигурной композиции. Всё пластическое решение скульптуры приобрело характер драматического столкновения. Композиция наполнена борьбой и взаимопроникновением объема и пространства, резкими контрастами света и тени. Конструктивная вертикаль длинного распахнутого пальто направляет взгляд к лицу и рукам. Правая рука гневно сжата в кулак, в левой раскрытой ладони застыл немой вопрос. Некоторая отрешенность во взгляде человека, погруженного в свои думы, высокий лоб ― всё это создает образ большого мыслителя и гуманиста. В изображении писателя В. Рыжакова (1984) скульптор проявляется как мастер психологического портрета. Бриндач раскрыл личность человека душевно богатого, с незаурядным интеллектом. Теплый лучистый взгляд немного усталых мудрых глаз озарен едва уловимой, чуть насмешливой улыбкой. Жизненность и убедительность образа писателя проявляется в том скрытом добром юморе, с которым скульптор показывает модель»[13]. Наш замечательный согражданин. Воскресенский пастушок Говоря о конце 1980-х – начале 1990-х годов, Виктор вспоминает: «В Центральном доме художников на Крымском валу тогда было принято показывать свои работы, если, конечно же, ты не боялся публичного обсуждения и жарких дискуссий. Но мне всегда было интересно мнение специалистов, поэтому я часто показывал свои эскизы. Практиковалось посылать на творческие дачи ― нечто вроде трехмесячных стажировок за счет Союза художников и Художественного фонда. Обычно меня включали. Замечательные мероприятия проходили в Переславле-Залесском на Творческой даче им. Кардовского ― там были персональные мастерские и большой зал для желающих позаниматься с натурой. Предоставлялась натура, выдавались все материалы для работы, еда, жили в комнатах на двоих ― всё было как подарок. После трех месяцев прибывали кураторы отсматривали наши работы и отбирали для выставок». Не удивительно, что эти годы становятся для Бриндача ударными. Он участвует во всероссийских выставках в Москве, среди которых «Художник и время» (1987, Манеж), «Памятники Отечества (к 800-летию “Слова о полку Игореве”) (1987, Выставочный зал МОСХ на Кузнецком мосту), «Всегда на чеку» (1987, 1988, Дом художника на Кузнецком мосту), «На страже завоеваний социализма (к 70-летию Вооруженных Сил СССР» (1988, Манеж), «Сатира и юмор» (1987, Москва–Ленинград). По поводу участия в последних ― отзыв искусствоведа тех лет: «Творчество Бриндача неординарно и по широкому кругу его интересов. Так, например, он нередко вдохновляется литературным произведением, герои которого получают физическую определенность на его скульптурном станке. Явление для нашего искусства это сегодня редкое, и поэтому особенно приятно было увидеть на Всероссийской художественной выставке “Сатира и юмор” обретших новую жизнь в мастерской Бриндача персонажей книги “Двенадцать стульев” и “Золотой теленок” И. Ильфа и Е. Петрова. Это был феерический парад моментально узнаваемых персонажей. Это была жизнь прошедшая, но и жизнь настоящая ― жизнь неравнодушного к ней художника, идущего и обретающего новые качества в своей пластике»[14]. От себя заметим, что природное чувство юмора всегда выручало Виктора в творчестве, спасало от политизации, заложенной во многих государственных заказах. «Любая тема в искусстве подвластна изучению и воссозданию. Нужно только правильно определить для себя жанр и знать, что ты хочешь сказать», ― говорит сегодня Виктор Бриндач. Такую убежденность подтверждает творческий диапазон художника и круг поднятых им тем, об уровне художественного воплощения которых отзывались центральные, в том числе профессиональные издания, давались авторитетные оценки современников. Это работы, увиденные тысячами глаз на крупнейших выставках того времени, это скульптуры и панно в открытом городском пространстве – многим из них сегодня уже три или даже четыре десятка лет... С пастушком За этими публичными достижениями стоят талант, цельность внутреннего мира, доброжелательность по отношению к людям, душевная щедрость, а еще невообразимая работоспособность и терпение на грани мужества. В этой связи показателен очерк Г. Дригинкиной «Открытие в родном доме», напечатанный в воскресенской газете «Наше слово». «Живет в нашем городе замечательный художник-скульптор Виктор Бриндач. Совсем недавно открыла для себя я этого художника, как открывают целый мир или планету. И хочу поделиться этой радостью. Увидев впервые его работы, я была поражена масштабностью его дарования. Я увидела целую галерею замечательно выполненных портретов, монументальные композиции и чисто декоративные работы. Выразительны и динамичны образы рабочих, солдат, выполненные как в портретном плане, так и в скульптурных композициях. Особенно лиричен и обаятелен образ будущей матери, полный жизненной силы, гордости и хрупкой тревоги за свое дитя. Скульптор работает с различными материалами ― мрамором, бронзой, керамикой. Но идет невероятно трудным путем. Не имея мастерской (а значит, не имея учеников и зрителей), стиснутый до отчаяния множеством жилищных неудобств, он вынужден работать с биноклем и настольной лампой. Поясню: скульптор должен видеть свою работу в перспективе. ...всем желаю посетить открывающуюся выставку в выставочном зале Манежа в Москве, посвященную Кириллу и Мефодию, где выставлены две работы нашего замечательного согражданина-скульптора ― члена Союза художников, творчество которого уже отмечено западной прессой»[15]. Тепло и проникновенно говоря о замечательном нашем художнике, журналистка пытается привлечь внимание к его проблемам и так знакомо ― по-русски (ну нет пророка в своем отечестве!) ― приводит последний «весомый» аргумент (а вдруг сработает?): «творчество уже отмечено западной прессой». «Уважаемые спонсоры и меценаты, руководители многочисленных СП и МП! Пусть из вас не получится Кропоткиных и Морозовых, но, согласитесь, ведь что-то останется в душе, если где-то появится табличка с надписью: “приобретен и установлен на средства... в дар родному городу”»[16]. ...В городе Воскресенске и поныне стоит перед детским домом ― на радость согражданам ― скульптурная композиция Виктора Бриндача «Воскресенский пастушок» (с табличкой или без, мы не знаем). Образ поэтичный и трогательный, словно соединивший традиции всех пастушков, запечатленных в русском и мировом изобразительном искусстве. В нем ― мастерство и лиричность серебряной ветлы на Волге... А еще... память о детстве, когда ждал отца нескончаемые десять лет... Река жизни «Издалека долго течет река Волга, течет река Волга ― конца и края нет... Среди хлебов спелых, среди снегов белых течет моя Волга, а мне семнадцать лет». Виктору было 52 года, когда он покинул Россию... На том берегу остался его воин-победитель, а на новом ― неведомая жизнь. Жизнь ― река. Описывать издалека ― долго. И объяснениям ― конца и края нет. И трудно себе представить, а с точки зрения географии вообще не понять, как открывшиеся с эпохой перестроечных реформ границы между страной рождения и исторической родиной повернули реку жизни Бриндача в новое русло. Так и остались позади ― и снега, и хлеба, и Волга... Но случилось то, что случилось: страдная пора созидания в России перешла в течение времени, обозначив на рубеже тысячелетий новый век в жизни и творчестве художника. С 1993 года Виктор Бриндач в Израиле. Примечания [1] Так записано в «Книге памяти жертв политических репрессий Республики Башкортостан» (Уфа: Китап, 1997. Т. 1. А–В. С. 437. Электронная версия издания: http://haqmar.narod.ru/a_v.pdf). [2] Фильм В. Липатова «Санжейка – мой дом» (URL: http://www.youtube.com/watch?v=DMPCuurDy-s). [3] Прохоренко О. Скульптор В. Бриндач // Искусство. 1988. № 7. С. 20–21. [4] Там же. С. 21. [5] Воронов Н. В. Большая Волга // Художник. 1985. № 10. С. 19. [6] Четыре лучшие работы с этой выставки 1985 года в Манеже были опубликованы в газете «Советская Россия» (1985. 9 марта. С.1) вместе с заметкой «Встречи в выставочном зале». Первая среди работ – скульптура В. Бриндача «Весна» – была помещена прямо под названием газеты. [7] Прохоренко О. Скульптор В. Бриндач // Искусство. 1988. № 7. С. 19–20. [8] Отзыв об этой выставке с упоминанием имени В. Бриндача опубликован в журнале «Искусство» (1990. №6. С. 78) – в статье В. Перфильева «Искусство Подмосковья». [9] Готфрид Б. Зрители о выставке «Советская Россия» // Художник. 1986. № 7. С. 61. [10] Прохоренко О. Скульптор В. Бриндач // Искусство. 1988. № 7. С. 21. [11] Николай Васильевич Витрук (1937–2912) – российский юрист и государственный деятель, судья Конституционного суда Российской Федерации (1991–2003 гг.), коллекционер, меценат. [12] В настоящее время – в Первомайской районной галерее искусств (собрание Н. В. Витрука) – филиале МАУ «Первомайский районный краеведческий музей» (с. Первомайское, ул. Коммунистическая, 8). [13] Прохоренко О. Скульптор В. Бриндач // Искусство. 1988. № 7. С. 21–22. [14] Там же. С. 22. [15] Дригинкина Г. Открытие в родном доме // Наше слово. [Воскресенск] 1992. 9 июня. С. 3. [16] Там же. Напечатано в журнале «Семь искусств» #11(57)ноябрь2014 7iskusstv.com/nomer.php?srce=57 Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2014/Nomer11/Podolskaja1.php