Крестовый монастырь0

Народ грузинский очень привязан к своей земле. И трудно представить себе грузина, счастливого вне родины. Может, именно поэтому и видится мне таким задумчиво-грустным Крестовый монастырь в Иерусалиме. Построенный грузинскими подвижниками на заре нашего тысячелетия, он прошел через все мытарства и злоключения, какие только ни выпали на долю этого мужественного народа. И сегодня, томясь в греческом плену, он взывает о помощи, ждет не дождется своего подлинного хозяина. Первое упоминание о Крестовом монастыре мы встречаем в летописном своде "Картлис цховреба" ("Житие Грузии"). Грузины с глубокой древности начали запечатлевать важнейшие события своей жизни, судьбы. Летописцы, казалось, страшились мысли, что деяния их современников могут быть преданы забвению, и каждое поколение оставляло идущим на смену подробное описание своей эпохи. История Грузии, можно сказать, писалась по горячим следам событий. Монастырь креста в Иерусалиме Согласно этому своду, обращение Картли в христианство было совершено в IV веке при царе Мириане. Летописец приводит в числе других чудес и такое апокрифическое сказание. ...Как-то Мириан пошел на охоту в горы. В самый разгар погони за дичью вдруг померкло солнце, стало темно, хоть глаз выколи. Царь заблудился, остался один посреди леса. Он стал молить своих богов о помощи. Тщетно. Тогда Мириан вспомнил бога проповедницы новой религии Нино – Христа, помолился ему, и в то же мгновение тучи расступились, ярко засветило солнце. Царю Мириану открылся свет истинной веры. Вернувшись в Мцхету, он объявил христианство дозволенной в Грузии религией. А вскоре последовало и крещение грузинского народа в водах реки Мтквари Куры... Насколько свято хранят грузины память о тех событиях давно минувших лет, можно судить хотя бы по недавнему, начавшемуся 31 мая 1989 года, шествию верующих при молитве и благословении патриарха Ильи Второго по следам крестительницы Картли. Повторив весь путь святой Нино от Параванского озера до Мцхеты, они 13 июля вновь приняли крещение у слияния рек Арагви и Куры. Весть о добровольном обращении Грузии в христианство достигла ушей греческого царя Константина, который в знак поощрения религиозного рвения Мириана подарил ему участок земли в Иерусалиме. По другой версии, поддерживаемой и нынешним патриархом всея Грузии, царь Мириан не получил этот участок в дар, а купил его. Было это так или иначе, но грузины стали обладателями того самого клочка земли, на котором некогда росло дерево, послужившее римлянам материалом для сколачивания креста. История этого дерева такова. Праотец Авраам дал своему племяннику Лоту три отростка разных пород: кипариса, кедра и ели. А Лот посадил их вместе, дабы испытать судьбу и узнать, прощен ли он за грехи. Вскоре произошло чудо, свидетельствующее о Божьей милости: три дерева срослись в единый ствол. Затем это дерево срубили для храма царя Соломона. Но по какой-то причине строители им не воспользовались. И оно долгое время валялось перед храмом, служа скамьей для молящихся. Когда же римлянам понадобилось дерево твердой породы для распятия Христа, они выбрали этот ствол Лота. Кстати сказать, пересказ этой легенды в картинках в давние времена украшал стены Соборного храма Крестового монастыря. Но в более поздние эпохи те фрески были стерты или закрашены новыми владельцами храма. Сейчас лишь жалкое подобие тех древних иллюстраций можно увидеть в крохотном, смежном с храмом помещении. Жертвоприношение Авраама (северо-восточный устой) Царь Мириан построил на новоприобретенной земле церковку, большего он не успел. Следующим радетелем грузинской святыни в Иерусалиме стал Вахтанг Горгасал. Летописец характеризует Вахтанга, венчавшегося на царство в пятнадцатилетнем возрасте, как мудрого правителя и бесстрашного воина. Оказывается, на шлеме Вахтанга был изображен волк, за что разбитые им иранцы и прозвали его горгасалом, что на языке фарси означает "волчья голова". Разгромив персидских, а затем и греческих притеснителей, царь Вахтанг обратил взор на внутренние нужды страны. Эпохой расцвета называют летописцы период царствования Вахтанга Горгасала. Он также является основателем Тбилиси. При Вахтанге развернулось и строительство новых храмов. Не оставил царь без призора и грузинскую церковку в Иерусалиме. Один из летописцев рассказывает даже о паломничестве царя Вахтанга в Палестину. Известно также, что Горгасал снарядил в Иерусалим гарнизон грузинских всадников, которому вменялось в обязанность охранять Крестовый монастырь от любителей легкой наживы. Посланцы царя поселились недалеко от монастыря, основали село Малха и из поколения в поколение передавали завет Вахтанга – защищать храм от притеснителей. Деканоз Кончошвили, который в конце прошлого века путешествовал по Палестине, еще успел увидеть это село в целости и сохранности. «Поблизости от Крестового монастыря, в так называемой "лощине роз", – писал он, – находится местечко Малха. В нем живет 600 человек обоего пола. Ходит молва, будто жители Малхи являются потомками переселенных сюда в V веке, во время царствования Вахтанга Горгасала, грузин для защиты Крестового монастыря от врагов. Они позабыли родной язык и веру отцов. Но понаслышке все же знают, что являются потомками переселенных сюда некогда с далекого севера иноплеменников, и называют себя "гурджами". Живущие неподалеку от этого местечка арабы считают их пришлым, чужим племенем. Говорят они по-арабски, немного по-татарски и по-гречески. Они охраняют и обслуживают Крестовый монастырь, обрабатывают монастырские земли и виноградники. Монастырю отдают всего лишь третью часть урожая. Но церковники не могут передать земли другим арендаторам, ибо боятся недовольства среди малхиан. Лицом, характером и обычаями они отличаются от живущих по соседству с ними арабских племен». Храм Крестового монастыря (интерьер) Ираклий Абашидзе, посетивший в составе научной экспедиции Иерусалим в 1960 году, застал Малху, так сказать, при последнем дыхании. Израильский ученый пояснил ему, что сейчас там почти никого нет. Жителей опустевшего ныне села переселили во время недавней войны куда-то далеко. А раньше здесь жили арабы, которые почему-то называли себя "гурджами". Последнее поколение местных жителей рассеялось по Палестине, затерялось, так и не узнав, что их дальние предки действительно были "гурджами" – грузинами. И. Абашидзе оставалось только воскликнуть: "Малха... Малха... Прощайте, необычные лицом своим и характером арабы! Совсем недавно, кажется, только вчера, закончилась ваша горестная история..." Еще через шесть лет в Израиль была направлена группа работников грузинского телевидения для съемок Крестового монастыря. Писатель Илья Руруа рассказывает, что нашел на месте Малхи "сплошь развалины, однако и в этих развалинах можно различить знакомые нам архитектурные формы и линии – каменные дома с типично грузинскими окнами, каминами и стенными шкафами, неотъемлемые атрибуты нашего быта – марани, огромные врытые в землю чаны для вина, увы, заполненные ныне камнями..." При царе Вахтанге Горгасале Крестовый монастырь приобрел новый вид, был расширен и украшен храм, наведен надлежащий порядок вокруг церкви. Надпись на грузинском языке на одной из плит у алтаря гласит: "Сей святой и пречестный монастырь Креста с Божьей помощью был построен царем Вахтангом Горгасалом". С годами вокруг Крестового монастыря разрасталась грузинская колония, появлялись новые поселения, странно-приемные дома. Большая заслуга в этом принадлежит выдающемуся грузинскому философу Петру Иверу-Грузину, в миру – Мурваносу. Как повествует автор жития Петра Ивера, будучи царевичем, Мурванос с младых лет проявлял склонность к отшельничеству и долгим молитвами. Но в двенадцатилетнем возрасте был насильно отправлен к греческому кесарю. Оказывается, греки опасались, как бы грузины не сблизились с персами, и потребовали в "залог дружбы" царского наследника. Через несколько лет Мурваносу и его верному другу все же удалось бежать из греческого дворца и добраться до Иерусалима. Там они приняли монашество в церкви Гроба Господня и новые имена. Мурваноса нарекли Петром, а его друга – Иоанном. За сравнительно короткий срок Петр Ивер и Иоанн Лаз построили в Иерусалиме ксенон ~ гостиницу для грузинских паломников. Немало забот они уделили и Крестовому монастырю. Слава о деяниях грузинских монахов распространялась со скоростью света. И вскоре по настоянию патриарха Петр вынужден был переехать в Маиму (Газу) в качестве епископа. Конечно, вместе с неразлучным Иоанном. Петр Ивер умер глубоким старцем и был похоронен в своем же монастыре, рядом с Иоанном Лазом. Так утверждает упомянутый нами автор жития святого Петра Ивера-Грузина. В сороковых годах уже нашего века итальянский археолог Вирджилио Корбо, проводя на месте того монастыря раскопки, обнаружил две пустые могилы. Куда же девались останки грузинских подвижников? По предположению Шалвы Нуцубидзе, в конце XII века, когда "монастырь Петра Ивера был превращен в развалины мусульманскими завоевателями, останки Петра и Иоанна, по всей вероятности, были перенесены в Крестовый монастырь". Когда же в начале XIII века туда прибыл Шота Руставели, то "первое, что он сделал, "разукрасил" храм как обновлением старых фресок, так и новыми. Среди этих фресок имеются изображения Петра Ивера и Иоанна Лаза рядом". Таким образом, заключает Ш. Нуцубидзе, желание Петра о совместном упокоении его с неразлучным другом нашло выражение не только в погребении их в соседних могилах, но и в изображении рядом на стенах Крестового монастыря. Небезынтересно отметить и такую деталь. Если фресковый портрет Петра Ивера не вызывает у ученых сомнений, то изображение Иоанна Лаза породило разные трактовки. Оно сопровождается надписью "пусть чресла ваши будут перепоясаны и свечи зажжены", и поэтому одни ученые считают эту фигуру символическим изображением великой схимы. Другие же доказывают адекватность портрета облику Иоанна ссылкой на рассказ биографа грузинских философов, который пишет: "...пока были они [Петр и Иоанн] в монастыре на берегу Иордана, лицо последнего поразила болезнь и разъедала его, затмевала свет его глаз, и стеснялся он своей хвори, и прикрывал лицо". А на фресковом изображении монаха в Крестовом монастыре мы видим повязку на его глазах. С какой точностью старались художники запечатлеть внешность изображаемого лица! Так и хочется предположить, что и портрет Шота Руставели на колонне храма сохранил какие-то черты облика великого поэта... Но вернемся к первой половине XI века, когда на средства грузинского царя Баграта Куропалата Крестовый монастырь был полностью перестроен. Всеми работами руководил монах Прохор Шавтели. Он же и стал первым настоятелем грузинского Крестового монастыря в Иерусалиме. Надпись на юго-восточном устое храма сообщает: "Я, недостойный настоятель Крестового монастыря и святой Голгофы, расписал сие с превеликим трудом и усилиями, аминь". Прохор, оказывается, собрал вокруг себя около сорока братьев во Христе, обеспечил их всем необходимым, определил правила и законы монастырские и велел трудиться не покладая рук. Прохор Шавтели скончался в 1066 году "от трудов праведных и старости". Построенный им с помощью монашеской братии Соборный храм Крестового монастыря сохранился и до наших дней. В течение веков за Крестовым монастырем все прочнее утверждалась слава средоточия культурных связей Грузии с остальным христианским миром, он стал очагом зарубежной грузинской историографии. Созданные или переписанные в его стенах сочинения выносили на международную арену лучшие достижения грузинской философской и духовной мысли. Недаром Крестовый монастырь называют праматерью всех грузинских церквей и монастырей зарубежья. Отцы и главы других грузинских центров культуры считали себя обязанными жертвовать книги или рукописи главной вне страны обители национальной культуры – Крестовому монастырю. И не удивительно, что некогда в специальных помещениях храма содержалось богатое рукописями и свитками книгохранилище. Однако в результате постоянных набегов, пленения монахов и разграбления церковного имущества библиотека монастыря была почти полностью разорена. После взятия Иерусалима Саладдином книгохранилище Крестового монастыря оказалось в таком жалком состоянии, что, по словам летописца, «нигде не осталось ни одной страницы рукописи или книги». Что уцелело от огня, продавалось «за гроши на иерусалимском рынке». И только через несколько десятилетий, вернув себе монастырь, грузины принялись вновь пополнять хранилище ценными экспонатами. Сегодня они сиротливо лежат на архивных полках греческой патриархии. Илье Руруа с друзьями посчастливилось проникнуть в то помещение. «...Спустившись по лестнице и пройдя лабиринт, – рассказывает он, – мы очутились у закрытых на замок дверей неказистой стеклянной галереи. Неужели это и есть известная библиотека, о которой мы столько слышали, столько читали? Из маленькой прихожей, служащей кабинетом управляющего библиотекой Артемиоса, попадаешь в темные и сырые комнаты – их две. Пол этих, с позволения сказать, книгохранилищ находится на уровне земли. На полках шкафов, источенных древесными червями и прогнивших от сырости, лежат грузинские фолианты. Рассматриваешь кожаные или папирусные свитки, принявшие столько пыток и мук, и думаешь о людях, истинных подвижниках, которые ценой многих лишений создали эти творения. Крестовый монастырь с птичьего полета Благоговейно снимаем с полки древнюю книгу, осторожно переворачиваем пожелтевшие страницы, вглядываемся в нанизанные, как жемчуг, буквы... Написанные сангиной строчки растекаются по страницам, словно свежепролитая кровь... В глубине души мы боялись за судьбу этих рукописей, вдруг их уже не существует, вдруг их растаскали, затеряли. И, честно говоря, немного успокоились, когда нашли их на месте. Но на месте ли они, наши грузинские сокровища, здесь ли, так далеко от Грузии, должны они лежать, покрытые слоем пыли и ежедневно подвергаемые опасности погибнуть, исчезнуть без следа. Изъеденные молью и сыростью, рассыпанные, неуложенные, они словно молят о пощаде, и если мы своевременно не протянем руку помощи, то жить им осталось недолго». И еще вопиющий случай, происшедший на глазах у грузинских ученых в 1960 году. О нем поведал нам в «Палестинском дневнике» очевидец – Ираклий Абашидзе. «Ксантопулос быстро скользнул на алтарь. Там, где хранился легендарный корень древа креста Христова, он нащупал в тайнике серебряный ларец. Открыли его. В нем оказался золотой крест, усыпанный драгоценными камнями. Это тот самый крест, который в 1643 году был пожертвован монастырю по поручению Дадиани Никифором Чолокашвили. Между прочим, этот крест и грузинская надпись на нем не описаны ни Цагарели, ни другими путешественниками, поэтому он совершенно не был известен нашей науке. И вдруг этот уникальный крест с грузинской надписью оказался в руках архимандрита Крисантия. Мы настойчиво просили, требовали хотя бы на несколько дней оставить в монастыре этот крест для научного изучения. Но святые отцы даже слушать нас не хотели. Крисантий поспешно завернул в какие-то тряпки драгоценное, уникальное произведение искусства, и служители бога бросились из монастыря. Мы поехали вслед за ними. Машина патриарха остановилась у греческого консульства. Мы вновь попросили о разрешении хотя бы сфотографировать на пленку этот неизвестный науке уникальный памятник грузинской культуры. Патриарх посмотрел на нас холодными глазами. Заметив, что мы не на шутку взволнованы, Крисантий передал нам затем высочайшие и милостивые слова патриарха: приходите сюда завтра поутру и сфотографируйте крест. Забегая вперед, скажу, что, придя на следующее утро в консульство, мы узнали: греческий патриарх в тот же день уехал из Иерусалима (хорошо еще, что наши ученые успели в монастыре переписать от руки надпись на кресте). Кто знает, где и какому богачу попадет в руки этот крест – уникальный образец прославленного грузинского искусства золотоваяния!..» Перечитывая этот отрывок, я вспомнил об открытом не так давно в Иерусалиме музее греческой патриархии и решил поискать среди экспонатов тот грузинский крест. Может, греки не продали его, как предполагал И. Абашидзе, а оставили у себя и сейчас выставили на обозрение посетителей. Кстати сказать, очень редких. Увы, креста в музее не оказалось. Расстроенный неудачей, я прощально оглядел небольшой зал и... не поверил своим глазам: на стене висело панно с грузинскими надписями по бокам. Интересно, знают ли грузинские ученые о существовании этого панно, думал я, нацеливая на картину аппарат, надо срочно послать фото в Тбилиси. Впрочем, если и знают, то наверняка считают его пропавшим или уплывшим за океан вдогонку за чолокашвилевским крестом... А сколько фрагментов настенной росписи было растащено, распродано, перекочевало в разные музеи и частные собрания, разве счесть! Немецкий ученый А. Баумштарк, изучавший в начале XX века фрески Крестового монастыря, рассказал, как «при разрушении дополнительных помещений храма части его росписи были сняты со стен и перенесены в соседнее, темное помещение... на них были изображены великолепные, характерные головы философов». Из других источников мы узнаем, что в 1910 году Крестовый монастырь посетил принц Иоганн Георг Саксонский и нашел в темном помещении храма десять фрагментов древней росписи с изображением голов. Четыре из них находились в полуразрушенном состоянии. Остальные с разрешения патриарха были вывезены из Иерусалима и помещены в частной коллекции принца в Дрездене. Впоследствии фрагменты эти были проданы наследниками принца в музеи США. Коль скоро зашел разговор о судьбе грузинских фресок в Крестовом монастыре, расскажу о событиях, свидетелем которых стал аз грешный. Во время ремонта храма греческие церковники сняли с юго-восточной колонны все плиты с настенными росписями и набросали одну на другую в крохотном помещении верхнего этажа. Впрочем, одну – изображение Арсенавра с сыном – пощадили, повесив на стене. Рисунок, исполненный Петербургским художником по зарисовкам Н. Чубинашвили в 1845 г. с фресок Крестового монастыря Так и валялись те тяжелые плиты в душном сарае несколько лет. И только когда стало известно о скором приезде в Израиль главы грузинской церкви, греческий патриарх решил проявить заботу о задыхающихся фресках. Была выделена какая-то сумма денег, и художник Андрей Резницкий приступил к работе. Он залил плиты с обратной стороны бетоном, окаймил их алюминиевыми полосками и уложил на козлы в более просторном помещении опять же верхнего этажа. К тому времени, 18 октября 1987 года, приехал патриарх – католикос всея Грузии Илья Второй. Он осмотрел Крестовый монастырь и остался доволен состоянием грузинских реликвий. Видно, в спешке или по каким-то соображениям Илья Второй не стал выяснять судьбу снятых с упомянутой колонны фресок, как бы не заметил их исчезновения из храма. А вернувшись в Грузию, сказал корреспонденту «Литературной газеты», что «в хорошем состоянии как портрет Руставели, так и другие фрески». Визит главы грузинской церкви завершился, и греки облегченно вздохнули. А может, и пожалели о потраченных на приодевание плит деньгах. Ведь те фрески никто из высоких гостей так и не увидел. О продолжении работ по реставрации изображений уже не могло быть и речи. Художнику предложили быстренько собрать инструменты и закрыть двери на ключ. Вот и по сей день покоятся плиты с бывшими фресками в закрытом помещении, ставшем для них склепом. А время продолжает трудиться над уничтожением и без того жалких остатков росписи. Некогда на той колонне были изображены сюжеты: Искушение Христа дьяволом; Святые Прохор и Лука; Орнамент; Вознесение пророка Ильи; Василий Великий и Иоанн Златоуст; Святые Савва и Евфимий, у их ног Григорий Арсенавр с сыном; «Премудрость создала себе дом»; Святой Севастьян, у ног его Иоанн Гурули. *** Не только молитвам и сочинению духовных книг посвящали себя принявшие крест жития вне родины монахи. Закладывая еще первые камни храма, они знали, каким опасностям подвергают и себя, и будущие поколения грузинского поселения в Иерусалиме. Поэтому опоясали святую обитель такой высокой и глухой стеной, поэтому оставили для входа в монастырь одну-единственную дверь – узкую, низкую, стиснутую глыбами. Вдвоем не уместиться, подняв голову, не пройти... Словом, превратили Крестовый монастырь в подобие крепости. Во все времена, и в короткие периоды мирных передышек страны, и в годины войн или нашествий, каждый грузин – будь то царь, вельможа или простолюдин – считал своим святым долгом проявлять заботу о содержании и защите Крестового монастыря. И все же жизнь грузинской обители на чужбине протекала далеко не безбедно. Кто только не покушался на ее храм, чья только нога не топтала ее землю, чьи руки не предавали ее огню. И каждое пленение, осквернение Крестового монастыря воспринималось грузинами как национальное бедствие и личная трагедия. Всякая опасность, откуда бы она ни исходила, вызывала ответные действия. Так, в эпоху крестовых походов Грузия снарядила добровольческий отряд воинов, который влился в армию крестоносцев, прошел с ней длинный путь, а затем – может, по заранее намеченному плану – поселился в окрестностях Иерусалима, главным образом, у Крестового монастыря. Это способствовало тому, что при всех крестовых походах грузинский храм был избавлен от притеснений, даже пользовался уважением латинян. Когда же Саладдин захватил Иерусалим, встревоженная создавшимся положением царица Тамар направила к сарацинскому владыке специальных послов, которым удалось отвести от Крестового монастыря угрозу разорения. В начале XIII века в Крестовый монастырь, как мы уже упоминали, вошел Шота Руставели. Какие беды или превратности судьбы привели великого поэта на старости лет в Иерусалим, остается загадкой. Вообще, о жизни Руставели мы располагаем скудными сведениями. Летописцы эпохи царицы Тамар, а их было несколько, даже не упоминают имени гениального создателя «Витязя в тигровой шкуре». И не без умысла. Реакционное крыло грузинской церкви косо смотрело на автора поэмы, в которой ни разу не упомянута Святая Троица. А это воспринималось как отступничество от христианских догм. Реакционеры, пишет Саргис Цаишвили, не могли примириться со свободолюбием автора «Витязя», церковь пыталась воспрепятствовать популярности поэмы, запрещая распространять списки ее текста. Имеются сведения о том, что почти весь тираж первого печатного издания поэмы (1712 г.) был сброшен в реку. Некоторые подробности об этом можно найти в труде русского историка Евгения Болховитинова, изданном в 1802 году в Петербурге. Он сообщает, что «поэма сия при царе Вахтанге Шестом была в Тифлисе напечатана, однако вскоре истреблена, так что ныне весьма редко можно видеть печатные оной экземпляры». Другой исследователь литературы и переводчик нескольких отрывков из поэмы Руставели, напечатавший их отдельной книжкой в Тбилиси в 1885 году, Е.С. Сталинский, пишет в предисловии: «...Со времени появления в свет книги Руставели начинаются и первые гонения против его произведения со стороны духовенства того времени… которое, в виде охранения своей паствы от соблазна, приказало собрать экземпляры «Барсовой кожи» и сбросить их в реку Куру". Более обстоятельно этот факт рассматривает автор научного труда об эпохе Руставели, переводчик «Витязя» на русский язык Шалва Нуцубидзе. Вообще, говорит он, официальная историография не сохранила сведений о людях мысли и пера, в какой-либо степени не укладывающихся в обычные нормы и требования этикета. Анализируя творчество современника Руставели, одописца царицы Тамар Чахрухадзе, он приходит к выводу, что изгнание творца «Тамариани» было следствием идеологического расхождения с догматиками. Видимо, группа прогрессистов из-за их происков была рассеяна по миру, и Чахрухадзе, как затем и Руставели, пришлось искать приют в очагах грузинской культуры на чужбине. Чахрухадзе, заключает Ш. Нуцубидзе, нашел пристанище в иерусалимском монастыре Креста, куда, согласно преданиям, немного времени спустя постучался и великий поэт- изгнанник Шота Руставели. Грузинский народ сложил свой сказ об уходе Руставели в Иерусалим. По одной из легенд, безответная любовь к царице Тамар заставила великого поэта и министра финансов искать забвения в стенах далекого монастыря. По другой – смерть любимой царицы толкнула его на паломничество в Святую землю и поселение в том самом храме, о котором так неустанно пеклась Тамар. Заботы о грузинском монастыре в земном Иерусалиме поэт как бы приобщал к молитвам за упокой души возлюбленной царицы в Иерусалиме Небесном. Так называли в прежние времена рай... Трудно поверить, что на протяжении всей жизни Руставели написал одно-единственное произведение, пусть даже гениального «Витязя в тигровой шкуре». Этот вопрос возбуждает любопытство и споры ученых уже много лет. Высказывалось предположение, что перу Руставели принадлежит историческое произведение, своеобразная биография царицы Тамар. Католикос Антоний даже указывал на наличие такого сочинения и, приведя цитату из него, называл Руставели «выразителем жизни царицы Тамар». Однако стилистический анализ этой хроники и «Витязя» убедительно показал, что они написаны разными людьми. Последней по времени попыткой найти неизвестный руставелевский текст явилась брошюра Константина Григолия «Еще один летописец – историк Тамар», в которой автор доказывает совпадение приведенной Антонием цитаты с концовкой биографии царицы летописца Василия. Загвоздка лишь в том, считает Григолия, что эта концовка выпадает из всего текста летописи, как бы пристегнута к нему. Скорее всего, последние абзацы хроники времени царицы Тамар написаны не Василием, а взяты из другого произведения, то есть не дошедшей до нас рукописи Шота Руставели... Очень обидно, что у грузинских ученых руки не доходят до книгохранилища греческой патриархии в Иерусалиме, может, среди грузинских свитков ждет своего часа и неизвестное творение Шота Руставели... С приходом в Крестовый монастырь Шота Руставели начались работы по обновлению старых фресок и росписи купола храма. Видно, Руставели принадлежат немалые заслуги в оформлении церкви и составлении библиотеки, иначе монахи не посмели бы внести его имя в монастырскую летопись и, конечно, воспрепятствовали бы написанию его портрета на одной из колонн храма. Фресковый портрет Шота Руставели находится на юго-западном устое между изображениями Иоанна Дамаскина и Максима Исповедника. Некоторые ученые считают это соседство вовсе не случайным. Св. Максим Исповедник и Иоанн Дамаскин с Шота Руставели у ног (справа – деталь) Иоанн Дамаскин был признанным в средние века основоположником духовной поэзии. Максим Исповедник известен как церковный деятель VII века и выдающийся мыслитель. Он был изгнан из Византии и нашел приют в Грузии. Поселился в Мурской крепости на вершине высокой горы – сообщает царевич Вахушти Багратиони – основал там монастырь, в котором и похоронен. Учитывая эти сведения, напрашивается вывод, что Шота Руставели ощущал духовное родство с Иоанном Дамаскином и Максимом Исповедником и позаботился о том, чтобы его портрет оказался в окружении этих выдающихся людей. Земной свой путь Руставели завершил в Крестовом монастыре. И хотя могилу его не могут найти и по сей день, многие ученые мужи сходятся во мнении, что Руставели похоронен или под колонной с его портретом или в радиусе нескольких метров от нее... Думается, нас не должна расхолаживать неудачная попытка специальной экспедиции обнаружить могилу Руставели. Ведь времени у ученых было в обрез, да и целью являлась не могила, а портрет Руставели. «Я хожу по монастырю, – рассказывает Ираклий Абашидзе, – и стараюсь определить то место, где, по преданию, находится могила Руставели. Это где-то у колонны с портретом Шота. И вдруг мне кажется, что слышу глухой шум, словно пол здесь сравнительно мягче и под ним пустота. Я вновь стучу ногой, и вновь отвечает мне глухой гул. Неужели? Зову на помощь Георгия Церетели. Ему тоже кажется странным этот шум. Склеп? Конечно, решаем мы, это место во всех случаях надо раскопать... Выйдя из церкви, мы неожиданно (почему-то только сегодня) обратили внимание на подвал. Он пуст. Только кое-где валяются доски от ящиков. Подвал уходит прямо под пол церкви. – Вот тебе и могила Руставели, – разочарованно сказал Георгий Церетели. Действительно, потолок подвала проходит именно в том месте церковного пола, где должна была быть могила Руставели...» И все же делать поспешные выводы не стоит. Вопрос этот требует серьезных исследований на месте, археологических раскопок. Существует предание и о могиле царицы Тамар в том же Крестовом монастыре. В последние годы жизни Тамар становилась все более религиозной и, по словам летописца, ввела распорядок дня, согласный с молением и раскаянием в палестинском монастыре. А если сопоставить даты, то выяснится, что Тамар потянуло к Крестовому монастырю, когда Руставели уже не было в Грузии. Не послала ли она специально своего министра финансов и поэта разукрасить и привести в надлежащий вид грузинскую святыню?.. Если верить преданию, то каким чудесным образом могли попасть останки царицы Тамар в Иерусалим? Может, просто народная молва соединила, пусть после смерти, любимого поэта с любимой царицей? Не будем гадать, перескажем лучше свидетельства историков – летописцев эпохи Тамар и сложенные народом легенды. Царица Тамар скончалась 18 января 1213 года. Несколько дней тело усопшей отпевали в Мцхетском соборе, затем перенесли в Гелати и упокоили в родовой усыпальнице «рядом с отцами и праотцами». Однако все попытки археологов найти могилу Тамар согласно описаниям летописцев оказались напрасными. Причину исчезновения останков Тамар объясняют народные сказания. Румский султан, затаив злобу на Грузию и помня нанесенные царицей Тамар оскорбления его предшественникам, грозился совершить поход и осквернить ее могилу. Народ решил скрыть место захоронения великой царицы. В Гелати было сколочено двенадцать совершенно одинаковых гробов. В каком из них лежали останки Тамар, не знал никто. Юные рыцари вынесли одновременно эти двенадцать гробов из храма и направились в разные стороны. Засыпав могильные ямы землей, они собрались в лесу и в одном, как вздох, порыве пронзили себя кинжалами. Так юные рыцари унесли навеки тайну подлинной могилы царицы Тамар. Согласно другой легенде, грузины отвели воды реки Риони, похоронили Тамар в ложе реки и затем вернули Риони в прежнее русло. К этим сказаниям можно было бы добавить и версию израильского ученого Зеэва Вильнаи, который в беседе с И. Руруа небезосновательно предположил, что «в храме Креста предавали земле сердца выдающихся царей, может, и сердце Тамар нашло вечный покой в Крестовом монастыре»... На первый взгляд, все эти красивые легенды об исчезновении останков Тамар не имеют никакой научной ценности. И вдруг совершенно неожиданно они получили некоторое подтверждение. Грузинский ученый 3. Авалишвили обнаружил в архивах Французской Национальной библиотеки письмо крестоносца Г. де Буа с сенсационными, можно сказать, сведениями. Письмо написано на латыни. Приведем его русский перевод с незначительными сокращениями. «Преподобному отцу во Христе и горячо любимому повелителю, А., божьей милостью архиепископу безансонскому, от Г. де Буа, смиренного рыцаря. Так как мы знаем об интересе, который вы проявляете к нашему благополучию, вы охотно узнаете, что мы, моя жена и я, чувствуем себя хорошо. Что же касается слухов, которые ходят в земле обетованной и в других пограничных (граничащих) областях к Западу, я хочу вас о них осведомить, и если я расскажу вам не обо всем, вы узнаете, по крайней мере, самую значительную часть. Послушайте новую историю, достойную удивления: нас осведомили, и вестники, достойные доверия, нам это подтвердили, что какие-то христиане из Иверии, называемые грузинами, энергично восстали против неверных язычников; они составляют неисчислимое множество всадников и пехотинцев и уже, с божьей помощью, они форсировали триста замков и девять больших городов, озаботившись удержать наиболее сильные и превратить в пепел остальные. Один из этих городов, расположенный на Евфрате, был самым знаменитым из всех языческих городов: его повелителю, сыну вавилонского султана, плененного христианами, о которых я вам рассказываю, отрубили голову, хотя он и пытался спасти свою жизнь, предложив огромный выкуп. Что добавлю я еще? Со всех сторон идут на неверных множества, воодушевленные надеждой освободить святую землю. Благородный царь этих народов, которому шестнадцать лет, равен Александру [Македонскому] по доблести и могуществу, хотя отличается от него верой. Этот молодой человек везет с собой останки своей матери, столь могущественной царицы по имени Тамар: ибо при жизни она его побудила идти в Иерусалим, прося его, в случае когда она умрет, перенести ее останки к гробу господню. Глубоко чтя желания своей матери, царь намеревается похоронить ее в святом городе с согласия неверных, или вопреки ему». Следует отметить, что известные грузинские ученые С. Какабадзе и Ш. Амиранашвили положительно высказались о возможной правдивости показаний французского рыцаря. «Прах царицы Тамар, – пишет Ш. Амиранашвили, – долгое время не был предан земле и находился в склепе. По установленному порядку ежегодно в день кончины царицы 18 января снимали плиту со склепа и справляли по ней поминальную. Этот факт установлен археологическими раскопками. Поэтому мы имеем право думать, что сведения французского крестоносца о Лаша Георги являются исторически правдивыми. Следует заметить также, что молодой царь Лаша Георги был известен как бесстрашный воин-рыцарь, и если учесть, что Грузия в XIII веке была сильным феодальным христианским государством, то Лаша Георгию, опытному участнику дальних военных походов, нетрудно было исполнить завещание своей матери»... И уже совсем недавно в грузинской прессе появилось сообщение о находке греческого археолога при раскопках Крестового монастыря. Среди исключительно мужских могил он обнаружил два женских скелета. *** Во второй половине XIII века, когда Грузия ослабла под ударами монгольских полчищ и уже не могла оказывать существенную помощь иерусалимской колонии, египетские мамелюки силой завладели Крестовым монастырем и превратили грузинский храм в мусульманскую мечеть. За отчаянное сопротивление насильникам мамелюки подвергли пыткам, а затем предали смерти вместе с горсткой защитников церкви и настоятеля монастыря Луку Мухаисдзе-Абашидзе. Впоследствии грузинская церковь причислила Луку к лику святых. Фресковый портрет этого мученика находился рядом с изображением первого настоятеля Крестового монастыря на юго-восточной колонне Соборного храма. Сведений о судьбе монастыря под мусульманским игом дошло до нас ничтожно мало. Однако о бесчинствах иноверцев в переделанных под мечети грузинских церквах можно судить по примеру других храмов, испытавших аналогичную судьбу. Нико Марр рассказывает со слов старожилов, что когда неверные стали пользоваться грузинским храмом Тбети в качестве мечети, то предали огню роспись, чтобы не соблазняться, для этого они навалили сено и подожгли... Е. Такаишвили пишет о другом храме: «...мусульмане разожгли огонь вдоль стен для уничтожения росписи. Все, что уцелело от огня, они соскоблили остриями пик...» Автор фундаментального исследования о фресках Крестового монастыря Тинатин Вирсаладзе, приводя множество подобных примеров, заключает: «...если это происходило в провинциях с коренным грузинским населением, то тем более должно было случиться в Иерусалиме, когда фанатически настроенные мамелюки вырвали из рук грузин Крестовый монастырь». Арабская запись на изображении Иоанна Дамаскина Тридцать три года оставалась грузинская святыня в мусульманском плену. И только в 1305 году стараниями грузинского царя Давида Восьмого Крестовый монастырь был возвращен его подлинному хозяину. Много пришлось поработать грузинам для оживления старой росписи храма и создания новых фресок. Шли годы, тяжело ступали века, и положение грузинских колоний в Иерусалиме катастрофически ухудшалось. Кто только ни зарился на грузинские церкви и монастыри: мусульмане, греки, латиняне... Обильно политые кровью, усыпанные трупами защитников, грузинские поселения одно за другим подпадали под власть недругов. Под конец единственной цитаделью грузин в Иерусалиме, удерживаемой ценой больших жертв и сопротивления, остался Крестовый монастырь. Важной вехой в его истории стал 1643 год. Год прихода в храм Никифора Чолокашвили. Под его руководством монастырской братии удалось отремонтировать церковь, обновить настенную живопись, написать новые фрески. Этому способствовали обильные пожертвования грузинских вельмож и крестьян. Весь грузинский народ принял участие в сборе средств для реставрационных работ в Крестовом монастыре. А когда они завершились, Чолокашвили не без гордости заявил, что «так украсил храм, что удивились вся Греция и Арабистан». Никифор Чолокашвили-Ирубакидзе, сын военачальника из знатного рода, в юности учился в школе иезуитов, получил хорошее образование, знал несколько европейских языков. Приняв духовный сан, он уехал в Иерусалим и жил некоторое время в Крестовом монастыре. Но затем был вызван оттуда грузинским царем Теймуразом для исполнения обязанностей посла. В 1626 году Никифор Чолокашвили, или, как его называли на Западе, Ирбах, посетил папу римского с целью заручиться поддержкой в борьбе Грузии против мусульманской агрессии. Выполняя поручения царя, он много ездил по свету, побывал в разных странах Европы, в Турции, дважды в Москве. Ирбах слыл тонким дипломатом, образованным царедворцем, патриотом своей родины и культуры. В Риме он вместе с Паолини составил первый грузино-итальянский словарь, принял участие в создании маленькой типографии, в которой был напечатан этот лексикон. Его же стараниями из Москвы были привезены в Грузию несколько живописцев для восстановления храмов и икон. А нужда в них возникла потому, что, стараясь превратить грузинские земли в свою провинцию и насадить там ислам, объясняет М. Полиектов, иранцы разрушали во время своих нашествий христианские храмы, уничтожали росписи и иконы. А поскольку в обезлюдевшей от постоянных войн стране не хватало своих мастеров-художников, правители вынуждены были приглашать греков и московских иконописцев... В 1643 году Никифор Чолокашвили вновь отправляется в Иерусалим. И там – уже в качестве настоятеля Крестового монастыря – посвящает всего себя реставрации храма, обновлению росписи, дополнению уцелевших фресок живописью XVIII века. Сейчас трудно судить, какие именно фрески нарисовал заново, срисовал со старых или добавил Никифор Чолокашвили при выполнении наказа Грузии. Многие изображения со временем исчезли, другие были закрашены, а надписи переделаны на греческие, И все же по сохранившимся образцам можно с грехом пополам восстановить общую картину храмовой живописи времен Чолокашвили. Так, например, известно, что западная стена храма была превращена в своеобразную картинную галерею портретов грузинских царей, отцов церкви, книжников, всех, кто в разное время проявляли заботу о Крестовом монастыре. Нужно оговориться, Чолокашвили вовсе не ставил себе целью увековечить на стенах и колоннах храма подряд всех радетелей Крестового монастыря. Он изобразил выборочно лишь тех деятелей, чьи заботы были связаны с грузинской колонией в Иерусалиме. Сочетая портреты строителей и обновителей храма, он, по словам Т. Вирсаладзе, хотел наглядно показать, что грузины издревле владели этим местом и являлись первыми строителями этого храма, хотел выразить идею законности исконных прав грузин на Крестовый монастырь. Видно, с той же целью некоторые портреты были снабжены указанием национальной принадлежности изображаемых лиц – ивер, грузин. В других случаях грузинская надпись сопровождалась и греческой, дабы всем было ясно, кто хозяин этого храма. Роль бесспорных документов предназначалась и надписям подобного рода на мраморных плитах в алтаре, но и эти свидетельства были впоследствии почти целиком вырублены топором. Среди уцелевших фресковых надписей представляет интерес и историческая справка над входом о ремонте церкви. Она написана параллельно на грузинском и греческом языках. «Расписан и освящен сей пречестный храм Животворящего Креста по соизволению и помощью всепрославленного и всесветлого Дадиани Леона, рукой и испытанием сильных невзгод всенедостойного настоятеля монастырей Креста и Голгофы Никифора Чолокашвили, сына Омана, уповающего и преданного сему монастырю, который возобновил купол и святой алтарь собственными честными средствами в короникон 331, аминь». Тяжелые были времена и для Грузии, и для Крестового монастыря. Но вопреки всему Никифор Чолокашвили все же справился со своей миссией, а в назидание будущим поколениям оставил надпись на бронзовом круге омфала: «Стойте твердо и непоколебимо и поминайте меня, грешного настоятеля Крестового, Никифора-Николая, 1643». Как же не вспомнить добрым словом Никифора Чолокашвили, если он не только реставрировал настенные фрески и надписи Крестового монастыря, но и восстановил, а может, переписал заново портрет Шота Руставели... Следующие десятилетия неуклонно приближали день падения Крестового монастыря. Пользуясь привилегированным положением – Греция входила в Османскую империю, – греческое духовенство науськивало турок на расправу с последней обителью грузин в Иерусалиме. И турецкие завоеватели облагали Крестовый монастырь непомерными налогами, перехватывали все пожертвования, грабили и убивали посланцев Грузии. Даже такой заинтересованный в захвате греками грузинского храма церковный деятель, как иерусалимский патриарх Досифей, вынужден был признать в своих посланиях в Грузию, что «из игуменов крестных – Гавриила убили, Иосиф бежал ночью из Иерусалима, а Милетий столько лет содержался в темнице...» В конце концов, спустя век после ремонта Крестового монастыря, гурки продали его грекам. Напрашивается вопрос: по какому праву, да и можно ли продавать чужое, захваченное силой достояние? *** Кому бы ни принадлежал Крестовый монастырь, интерес к нему у грузин все равно не ослабевал. Посещение этого иерусалимского храма считалось "божьим" делом. В 1757 году в Крестовом монастыре побывал Тимоте Габашвили, который рассказал о своих впечатлениях в записках «Путешествие». Просвещенный реакционер, как его характеризует Ш. Нуцубидзе, Т. Габашвили «кисло отметил», что в храме «нарисован внутри сказитель срамных стихов Шота». В середине XIX века в Иерусалим отправился Николай Чубинашвили. Он скалькировал некоторые фрески и заказал затем петербургскому художнику разрисовать их красками. Он же сделал карандашные наброски с портрета Руставели, на основе которых художник Н. Тархнишвили позднее создал скульптурный рельеф великого поэта. Затем в Крестовый монастырь наведался Александр Цагарели. Он первым высказал предположение, что в храме существовал более древний портрет Шота. Цагарели оставил сведения о надписях в Крестовом монастыре и записях в поминальной книге. Петре Кончашвили уже в 1899 году не нашел надписи над портретом Руставели, а приехавший через три года в Иерусалим Николай Марр не обнаружил и самого портрета. Вся колонна была покрыта густой масляной краской. Марр писал: «...портрет Руставели, существовавший до прошлого года, был недавно уничтожен неучами монахами». И только в 1960 году экспедиции грузинских ученых в составе И. Абашидзе, Г. Церетели и А. Шанидзе удалось воскресить фресковый портрет Шота Руставели. Слева направо. Церетели Г., Шанидзе А., Абашидзе И. И. Абашидзе в дневниковых записях о путешествии в Израиль подробно рассказывает: «28 октября. В Крестный монастырь мы попали лишь в полдень. Академик Шанидзе сразу же, не теряя ни минуты, засел за изучение надписи на пороге входной двери. Разобрал первое слово "Мгебс...", потом вникает в следующие слова, буквы. Мы же, я и Георгий Церетели, сразу ринулись к правой колонне. Может быть, на ней нарисован портрет великого Шота? К нам подошел Василиус, он от души хочет оказать нам помощь, но чем, как? Мы обошли колонну вокруг, потом принялись рассматривать ее со стороны алтаря. – Вот здесь, во всю длину колонны – Максим Исповедник и Иоанн Дамаскин, – показывает нам Василиус. Георгий Церетели с трудом разбирает полуистершиеся греческие слова: "Максим Исповедник", "Иоанн Дамаскин". Где-то здесь должен быть и Руставели. Оставшееся между портретами святых свободное место закрашено синей и черной краской. Но вот едва различимый след какого-то рисунка, выступающего сквозь грязное покрытие, нанесенное чьей-то жестокой рукой. Не отрываем глаз от следов рисунка. Акакий Шанидзе бросает изучение надписей и присоединяется к нам. Зажигаем свечу. Пристально всматриваемся в колонну, ученые с душевным трепетом читают по буквам: "Нарисов... это...". Конечно же, "нарисовавший это", без сомнений, – взволнованно говорит Георгий Церетели, – вот и надпись, известная надпись, наконец-то мы нашли ее! А я вглядываюсь в темно-синюю краску под надписью и вдруг замечаю, что и там проступает рисунок, по очертанию очень похожий на пальцы. А вот и глаз, ясно видимый глаз. Акакий Шанидзе соглашается со мной, да, и он различает пальцы и глаз. Мы напали на след, несомненно, здесь должен быть портрет. Подлинный портрет нашего Руставели! Однако сохранился ли он полностью? Ведь если даже удастся соскоблить верхний слой краски, то еще неизвестно, что под ней. Увидим ли мы лицо гениального поэта? Можно ли вообще счистить эту черную и синюю краски так, чтобы не уничтожить сам портрет? Нет, скоблить нельзя, надо найти другой способ, попытаемся сфотографировать его под слоем верхней краски. Такими возможностями сегодняшняя техника фотосъемки располагает. Есть и такие фотоспециалисты. Значит, мы должны найти и непременно использовать все возможности... 6 ноября. Воскресенье. Мы проснулись, когда еще светила луна на матовом бархатном небе. Как долго тянется ночь! С первыми петухами мы идем в монастырь. Двери открывает Василиус – сегодня он отдыхает. Мы начинаем очищать краску уже новыми средствами, которыми снабдили нас вчера. Получается, выходит... Сползает черный саван, наши средства растворяют краску, постепенно одолевают ее. Все яснее и яснее проступает красная одежда Руставели. Появляется седая борода... Мы волнуемся, суетимся. Наконец выступает лицо, мы стараемся работать особенно осторожно, предупреждаем друг друга, чистим легко, будто ласкаем портрет. Боимся задеть рисунок, нанести изъян древней фреске. Удивительно, краскам портрета Руставели наши средства не причиняют никакого ущерба. Фреска очищена, она светит так, как светила когда-то. Мы обнимаем друг друга, поздравляем... Полдень, 6 ноября. Ура, показалось, показалось величественное лицо мудрого старца! Гордое, но глубоко скорбное. Как будто знакомое, до боли знакомое лицо. Он стоит, воздев руки, между святыми Иоанном Дамаскином и Максимом Исповедником. "Шоте, расписавшему это, да простит Бог. Аминь", – гласит надпись – А несколько ниже блеснуло крупное грузинское "асомтаврули" – "Руставели". Мы сжимаем друг друга в объятиях. Какое великолепное художественное произведение!» Почти все образцы грузинской фресковой живописи и надписей Крестового монастыря сфотографировали на цветную пленку в 1966 году работники Грузинского телевидения Илья Руруа, Гурам Патаридзе и Гиви Мелкадзе. Событием должен был стать приезд в Израиль патриарха Грузии Ильи Второго, который состоялся в октябре 1987 года. Он привез для водворения в храме картину – икону незадолго до этого причисленного к лику святых писателя и общественного деятеля Ильи Чавчавадзе-Праведного. Согласно договоренности с греческими отцами церкви, ее установили под портретом Шота Руставели. Так, по словам Ильи Второго, обрела икона Ильи Праведного пристанище в Соборном храме Крестового монастыря. Но стоять ей там долго не пришлось. Вскоре после отъезда грузинского патриарха ее перенесли в маленькую часовню, доступ в которую разрешен лишь немногим посетителям храма. В беседе с писателем Гурамом Батиашвили патриарх Грузии поделился впечатлениями от посещения грузинских святынь в Иерусалиме. Он рассказал, что «еще в первый визит в Израиль попытался разобраться в ситуации, узнать, в каком состоянии там грузинские исторические древности. Однако иерусалимский патриарх Бенедикт из-за тяжелой болезни оказался не в состоянии вести беседу… Его наследник патриарх Диодорос Первый посетил Грузию, и мы в официальной речи коснулись вопроса Крестового монастыря и попросили у патриарха помощи. Диодорос сказал переводчику: "Передайте патриарху Илье, что, думаю, этот вопрос решится положительно". Во время недавнего гощения в Израиле мы вновь имели беседу с иерусалимским патриархом. И хотя греки встретили наше желание без энтузиазма, Диодорос все же обещал обсудить наше письменное прошение на заседании святого Синода...» И, наконец, в интервью газете «Комунисти» Илья Второй выразил надежду, что «с Божьей помощью наступит то благословенное время, когда Крестовый монастырь перейдет в руки его подлинных хозяев». Что ж, блажен, кто верует. Хотя известно, что одними молитвами делу не поможешь... [1] Борис Гасс «Крестовый монастырь» Изд. «Кахоль-лаван», Иерусалим, 1990. Напечатано в журнале «Семь искусств» #12(58)декабрь2014 7iskusstv.com/nomer.php?srce=58 Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2014/Nomer12/Gass1.php