Пасьянс
Перемена мест не сулит других перемен
Кто ты мой друг откуда и куда держишь путь
Впереди нас ждет беспробудный дзен
Поэтому лучше скорее меня забудь
Или не вспоминай ушла поминай как звали
Зарасту быльем простыни над которым будут
Сушить хозяйки соблюдающие морали
Воссияет солнцем непроницаемый Будда
Лао Дзы раздаст то что мы до него собрали
Персонажей смена не оправдает других перемен
Пьеса разыграна ни добавить к ней ни убавить
Это манна чужая небесная это проклятый тлен
Это что было это что будет а это на память
Разве я говорила что буду здесь
Что навек останусь с тобой в исподнем
То ли злая шутка то ли чья-то месть
То ли хотели спровадить нас в преисподнюю
Что теперь говорить и о чем жалеть
Поскреби по сусекам наскребешь на радость
Это наше солнце это наша ночь это счастья лесть
И на закуску останется самая малость
**
Три с половиной оборота – всем от винта
Молоко ли прольется разольются ли реки
Если в словах не уверен помолчим тогда
Помнишь дуэтом молчали в двадцатом веке
Занесенном снегом и прокуренном до углей
С дребезжащим трамваем пророчащим счастье
Не зарекайся быть вечно счастливым с ней
Это дурочка жизнь кружится в желтом платье
И все ей до фонаря ничего-то она не боится
Ни холода ни забвения ни потопа
Дурочка на веселье бывает та еще мастерица
А на праздники так выдумщица особо
**
Когда-то уже были эти дни
Предчувствия насущных перемен,
Лежал раскрытый на веранде «Пнин»,
В саду смеялась дурочка Мадлен,
Смеялись с ней Мари и Валери,
Соседский парень разводил вареньем спирт,
И было просто поделить один на три
Под сенью постсоветских дачных мирт.
Соломенные шляпки и шелка
Отброшены как лишние в пути,
На электричке от груди и до лобка,
А дальше только мостик перейти.
Под утро наступала тишина,
Лишь сквозняки шептались по углам.
Укачивая, шла ко дну страна,
Не слишком много завещая нам.
**
Вальтеру
Небесно здесь
В осенней пряной окрыленности лесов
В прозрачности до головокруженья
Багульник зверобой болиголов
Уже склонили головы в повиновенье
Их осуждению на зимний сон
Легко на головы падет им первый снег
Зеленый ток остановив в прожилках
А мы… Мы снарядим ковчег
Куда войдут и мышь и лев и прошлый век
Закупоренный словно джин в бутылке
За тридевять земель мы поплывем
Где кладовые осени бездонны
Чтобы играть друг с другом как с огнем
Чтобы лишиться царства и короны
**
То что тебе не дано не дано никому
То что тебя пугает меня лишь печалит
Меч свой и щит надлежит нести самому
Но не стоять одному на речном причале
Слышишь отходит паром возглашая ночь
Волны рокочут противясь его движенью
Уже не страдая – те уплывают прочь
В сторону солнца или другого рожденья
Мы же еще подождем посидим покурим
Не о чем говорить ночь как и день коротка
Смерть предстоит испытать на собственной шкуре
Но знаешь впадает в море любая река
**
давай поедем на автобусе в страну
где осень расправляет огнекрылья
где страшно быть не одному
и все что делаешь не лишено насилья
над окружающей средой и над собой
в попытке вечной убежать от пораженья
но как прекрасно там самосожженье
деревьев обреченных на покой
но как там восхитителен полет
над совершенной пустотой полей
для жизни место то не подойдет
но нет воспоминания живей
Дракон
В тишине пребываешь паришь шевеля одними руками
Набираешь скорость и выныриваешь из облаков на долю секунды
И летишь кувырком обратно не выдержав пребывания в солнечном храме
Потому что безмятежность и счастье для тебя еще недоступны
И не вернуться туда и не пробиться сквозь суматоху будней
Бродишь по городу который тебе в такие минуты особо чужой
Чтобы отправиться в путь тебе нужен всего лишь ветер попутный
И ты ждешь покрываясь от нетерпения золотой чешуей
Высекаешь огонь в своей одинокой квартире или пещере
Или норе и любуешься искрой вдруг озарившей тьму
Неужели ты думаешь что тебе удастся на самом деле
То что не удавалось еще никому
Может лучше просто согласиться на то что тебе дано
Не пытать судьбу воспевать любовь к ближним и дальним
Но ты заново переписываешь обсохшее полотно
Чтобы сжечь его утром ранним
Ничего
Гасят свет, ненаглядный мой, гасят свет,
Закрывай глаза, засыпай, ничего не бойся,
Я с тобой, моя радость, маленький мой, мой свет,
Слышишь, ветки хрустят, это зайцы в лесу да лоси.
Ничего, что земля дрожит, ничего,
Это великан гуляет, далеко, он нас не тронет.
А свистит – Соловей Разбойник – узнаю его,
Он не страшный, нет, он сидит высоко-высоко на троне.
У него есть жар-птица и меч-кладенец,
И хоромы, и сундуки со златом…
Он не хотел, чтобы всему наступил конец,
Не хотел, но сделал, - быть ему виноватым.
Скоро ты подрастешь и за всех отомстишь,
Ничего-ничего, мы потерпим немного.
Спи, мой маленький, спи, малыш,
Ничего не надо просить у бога.
Иллюзии
1.
Картина мира не изменится уже
Всем персонажам выдуманы лица
В гипертрофированном кураже
У бездны на краю он веселится
Он развлекается смеша прохожий люд
Со стороны грехи всего смешнее
Ему похлопают и денег подадут
Веревку туже затянув на шее
И все прекрасно понимая он идет
Безропотно на это униженье
А по ночам глядит на пьяный небосвод
Где говорят возможно снисхожденье
2.
Бродишь по миру поешь свою главную песню
Никто тебя не слушает но это неважно
Заходишь во вторник на почту за доброй вестью
Получаешь письмо что дело не улажено
Утешения ради покупаешь клубники
Овечьего сыра хлеба зелени и вина
Это было описано в одной старой книге
Ты перечитывал ее когда наступила весна
Или лето до того как нажали на кнопку
И началась другая эпоха другой отсчет
Кто-то сделал в голове твоей перестановку
И теперь этот кто-то там постоянно живет
Дальше наступает малый судный день ты идешь
По хоромам залитым светом неоновых ламп
Этот мир оказался вовсе не так уж хорош
Всех когда-нибудь настигает персональный ramp
Что в переводе с голландского катастрофа
Или бедствие – переживешь как ни назови
Это горе твое по сути так же аморфно
Как и тот кто живет у тебя внутри
3.
кроме кромешного света бывает кромешная тьма
которую населяют непонятные существа
закрываешь глаза смотришь на их хоровод
третий час ночи сон по-прежнему не идет
слышно как за окном очумело рвется в небо листва
перепутав со смертью полет
у бессонницы много глаз удивительно тонкий слух
ее бледная туша висит раскачиваясь на длинных двух
ногах над твоей кроватью где ты словно мышь
в мышеловке в поисках выхода шебуршишь
с тем же рвением наверное ожить пытается дух
наблюдающий как ты не спишь
чем становишься старше тем все меньше потребность во сне
предварительность жизни иногда ощущаешь вполне
хорошо бы однажды узнать конкретно что и когда
когда из клепсидры вытечет последним словом вода
и с того момента ни одной капли не потратить зря не
напугает тогда пустота
**
Ева осколки собирает пальцами осторожно
чтобы не порезаться и обращает внимание на то что
все безупречно сверкает очередными цепями
подаренными на прошлое празднество маме
Ева думает
жаль терпенье нельзя как лекарство вводить подкожно
чтобы жить здесь все-таки было можно
дома так тихо что слышно и жучку и кошку и мышку
пахнет свежим вареньем из яблок и огуречным рассолом
вся семья по углам каждый слишком занят делишками
чтобы увидеть как Ева исполняет свое прощальное соло
вылетают из шкафа футболки и джинсы невинной наружности
приземляются в пасть прожорливого от тоски чемодана
хотя Еве не так уж много и надо в сущности
чтобы отправиться в путь – лучше поздно чем слишком рано
летящей походкой (от страха что струсит) Ева
выходит из дома а в песне попсовой было - из рая
а в книге было что страшное ждет и справа и слева
но Ева уходит свои плоды по пути пожиная
По случаю и без
1
И такие моменты бывают
Когда ты слегка не в себе
Ищешь ночью удушливой стаю
Товарищей по ворожбе
Все давно уже дрыхнут лишь кошка
Вьет гнездо на твоих руках
Достаешь из матрешки матрешку
У последней в животике страх
Нервно рыжий светильник топорщится
За мутным от ливня окном
И Елена – по сути уборщица
За компьютером глушит ром
Поучительны байки истории
Что ни Троя – коню под хвост
Разрушали и заново строили
Свято веря в духовный рост
2
Невысказанность больше чем слова
Граничит с обмороком ноября паденье
На приунывший город Ты права
Нам нужно перестроить зрение
На восприятие бесцветных дней
Они стоят уже у самого порога
Закутайся теплей вина налей
И сделай вид что нам не одиноко
**
На самом краю твоего внеземного времени
Можно будет узнать, был ли ты верен и
Шел ли всегда до конца, причем никого не предав,
Верно ли понял, что говорил древний монах,
Спасающий жизнь твою в чужедальних горах,
И когда тебя в детстве порол отец, был ли он прав.
Можно будет увидеть твои траектории,
Ведущие к завоеванной территории,
Исхоженной бессонной ночью вдоль и поперек,
От угла, где кровать, до угла, где камин,
Под отсчет часов: ты один, ты один...
Ты не мог тогда знать насмешка это или упрек.
Ты не мог тогда знать почти ничего из важного,
Шел, куда глядели глаза, терзаемый жаждою,
Изнурял себя, загонял коней, жег города,
Пока не становилась явной любая ложь,
И ты понимал, что искомое не найдешь,
Что от себя к себе будешь метаться всегда.
И достигнув в какой-то момент точки отчаянья,
Взвалив на себя стопудовой ношей раскаянье,
Ты отдашь в одночасье и царство свое, и меч
Единственно преданному тебе рабу
И запрешься в башне, келье или гробу,
Проклиная все то, что не смог ни понять, ни сберечь…
Мой господин, подниму за тебя эту чашу вина,
Я надеюсь, что в бедах твоих нет моей вины.
Как красива цветущая вишня, что отсюда видна,
Как прозрачен мир, и как губы любимой нежны!
**
Расскажи мне о себе о радостях своих о надеждах
О любовях что застыли фигурами в облаках
О том кем ты был прежде
Расскажи о том что тебя повергает ночами в страх
Об отчаянье твоем о твоем паденье
Ты же ангел или попросту наваждение
Я-то - уж будь уверен - разбираюсь в таких вещах
Раз пожаловал говори со мной не играй в молчанку
Был ты царем царевичем или портным
Или серым волком вывернутым наизнанку
Я хожу босиком по прутьям стальным
Ты скулишь внизу и так будет до скончания века
Потому что здесь для меня всё дающая Мекка
А для тебя недостигаемый Рим
Нет жестокости как и равенства нет
Говори со мной а не то предам
Огню и мечу и тоске по телу
Этот внутренний мир уже создал Адам
И ему, поверь, до нас не было
Никакого дела
**
Возможно, он тоже видел парящего над ним гигантского попугая, однако это не был приветствующий его Святой Дух, а всего лишь прощавшееся с ним Слово.
Джулиан Барнс «Попугай Флобера»
похрустывает под ногами наст
играет ветер на лесном органе
и даже если разум в бездну канет
тропа тебя забвенью не предаст
и каждый третий снова явью станет
летучий змей давно ушел в астрал
летучий муж давно удрал в нирван
у дует ветер на своей дуду
а я пойду пройдусь по краю
быть может как снегурка не растаю
смотри внимательно как я могу
легко почти парить и не срываться в пустоту
а курочка поет на сосенке куку
куку мой свет но лучше не гугу
смотри во все глаза наверх и вдаль
там - громоздится солнечный алтарь
здесь - между курицей и петухом
мы строим потихоньку желтый дом
кирпичик за кирпичиком тик так
там будет гениальный жить чудак
он будет потчевать дам мышьяком
когда к нему заглянем вечерком
и чучело пернатого самца
над нами поглумится слегонца
мой дорогой
не оставляй меня одну
я в море слез сейчас же утону
ни мышь спасти не сможет
ни додо ни новый свет ни шапито
ни следующий понедельник тоже
давай вдвоем останемся в прихожей
и дальше не пойдем к чему нам это
мы разорвем билет на самолет
на поезд на автобус на карету
и будем жить как дерево живет
от суеты и смерти по секрету
кромешное
ты послушай что скажу тебе
это не ты нет не ты это что-то другое в тебе
ненужное наносное такое сякое ненужное совсем
это играет маленький черт на ракушке-трубе
это инфантильная дьяволица кушает ложечкой крем
позвякивая о розовую розетку
будто она такая знаешь заплечных дел кокетка
а может креветка а может жук-плавунец
бывало наступишь ботинком и ему конец
бывало посмотришь в бинокль и гляди-ка ты
как живой болтаешь смеешься болтаешь ногой
и совсем не кривой и косой
бежишь безмятежно за морковкой трусцой
но бывает и так: полыхают кусты
а темнота такая хоть святых выноси
какой-то дурак твердит на родном мерси
а тебе бы как-то доползти до такси
в голове уже такой кромешный сыр-бор
что растет заплечных дел коридор
и слышится как говорят приговор
заговор приворот закрывают притвор
и заслонки в печи
лишь маячат искры где-то
где-то
отпусти себя на четыре стороны
чтоб текли твои реки не сладки не солоны
чтоб водилась рыба и таился краб
а на берегах чтобы жил тот кто вечно прав
он тебя осудит он тебя простит
у него возможно идиотский вид
но никто не будет к тебе добрей
не суди не суди не суди людей
разговор с рыбой о коньках
вот конькобежец
он скользит по льду
вот рыба под льдом висит тиха
и смотрит снизу вверх и ду-
мает что жизнь какая-то ненужная труха
когда уходит столько сил на ерунду
когда нельзя висеть в воде застыв
в блаженном ожидании конца
и в тишине божественный мотив
искать так щука слушает рыбца
крадущегося по своим делам
так водоросли головы склонив
и прикрывая робкие тела
молчат друг с другом в вечности молитв
вот я скольжу в краю зловещих сил
вот ты скользишь спасаясь от цунами
все это мы нагромоздили сами
но я прощаю да и ты простил
и ровным счетом синевы тебе и мне
не надо плакать это тон дурной
давай повиснем лучше на сосне
вниз головой
две глупых мышки
два вампира
какая идеальная квартира
и даже не пугает вышка
электропередач
как данность как решение задач
как пауза вбиваемая запятыми
другого нам и не дано
печалиться не надо но
давай дружок прикинемся не-мы-ми
не мы не мы в той временной квартире
мы были выше дальше шире
теперь пора на следующий этаж
заряжено ядром - три два один - пали
там
буду плавать устрицей в осанне
там буду пеной в теплой ванне
там Постовой в даль отправляет корабли
за просто так за славное прости –
он не дарует нового пути
и мост последний запылает позади
но ты отведай рыбы и вина
когда домой придешь с работы
как хороши как вечны идиоты
им никакая башня не страшна
Анастасия Андреева. Живет в Брюсселе. Родилась в 1973 г. в Ленинграде. Образование высшее экономическое. До эмиграции была сотрудником Ленинградского зоопарка, работала менеджером рок-групп, заместителем директора в научно-коммерческой фирме, переводчиком в русско-голландской компании; в Бельгии работала консультантом по русскому языку на фламандском телевидении. Сейчас растит двух дочерей, дает частные уроки русского языка. Публикации: «Крещатик», «Слово/Word», «Новая Юность» и др.
