"Потерянная глава". Из романа "В тисках между Юнгом и Фрейдом"0

35 лет назад рядом с именами двух светил психоанализа, Зигмунда Фрейда и Карла Юнга, вспыхнула еще одна яркая звезда. В подвале Женевского Института Психологии был обнаружен пролежавший там почти 60 лет запыленный чемоданчик, полный неизвестных доселе писем Фрейда и Юнга к таинственной Сабине Шпильрайн. Сабина, талантливая молодая еврейка из Ростова, в начале двадцатого века соучаствовала в интеллектуальном подвиге двух столпов современной психологии, а потом была забыта, потому что в 1923 г. она, по приглашению Троцкого, уехала из Европы в Москву "строить нового человека. Когда постепенно выяснилось, что Сабина была возлюбленной Юнга и многолетней корреспонденткой Фрейда, несколько режиссеров сразу создали серию современных фильмов о ее роли в конфликте между двумя основателями современного психоанализа. Но упустили из виду последние двадцать лет ее жизни в СССР. А судьба ее была ужасна – изгнанная отовсюду и лишенная докторского диплома, она нашла приют в Ростове, где в 1942 г. была расстреляна нацистами в Змиевской Балке вместе с 27-ю тысячами других евреев. В романе "В тисках" маленькая девочка Сталина, соседка Сабины по коммунальной квартире с 1936-го года до самого ее трагического конца в Змиевской Балке, на старости лет записывает предсмертную исповедь Сабины. Современные исследователи истории Сабины – сын Сталины Марат и его жена Лилька – по крупицам воссоздают, отчасти домысливая, печальное существование двух героинь в советской провинции 30-х годов прошлого века. После смерти Сталины Лилька случайно обнаруживает в ее лэптопе незнакомую главу из исповеди Сабины. * «А это что?» – вдруг спросил Марат и ткнул пальцем в файл с невыразительным названием «Нью-С». Лилька открыла файл и обнаружила какой-то неизвестный кусок прозы изрядного размера под заголовком "Сабина – вдогонку". Сабина – вдогонку. (Вена, февраль 1913 года) Хуже венского января может быть только венский февраль. Особенно в тот день – с неба валил отвратный мокрый снег, немедлено застывающий на тротуарах хрупкой ледяной корочкой, под которой притаились коварные холодные лужи. В такую погоду хороший хозяин и собаку из дому не выгонит, но мне необходимо было выйти из дома – сам великий Зигмунд Фрейд назначил мне встречу у себя в кабинете в одиннадцать часов утра. Я собиралась поговорить с ним о своем будущем, а если удастся, то и обсудить мою новую работу, в которой я утверждаю, что инстинкт продолжения родасбалансирован в природе инстинктом саморазрушения. Я надеялась, что после окончания моего семинарского курса он оставит меня в Вене при себе ассистенткой: будет передавать мне часть своих пациентов и обсуждать со мной свои новые идеи. У меня было небольшое преимущество перед другими претендентами на это место – великий человек ревнивоохранял свою паству и не мог перенести моей любви к Юнгу. И потому мог бы придержать меня поближе к себе, в надежде вытравить эту любовь из моего сердца. Хотя профессор Фрейд не был бабником и не бегал за каждой симпатичной юбкой, я знала, что он питает слабость к хорошеньким молодым девушкам, и потому с утра занялась прихорашиванием. Я надела облегающее темно-голубое платье и серые сапожки,в точности подходящие к моей серой каракулевой шубке. Волосы я распустила, зная, как они оттеняют мою нежную кожу, но из-заветра, несущего в лицо хлопья мокрого снега, мне пришлось надеть серый каракулевый берет, насильно навязанный мне мамой. Я взяла зонтик и оглядела себя а зеркале: получилось очень мило – великий Фрейддолжен быть доволен, он терпеть не мог синих чулков. Я пришла на несколько минут раньше и недолго постояла в подъезде, стряхивая мокрый снег с воротника и берета. Большое зеркало в торцовой стене подтвердило, что цвет лица у меня отличный. Ровно в одиннадцать я звонила в звонок у заветной двери. Мне открыла младшая дочь Фрейда Анна, которая попросила меня подождать минут десять в прихожей, пока папа закончит завтрак. Эти десять минут я постаралась использовать получше – сняла шубку и берет, наново расчесала локоны и хотела было еще раз продумать свою заранее заготовленную речь, но меня прервал резкий и долгий дверной звонок. В святыню профессора Фрейда звонили обычно мягко и кратко, стараясь не потревожить великого человека. А звонивший в то утро явно был человек бесцеремонный. На звонок из комнат Фрейда никто не вышел, и нетерпеливая рука на лестнице нажала на кнопку звонка еще дольше и резче. Я пожала плечами исама отворила дверь – сходу оттеснив меня от порога, в прихожую размашистым шагом ворвалась высокая дама в длинной меховой шубе. «Профессор Фрейд у себя?» – спросила она и двинулась вглубь квартиры, так и не стряхнув снег со шляпы и с плеч. Шляпатоже была меховая. «Вам назначено?» – осведомилась я, защищая свои интересы. Тут дама, наконец, меня заметила: «Профессор просил меня навестить его, когда я буду в Вене». В этот момент в коридор вышел сам Фрейд в сопровождении Анны и просиял, увидев нахальную даму: «Лу, дорогая, какой приятный сюрприз!» Я тут же поняла, что мою искусно составленную речь придется отложить. И оказалась права. Фрейд сказал мне смущенно: «Прости меня, малышка, но я попрошу тебя погулять часок по улице, пока я поговорю с фрау Саломе. Ведь она в Вене проездом».Когда он называл меня «малышка», я знала, что добра ждать нечего. На я не посмела сказать ему, что в такую погоду гулять по улице отправляют только злейшего врага. Я покорно кивнула и проследила глазами, как он, позабыв обо мне, уводит в свой кабинет эту дерзкую фрау Саломе . Из глубины квартиры донесся голоссекретарши Фрейда Минны Бернес: «Анна, ты не забыла снять чайник с огня?», и Анна проворно ушла. Решив воспользоваться тем, что никто за мной не следит, я сдернула с вешалки свою шубку и берет и, вместо того, чтобы выйти на лестницу, проскльзнула в полуоткрытую дверь приемной. В приемной было темно, но я не стала зажигать свет в надежде, что меня не заметят и не выставят на холодную улицу. Через пару минут Минна и Анна вышли в прихожую и сели на маленький диванчик. «Зачем ты вытащила меня в прихожую?» – спросила Анна. «Чтобы уйти подальше от ушей твоей мамы», – я услышала, как Минна чиркнула спичкой и закурила. Из прихожей потянуло сигаретным дымом. – «Значит, какая-то дама, ты говоришь, явилась без приглашения и он ее немедленно принял?» «Ну да, а бедную Сабину выставил на улицу». «В такую погоду? Кто же эта дама? Красивая?» «Высокая, вся в мехах. Он назвал ее как-то странно – по-моему, фрау Саломон». «Ах, Лу Саломе? Тогда все понятно! Я еще в Веймаре заподозрила, что она на него нацелилась. И, как всегда, оказалась права». «Я не понимаю, что значит, – нацелилась?» «Ничего, подрастешь, поймешь. Интересно, что эта Лу Саломе от него хочет?» «Может, она просто хотела его повидать?» «Лу Саломе никогда не хочет кого-то просто повидать. Она хочет повидать только того, от кого чего-нибудь хочет». «Я вижу, ты не очень ее жалуешь». «Какая разница, жалую я ее или нет? Она женщинами не интересуется. Зато во всей Европе не найдется мужчины, который сумел бы ей в чем-либо отказать. Очень интересно, что она хочет выманить у твоего отца». «Я думаю, что у папы можно выманить только то, что он хочет дать». «Ты идеализируешь своего отца. Он такой же мужчина, как и все другие». «Если даже она их всех соблазняет, я не думаю, что ей удастся соблазнить папу». «Посмотрим, посмотрим, что она с ним сделает!» «Да что ты о ней такое знаешь?» «Она начала давно. Уже в 82 году она свела с ума бедного больного Фридриха Ницше». «Это знаменитого философа, что ли? Так он же давно умер». «Я говорю тебе, это было сто лет назад, в 82 году прошлого века. Ницше тогда был еще вполне жив, а она только-только приехала из Санкт-Перербурга завоевывать Европу». «Что значит – сто лет назал? Сколько ей лет, по-твоему?» «А по-твоему?» «Лет тридцать с небольшим». «А ей за пятьдесят!» «Не может быть! Я стояла в двух шагах от нее – ей не больше тридцати трех!» «Ты слышала о вампирах?» «Ну да, это которые кровь высасывают?» «А ты знаешь, зачем они это делают? Чтобы сохранить молодость. Они так обновляют свою кровь и молодеют». «Ты хочешь сказать, что эта Лу Саломе – вампир?» «В каком-то духовном смысле да: она порабощает мужчин и от этого молодеет». «Откуда ты все это взяла?». «Еще в девятьсот одиннадцатом, после конгресса в Веймаре, я порасспрашивала людей и кое-что почитала». "Почему?" "Я же тебе сказала, что сразу заметила, какона кружит вокруг твоего отца". «А кто о ней писал?» "О ней писали многие – сам Ницше и его сестра Элизабет. Она обвиняла Лу в болезни брата. Да и сама Лу пишет без конца". «Романы?» "Бездарные, читать их не стоит, я пробовала. А вот о ее романах с другими писателями очень даже стоит почитать. Все они стали знаменитыми, и твой отец тоже станет”. «Он и так знаменитый». «Значит, он будет еще более знаменит. У Лу Саломе глаз – алмаз». «Выходит, она делает мужчин знаменитыми?» Откуда-то из глубины квартиры жена Фрейда Марта позвала: «Минна, Анна, куда вы подевались?» Минна вскочила: «Пошли. Но маме ни слова». Уходя, они погасили свет, и я осталась в полной тьме. Щеки у меня горели после рассказв Минны. Особенно поразило меня, что эта вампирша приехала из Санкт-Перербурга. Значит, говорит по-русски. Что бы такое у нее спросить, чтобы никто не понял? Минут через двадцать открылась дверь кабинета, щелкнул выключатель и вспыхнул свет в прихожей. Я быстро выскочила из приемной и увидела, как великий учитель подает своей гостье шубу. Она слегка одернула свое элегантное лиловое платье и привычно протянула руки назад, не сомневаясь, что шубу ей подадут. Обида стиснула мне горло – мне профессор шубу никогда не подавал, я для него была не женщина, а малышка. Увидев меня, он смутился: «А, малышка, ты уже вернулась? Прости, наша беседа с Лу слегка затянулась. Познакомьтесь – член нашего семинара доктор Сабина Шпильрайн, а это будущий член нашего семинара – фрау Андреас фон Саломе». Фрау со сложным именем окинула меня глубоко равнодушным взором, и я поняла, что знаменитой мне не бывать. В отместку я спросила по-русски: «А где вы изучали медицину, фрау Саломе? В Санкт-Перербурге?». Ресницы ее дрогнули, но она ответила тоже по-русски: «Я никогда не изучала медицину». Взяла из рук профессора свою пушистую меховую шляпу, попрощалась и вышла на лестницу. Профессор, забыв обо мне, зачарованно глядел ей вслед: «Удивительная женщина! – воскликнул он. – Я не встречал человека, который бы так глубоко проник в суть подсознания, как она!» «Это особенно удивительно, если поверить, что она никогда не изучала медицину», – напомнила о себе я. «Откуда ты знаешь?» – не поверил он. «Она сама мне сказала». «Я что-то не слышал». Я пожалела, что задала ей свой вопрос не по-немецки, и еще раз подивилась, как это он сам ее об этом не спросил. А просто пригласил участвовать в семинаре. Уж не загипнотизировала ли она его? Ведь мне даже после защиты докторской диссертации пришлось просить рекомендацию Юнга, чтобы меня приняли в члены семинара. Профессор задумчиво постоял в дверях, потом словно очнулся и позвал меня в свой кабинет, но наша долгожданная беседа текла вяло – он никак не мог сосредоточиться на моих научных соображениях, мысли его явно блуждали вокруг таинственной гостьи в мехах. "Ты знаешь, – перебил он меня, – она рассказала мне, как однажды, гуляя по лесу, вышла на поляну, полную фиалок. И решила собрать букет для своей больной подруги. Но тут же передумала, чтобы не разрушить лесную красоту. Однако, возвращаясь домой, она обнаружила у себя в руке букет фиалок, хоть не могла вспомнить, когда их сорвала. Словно в душе ее жило другое существо, о котором она понятия не имела". "И что с того?" – тупо спросила я, раздосадованная тем, что он меня перебил. "Как что? Я не встречал более точного описания работы подсознания!" Я вышла от него с трудом сдерживая слезы – мне стало ясно, что место ассистентки он мне не предложит, он будет сохранять его для другой. За что? Она не сдавала экзамены по анатомии, она не вела в больнице истории болезни вместе с доктором Юнгом, она не билась два года над разгадкой шизофренического бреда своей пациентки, и все же он объявил, что никто так глубоко не проник в суть подсознания, как она. У него были десятки учеников и последователей, но он всем им предпочел ее. Я поняла, что мне незачем задерживаться в Вене. Мне было двадцать семь лет, и мама бомбардировала меня письмами, умоляя выйти замуж. Она присмотрела в Ростове хорошего еврейского парня Павла Шефтеля, тоже врача, и почти договорилась с его матерью. Остановка была за мной. У меня вдруг не стало сил сопротивляться. Что ожидало меня здесь, в Европе? Юнга я потеряла окончательно, и Фрейда тоже. Не лучше ли поехать в Ростов и выйти замуж, чтобы не огорчать маму? И я совершила самую страшную ошибку в своей жизни – я поехала в Ростов и вышла замуж за Павла Шефтеля, "тоже врача". На этих словах текст кончался. Лилька хорошо помнила, с чего начиналась исповедь Сабины после оборванного посреди фразы абзаца: «Я уехала в Ростов и вышла замуж за Павла Шефтеля, тоже врача. Павел был очень хороший человек. Единственным его недостатком было то, что я его не любила». Марат протянул задумчиво: «Так вот почему она умчалась в Ростов и вышла замуж! Ведь тогда никто не мог этого понять. Сам Фрейд поздравлял ее...» «Кто же такая эта Лу Саломе?» Марат прищурился, что-то припоминая: «Знаешь, мне знакомо это имя. Смутно, но вспоминаю. Когда я был ребенком, мама исступленно учила меня немецкому языку – теперь я понимаю, что в память о Сабине. Мы с ней жили вдвоем на втором этаже старинного флигеля, выжившего со времен войны. Я любил играть в прятки с мальчишками в подвале. И однажды, спрятавшись в нише, заметил в стене запыленное окно, ведущее неизвестно куда. Начитавшись разных приключений, я решил, что за окном есть таинственный мир, о котором никто не знает. И оказался прав. Я никому не рассказал о своем открытии, а после ужина спустился в подвал со свечкой и обнаружил, что форточка в окне разбита. Я просунул руку в отверстие и наткнулся на стопку книг, сложенных на подоконнике. Я вытащил все, до которых дотянулся – они были на немецком языке. Не знаю, кто их там спрятал, но я стал их читать исподтишка – это была моя тайна. Одна из этих книг рассказывала об удивительной девушке Лу из Петербурга, очаровавшей всю Европу. Подробности я уже забыл, но имя помню». «Кто же она, эта неотразимая Лу? Может,поискать ее в интернете?» И Лилька принялась искать. Сначала с трудом, – все-таки для сегодняшнего интернета неотразимая Лу представляла меньший интерес, чем трагически погибшая, а потом драматически воскресшая Сабина. Знала бы она, что в конце концов обыграет Лу по очкам! Лилька выуживала из интернета мельчайшие упоминания о Лу Саломе. Одни имена наводили ее на другие, другие на третьи, третьи на четвертые и так далее. Они выстраивались в цепочку с частыми прорехами, но постепенно Лилька вошла во вкус – заполнять прорехи было даже интересней, чем просто тянуть цепочку от одного имени к другому. Ее список все рос и рос. Лу Саломе действительно очаровала всю Европу, – Ницше, Рильке, Бубер, Фрейд! Какой-то ее поклонник даже сказал, что по списку ее романов и увлечений можно изучать культурную историю Европы периода belle-epoque. Напечатано в журнале «Семь искусств» #11(57)ноябрь2014 7iskusstv.com/nomer.php?srce=57 Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2014/Nomer11/NVoronel1.php