* * *
Граф де ля Фер читает Бродского на «Культуре»,
Я в гастрономе разжился сухим вином,
Жизнь замерла в предощущенье бури,
Лишь за окном режутся в домино.
Время течёт, ты больше не юный дурень,
До пожилого дурня ещё не дорос,
Граф де ля Фер читает Бродского на «Культуре»,
Николая Рубцова читает старый Атос.
* * *
Памяти Д. Ш.
В доме поэта о верёвке не говорят.
Редко поэт имеет товарный вид.
Предпочитает ходить по бровке, у края стоять,
Быть не в себе, лелеять свой суицид.
Кончилась «прима», кончится «беломор» —
Из мелочей и обид жизнь состоит.
Мало того, что плавает как топор,
Там, где накурено, он как топор — висит.
В доме поэта о верёвке не говорят,
Хлеб наш насущный, Господи, даждь нам днесь...
Может, он умер не весь — и висит не весь.
Но время стоит. А рукописи горят.
* * *
Максиму Уколову
мы пьём из незнакомых пузырьков
нам налито с эпохи неолита
пусть наша ставка, карта, морда бита
и не сносить башки и башмаков
а ля аля-улю, а ля альков
не подавать руки, примера, вида
попутать ноту «си» и ноту МИДа
кто был таков — останется таков
абсурдная сурдинка серенады
под шорохи шарады листопада
задрипанное наше «дрип-ца-ца»
и больше ничего уже не надо
ни льда и ни присяжных, ни парада,
ни тéльца золочёного тельцá
* * *
не западайте на западных женщин,
в западных женщинах есть западня,
наши — не мёд, ну а те — ещё хлеще,
не западайте на западных женщин,
слушайтесь, братцы, меня.
сколько на сердце и шрамов, и трещин,
но снова хочется в плен,
к этой — побольше, а к этой — поменьше,
не западайте на западных женщин,
всех этих софий лорен.
снова и снова пакуются вещи,
к маме — маршрут всем знаком...
что ж, разберёмся, бывало и хлеще,
не западайте на западных женщин,
русским твержу языком.
* * *
Когда ты скажешь: «Так вот ты какой»,—
Я буду уже иным.
Я буду На Всё Махнувшим Рукой,
Сказавшим: «Тыгдым-тыгдым».
Я буду тем, который забыл,
И тем, который забыт.
И тем, к которому шестикрыл
Послан, но не долетит.
Я буду изъятою буквой «ять»,
Исправленным букварём.
Поскольку мне нужно на чём-то стоять,
Я буду стоять на своём.
Я буду тем, который бежит
По ниточке бытия,
И тем, который не говорит:
«Делайте так, как я!»
Я буду ушедшим из всех систем,
Без вёсел и без ветрил.
А чуть попозже я буду тем,
Которому хватит сил.
Который смешает во рту слово «смерть»
С бессмертием пополам.
А что я с этого буду иметь —
Того не ведаю сам.
* * *
Нынче непечатные слова
Все до одного ушли в печать;
Растеряв экспрессию, едва
Помнят, что должны обозначать.
Крайние настали времена,
И конец истории видать,
Остаётся только пойти на...
Иль иную рифму подобрать...
Двигаем по жизни с матерком,
Без него ни встать уже, ни лечь.
Долбанёшь по пальцу молотком —
И звучит обыденная речь.
* * *
Эта музыка — музыки для,
Для того, чтоб вращалась Земля,
Для того, чтобы розы цвели,
Чтоб хмелели, смелели шмели,
Чтоб прозрачный и призрачный весь
За деревьями прятался лес,
Чтоб, пробившись меж сосен и туч,
В паутине запутался луч...
А диктует мне весь этот свет —
Афанасий. Не факт, что не Фет.
Сон о переходе на латиницу
с 1 января нового года
Грёзы праздничные и праздные.
Снег идёт, под ногой скрипит.
Несогласные и негласные
Собираются в алфавит.
Не добдели твои tovarischi,
Да и ты жил, не слишком bdja.
С Новым годом, с новым кошмарищем,
С новой письменностью тебя!
* * *
Почеши мою тень.
Остальное уже не щекотно.
Пробралась мне в башку
Трудовым иммигрантом мигрень.
Ах, как суетно всё.
Как бесцельно и бесповоротно...
Почеши мою тень...
Почеши мою тень...
Почеши мою тень...
* * *
человек, пойманный на i-Воблер,
не заходит в Рамблер.
у него на сердце i-Боль,
как от деленья на ноль.
лечится от душевных ран,
предпочитает i-Ран.
пишет в блог: «Эпл останется на плаву!»
Из фруктов знает яблоко и i-Ву.
Пишет в чат: «Вай!
Открывай приложение, Гюльчат-i,
Купи домой руконожку i-i.
Верь, что все собаки Стив Джобс попадает в р-i!»
А когда вместо сети выходит в сад —
Там всегда осень, листо-i-Pad.
* * *
— да ты что, не видишь?
— нет...
— ты что, не слышал?
— нет...
— да ты что, не обращал внимания?
— нет...
— ну ты даёшь!
я стал смотреть,
слушать,
обращать внимание.
и растерял дар
не замечать чужих грехов.
* * *
Мама, мне снилось поле,
В поле гуляла пуля.
Было ей там раздолье,
Было ей там июлье.
Было ей там раздолье,
Было чем поживиться.
Птицы ушли в подполье.
Люди стали как птицы.
Мама, мне снилось лето,
Пчёлы, солнце в зените,
Первая сигарета,
Прожжённый свитер.
Старая радиола.
Бал выпускной и танцы...
Мама, мне снилась школа...
К чему покойники снятся?
Карлсон, который живёт в подвале
Мужчина в самом закате сил
Милостыню просил.
Дело житейское, пустяки,
Мимо руки пятаки.
Нет Малыша, негде жить,
Некого низводить.
Что-то он совсем изнемог.
Где же ты, его Фрекен Бок?
Некуда бежать молоку.
Некуда идти старику.
* * *
Нужно последить за мыслью,
Запретить налево шастать...
Водолаз отбросит листья.
Дерево отбросит ласты.
В октябре, в десятых числах,
Озираюсь я с опаской:
Ящер хвост отбросит лисий.
Фантомас отбросит маски.
А под утро воскресенья,
В октябре, в начале века,
Человек не дружит с тенью...
Тень отбросит человека.
* * *
я сослан к музе на галеры...
Леонид Губанов
1.
Принять с утра две полумеры,
Потом сварганить бутерброд.
Я твой навек, моя галера,
Зашей мне рот.
2.
Стихи меня не прокормили:
С паршивой музы — рифмы клок,
Но чтоб меня не отпустили —
Внеси страдательный залог.
* * *
Я помню чудное... Беспечен,
И два не чудных я забыл...
Придёт февраль, наступит вечер,
И серафимый шестикрыл
Нас разберёт на чёт и нечет.
А февраля и след простыл...
И нам оправдываться нечем,
И незачем. Я Вас любил
И (даже!) обнимал за плечи...
