В июле я получил письмо от Ильи Васильева, советника спикера израильского Кнессета Юлия Эдельштейна:
Элиэзер, здравствуйте!
Хочу сообщить вам радостную новость: нами достигнута договоренность с Еврейским музеем и Центром толерантности в Москве об экспозиции, посвященной Вашему деду и его семье. Открытие экспозиции запланировано на октябрь этого года…
С уважением,
Илья Васильев, куратор выставки
Мы много переписывались, пока Илья собирал материалы, главным образом, у членов семьи. И вот приходит официальный пригласительный билет:
ПРИГЛАШЕНИЕ
Еврейский музей и центр толерантности приглашает Вас на торжественное открытие «Династии Медалье» - первой в истории России экспозиции, посвященной раввинам. В основе выставки история Ш.-Л. Медалье - одного из трех глав основных конфессий СССР, расстрелянных в годы Большого террора.
Куратор выставки – политолог Илья Васильев.
Торжественное открытие выставки состоится при участии главного Раввина России Б. Лазара 18 ноября 2014 года.
Сбор гостей в 19.00 по адресу ул. Образцова, 11.
Я прилетел в Москву 16-го ноября, а 17-го, после посещения родителей на Востряковском кладбище, позвонил раввину синагоги на Б. Бронной Ицхаку Когану, одному из организаторов выставки, и примерно в час дня сидел в его кабинете.
На выставку также приехали мои четыре кузины: из Петербурга - дочь Авраама Медалье Хина-Муся и ее муж Исроэль-Зев, а из Лондона и Израиля – три дочери Гилеля Медалье: Шуламит, Авигаль и Дебора. Мы уже более двадцати лет поддерживаем тесные отношения с Авигаль, ее мужем Хаимом и их семьей, но я меньше знал Шулу и Дебби. Я думаю, однако, что мы хорошо сошлись сейчас, за три дня в Москве.
Здесь я должен осторожно, чтобы никого не обидеть, ввести читателя в отношения между раввинатами в Москве. Когда я рос, я знал только одну синагогу, единственную открытую в те годы, – Московскую хоральную синагогу в Большом Спасоглинищевском переулке (одно время он назывался улицей Архипова), впервые открытую в 1906 г. Это здесь служил дед, а отец был одним из прихожан, одно время членом совета общины. Это здесь папа подвел меня к молящемуся гроссмейстеру Решевскому во время чемпионата 1948, эту сюда мы приходили «послушать» Кол Нидрей, когда эта молитва для многих из нас означала немногим больше, чем концертный номер. Это здесь, на улице, когда власти стали терпимее, мы собирались и танцевали в Симхат Тора. Где-то в 1946-48 напротив был маленький магазин, куда надо было выстоять часы в очереди за кошерным мясом, потом его закрыли. Я слышал, что когда-то были синагоги на Б. Бронной и в Марьиной роще, но в годы моей молодости это было единственное еврейское место.
Сейчас восстановлены синагоги и на Б. Бронной, и в Марьиной роще. Основную роль в этом возрождении сыграли Любавические хасиды, рэб Берл Лазар, родившийся в Италии и выросший в Америке, и реб Ицхак Коган, ученик моего петербуржского дяди Абрама, а сейчас официальный посланник («шалиах») Любавического ребэ в Москве. Успех их деятельности, как и во всем, за что берутся Любавичи, феноменален, и он, по-видимому, в какой-то мере затмил влияние синагоги на Спасоглинищевцком. Произошел и формальный раскол на две еврейские организации – КЕРООР (Конгресс еврейских религиозных организаций и объединений в России<span lang="EN-US" font-size:="" 14.0pt;="" font-family:="" "verdana",sans-serif;="" mso-bidi-font-family:="" arial;="" color:="" black;="" mso-themecolor:="" text1;="" mso-ansi-language:="" ru"="" style="font-size: 14pt; font-family: Verdana, sans-serif;">) и ФЕОР (федерация еврейских общин России). Согласно КЕРООР, главным раввином России является рав Адольф Шаевич, а главным раввином Москвы – рав Пинхас Гольдшмидт швейцарского происхождения; они оба находятся на Спасоглинищевском. ФЕОР избрал главным раввином России рава Берла Лазара, и только он является членом Совета Федерации при президенте страны. Это – не результат теологических расхождений или раздел между хасидами и не-хасидами, а раскол, происшедший, как я думаю, на чисто личном уровне.
Пару лет назад рав Гольдшмидт пытался поставить мемориальный камень на полигоне в Коммунарке, куда свозили для похорон тела расстрелянных в центре Москвы и где, предположительно, похоронен дед. Мы – я и англоязычные кузины - дочери дяди Гилеля – уже собирались приезжать на церемонию, но православная церковь, под контролем которой находится территория, не разрешила установку камня. Рав Гольдшмидт писал мне, что в память деда он подарил синагоге «парохет» - занавесь к ковчегу Завету, в котором хранятся свитки Торы.
Как я понял, данная выставка была организована без участия синагоги на Б. Спасоглинищевском, Но я полагал, что мы, как семья, не должны принимать даже косвенного участия в конфликте и что мы не захотим обойтись без посещения Хоральной синагоги. Я сказал об этом раву Когану, он соединил меня по телефону с равом Шаевичем, и мы договорились, что я приведу кузин (которые ещё не прилетели) утром 19 ноября, назавтра после открытия выставки.
Синагога на Б. Бронной старше Московской хоральной синагоги. Она была построена финансистом Лазарем Поляковым и открыта в 1883 г. В 30-е годы она не имела своего раввина, и главным духовным лицом был кантор Мойше-Хаим Гутенберг. Как рассказал мне рав Коган, в 1937 г. власти пригласили кантора и предложили ему написать статью в газету о том, что евреям Советского Союза больше не нужны синагоги. Он попросил дать время подумать и пошел за советом к раввину Медалье. «Вы всегда были» посланником общины» («шалиах цибур» - официальное положение кантора) – оставайтесь же им», - ответил раввин. Кантора арестовали и расстреляли за 4 месяца до расстрела раввина. Синагогу закрыли.
В 1991 г. здание возвратили еврейской общине, и его возрождение и превращение в ведущий еврейский центр – заслуга раввина Ицхака Когана, в кабинете которого я сейчас сижу. Реб Ицхак дарит мне свою книгу «Горит и не сгорает», написанную по предложению Любавического ребе, о неимоверно трудном сохранении еврейства и еврейского образа жизни в условиях коммунистического Союза и обо всей своей многоплановой деятельности – очень интересное чтение. Ленинградец реб Ицхак был в отказе 14 лет, пока не смог эмигрировать в Израиль, но вернулся как посланник Ребе для возрождения и руководства общиной в Москве.
Во время жизни Ребе мы с женой и дочерью дважды принимали приглашение хасидов его штаб-квартиры в Бруклине провести с ними шабат. И был один личный эпизод, о котором я сейчас рассказываю реб Ицхаку. Осенью 1988 г. тяжело заболела моя старшая сестра Фейга, тогда ещё жившая в Москве. Ей предстояла серьёзная операция на спинном мозге с большой вероятностью пожизненного паралича после операции. Я ничем не мог ей помочь. Но я пошел к Ребе.
В то время он был довольно доступен. Он по воскресеньям раздавал единичные доллары посетителям, стоявшим в длинной очереди. Смысл был тот, что человек отдаст приумноженный доллар или сохранит доллар от Ребе как сувенир, но все равно даст больше денег на благотворительность. Процедура получения доллара продолжалась одну-две секунды, очередь шла быстро, и остановка для разговора не предполагалась. Но я остановился и сказал Ребе, как сильно больна сестра и как мы опасаемся операции. Ребе ответил: «Не беспокойтесь. Всё будет в порядке, операция пройдет благополучно, и вот вам доллар для вашей сестры». Вернувшись домой, я узнал, что операция была сделана именно в тот день, и вскоре сестра полностью выздоровела. Эти два доллара и сейчас у меня.
Помощница рава Когана Светлана Анатольевна Богданова показывает мне весь еврейский центр и небольшой музей, значительная часть экспонатов которого посвящена раву Медалье; бόльшая часть из них сейчас передана на выставку в Еврейском музее.
18 ноября 2014 г., в 7 часов вечера, мы собрались на открытие выставки.
Программу вел руководитель департамента общественных связей Федерации еврейских общин России (ФЕОР) и главный редактор журнала «Лехаим» раввин Борух Горин. Во вступительном слове раввин сказал, что о выставках, посвященных трагическим страницам истории советского еврейства, они мечтали десятилетиями, и вот это первая выставка такого рода. Но мы не можем не начать с рассказа о трагическом террористическом акте в иерусалимской синагоге в тот день, в ходе которой были убиты раввины, и, сказал реб Борух, не связать их с событиями прошлого. Тогда тоталитарная власть убила наиболее авторитетного раввина страны, чтобы нанести удар по всему еврейству, потому что «у народа без веры нет будущего». Ту же цель преследовали и сегодняшние убийцы в Израиле. «Наша выставка, - продолжал раввин, - не о поражении». Раввин Медалье был расстрелян и, казалось, у еврейства и иудаизма нет будущего. Но вот прошло 75 лет, палачи раввина остались безымянными, а мы – здесь, в крупнейшем еврейском музее бывшего СССР, в крупной и живой еврейской общине Москвы, празднуем память о раввине Медалье и его семье. И мы видим, что «народ Израиля жив, народ Израилю вечен!» Реб Горин предоставил слово главному раввину Берлу Лазару.
1-Наверху: Раввин Борух Горин, внизу – главный раввин Берл Лазар.
Рав Лазар также вначале говорил о терроре в Израиле. Перейдя к судьбе раввина Медалье, он предположил, что тот мог бы спокойно прожить свои дни, если бы он не возглавлял общину, а тихо соблюдал заповеди в своем доме. Рав Лазар вырос в послесталинское время и не в России (он родился в 1964 г. в Милане, учился в США), и его подход к этому вопросу несколько неточен: конечно, раввин был куда больше на виду, чем мой отец, который именно соблюдал заповеди дома, но и мой отец, как и миллионы других, не избежали страшной участи. Рав Лазар подчеркнул, что наша вера – вера любви к другому человеку, помощи другому. Именно за это безбожная власть убила раввина. И сегодняшние убийцы, - говорит рав Лазар, - действуют таким же образом, убивая якобы во имя религии.
Выступает Посол Израиля в Российской Федерации г-жа Дорит Голендер-Друкер. «Шалом, - говорит она – Мне бы очень хотелось сказать «Добрый вечер»», но эти слова не подходят в день террора». Г-жа Голендер-Друкер говорит об ужасе сталинского времени, подчёркивая, что евреи были не единственной жертвой. Но она отмечает, что в сегодняшней России не забыто ни одно имя, и замечательная выставка тому свидетельством. Она говорит, как важно для молодежи знать об этом ужасном прошлом. Г-жа Посол зачитывает приветственное послание спикера израильского Кнессета Юлия Эдельштейна.
2-Посол Израиля в Российской Федерации г-жа Дорит Голендер-Друкер
Ещё до начала церемонии моя петербургская кузина Хина-Муся рассказывала в интервью о своем отце дяде Аврааме Медалье (для меня – дядя Абрам), который преподавал высшую математику и в то же время был своего рода «подпольным» раввином города. Теперь рав Горин предоставил слово одному из его учеников - раввину Ицхаку Когану, с которым мы уже знакомы.
Рав Коган тепло говорил о встречах с дядей, к которому он не раз обращался для решения галахических вопросов, весьма специфических в условиях резко враждебной власти. Был случай, когда Ицхак хотел получить разрешение быть шойхетом – человеком, производящим кошерный забой скота. Раввин должен был проследить за работой нового шойхета и дать формальное разрешение, но не могло быть и речи об обращении к официальному раввину города. «Хорошо, порежьте передо мной», - сказал дядя. Реб Ицхак взял три больших курицы, порезал, и реб Авраам дал ему устное подтверждение. Устное? «А как люди мне поверят?» Дядя сказал, чтобы ему позвонили по телефону, и он подтвердит. Но после семи лет в лагере он не готов оставлять письменный след.
У реб Ицхака была подпольная ешива, и некоторые студенты были также и студентами ленинградских вузов, посещение которых в субботу было обязательным, иначе их исключили бы и забрали в армию. Реб Авраам сказал: «Пусть, если уж им надо там что-то делать, делают левой рукой». Почему, какая разница? «Потому, - ответил дядя, - что левой рукой никто Храм не строил», ибо все запреты на субботние работы исходят из запретов строить Храм в шабат.
3-Раввин Ицхак Коган рассказывает о раввине Аврааме Медалье: «Левой рукой никто Храм не строил».
Дядя Абрам преподавал высшую математику в институте. Он мне рассказывал, что если ему приходилось учить в субботу, он шел пешком, а в классе вызывал студента-не-еврея и просил его писать на доске под его диктовку.
Рав Горен предоставил мне возможность выступить от имени семьи. Я привожу полный текст своего выступления:
«Дорогие друзья!
Спасибо за то, что вы пришли. Прежде всего, позвольте мне поблагодарить куратора выставки – г-на Илью Васильева и всех, кто сделал это замечательное событие возможным. Далее. я хочу выразить ужас от сегодняшнего нападения на синагогу в Иерусалиме и возмущение. Да будет память о погибших благословением!
Мне трудно отрешиться от чувства нереальности. Когда 41 год назад моя семья покидала Россию, мысль о возвращении не могла даже прийти в голову. Но мир сильно изменился с тех пор, как Михаил Горбачев, Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер покончили с холодной войной. В этом процессе не было победителей и побеждённых, все были победителями. Россия встала с колен после 70-летнего гнёта и завершила кровавый 20-й век присоединением к миру добра, семейных ценностей, достоинства - к тому, что мы называем Западной цивилизацией.
Моя статья о деде, его сыне Моше и об отце была впервые напечатана в 1999 г., я начал ее со слов:
«Если бы 20 лет назад кто-нибудь сказал мне, что однажды я войду в приемную КГБ и мне дадут прочитать дело моего деда,… расстрелянного в 1938 г., я бы ответил, что более вероятно встретить его живым на улицах Нью-Йорка».
Но и тогда, в 1999, если бы мне сказали, что однажды в Москве откроется выставка, посвященная его памяти, и я буду говорить на открытии, я бы ответил, что более вероятно мне получить приглашение на выступление в Ватикане.
Но вот я здесь и говорю, и со мной стоят и те, кого давно лишили права говорить пулей в затылок. Это стало возможным потому что свобода, приобретённая вашей страной за четверть века, сделала ее другой страной, и на меня производит большое впечатление размах и разнообразие открытой еврейской жизни.
Давайте скажем важное благословение:
«Благословен ты, Господь, Бог наш, царь вселенной, что дал нам дожить, досуществовать и дойти до этого дня. - Барух ата Адонай, Элоhейну мелех hа'олам, шеhеhеяну векиеману веh'гиыану лазман hазе”.
И скажем: «Аминь».
Я искренне надеюсь, что перемена последних 25 лет останется с вами и нами и в будущем, хотя мы все понимаем, что история – не геометрия; в истории прямая линия редко оказывается кратчайшей дорогой.
Создав Адама, «сказал Господь Бог: нехорошо быть человеку одному; создадим ему помощника… И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену…» Так была сотворена самая важная единица человеческого существования, атом, из которого гуманность и состоит – семья. А потом Каин убил брата Авеля и подверг этот важнейший элемент творения первому жестокому испытанию. И с тех пор все правительства и режимы могут быть оценены по тому, служат ли они семье как центральному субъекту творения, или богохульствуют, разрушая её. - Этой важнейшей ценности было лишено поколение наших родителей. А потому я назвал свою статью «Трое из раздавленного поколения», потому что, хотя и важно было мне рассказать о судьбе своей семьи, но в первую очередь я хотел показать, что они были только маленькой частью из десятков миллионов людей, раздавленных преступной властью как под асфальтовым катком.
Есть страшная болезнь – болезнь Альцгеймера – трагедия для индивидуума и семьи. Но страшнее всего Альцгеймер, которым болеет нация или история. Нет ничего опаснее потери исторической памяти. Когда в 1945 г. генерал Эйзенхауэр увидел немецкие концлагеря, он приказал вызвать журналистов и фотографов, потому что он предполагал, что в будущем кто-нибудь скажет, что «эти обвинения были всего лишь «пропагандой»». И мы знаем, что существует ревизионизм, отрицающий еврейскую Катастрофу, но у него мало шансов, потому что в мире созданы музеи, поставлены памятники, чтобы люди не забыли, чтобы слова: «Никогда снова» остались реальностью.
А как можно быть уверенными, что слова «Никогда снова» будут применимы и к событиям прошлого в вашей стране? Британский историк лорд Эктон писал, что «власть развращает, и абсолютная власть развращает абсолютно». А как народ может от этого защититься? Томас Джефферсон отвечал: «Можно ли свободу народа считать обеспеченной, если мы устраним ее единственно прочную основу – убежденность людей в том, что наши свободы – это дары Божьи?»[i]
И это то, как я смотрю на сегодняшнюю выставку. Это честь, что данное собрание посвящено нашей семье, и я ещё раз благодарю за неё. Но главная цель – это память, память о миллионах остальных, светских и религиозных - раввинов, священников, мулл, на которых держалась духовность, семейные ценности – всё то, что обозначается собирательным словом: «свобода».
Я не буду пересказывать мою статью, которая широко доступна в печати и на Интернете, по-русски[ii] и по-английски[iii]. Лишь пару основных моментов. Мой дед, реб Шмариягу Йегуда Лейб Медалье, был арестован 4 января 1938 г. Не получая вестей, через три месяца его жена Двойра пишет на бумаге из школьной тетрадки письмо Сталину – вот копия письма у меня в руках:
…Вы тов. Сталин, являетесь творцом великой конституции, носящей Ваше славное имя, и мне думается, что в отношении моего мужа допущено нарушение конституции и никто как Вы, не встанет на защиту его прав...
...Ведь единственно в чем его можно обвинить – это то, что он духовное лицо – раввин.
Но ведь по Вашей же Конституции, тов. Сталин, предоставляется свобода вероисповедания и представления верующих. Так разве за это можно держать в тюрьме?
По Вашей же Конституции нельзя гражданина содержать месяцами в тюрьме не имея точного, конкретного и ясного обвинения в нарушении закона, а мой муж закона не нарушал.
4-Письмо Двойры Медалье Сталину: «Но ведь по Вашей же Конституции, тов. Сталин,
предоставляется свобода вероисповедания и представления верующих. Так разве за это можно держать в тюрьме?»
Ответа не было. 25-го апреля 1938 г. предварительное заседание военной коллегии Верховного суда решило судить раввина без приглашения свидетелей и участия адвоката и прокурора. На следующий день, 26 апреля, его «приговорили» расстрелу и убили в тот же день; я не знаю через минуты или часы, но в тот же день, как показывает справка о расстреле. Семье сообщили о приговоре “на 10 лет без права переписки”. Бабушку арестовали и выслали. Через полтора месяца был арестован зять раввина, мой отец Меир Рабинович. Он получил 8 лет колымских лагерей.
5-Раббанит Двойра Медалье, 1940
6-Здание на Никольской ул., где «судили» и, по-видимому, расстреливали (из экспонатов выставки).
У рэб Шмарьягу и раббанит Двойры было 11 детей - 6 сыновей и 5 дочерей. Четверо из сыновей – Авраам, Берл, Моше и Гилель - были образованы и сведущи во всех тонкостях иудаизма. Берл и Авраам прошли через лагеря после войны, а затем стали известны по всей стране как талмудисты, и раввин Ицхак Коган, который здесь с нами, был их учеником. Авраам ещё и преподавал математику в одном из ленинградских институтов. (Его дочь Хина-Муся и ее муж Исроэль-Зев находятся здесь.)
7-30 октября 2014 г., в день памяти жертв политических репрессий, проводилась демонстрация против планов превратить «расстрельный» дом в ресторан. Правнучка раввина Медалье Анна Делицева-Медалье держит его портрет. Сзади портреты других осуждённых, жизнь которых предположительно окончилась в этом здании.
Я хочу сравнить судьбу двух сыновей реб Шмариягу, Моше и Гилеля, ставших официальными раввинами. Из всей семьи только младший Гилель уехал из СССР. Он был остёр на язык, отец справедливо опасался, что он нарвётся на неприятности с властями и поощрил его к отъезду: попросил Пешкову, жену Горького, которая бывала у раввина, и которая была известна помощью диссидентам, устроить визу для Гилеля. В 1932 г. 17-летний Гилель уехал в Палестину.
И как реб Шмариягу оказался прав! Насколько трагически разной оказалась судьба двух братьев! Моше стал раввином Ростова, был арестован в 1935 г., приговорен, было, к 5 годам, но расстрелян на Колыме в 1938 г., примерно через месяц после гибели его отца. Его жена, сын и дочь были убиты немцами, так что два диктатора позаботились, чтобы никто из семьи не выжил.
8-Мы не знаем, как выглядел Моше. В найденной фотографии с братом Гришей его лицо вымарано из-за страха перед властями.
А Гилель расцвёл: проучившись в ешиве в Палестине 6 лет, стал раввином, а затем переехал в Великобританию и Ирландию, где получил степени в юриспруденции, семитских языках, а его докторская диссертации (Дублин, Trinity College) была по еврейской философии. Он писал книги, был раввином Дублина, Лиддса, главным раввином Антверпена, где, с разрешения Королевы Великобритании, подданным которой он оставался, принял рыцарское достоинство из рук Короля Бельгии. Сэр Гилель, Реб Гилель умер в почете во время службы в Йом Киппур 1977 г. И он оставил нам замечательную семью. Пожалуйста, давайте приветствовать его трех дочерей – моих кузин Шуламит, Авигаль и Двойру, у каждой из которых тоже есть дети., а у Авигаль и внуки. Так что семя Гилеля живет и расцветает! (Повторяю несколько последних фраз по-английски для дочерей Гилеля. Присутствующие им аплодируют.)
И дай нам Бог, чтобы никогда больше не было такого различия между братьями.
В ноябре 1946 г. мой отец вернулся из заключения, и через полгода, он вёл пасхальный Седер в нашей комнате в коммунальной квартире, впервые за девять лет.
Я рос, ничего не зная об иудаизме, и мама боялась противоречить антирелигиозному воспитанию в школе. Но за несколько дней до Пасхи она подошла ко мне, 10-летнему, с важным разговором. Она спросила, хочу ли я приготовить большой сюрприз для отца, и я сказал: «Да». Она объяснила, что я должен буду выучить некий текст на древнееврейском языке, который она напишет русскими буквами, и прочитать его, когда она подаст мне знак. Я выучил, не понимая, текст, начинавшийся странными и темными словами: «Ма ништана ħалайла ħазе...»
Как хорошо я сейчас знаю эти слова наизусть! Каждое слово, и каждое значение слова, и каждый оттенок значения! Каждую мелодию, на которую свободная американская и израильская молодёжь поёт этот текст – символ связи между поколениями. В Пасхальной Агаде есть важнейшие слова:
«Бехоль дор вадор хаяв адам лир'от эт ацмо кеилу hу яцъа мимицраим. – В каждом поколении человек должен видеть себя, как будто он сам вышел из Египта». Заметьте – сказано «человек», а не «еврей», потому что мы смотрим на наше стремление к свободе как на универсальную ценность и потому что в жизни каждого может быть свой Египет как символ рабства и исхода из него, необязательно исхода географического. И ещё сказано в Агаде: те, «кто в этом году рабы, да будут в будущем году – свободными». Поэтому ритуал Седера требует, чтобы младший член семьи задал Четыре Вопроса о значении события во время ὁно и сегодня: «Ма ништана ħалайла ħазе... – Чем отличается эта ночь от других ночей», и старшие проводят целый вечер, отвечая на вопросы в непрекращающемся праздновании свободы и достоинства человека!
Сталин не сумел сокрушить наших родителей. Они никогда не сдались. Вы только подумайте: вот человек, который провел восемь лет в неописуемом холоде Колымы, а сейчас он сидит во главе стола, полного гостей, в многосемейном муравейнике, в египетской тьме сталинской Москвы, и они вслух читают историю Исхода евреев из рабства на свободу! И вот время приходит для Четырех Вопросов. Отец обращается к маме: «Некому задавать, придется тебе». Мама: «Почему же я? Разве я младшая?», и она дает мне знак. Я думаю, что за всю жизнь отец не получил от меня большей радости.
Сегодня мои внуки задают эти вопросы за моим седерным столом.
В книге Бытия (6:4) сказано о глубокой древности: «В то время были на земле исполины... Это сильные, издревле славные люди». В то время? Я тогда не жил, но я думаю, что тех исполинов нельзя и сравнить по силе с поколением наших родителей и дедов, которое не дало себя раздавить.
И особенно исполинами были женщины. Арестованных мужчин было больше, а женщины обычно оставались с детьми. Очень редко они поддавались давлению и отказывались от мужей. Без их мужества и стойкости мужики не выдержали бы.
Да будет память о них, давно ушедших, но всё равно бесконечно близких, благословением для всех нас. «Зихронам ле-враха!»
Позвольте мне закончить словами из 29-го псалма Давида:
«Адонай оз леамо итен, Aдонай эварех ат амо вашалом. – Господь даст силу народу своему. Господь благословит народ свой миром».
И скажем: «Аминь».
Спасибо за внимание.”
9-Гилель Медалье, молодой и в 1974, во время нашей единственной встречи, когда он посетил нас в ульпане в Пардес-Хане (Израиль)
10-Раввин Московской хоральной синагоги на Спасоглинищевском пер. Шим'он Левин. Раввин Медалье служил в этой синагоге.
Для дочерей Гилеля я успел сделать и показать им английский перевод выступления, так что они знали, о чем я говорил.
Слово предоставлено раввину Шим'ону Левину, заместителю рава Гольдшмидта из синагоги деда на Б. Спасоглинищевском. Он говорит о том, что та синагога – единственная, которая оставалась непрерывно открытой в течение 107 лет и в которой никогда не прекращалось изучение Торы. Он рассказал, со слов своего учителя, как тот однажды в 60-х зашел в синагогу, и увидел там группу стариков, изучавших Тору. Один из них знал весь Вавилонский Талмуд, другой – весь Иерусалимский Талмуд, третий – весь Шульхан Арух, и, говорил рассказчик, он «никогда в жизни не видел столько Торы в одном месте». Рав Левин видит рава Медалье как человека-символ, готового на смерть ради Торы. Он упоминает и о личной связи: его прадед был коммунистом-революционером, но и он с 1938 г. лежит на том же полигоне Коммунарка, где и рав Медалье. Раввин говорит, что они будут продолжать усилия по установке мемориального камня в Коммунарке.
11-Организатор и куратор выставки Илья Васильев
Последним выступил куратор выставки Илья Васильев, без настойчивости и упорства которого она не могла бы состояться. Илья поблагодарил всех, кто помог ему в подготовке и поздравил семью с тем, что после 70 лет забвения имя Медалье вернулось к людям. Он рассказал историю, которую услышал от правнука раввина поэта Марка Гейликмана, который, к сожалению, не смог присутствовать. Марк однажды спросил свою бабушку, а мою тетю Зину, почему она продолжает следовать всем обрядам. Зина ответила: «Я обещала папе, что Бога не брошу».
12-Внуки рава Медалье на выставке 18 ноября. Справа налево: Борис, сын Гриши; Элиэзер, сын Брохи; дочери реб Гилеля – Дебби, Шуламит и Авигаль; дочь реб Авраама Хина-Муся и ее муж Исроэль-Зев.
Утром 19 ноября мы встретились с дочерями Гилеля у метро «Лубянка» и подошли к «расстрельному» зданию прямо в конце Никольской ул., где она выходит на Лубянскую площадь. Там заседала Военная коллегия Верховного суда. Глубокие подвалы дореволюционных купеческих складов были удобны для немедленного расстрела. Однако доказательств, что раввин Медалье или любой другой конкретный обвиняемый был действительно расстрелян там, нет, как и того, что он был похоронен на Коммунарке; это наше допущение.
Мы поехали в синагогу деда на Б. Спасоглинищенском, и раввин Левин провел с нами около получаса. Мы увидели и парохет, подаренный равом Гольдшмидтом в память рава Медалье. Все, кому случилось быть в это время в зале, отнеслись к нам с интересом и теплотой, но я чувствовал, что для двух главных раввинов синагоги некое отстранение от всего события было важно – они нас не приняли, а мы не спрашивали.
Шуле нужно было торопиться на самолет в Лондон, и такси для неё было вызвано прямо к синагоге, а я предложил Авигаль и Дебби прогуляться – они улетали вечером. Мы вышли на Москворецкий мост к «манделштамовскому» виду «четырехтрубного дыма» Могэса – их сейчас пять, и они давно не дымят, а сестры были поражены открывшимся вдали видом Храма Христа Спасителя и спросили, что это.
«О, это тоже история советской власти, – ответил я. - Как вы думаете, сколько лет этому собору?»
«Лет двести».
«Ну, около ста пятидесяти и… меньше чем двадцать».
«Как так?»
Я рассказал, что собор был взорван при Сталине, чтобы освободить место для Дворца Советов наподобие вот того здания – был виден высотный дом на Котельнической набережной, но Дворец должен был быть значительно выше. Построили фундамент и обнаружили, что нестойкая московская почва не выдержит гигантского здания. От проекта отказались, а из фундамента сделали единственный в Москве обогреваемый бассейн для публики, и я, бывало, его посещал. Когда рухнула советская власть, оказалось, что разрушение Собора осталось столь незаживающей раной на самосознании русского народа, что восстановление его стало одной из первых задач нового правительства. «Для духовного здания, - попробовал пошутить я, - возможно, с неба спущены невидимые нити, которые цепляют его за купола и облегчают давление на почву».
13-Визит в Московскую хоральную синагогу в Б. Спасоглинищевском пер. Дочерей реб Гилеля и Элиэзера принимает раввин Шимон Левин. Парохет – завеса ковчега со свитками Торы. Надпись на парохет: «Для восхождения души… гения раввина р. Шмарьяху Йехуда Лейб Медалье, да благословится память праведника, который был убит властью коммунистов в период чисток. Господь отомстит за его кровь. Да будет душа его связана связью вечной жизни. Пожертвовано главным раввином Москвы Раввин Пинхас Гольдшмидт, да проживёт он долгую хорошую жизнь, аминь».
14-Рав Ицхак Коган пригласил нас на обед в синагогу на Б. Бронной (19 ноября). Справа против часовой стрелки: Элиэзер Рабинович, Иосиф Коган, сын раввина, реб Ицхак, Авигаль и Дебби, дочери реб Гилеля, Борис Медалье, сын Гриши; спиной сидит Светлана Богданова.
По моему мобильнику позвонил раввин Коган и пригласил нас в синагогу на обед. Мы дошли до метро моего детства «Новокузнецкая», доехали до Пушкинской площади и вскоре оказались в синагоге. С нами обедал и сын раввина Иосиф. В истории синагоги нового периода было несколько актов террора. В 1993 г. – поджег, а в 1999 – в здание подложили бомбу, способную убить триста человек. Иосик, тогда ещё совсем мальчик, случайно оказался в синагоге вместе с отцом, и именно он нашел бомбу. Милиция взорвала бомбу во дворе, и в соседнем 14-этажном здании почти не осталось стекол, выбитых взрывной волной.
Мэр Москвы Лужков посетил синагогу, подарил Иосику специально заказанную правительством Москвы Ханукию и попросил его поехать к Стене Плача и помолиться за всех. Несмотря на возражения отца, передал деньги на поездку.
Мы провели приятный час за столом, а потом опять пошли в музей синагоги – сестры раньше не были в этом здании, а в половине четвертого за мной заехал Виктор Збарский и повез осматривать такую Москву, «которую ты никогда не видел». Но это уже другая история.
Кончились значительные, тёплые, три дня моей жизни.
Благодарность
Я благодарю Илью Васильева, Анну Делицеву-Медалье и Светлану Богданову за помощь в подборе фотографий.
[i]Обе цитаты взяты из книги раввина Джонатана Сакса «Великое содружество – Наука, религия и поиск смысла», часть вторая, перевод Бориса Дынина, «Заметки по евр. Истории», 10(179), 2014.
[ii] Э.М. Рабинович, «Трое из раздавленного поколения», Еврейская старина, 2(61), 2009.
[iii] E.M. Rabinovich, «Sentence: Execution», Moment, # 1, 1999; название было дано редактором.
Напечатано в «Заметках по еврейской истории» #11-12(180)ноябрь-декабрь2014 berkovich-zametki.com/Zheitk0.php?srce=180
Адрес оригинальной публикации — berkovich-zametki.com/2014/Zametki/Nomer11-12/ERabinovich1.php
