Вообще, если спросить меня, о чем это произведение, кратко, в двух словах, я отвечу: оно о нелюбви к своей родине... правда, задумаюсь потом, а прав ли, это только первое впечатление и такой ответ будет слишком прост и односторонен... жизнь сложнее. Это и пытается объяснить читателю Саша Филипенко в своем романе "Бывший сын", получившем премию "Русская книга", вручаемую ежегодно писателям и поэтам, пишущим на русском, но живущим за пределами России.
…30 мая 1999-го года пятнадцатилетняя минчанка Оксана Шалимо вышла, как и многие ее сверстники на улицу, чтобы пойти на «праздник пива». Мероприятие проходило на центральной площади белорусской столицы. Концерт группы "Манго-Манго", бесплатная выпивка, ничего что тебе 15 - кому это важно?
Молодежи на концерт собралось много... тысячи... тысячи, тысячи...
Внезапно пошел дождь... да что там пошел – побежал, понесся, полетел, полил сплошным потоком, вперемежку с градом... за дождем пошли, побежали, полетели люди, полились одной рекой, кто-то, как потом станет ясно, навстречу своей смерти в единственное укрытие, что было рядом... в метро.
Станция Немига стала могилой для 53-х человек, 40 из них – девушки, в возрасте пятнадцать-двадцать лет. Толпа смяла их, вдавила в пол, в стены, в двери. Толпа уронила, растоптала, раздавила. Потом писали, зря, мол, они пришли на каблуках, надо было в кедах, балетках, ботинках, остались бы живы, но кто мог предвидеть такую драму, кто мог знать, а тогда падали, скользили, спотыкались, как встать, когда сзади толпа?.. и впереди... давка, давка. Тонны людей вверху, сотни килограммов живого мяса внизу, размазанного по ступеням...
Оксана Шалимо не погибла... осталась жива. Ну как осталась... в обычном смысле этого слова и сейчас жива, дай ей Бог здоровья, ходит по улицам, смотрит по сторонам, вот только... Оксану задавили в толпе, отключили воздух, кислород, солнце. Клиническая смерть, кома. Оксана лежала 19 дней без движения, дышала, сердце билось. Врачи сказали – больше недели не проживет, три дня, четыре максимум. Оксана выжила, через почти три недели сна открыла глаза. Вот только мозг у Оксаны умер. Сама жива, а он умер... ну, почти умер. Оксане сегодня тридцать, а мозг годовалого ребенка, она прячется от всех по углам квартиры, кусает кофту, сосет палец. Радуйтесь, что вообще жива, говорят врачи, да и потом смотрите, как вам повезло! И правда повезло, считают соседи, дали трехкомнатную квартиру, денежную компенсацию, лекарства. Чем не счастье в бедной стране!
Главному герою романа повезло больше... или меньше... как сказать, с какой стороны посмотреть. Франциск Лукич тоже пошел на концерт. Ожидая – познакомились 18 дней назад, но он уже считал, что она его девушка – Настю у метро, он попал под дождь, тот самый. "Дал ливень. С градом. Содрогнулась земля. Рухнула температура. Посыпались ледяные осколки. Как стекло. Будто кто-то разбил небо, будто кто-то включил ледяной душ". Франциска задавили. Как Оксану. Задавили не насмерть. 30 мая 1999-го года Франциск Лукич впал в кому. На целых десять лет. Вместе со страной. Впрочем, страна впала раньше. И находится в коме по сей день. Собственно говоря, об этом роман Филипенко. Но и про нелюбовь тоже. Вопрос лишь в том, трудно это или легко любить того, кто в коме, искренне, желая выздоровления, молясь, плача и заботясь каждый день. Или проще уйти, уехать, забыть, и думать – умер бы побыстрей, освободил бы всех близких своих от хлопот, особенно, если тебе говорят, что шансов нет никаких. Вдумайтесь на досуге, и поймете, что выбор труден.
Тон роману задает казалось бы мелочь, проходная вещь... ан нет... В музыкальный колледж, где учится играть на ненавистной ему виолончели главный герой, как обычно, как заведено, уже никто не помнит сколько лет назад, приходит ветеран войны. Приходит рассказать о той победе, что в сорок пятом. Формальность, так надо. Ветеран всегда один и тот же, рассказ его стандартен. За Родину! За Сталина! За Советский Союз! Все мы в школе привыкли к таким встречам. Уроки мужества. "Ветеран понимал, что отнимает у детей улицу, дети понимали, что ветерана нужно уважать, потому что если б не он, то непонятно, что сейчас вообще бы было...". И вдруг!
"Образовательная машина дала сбой. Кто-то ошибся... В лицей пригласили "неправильного" человека". Другого, не того, что обычно. "Ребята, я вам сразу хочу сказать: я не воевал с германтами... мы воевали против всех. В это теперь никто не верит... по утрам мы воевали против полицаев, по вечерам против красных. Война наша была грязная, мерзкая и похабная, потому что война эта была гражданская". В лицей пришел белорусский партизан. Впервые!
Сегодня модно ругать страну, в которой прожили наши отцы и деды. Еще моднее ругать современный российский строй, режим, быт, стиль, уклад – называйте как хотите. "Почему бы мне, простому местному парню, не погибнуть за красных, – рассуждает ветеран, – они сидят в своих городах, отправляют поэтов и музыкантов в эвакуацию, расстреливают моих родителей за то, что те говорят на своем языке. Действительно, почему бы мне не сражаться за их вождя", – колет глаз это самое "их"... тогда вождь был один на всех, – "за старшего брата", – а это уже про Россию, – "Почему бы мне не отдать жизнь за безумца, который не может поделить карту континента с таким же идиотом, как он?" – мажет одной кистью ветеран и Сталина и Гитлера. Лицеисты слушают, затаясь. Школьники впервые в своей жизни узнают, что на их земле во время войны жили люди, которые боролись не за победу, не за будущее общей в те годы страны – боролись за независимость родного государства, с непроизносимым никогда в романе названием Беларусь. Боролись и с фашизмом и с Советами, не делая... страшно произнести... никаких отличий между ними. Для ветерана фашисты и бойцы Советской армии идентичны. Все они хотели сделать, по его мнению, из Беларуси своего раба, в худшем случае, младшую сестру, приживалку, в лучшем. Этот урок надолго остается в памяти Франциска, он уйдет с ним в кому и проснется вместе с ним. Оказывается, в своей стране можно быть свободным, нужно только за эту свободу бороться. И бороться со всеми. Будет ли бороться Франциск или трусливо спрячется, мы узнаем позже.
Урок ветерана поднимает национальное самосознание молодых ребят. Укрывшись в туалете 4-го этажа колледжа они курят и говорят на белорусском. Почему? "Да потому что он (белорусский язык) мне тупо нравится, – объясняет читателю Франциск, – потому что я хочу чем-то отличаться от других. Потому что мне не хочется говорить на языке людей, которых однажды прислали сюда в качестве надзирателей. Мы же младшие, туповатые, мы же как бы похуже немного. Мы все зазубрили, что во время войны с германтами погиб каждый четвертый, но никто не помнит, что во время кровавого потопа, который устроили наши дорогие старшие братья, погиб каждый второй".
Ненависть к России, ко всему российскому, а как следствие русскому, давно стали популярной темой и в литературе, и в журналистике, и подогреты сегодня событиями на Украине. Автор периодически сбивается на эту же риторику. "Мы другая страна, мы – другой народ. Здесь нам решать, как нам жить и разговаривать", – вторит главный герой автору. К чести Филипенко, он вовремя останавливается и дальше говорит только о своей стране... впрочем, не совсем о своей, из Беларуси автор уехал много лет назад... в Петербург, Москву, Хельсинки, откуда и пишет "Бывшего сына". Пишет с нелюбовью...
Этой нелюбовью веет с каждой страницы. Так часто пишут уехавшие, есть у многих из них свой единый стиль. Один из российских писателей, боюсь ошибиться, кажется Прилепин, отвечая на вопрос, кто ходит на встречи с ним за рубежом, ответил: большинство приходящих – эмигранты. Они уехали, и сейчас, слушая меня, других призжающих выступать, хотят убедить себя, что сделали это не зря. Они готовы заплатить за билет, лишь бы услышать, что там, где они жили несколько лет назад – плохо. И очень расстраиваются, если не слышат этого. Филипенко стремится доказать в своем романе то же самое. В Беларуси он не живет давно. Возможно, поэтому положительных героев в романе практически нет.
Жители Минска, впрочем в романе нет ни одного указания на город, одни намеки, правда не предполагающие двойных толкований, предстают страшными, убогими, какими-то недочеловеками. Например, отчим Франциска. Чудовище, зверь, беспринципный субъект, оказавшийся в кресле главврача больницы. То, что он произносит бабушке героя, не укладывается в голове. "Ваш внук, как говорят в народе, овощ... чем быстрее вы с этим покончите, тем быстрее вернетесь к нормальной жизни... он мог бы помочь своими органами другим людям... ваш внук мертв... если это слово не доходит до вас, услышьте слово "сдох". Таков в романе типичный представитель белорусской элиты. А что говорить о других! О молодежи.
Будущее любой страны это ее дети. Знакомя читателя с молодежью, Филипенко ясно дает нам сигнал – по его мнению, будущего у Белоруссии нет. Монолог Насти, несостоявшейся девушки Франциска, у его постели обескураживает. Мат через каждое слово, безграмотные фразы, слова-паразиты, интеллект обезьяны из зоопарка. "Сам посуди, – объясняет она находящемуся в коме Франциску, – мы же не сможем никуда ходить. В кино или на дискотеку там. Из-за тебя, кстати, последнюю отменили... я думаю пока буду с Кобриным гулять. Ты же не против?" Так и рвется крепкое матерное словцо. Кстати, мата в "Бывшем сыне" много. Пожалуй, это лишнее, пережиток взросления автора.
Именно нелюбовь к собственному народу, неспособному или нежелающему хоть что-то изменить в своей жизни к лучшему является своеобразным припевом, повторяющимся почти на каждой странице книги. Все люди в романе, по мнению автора, словно съели что-то неприличное, а сама столица Беларуси названа "городом посредственных архитекторов". "Все такое серое, холодное", – пишет автор. "Противно", – роняет Франциск о городе вслед за ним.
Многие мои друзья, приезжая из Минска, восхищаются его чистотой, ухоженностью, порядком. "Фасадная политика", объясняет автор. "Страна крепчающего маразма", в которой "все – подозреваемые... кроме...", страна, в которой "какой-то агроном перепутал людей с картошкой". Потому они и не улыбаются. Им нечему улыбаться. Тут Филипенко безусловно прав.
Жаль только, что выводы, напрашивающиеся при чтении книги, говорят о том, что виноваты во всем, что происходит в их стране, именно ее граждане, серые, безликие, бесформенная масса. Филипенко словно объясняет читателю про своих бывших земляков, мол, они не хотят жить иначе. Может быть, их не все устраивает, но пусть будет хотя бы так. Батьку Филипенко почти не трогает. Что его трогать, он же заботится о стране, находящейся в коме.
В выздоровление Франциска не верят ни врачи, ни его девушка, ни мать. Верит одна лишь бабушка, которая весь остаток своей жизни отдает внуку, превращая его палату в дом, в котором живет сама, испытывая все сложности убогой больничной жизни. Бабушка чуть не единственный положительный герой романа, кроме самого Франциска, разумеется... ну разве еще германты, автор так и пишет, германты, не немцы, не германцы – германты... Они у Филипенко все положительные, и абстрактные, те что в девяностых стали вывозить молодых белорусов к себе в семьи пожить, подышать несколько недель свободой, и конкретные Юрген с женой, "немецкие папа и мама" Франциска, к которым он ездил в детстве, готовые на все после трагедии – взять его к себе, вылечить, оставить, перевести бабушку, родителей... все за свой счет. Как тут не вспомнить, как ветеран в начале романа восхищался военной формой фашистов. Справедливости ради, заметим, только формой, картинкой.
Удивительно, но бабушка отказывает германтам в переезде и лечении внука за границей. У нас есть все, чтобы вылечить мальчика, объясняет она. "Палата такая, потому что лучше в этой стране нет. Обычная палата. У нас все такие... нам обещали ремонт..." Бабушка олицетворяет собой всю белорусскую гордость... мы справимся сами, нам не нужно помогать. Но добавляет: "мы эмигранты в своей стране", "вы не старайтесь нас понять, вы просто принимайте нас такими, какие мы есть". А потом тихо: "Пока я жива – он (это про Франциска) никуда не уедет".
Бабушкино сердце не выдерживает, она умирает за день до того, как Франциск выходит из комы. Умирает незаметно, просто не пришла однажды в палату. У Филипенко в романе все умирают незаметно, так повесился друг Франциска. Ярки только смерти в метро: "чей-то каблук вошел ровно в глазное яблоко".
Франциск приходит в себя и уже через несколько недель, месяцев понимает – в стране, где он заснул десять лет назад, ничего не изменилось. Появился вай фай, мобильные телефоны... и все... все остальное осталось прежним. Пока был в коме он, в коме была и страна. Франциск из комы вышел... страна спит по-прежнему. За Франциском смотрела бабушка, заботливая, любящая, она пыталась всеми возможными и известными ей способами разбудить внука, купала его то в горячей, то в холодной воде, читала книги, комментировала футбольные матчи, даже приглашала проститутку. У страны такой бабушки нет. Или есть? Или тот господин, товарищ, батька, бессменный хозяин страны, играющий и никогда не проигрывающий в хоккей, наводнивший республику тысячами полицейских, в форме, в штатском, сделавший жизнь своих подданых серой, бесцветной, безликой, убогой, и есть та бабушка? Только другая! Народ "пьет дешевое пойло, которым, благодаря политике государства, заставлены полки магазинов". Может быть, вот именно так он и заботится о своей стране, находящейся в коме? Зачем выходить из нее, бороться за права, за смысл жизни, за будущее? Зачем, когда сегодня у тебя есть гарантированный минимум, социальный набор гражданина, койка в палате, санитарка, хоть и злая, пусть сыпется штукатурка, и отпечатки пальцев берут даже у умирающих? Зачем что-то менять и выводить страну из комы, когда, выйдя из нее, понимаешь, что выход один – эмиграция? Франциск в итоге уезжает... как многие его знакомые, друзья, соседи, те, что понимают, но не могут бороться, уезжает не сразу, через год или два, поняв, что изменить в этой стране ничего нельзя. Да он и не старается. Выходит один раз на демонстрацию протеста, после очередной победы Батьки на выборах, видит десятки тысяч людей, желающих позитивных изменений в стране, не верящих в результаты выборов и... убегает, испугавшись, вдруг заберут, вдруг арестуют, вдруг посадят... сажают же всех вокруг, одного за другим, всех, кто пошел на митинг, вычисляют по звонкам с мобильных телефонов и сажают. Герой дрожит дома целую неделю потом от страха. И решает уехать. Звонок германтам, возьмите меня к себе, долгое ожидание визы, не помогаешь ли ты режиму, если да, то не впустим, и вот ты там, где чисто, комфортно, уютно, где нет фасадной политики, и не беда, что бывший руководитель этой страны уничтожил каждого четвертого жителя твоей, зато здесь можно быть собой и дышать полной грудью. А чтобы не сомневался в необходимости отъезда, за несколько дней до него взрыв в метро, погибшие, траур, ужесточение режима, поиск врагов. Зачем жить в такой стране? Да и Настя стала проституткой.
Бороться за страну некому, те, кто могут бороться – боятся, оставляя эту возможность другим. Если хотите назвать это трусостью, называйте, вспоминаются слова ветерана, сражавшегося за независимость своей республики и с красными и с фашистами. Только это трусость иного рода, мы же понимаем.
Роман безусловно прочитать надо. Он не претендует на историческую точность и не отвечает на многие вопросы. Скорее, он их ставит. Но у него есть одно важное достоинство, которое перекрывает все остальные недочеты, заставляет закрыть глаза на стилистические погрешности, неточности, не всегда профессионально с литературной точки зрения выстроенный текст, ошибки, свойственные молодому, начинающему автору, пробивающийся антируссизм. Достоинство это заключается в том, что "Бывший сын", пожалуй, первая попытка в литературной форме рассказать небезразличному читателю о той безысходности, которая царит в Беларуси, о том, что, во многом благодаря и нашим российским усилиям, Беларусь превратилась в страну-прослойку между старшим братом и Западом, о том, что Россию, ее руководство, да и, пожалуй, всех нас устраивает такое положение дел, благодаря которому нам есть, чем пугать друг друга – смотри, вот он настоящий диктаторский режим, нам удобно, что наши границы от натовских ракет прикрывает младшая сестра. А то, что она находится в коме, не беда, мы же посылаем ей деньги на лечение. В разумных пределах, конечно. А то вдруг проснется, натворит дел, как Украина, к примеру... Все мы - бывшие дети одной большой страны, развалившейся на куски, уехавшие из нее, даже не меняя прописки, словно говорит автор.
Франциск вышел из комы на следующий день после смерти бабушки. Она очень хотела вернуть внука к полноценной жизни. Батьке нужна страна, живущая именно в коме. Ему нужны миллионы потерявших реальность Францисков или Оксан с интеллектом годовалого ребенка. Пусть они сосут палец на диване в квартире или лежат тихо в палате, не приходя в сознание. Находясь в сознании можно сделать что-нибудь ненужное. Например, полюбить страну. Так же, как полюбил Франциск игру на виолончели, проснувшись.
Повторюсь – главный герой романа очнулся на следующий день после смерти бабушки. Выйдет ли из комы страна на следующий день после... ну вы понимаете... ведь все мы смертны, или нет? И что со страной станет потом? Эти вопросы ставит в романе Филипенко. Не давая ответов. Собственно роман об этом. Не про нелюбовь. То было лишь первым впечатлением. А отвечать на эти вопросы надо соотечественникам автора. Тем, кто там еще остался и пытается жить. Или спать. В коме. Другие на эти вопросы не ответят...
Котюсов Александр Николаевич, 1965. Кандидат физико-математических наук, работал в НИИ, помощником и пресс-секретарем Губернатора Нижегородской области, заместителем Председателя Государственного комитета по поддержке предпринимательства, руководителем аппарата 1-го Вице-премьера Правительства РФ, руководителем аппарата фракции СПС в Государственной Думе, депутатом Государственной Думы. В настоящее время живу в Нижнем Новгороде, занимаюсь бизнесом, руковожу крупной ресторанной компанией. Депутат Думы Нижнего Новгорода. Член Союза писателей России. Лауреат премии им. Бориса Корнилова – 2011, премии "Писатель года"-2012, премии "Болдинская осень" – 2014.
