ВИКТОР БИРЮЛИН
ОБЫЧНЫЕ ЛЮДИ, ОБЫЧНАЯ ЖИЗНЬ
Миниатюры
* * *
Глубокой осенью по дачным улицам бегают голодные собаки. Одна жёлтая маленькая сучка бежала за машиной до ворот. Кирилл отломил ей половину сладкого пирога, купленного к чаю. Я отдал пачку печенья, оставшегося с лета на даче. Хватая куски, она дрожала всем телом.
* * *
Давно не разговаривал с Пашкой-сварщиком. Вдруг услышал, что он, оказывается, умер ещё прошлым летом. Уже и дача продана. Он любил гулять по дачным улочкам со своей собакой. При встрече тепло, по-товарищески, здоровался. Заводил неторопливый разговор обо всём на свете. Хороший был, одним словом, человек. Открытый, добрый, всегда готовый помочь по-соседски. Как-то приварил дверь к шкафу с инструментами. И денег не взял.
* * *
Престарелый японец вернулся в зону риска вокруг Фукусимы-1. Кормит оставшихся там птиц, собак и ослика. Говорит, что молодым здесь находиться опасно, можно и облучиться. А ведь у них вся жизнь впереди. Он же думает только об одном – дожить бы на родной земле.
* * *
К соседу по гаражам, молодому парню, подползла дворняжка Люська, которую он несколько лет подкармливал. Без ноги, с отрубленным хвостом. Скорее всего, попала под поезд. Железная дорога проходит рядом. Сосед плюнул на дела, повёз её к знакомому ветеринару. Тот прооперировал, взяв деньги лишь за медикаменты. Парень отвёз Люську обратно в гараж, включил обогреватель, поехал за едой-водой.
* * *
Старая женщина умирала в мучениях, ослепнув и обессилев. Бессмысленная затянувшаяся жизнь без всякой радости. Себе и близким людям в тягость. Но выросший правнук говорит, что любил бабушку. Она его с улицы встречала, ручки ему целовала-согревала, была добра к нему и внимательна. Когда узнал о её смерти, сказал, что бабулю птички унесли на небо и долго горько плакал.
БИРЮЛИН Виктор Владимирович – автор сборников литературно-критических статей и книг публицистики. Член Союза писателей России. Печатался в журналах «Волга», «Москва», «Наш современник» и других изданиях. Последняя публикация в «Ковчеге» ‒ № XLIV (3/2014). Живёт в Саратове.
© Бирюлин В. В., 2015
* * *
Дача соседей обветшала. Веет от неё заброшенностью, ненужностью. Жалко дачу. Но самих стариков жаль ещё больше. Вспоминаешь, как они радовались летней загородной жизни в расцвете своих сил. Всё чего-то сажали, поливали, пили чай на свежем воздухе, строили планы, иногда ссорились. В городской квартире жизнь в саду, верно, видится им золотым веком.
* * *
У знакомого преподавателя вуза в одночасье умер заведующий кафедрой. В молодости он неудачно женился, развёлся. Род свой не продолжил. Жизнь прошла в приёме экзаменов у студентов, консультировании аспирантов, писании учёных статей. Коллеги, ученики его и похоронили. Из родни пришла одна сестра.
* * *
Приятель-журналист в перестройку занялся книжной торговлей. Однажды нёс книги к отъезжавшему междугороднему автобусу. И вдруг почувствовал, что теряет ориентацию. Кто он, что делает, зачем? Стоял в растерянности на остановке со связками книг в руках. Подчиняясь звонку водителя по мобильному телефону: «Я уже отъезжаю, где книги?», приятель, словно во сне, подошёл к автобусу. По инерции передал книги. Водитель со словами «Ну, а деньги будете брать?» сунул ему в руки конверт от клиента. Его предупреждали, что одна купюра разорвана, но искусно склеена. Этого в памяти не всплыло. В городском автобусе купил билет. Хотя в кармане лежал всегдашний проездной. Дома его ждал приехавший подлечить свои старые фронтовые и трудовые раны отец. О нём надо было заботиться. И память постепенно восстановилась.
* * *
Старый человек неудачно упал, получив перелом бедра. В операции отказали. Изношенный организм не выдержал бы нагрузок. Ему купили коляску, костыли. Чтобы крутить колёса и стоять на костылях у окна, нужны были сильные руки. Тогда он взялся за двухлитровые бутыли с водой и накачал себе бицепсы, каких у него не было и в молодые годы.
* * *
В школьном сочинении на тему «Кем ты хочешь стать?» он написал, что хочет стать директором завода. В классе посмеялись, впрочем, добродушно. Да хоть космонавтом! Мечтать не вредно. Но он стал директором авиационного завода. В стране бушевала перестройка. Людям одержимым в царившей тогда неразберихе многое удавалось. В обновление предприятия он вложил всю свою кипучую энергию. В поисках заказов изъездил полмира. Не помогло. С завершением перестройки испарились и последние надежды на новую жизнь старого завода. Оборудование разворовали. Землю сдали в аренду под торговлю. Бывший директор переехал в столицу, своевременно продав солидный пакет акций. Оправился от потрясений. Занялся мануальной терапией.
* * *
Немолодой уже поэт не чаял души в поздно родившемся сыне. Брал с собой на службу, провожал на занятия, включая институтские лекции. Как-то обронил в разговоре, что если сына заберут в армию, то он и в армию с ним поедет. Они часто рыбачили в волжских протоках. Затаив дыхание, вместе вслушивались в перекликающиеся птичьи голоса. Подрастающий сын разбрасывал по комнатам рифмованные строчки. Отец бережно собирал их. Потом из них вырос первый сборник стихов его сына.
* * *
В одном районном центре жил известный в тех краях пчеловод Алексей М. Он был мастером на все руки. В свободное время с успехом правил кузова у легковушек. Выстроил дом – просторный, хорошо продуманный. Почему-то он решил, что болен раком. Человек энергичный и дотошный, Алексей перепробовал все доступные ему способы лечения. И голодом себя морил. Дошёл, наконец, до молитв, составленных популярным подмосковным целителем. А умер от инфаркта, поужинав и прилёгши отдохнуть.
* * *
Фотограф А. всегда готов навести объектив, щёлкнуть и сделать, наконец, тот единственный снимок, который поразит человечество. В поисках натуры он исколесил на дорожном велосипеде всю область. Для него не составляет труда рвануть из города за семьдесят километров и запечатлеть очаровательную лесную опушку или на редкость фактурного фермера. Всю аппаратуру он возит с собой в довольно увесистом рюкзаке. Постепенно он привык ходить с ним и на презентации, выставки и другие мероприятия. С рюкзаком за спиной он похож на черепаху, вставшую на ноги. Время от времени «черепаха» забирается на велосипед и крутит педали в сторону очередного края света.
* * *
Человек всю жизнь пробегал от лишней ответственности. Предпочитал, как он часто приговаривал, обходиться малой кровью. И на службе, и в семейных делах. Жена ушла, детей не завёл. Вышел на пенсию и оказался в изоляции. День за днём толчётся между компьютером, книгами, музыкальным центром и чайником на кухне. И не пытается выбраться из этого заколдованного круга.
* * *
Обрусевший кавказец христианских корней. Пишет и публикует рассказы, подрабатывая где придётся на хлеб свой насущный. Постоянно живёт в России, и жена русская, но часто тоскует по малой родине. Со временем просторные сельские подворья, заросшие орешником окрестности, по которым бегал в детстве, леса, поля и луга, в которых когда-то охотился на зайцев и фазанов, благоухающие фруктовые сады и радушные односельчане стали представляться ему земным раем. Его кавказская половина требует подчёркнутого уважения к себе. А русская влечёт к житейской расслабленности, частым застольям и душевным разговорам, что, понятно, не способствует накоплению богатств. Поэтому он по-кавказски широк, размашист, но беден, как русский интеллигент.
* * *
Давно уже бывший муж по-прежнему рядом. Он не имеет прав на квартиру. Но выставить его, больного и немощного, на улицу она не в состоянии. Рядом и двое детей, ещё не устроившихся в жизни. В отличие от них, мать берётся за любую работу, получая копейки. И тянет год за годом всю эту безрадостную жизнь. Жалуется, плачет и продолжает тянуть. Не может скинуть с шеи хомут и выйти из непосильной упряжки. И сама не знает, почему.
* * *
В разгар перестройки его можно было увидеть зимой в центре города в огромных валенках и чуть ли не в армяке, подпоясанным кушаком. Так во времена бесноватые, пошатнувшиеся, он выражал свою русскость, православность. Последователей носить валенки и подпоясываться кушаком у него не нашлось. Но никто его и не упрекал. Ну, чудит человек, и пускай чудит, никого же не трогает.
* * *
Она была делопроизводителем в газете, хранителем архива. Сменилась эпоха. Закрылась газета. Амбарную книгу, куда десятилетиями записывала адреса, телефоны и дальнейшие успехи сотрудников, она взяла с собой. И ещё многие годы бывшие сослуживцы звонили ей, расспрашивая о потерявшихся на запетлявшей дороге жизни коллегах. А она до последнего своего вздоха продолжала поздравлять их с днём рождения.
* * *
Интеллигентный человек, подвыпив, подпирает щёку ладонью и заводит народные песни. С душой выводит знакомые каждому мелодии. Не важно где – в служебном кабинете, за стойкой рюмочной или на бульварной скамейке. Случайные слушатели слегка озадачены, но прислушиваются, невольно улыбаясь.
* * *
Ох, и широк же бывает человек. Он может трижды жениться, иметь четверых собственных детей, но воспитывать чужого. Азартно писать многословные исторические романы о древнерусских князьях, а прославиться документальной повестью, написанной просто и коротко о легендарном русском скакуне. Грешить потихоньку, подворовывать, топить ближних своих, но считать себя православным, да, пожалуй, и быть таковым.
* * *
Он с детства мечтал о небе. И стал лихим лётчиком-истребителем. Но рано демобилизовался по болезни. Тогда со всей страстью отдался писательству. Шумно и много издавался. Однако, в конце концов, оставил пылиться и письменный стол. Перестали платить гонорары! А вот охотничье дело не бросил. Потерял зрение, считай, полуслепой, но каждую весну собирается в заволжские степи на прилетающих гусей. И, бывает, не промахивается, когда мажет и глазастая молодёжь. И тогда он счастлив, как, может, не был счастлив ни в небе, ни за письменным столом.
* * *
Бывший работник прокуратуры, дослужившийся до солидного чина. Пока служил, собрал большие домашние коллекции минералов и кактусов. С выходом на пенсию получил место директора музея областной прокуратуры. И уже собрал новую коллекцию – прокурорских мундиров и фуражек.
* * *
На автобусной остановке пригородного посёлка пожилому мужчине вдруг стало плохо. Он поспешил выйти, потерял равновесие и упал на землю. Несколько женщин тут же выбежали из автобуса, подняли его и усадили на скамейку. Мужчина был бледен, молча смотрел перед собой. Ему дали чаю из термоса, стали вызывать «скорую». Куда он ехал? Кто эти сердобольные женщины? И куда ехали они?
* * *
Либерал до мозга костей. На него нападали политические оппоненты из радикалов. Его запугивали в правоохранительных органах, обвиняя в нарушении общественного порядка. Ему постоянно мешают публиковаться. Но он продолжает стойко отстаивать убеждения, плохо приживающиеся на российской почве. И со студенческих лет увлечён творчеством Николая Рубцова и Василия Шукшина, хотя оно плохо согласуется с либеральными ценностями.
* * *
Довелось навестить одного старичка в хосписе. Не двигается. Не слышит. Не понимает. Принёс ему красных гвоздик ко Дню Победы. Положил к щеке. Он почувствовал кожей листья, и стал хватать их ртом. В моих глазах навернулись слёзы, а его потеплели. Блеснул в них лучик прежней жизни.
* * *
Дачный сосед решил завести пчёл. Смастерил улей, завёз хорошую пчелиную семью. Дело, вроде бы, пошло. Угостил первым душистым мёдом родню и друзей. Беда грянула, как всегда, с неожиданной стороны. Сентябрьским утром на улей тучей налетели чужие пчёлы. Они убили всех его защитников и унёсли весь оставленный на зиму мёд. Улей, только что полный жизни, мерно гудевший, спокойно готовящийся к зимовке, был пуст.
* * *
На похоронах жены он сказал, что, мол, мы всегда были вместе. Говорил спокойно, без слёз. Через два месяца и сам умер, промучившись так, будто был великим грешником. Хотя, хлебнув сиротской доли, пройдя войну и перемогая болезни, был, скорее, великим мучеником. В полубреду, уже на пороге смерти выдохнул дочери: «Жить хочется!»
* * *
В старинном селе Ягодная Поляна, говорят, никто не ворует. Строится православная церковь. Есть солидное акционерное общество. Оно поставляет в города молочную продукцию отменного качества. А ещё содержит табун лошадей и арендует густой берёзовый лес, полный зайцев, лис, кабанов и лосей. И много чего ещё, видно, в тех краях есть. Да нас там нет.
