Никчёмная жизнь0

Посвящает православному священнику отцу Владимиру, настоятелю храма Новомучен- ников и исповедников Российских. Смерть грешников люта (Пс. 33:22) Жизнь в российской деревне проходила, как и во многих заброшенных. Весной - посевная, летом - напряжённая работа, осенью - уборка, а зимой - беспросветная тоска и одно спасение - водка, которой жители заливали свою никчёмную жизнь для поднятия настроения. Пили почти все оставшиеся жители, в основном пожилого возраста, большая часть молодёжи из-за отсутствия работы уехала в города. Вот уже десять лет Степан жил один, жена умерла, дети разъехались. Когда у Степана были деньги, то по вечерам у него собирались друзья - собутыльники, которые пили до тех пор, пока было на что. От такого обильного пития у Степана стало пошаливать здоровье. И когда он приехал в районную больницу, там ему сказали, что у него больная печень, и если он будет продолжать так пить, то ничего хорошего ждать не придётся. После посещения врачей Степан стал чаще задумываться о здоровье, смысле жизни и Боге, о том, что понапрасну проживает свою жизнь. Когда же его здоровье стало ещё хуже, поехал в больницу, которая находилась в районном центре. Но здесь его не приняли. Молоденькая медсестра, увидев Степана, в первую очередь спросила: «А у вас есть медицинская страховка?» Слово это Степан слышал впервые и никак не мог понять, что это за страховка, и всё пытался объяснить, что приехал он из деревни, но слушать его никто не стал. Тогда он понял, что без этой самой страховки он здесь никому не нужен. И не только здесь, он глубоко и сильно почувствовал одиночество в этом огромном мире. Чтобы хоть как то скрасить одиночество Степан долго бродил по незнакомым улицам города, одна из которых привела его к церкви. Тут он и вспомнил, что уже давно хотел побывать здесь и поделиться своими проблемами с батюшкой. Внутри церкви стояла необычная тишина, хотя была суббота и должна проходить служба, кроме несколько прихожан и бабушки, продающей свечки здесь никого не было. Немного осмелев, Степан спросил у неё: «А можно увидеть батюшку?» - «Нету, милок, у нас батюшки, всё лето нет службы, приезжают наездом священники и то не всегда», - последовал ответ. Постояв немного в раздумье, Степан, для чего-то купив много свечек, направился к подсвечнику. Руки у него дрожали, зажжённые свечки непослушно падали, и он всё пытался поставить их снова. И когда они разом ярко загорелись, в душе Степана что-то заклокотало, и на глазах навернулись слёзы, которые он пытался безуспешно унять. Осмотревшись вокруг и увидев много икон, Степан в растерянности стоял, не зная, что делать дальше. Ему не хотелось уходить, и он ещё долго смотрел, как догорали свечи. Когда Степан вышел из церкви, на улице не по-осеннему ярко светило солнце, освещая золотые купола. Падали жёлтые листья, и ветер, немного потрепав их, гнал в неизвестность. Теперь Степан уже не сдерживал своих слёз. Упав на колени и схватившись руками за церковную изгородь, плакал навзрыд от отчаяния, не стесняясь прохожих, многократно повторяя: «Господи, прости! Господи спаси!». Степан никогда так не рыдал в своей жизни, но мысли о том, что он скоро умрет и не увидит больше этих красивых золотистых куполов, жёлтых листьев и яркого осеннего солнца, которое ещё греет также ласково, как весной, поглотили его полностью. Рядом проходили люди, не обращая на него внимания, и только маленькая девочка, которую бабушка держала за руку, спросила у неё: «А почему дедушка плачет?» Степан ещё долго не мог успокоиться. Слёзы отчаяния, высыхая, наворачивались вновь, и казалось, что нет смысла жить, когда знаешь, что скоро умрешь. Окружающий мир неожиданно поблёк, и не было сил, чтобы что-то изменить в нём. В голову не приходили никакие мысли. Просто безумно хотелось жить. Но где можно было почерпнуть для этого силы, Степан не знал? Но вдруг он вспомнил недавний сон, в котором Бог, находясь рядом с ним, сказал: «Когда тебе будет очень плохо и захочется с кем-либо поделиться, знай: я рядом с тобой и всегда выслушаю». Этот сон стал для Степана спасением, и он был готов принять все, что уготовит ему судьба. Что хорошего он видел в ней? От зари до заката работал в колхозе, а по вечерам часто прикладывался к рюмке. Только и праздники были в его жизни, когда приезжали дети, да с женой ездил за покупками в райцентр. Потеряв последнюю опору и смысл жизни, после смерти жены Степан всё чаще стал чувствовать одиночество, силы стали покидать его. Ему были необходимы вера, поддержка и понимание близких, которых не было рядом. И только со старой полуслепой собакой, которую он подобрал на речке, в последние годы он делился наболевшим. Первое время, взяв с собой бутылку водки, он приходил на могилу жены и долго сидел там, пытаясь с ней поговорить. Но со временем ходил на кладбище всё реже, а потом и вовсе перестал, потому что от этого ему не становилось легче. Степан знал, что в рай не попадёт, так как ничего хорошего не совершал. Поэтому его всё чаще одолевали большие сомнения в том, правильно ли он прожил свою жизнь, которую и жизнью не назовёшь, а так, одним существованием. - Никчёмная у тебя жизнь, Степан, живёшь, сам не зная, для чего, - говорили ему соседи. - Тебе бы бабу хорошую найти, она бы сделала тебя счастливым. Но женщинами после смерти жены, он давно не интересовался. Степан видел счастливых людей по телевизору, которые могли позволить себе в жизни многое. Но он давно сломался, и то, что происходило на голубом экране, ему тоже не всё нравилось. Он хотел другого счастья, но какого, не знал. И только сейчас Степан задал себе вопрос: а как же я жил без счастья? В чём оно заключается? Может, в любви к Богу? Но не найдя ответа, последнее время стал чаще прислушиваться к шуму за дверью. Теперь всё его счастье заключалось в том, чтобы хоть кто-то узнал о его существовании -последние полгода к нему никто не заходил в гости. Но сейчас Степана больше всего беспокоили предстоящие холода. В прошедшую зиму ему не хватило дров, и он сжёг деревянную перегородку, которая отделяла кухню. И теперь когда-то двухкомнатный дом выглядел как большая изба с шестью окнами, которые постоянно замерзали в сильные морозы, и чтобы что-то рассмотреть на улице, приходилось дышать на стекло или прикладывать ладонь и держать так долгое время, чтобы оно оттаяло. Степан так делал с детства, чтобы наблюдать за снегирями, и был готов часами смотреть, как они под окном клевали замороженные гроздья рябины, думая о чём-то светлом и приятном. И каждый раз он словно ребёнок радовался, когда птицы прилетали вновь. В давно не топленом доме было сыро и неуютно, по углам свисала паутина, за окном скрипела полуоткрытая калитка. В дальнем тёмном углу на Степана смотрела икона Николая Угодника. Её он когда- то пытался продать за бутылку водки, но чудом она осталась в доме. Сейчас Степану было стыдно за все свои поступки, и он, с трудом пересилив себя, окинул взглядом святой лик, пытаясь найти ответы на многие вопросы, которые не в силах был решить. Во взгляде Николая Угодника Степан почувствовал необыкновенную доброту и большое сочувствие святого и понял, что вся его прожитая жизнь не стоит и ломаного гроша, оттого что всё это время он был далёк от Бога. Часто подвыпив с мужиками, он хулил его, а вспоминал лишь на поминках, когда хоронил кого -нибудь в деревне. Где - то глубоко в душе осознавая свои грехи и никчёмную жизнь, Степан совсем по-другому глядел на икону, ему захотелось попросить у Бога прощения, и рука невольно потянулась, чтобы перекреститься. Но он не знал, как это правильно делается: не то слева направо, не то справа налево. Не знал он и ни одной молитвы, и от этого на душе у Степана стало пусто и одиноко. Он осознал, что умирать ему придётся в нищете, грехах и одиночестве, со старой и почти слепой собакой, в этом покосившемся деревянном доме, где он родился и провёл своё беззаботное детство. Чтобы хоть как-то согреться, Степан поплотнее поддел старенькое одеяло, аккуратно и нежно поправил подушку сложив руки на груди. И вдруг краем уха где-то рядом он уловил звук сверчка, которого слышал последний раз только в детстве. «Это знак», - подумал Степан и ещё сильнее натянул на себя одеяло, стараясь под ним найти защиту и успокоение. Так он часто делал в детстве, создавая свой маленький мир, в котором места хватало только ему. Но сейчас он не испытывал в нём той радости, как много лет назад, а воспоминания прошлого ещё сильнее напоминали о дне сегодняшнем, внутри у него с новой силой зашевелился страх смерти, а по заросшим щетиной щекам потекли скупые и неожиданные слёзы. Они текли сами по себе, и он не хотел их смахивать. Но сейчас это были совсем другие слёзы, слёзы искренне раскаявшегося грешника, который пытался найти в своей душе Бога. Слёзы застилали глаза, мешая в последний раз внимательно разглядеть одинокое жилище. Его взгляд несколько раз скользнул по родным стенам дома, потом что-то искал на почерневшем от копоти и грязи потолке и надолго остановился на святом лике Николая Угодника, как будто пытаясь разглядеть в нём что-то важное. Последний раз Степан был счастливым, когда к нему много лет назад приезжал погостить сын, с которым он ходил в соседнюю деревню за пивом. По улице Степан шёл гордо и всем встречным говорил: «Смотрите, какой у меня сын!» А потом под вечер напившись, не стесняясь своих слёз, плакал не то от счастья, не то от отчаяния, а может, от того, что боялся его больше не увидеть. Когда сын уезжал, Степан всегда смотрел на него как будто в последний раз, а когда он кричал ему вслед, не оглядывался, так как считал это плохой приметой. И снова его дом без детей становился холодным и одиноким. За многие годы Степан привык к телесной боли, она сопровождала его всегда, только ночью ненадолго оставляла. Теперь всё чаще стала появляться и душевная боль, которая была глубокой и непонятной. Она раздирала душу, пытаясь залезть в самые её потаённые уголки, порождая вопросы, для чего и как он жил на земле? От неё нельзя было убежать, спрятаться, спастись. В одну из ночей Степану снова не спалось. Лунный свет упал на пол, и устрашающая тень от окна, за которым росло дерево, проскользнула на давно немытый пол и на несколько секунд остановилась на стене. В детстве Степан боялся темноты, и вот спустя много лет этот страх появился снова. Он с трудом нашёл спички и зажёг керосиновую лампу, так как электричество давно отключили за неуплату. Фитиль набирал силу, а свет и тепло, исходящие от него, успокаивали его истерзанную душу. Вспомнилось детство, когда с друзьями за деревней у реки по вечерам они жгли костёр и пёкли картошку, и он любовался на огонь. На улице темнело, над рекой сгущался туман, и прохладный вечер уверенно опускался на деревню, в домах зажигался свет, а из труб появлялся дымок. Степан больше всего любил это время года, особенно август, когда с деревьев начинала слетать золотая листва, а в деревне отмечали Яблочный и Медовый Спас. Первого сентября снова встречала школа, где парты ещё пахнут краской, и одноклассницы девчонки, повзрослев за лето, стали ещё красивее, а учителя - добрее и ласковее. Он вспомнил, что когда пошёл в первый класс, то держал в руках большое красное яблоко, которого не было ни у кого. Степан хотел, чтобы яблоко увидели все, и поэтому старался его всем показать, хотя было сильное желание съесть. Воспоминания из детства были для Степана особенно трогательными и яркими. Но неприятнее всего, с трепетом и болью в груди, вспоминался случай, когда он был соучастником в убийстве беззащитного птенца. Однажды бегая с ребятами постарше по одному из заброшенных строений, Степан обнаружил птенцов, и тут кто-то из старших сказал: «Что, мелюзга, вам слабо вспороть им живот?» Наступило долгое молчание. Степан сначала вообще не мог понять, о чём говорят подростки постарше. Но когда у одного из них в руках оказались испуганный птенец и перочинный нож, он понял, что сейчас произойдёт что-то страшное. Степан решил, как и все, подрожать старшим подросткам, но в какой-то миг в его детской душе что-то перевернулось и появилось сострадание к беззащитному птенцу. «Ну что, есть среди вас мужики?» - с ехидством обратился к подросткам долговязый и намного их старше подросток. Степан, предвидя страшную сцену, собрался убегать. Но кто-то его остановил и сунул птенца в руки. Он не хотел брать, на глазах навернулись слёзы. «Я не буду, не хочу, зачем…» - шептал Степан, но тут же почувствовал удар в лицо и кровь на разбитых губах. Подростки ехидно смеялись и говорили: «Степан, не будь бабой, ты же мужик!» А он ещё сильнее зажал птенца в ладонях, словно ища у него защиту вместо того, чтобы защищать его. Руки Степана дрожали, глаза застилали слёзы, через которые он увидел, как один из подростков ударил птенца ножом, и тот как-то странно дёрнулся и неожиданно замер у него в ладонях. Его маленькие лапки перестали дрожать, а глаза, всё ещё смотревшие на него, застыли в ужасе. Степан, оторопев от испуга, несколько секунд раздумывал, что делать дальше, а потом под свист подростков вместе с птенцом бросился бежать, пытаясь на ходу дыханием оживить его в своих ладонях. «Почему я тогда совершил такой гнусный поступок, о котором никогда не вспоминал? Если бы я смог вернуть то время назад, наверное, не испугался бы тех подростков даже тогда, когда меня побили», - размышлял Степан. Он никогда не был сентиментальным, но сейчас ему снова захотелось расплакаться как тогда, в детстве. И чтобы как-то успокоиться, он снова натянул на себя одеяло, закрывшись с головой, вспоминая, как в детстве мечтал увидеть своё будущее лет этак через шестьдесят. Годы пролетели как миг, и сейчас уже не было желания мечтать о чём-нибудь и выдумывать снова свой мир. Всё лучшее осталось позади, в далёком детстве, а те мечты, которыми он грезил, не сбылись и на четверть. Кого в этом винить, он так и не мог понять. Родители, когда он был маленький, говорили, что на всё воля божья, и сейчас в памяти Степана всплыли яркие воспоминания, как вместе с бабушкой они ездили в соседнюю деревенскую церковь. Ему нравилось смотреть на то, как там было красиво: вокруг горели свечи, и к ним выходил священник. Особенно Степан любил подражать бабушке, когда она молилась. Она же с серьёзным видом учила, как надо правильно креститься, и он неумело, по-детски повторял её движения, а потом целовал икону. -Если Бог есть, - размышлял Степан, - значит, он видит и слышит меня, но почему я не осознаю и не вижу его? - Ему стало не по себе, оттого что он разговаривал с кем-то не существующим. - Наверное, это бред, - подумал Степан, - говорят, что такое бывает перед смертью. - Но вспомнил, что когда умирал знакомый тракторист в деревне, то приглашали священника, который исповедовал его перед смертью. Этот яркий момент из жизни буквально перевернул его мышление. - Бог есть, он существует, он рядом со мной, - убедительно твердили губы Степана, и по его лицу проскользнула благодатная улыбка. Ему безумно захотелось, как в детстве, целовать иконы, нежно и с большой любовью, так, чтобы слёзы застилали глаза, а с души упал тот тяжёлый камень, который тяготил её последнее время. Успокаивая себя, Степан задавался вопросом: «А может, я и не так грешен?» - Люди оскорбляют, унижают друг друга и не видят в этом свой грех. Вот недавно пьяный сосед так сильно избил свою жену, что та попала в больницу, и сильно не страдает. А я терзаю себя, вспоминая смерть какой-то птички. Чего она стоит по сравнению с моими страданиями и тем злом, который происходит в мире? Степан попытался подумать о своей любви к Богу. Но ничего хорошего в голову не приходило. В ней словно на киноленте прокручивались самые нехорошие моменты в жизни. - Это, наверное, так у всех грешников, Бог даёт им возможность посмотреть на свою жизнь со стороны, в том числе посылает испытания в болезнях и одиночестве. Вот я умру, и никто об этом не узнает»,- размышлял Степан. Но неожиданно он вспомнил древнюю сгорбившуюся старушку, которая жила у них в деревне. Она приходила на все похороны и оплакивала умерших. - Значит, она придёт и ко мне», - подумал Степан, и ему стало как то спокойно, но в тоже время неприятно и больно от того, что он хоронил себя уже при жизни. Мрачные мысли были готовы поглотить его полностью, и он не знал, как можно было избавиться от горькой тоски и бессилия. «К чему я всю жизнь стремился, чего хотел добиться и почему никогда не задумывался о её смысле?», - в полном одиночестве и отчаянии думал Степан. Долгое осознание смерти порождало сомнение в правильности прожитой жизни и безнадёжности что-либо в ней изменить. Но теперь каждая прожитая секунда казалась ему божьим подарком, и вместе с мыслью о смерти приходили и другие. В душе у Степана шла борьба. С одной стороны, ему уже надоело так жить, но и умирать не хотелось. И тогда он успокаивал себя, думал о том, что всё у него будет хорошо. Как прежде, приедут дети, привезут подарки, он поправится, поедет в церковь, исповедуется и будет жить совсем по-другому. Степан вспомнил, как в детстве ему нагадала цыганка, что проживёт он более восьмидесяти лет. И сейчас как никогда ему хотелось поверить в её предсказание. «Кому нужна моя смерть? Никому, только мне, чтобы избавиться от страданий. А кому нужна моя жизнь? Тоже мне, для того чтобы стать счастливым. А много ли счастья я видел?» - размышлял Степан, вспоминая свою жизнь, но ничего особенного так и не припомнил. Степан вообще никогда не думал о том, что люди могут страдать и быть счастливыми. Жил, как многие мужики в деревне, день за днём и год за годом, все похожие друг на друга, не думая о смысле жизни. Всё, казалось, идёт своим чередом, и он не думал что-либо в ней менять. Со временем Степан смирился со своей судьбой, размышляя о том, что на всё воля божья. А страх смерти - это нежелание расстаться с жизнью, который преследует каждого из нас, думал он. После долгих страданий Степана меньше беспокоили мысли о смерти. Он думал о том, что прожил жизнь как-то не так, но как нужно было жить, так и не смог понять.