ВАЛЕРИЙ СУРНЕНКО
СЛОВНО ИЗ ПРИГОРШНИ ЗЁРНА
Стихи
* * *
В Луганске революция и дождь,
Вернее, дождь и революция.
На площади стоит советский вождь,
У постамента жмется куцая
Бездомная собака, впрочем, здесь
Безлюдно, главные события
За километр отсюда, там уж смесь:
Палатки, флаги, перекрытия
И баррикады, много баррикад, ‒
Там доски, шины, разумеется,
И у палаток люди суп едят
И ждут, на что-нибудь надеются...
Война и мир: контрасты
У некоторых на носу отпуска,
У некоторых перед носом войска.
Дым костра ‒ не пожарища дым.
Отдыхающие на пляже пловцы,
На поле боя лежащие мертвецы, ‒
Все они под солнцем одним.
* * *
Мы ‒ русские из Луганска,
Беглецы, беженцы (это неизбежно).
Не упустили свой шанс, ко
Всем чертям послав прежний уют, конечно.
Подобная злой стихии,
Война заставила нас уйти проворно.
Рассыпаны по России
Великой, мы словно из пригоршни зёрна.
* * *
Мерцает Моцарт в подворотне ‒
Забытый бог.
Сейчас налево поворот, не
Проспи, браток!
СУРНЕНКО Валерий Анатольевич – автор трех книг стихов. Публиковался в журналах «Октябрь», «Кольцо А», «Радуга». Член Международного сообщества писательских союзов. Лауреат премии имени «Молодой гвардии». До недавнего времени жил в Луганске, откуда уехал в Ростов-на-Дону в связи с войной.
© Сурненко В. А., 2015
Мы получили, что хотели.
Теперь вокруг
Звучат свинцовые свирели.
Вот так-то, друг.
* * *
Абрикосовые снега.
Время цветенья почти сакуры.
В жизни черная полоса? Кури.
Но знай, что она недолга.
И белая пройдет легко
(Скоро Пасха, а летом ‒ Троица),
И в бездонном бидоне скроется
Лепестковое молоко.
* * *
Что видел во сне человек,
Который скончался под утро?
Дракона из перламутра?
Чье-то лицо? Или снег?
Мы никогда не узнаем,
Он, видно, на все времена
Завис между адом и раем
В пределах последнего сна.
* * *
Тусклых тусовок обманчивое тепло
Меня никогда очень уж не согревало.
Я мало связан с тем временем, что прошло
И вовсе не связан с тем временем, что настало.
Наша жизнь проходит, пальчиком нам грозя,
Вальяжная, как подвыпивший завсегдатай,
И даже выматериться теперь нельзя
Так, чтобы это не оказалось цитатой.
Жизнь проходит, превращается в небыль быль,
Ветер гоняет разбросанные бумаги.
У дома брошенный грязный автомобиль
Чем-то похож на небритый профиль бродяги.
* * *
От нашей литературы
Не ждут зарисовок с натуры,
А ждут откровений иных.
Реальность – она многомерна,
Лишь в этом контексте, наверно,
И мог бы сгодиться мой стих.
Пока мы тут все мельтешили,
Толкались, рыдали, грешили,
Над нашим дурным шапито
Проплыл, будто парусник невский,
Ловец наших душ Достоевский
В своем неизменном пальто.
А что это все означало,
Спросить бы у Марка Шагала,
Пока он еще не забыл.
Ноябрь. Неплохая погода.
За окнами то время года,
Которое Пушкин любил.
Писать бы, да на сердце смута.
Во дворике Литинститута
Далеких друзей двойники,
И дворник сметает сердито
Не желтые листья, а чьи-то
Забытые черновики.
* * *
О Россия, ты яблочная держава!
В августе всюду слышится сочный хруст.
Быть может, и ждет нас достойная слава,
Но когда неясно, – горизонт наш пуст.
Пустота угнетает, к чему лукавить,
Заполним яблоками ее скорей.
Это лучше, чем без конца из песка вить
Веревочку вечности, – забудь о ней.
Не то что забыл, я о ней и не помнил,
А то бы представил иные времена:
Жаркое солнце, заносимый песком Нил,
Александрия – родина Кузмина.
* * *
В слове «порядок» присутствуют яд и порок,
В слове «администрация» есть мини-ад.
«Каждая женщина – незнакомка», ‒ сказал Блок.
Говорят, он был безумцем, пусть говорят.
«Мы пойдем другим путем», ‒ сказал советский вождь.
«Мы идем прямо», ‒ сказал Сусанин Иван.
«Кап-кап-кап, трам-там-там», ‒ ответил на это дождь.
В русской деревне бабка читает Коран.
* * *
Стальными римскими ресницами
Прикрытые глаза богов
Не видят нас, а мы страницами
Зажаты. Наш удел таков.
Рим далеко. В снегу акация.
Из крана капает вода.
Летят по улице Горация
Автомобили в никуда.
* * *
Клянусь усами Дали Сальвадора,
В жизни достаточно всякого вздора,
Впрочем, у каждого вкусы свои.
Жаль, не поэта увидишь с экрана
Чаще, а глупого политикана.
И рок-н-ролл не поют соловьи.
В жизни все почти поправимо.
Было ж когда-то падение Рима,
Ну а потом еще много всего.
Ходит по парку небритый бродяга.
Не для него этот стол и бумага,
Принтер, компьютер, другая бодяга –
Все наши бонусы не для него.
Неподалеку играет ребенок,
Мастер игрушечных драк, автогонок.
Зная, что будущее лишь за ним,
Он улыбается хитро бродяге,
И возникают слова на бумаге.
Варвары снова вторгаются в Рим.
* * *
Пусть будут ястребы не востребованы,
А будут востребованы соловьи,
Хоть хватало зрелищ, но не хлеба в оны
Дни и сейчас – такие дела твои.
Лето. Жара. Кто знает о длительности
Нашей жизни? Мы с ней заключили пакт.
В раскаленных трамваях действительности,
Будто куклы, раскачиваемся в такт.
* * *
Укутывай горло шарфом тишины.
Молчи, как советовал Федор
Иванович Тютчев, досматривай сны,
И главное – прячь глубоко дар.
Иначе однажды войдешь, сняв пальто,
А дома – поляна накрыта,
Поклонники, деньги, ‒ ну, в общем, все то,
Чем всякое чтиво набито.
* * *
Какие-то гопники-гунны
Готовы промчаться опять.
А мы уж, дружище, не юны,
Чтоб мир от шпаны защищать.
Всё кажется шуточкой плоской.
Ты лучше не двигайся, стой.
И руки Венеры Милосской
Тебя обовьют пустотой.
* * *
«Я певчий лебедь», – говорил
Сам о себе Гораций,
Но шелест лебединых крыл –
Не шелест ассигнаций.
Без денег мы почти рабы,
Но каждый в рабстве ловок…
Слепые лебеди судьбы
Летят без остановок.
* * *
Т. В.
Друзья, проверенные временем,
Спасают снова.
Застрявший в бытовой проблеме, нем
Художник слова.
Мы ‒ будем. Не пойдет смещение
Небесной кровли.
Нет немоты, есть вдохновение ‒
Москва, Ростов ли…
* * *
Хватит небес на всех,
Особо не беспокойся.
Грецкий так мал орех,
В нем, как в романе Джойса
Весь уместился легко
Наш мир с его мелочами,
Даже сосед в трико,
Звенящий сейчас ключами,
Даже фонарь во тьме,
Даже из Лувра картина,
Даже ЗэКа в тюрьме,
Страдающие безвинно.
* * *
Продолжается двадцать какой-то там век.
И пусть продолжается, пусть.
Что ты крутишься, вьешься, чудак-пчеловек,
Этим вряд ли развеешь грусть.
Пьет алкаш, не спешит на учебу студент,
Собирает людей пророк...
Все, что нужно сказать мне на данный момент,
Умещается в восемь строк.
