Динно Буццати: Заколдованный пиджак. Перевод с итальянского Моисея Бороды *0

Я ценю элегантность в одежде, но совершенству в этом плане большого значения не придаю, и уж совсем мало обращаю внимания на то, как скроены те вещи, которые носят люди моего круга. Но вот однажды, будучи на приёме в одном из миланских домов, я обратил внимание на мужчину лет примерно сорока, костюм которого блистал – именно, в самом буквальном смысле блистал – исключительной красотой. Мужчину этого я видел впервые, не знал о нём ничего, и спросить о том, кто это, было, пока шла официальная часть приёма, невозможно. Но когда она закончилась, мы с этим мужчиной каким-то образом оказались близко друг к другу – и разговорились. Он был вежлив, обходителен, любезен – но сквозь эту любезность, эту вежливость проскальзывала какая-то неясная грусть. Бог не лишил меня дара быстро устанавливать доверительные отношения с людьми, быть естественным в разговоре, и я наговорил моему визави массу комплиментов по поводу того, как элегантно он одет, а под конец отважился и спросил, кто его портной. По лицу мужчины пробежала загадочная усмешка – так, как будто он ожидал моего вопроса. "Его почти никто не знает", – ответил он, – "хотя мастер он первоклассный. Шьёт только для узкого круга". – Так что мне не стоит надеяться? – О, попытайтесь, попытайтесь. Его имя Кортичелла, Альфонсо Кортичелла, via Ferrera 17. – Дорог, наверное? – Могу предположить, что да, но честно говоря, не знаю. Этот костюм он сшил мне три года тому назад, а счёт не прислал до сих пор. – Вы сказали ´Кортичелла, via Ferrera 17´? – Совершенно верно, – и с этим ответом неизвестный оставил меня и присоединился к другой группе гостей. На via Ferrera 17 в доме, похожем на сотни других таких же домов, я отыскал жилище Альфонсо Кортичелла. Открыл мне он сам: старичок с чёрными волосами – наверняка крашеными. К моему удивлению, всё прошло без каких-либо осложнений. Напротив, он, как мне показалось, очень хотел бы иметь иметь меня своим клиентом. Я объяснил ему, откуда у меня его адрес, похвалил его искусство кройки, и попросил сшить мне костюм. Мы выбрали материал – полушерстяную ткань серого цвета, он снял с меня мерку и предложил принести костюм для примерки ко мне домой. Я спросил его о цене. Он ответил, что с этим никакой спешки нет, о цене можно всегда договориться. – Какой симпатичный, милый человек, – подумал я в этот момент. Но потом, по дороге домой, ко мне пришло ощущение какого-то беспокойства, старичок показался мне вовсе не таким безобидным и милым, что-то было в нём тревожащее, неприятное – может быть от его медоточивого, слащавого тона, от настойчивого желания иметь меня своим клиентом. Но заказ был уже сделан. Через двадцать дней костюм был готов. Я примерил его перед зеркалом – сшит он был первоклассно, работа подлинного мастера. Но несмотря на это, носить этот костюм мне не хотелось – возможно под неприятным впечатлением от старичка портного. Прошла целая неделя, прежде чем я решился его одеть. Этот апрельский вторник я запомнил навсегда. На улице шёл дождь. Надев брюки, жилет и пиджак, я с удовольствием отметил, что ни брюки, ни пиджак, ни жилет нигде не жмут, не "тянут", как это обычно бывает с новыми вещами. И вместе с тем это совершенство, то, что всё сидит нам мне как влитое, меня беспокоило, я ощущал себя как будто спелёнатым. Как правило, я оставляю правый карман пиджака свободным, не кладу в него ничего, для документов и прочего мне служит левый карман. Но когда я, уже будучи у себя в бюро, случайно опустил руку в правый карман, я заметил, что там лежит какой-то листок. – Счёт от портного? Нет, это не был счёт от портного. Это была банкнота в десять тысяч лир. Я был более чем озадачен. Наверняка положил её туда не я. С другой стороны, было абсурдом предположить, что это подарок моей служанки – единственного, не считая портного, человека, который так или иначе мог приблизиться к моему костюму. Но может быть, банкнота была фальшивой? Я посмотрел через неё на свет, сравнил с другими. Нет – с ней было всё в лучшем виде. Единственным объяснением была рассеянность Кортичелла. Наверное к нему пришёл клиент, чтобы расплатиться по счёту, под рукой у Кортичелла не оказалось в этот момент его бумажника, так что он, ища, куда положить деньги, чтобы они не лежали где попало, положил их в карман моего висевшего на манекене пиджака. Такие вещи случаются. Я нажал на звонок, вызывая мою секретаршу. Собирался продиктовать ей письмо портному и возвратить ему не принадлежащие мне деньги. Вдруг, сам не зная, почему, я опустил руку в правый карман пиджака. Мои пальцы наткнулись на кромку бумажной полоски; за несколько мгновений до этого в кармане не было ничего. Я страшно побледнел. В этот момент в кабинет вошла секретарша. – Что с Вами, дотторе? Вам плохо? – Нет, нет. Ничего особенного. Лёгкое головокружение. У меня это время от времени бывает. Может быть, я просто немного устал. Идите к себе, синьорина; мне надо было продиктовать Вам письмо, сделаем это позже. Когда секретарша вышла, я отважился вынуть из кармана листок, на который наткнулась моя рука. Это была банкнота в десять тысяч лир. Тогда я попробовал в третий раз – и вынул третью такую банкноту. У меня заколотилось сердце. Я почуствовал себя вовлечённым, по каким-то таинственным причинам, в волшебную сказку – вроде тех, какие рассказывают детям и в которые никто не верит. Под предлогом, что плохо себя чувствую, я уехал домой. Я чувствовал, что мне сейчас необходимо побыть одному. К моему счастью, женщина, которая мне прислуживала, уже ушла. Я закрыл все двери, опустил жалюзи, и начал быстро-быстро вынимать из кармана, содержимое которого, казалось, не иссякало, банкноту за банкнотой. Нервы мои были напряжены до предела, каждый миг я боялся, что чудо вот-вот кончится. Я же хотел, чтобы оно продолжалось, я был готов работать весь вечер, всю ночь – пока счёт денег не пойдёт на миллиарды. Но в какой-то миг силы мои начали иссякать. Передо мной лежала внушительная куча банкнот. Самым важным в этот момент было сделать так, чтобы никто об этом не пронюхал. Я освободил стоящий в дальнем углу старый сундук, в котором лежали скатерти, и уложил туда деньги, считая их по мере укладывания. Оказалось пятьдесят восемь миллионов с лишком. Меня разбудила утром моя служанка, удивлённая тем, что я лежу на кровати полностью одетым. Я с деланным смешком объяснил ей, что вчера немного выпил, и меня внезапно сковал сон. У меня появился новый страх. Служанка предложила почистить мой костюм, хотя бы слегка пройтись по нему щёткой. Я, таким образом, должен был снять костюм и отдать ей. Я ответил, что должен немедленно уходить и что времени переодеться у меня нет. Выйдя из дома, я поспешил в магазин готового платья, чтобы купить костюм из такой же ткани, как мой. Этот другой я и доверю заботам моей служанки; мой же костюм – костюм одного из самых могущественных людей в мире – я спрячу в надёжном месте. Всё это время я не знал, живу ли я во сне, счастлив ли я или задыхаюсь под огромным грузом, упавшим на меня по капризу судьбы. Идя по улице, я постоянно ощупывал через плащ магический карман моего пиджака. Ощущая сквозь материю утешительное, ободряющее поскрипывание банкноты, я облегчённо вздыхал. Случайность охладила моё переходящее в бред ликование. В утренних газетах появилась информация о крупном грабеже, имевшем место за день перед этим. Четверо бандитов напали на принадлежащий одному из банков бронированный инкассаторский автомобиль, вёзший в банк деньги из филиалов. Бандиты, увидев, что к месту ограбления сбегаются люди, начали стрелять, чтобы расчистить себе путь; один из прохожих был убит. Но больше всего поразила меня сумма добычи: пятьдесят восемь миллионов – столько же, сколько было у меня. Мысль, что может существовать какая-то связь между внезапно свалившимся на меня богатством и этим ограблением, показалась мне абсурдной: я не суеверен. И тем не менее происшедшее меня сильно смутило. Чем больше у тебя есть, тем сильнее хочется иметь ещё. По моим скромным запросам я был уже богат. Но меня неудержимо влёк мираж жизни, полной безудержной роскоши. В тот вечер я любовался результатами своей работы, вытаскиванием из кармана банкнот, подсчитыванием их. Но делал я это уже как-то спокойнее, нервы мои были не так напряжены, как в прошлый вечер. К уже имевшимся пятидесяти восьми миллионам прибавились ещё сто тридцать. Они ушли туда же, где лежали пятьдесят восемь. В эту ночь я не сомкнул глаз. Было ли это от предчувствия опасности или меня мучили угрызения совести, сознание того, что я незаслуженно получаю подарки от таинственной судьбы? С первыми лучами солнца я вскочил с постели, оделся и вышел из дома с единственным желанием – увидеть утреннюю газету. Я читал сообщение, боясь дышать. Страшный пожар, вызванный утечкой нефти, практически разрушил дом на Сан Клоро – центральной улице города; среди прочего, пламя пожрало сейфы крупнейшего агентства недвижимости, в которых содежалось более ста тридцати миллионов наличных денег. При тушении пожара погибли двое пожарников. Должен ли я перечислять мои преступления? Ну да, преступления: сейчас-то я понимал, что деньги, которые доставлял мне мой волшебный пиджак, приходили ко мне как результат пролитой крови, чьей-то смерти – приходили из ада. Но в глубине моей души жила коварная мысль отмести от себя обвинения в моей причастности к этому, моей ответственности. Вновь и вновь приходило искушение опустить руку в карман, почувствовать с неизъяснимым наслаждением, как пальцы сжимают кромку очередной банкноты. Деньги, божественные деньги! Не покидая своей старой квартиры, чтобы никто ничего не заподозрил, я вскоре купил огромную виллу, стал обладателем ценной коллекции картин, разъезжал в роскошной машине и, покинув мою фирму "из-за проблем со здоровьем", путешествовал по миру в компании очаровательных спутниц. Я понимал, что каждый раз, когда я извлекаю деньги из кармана моего пиджака, в мире происходит что-то отвратительное, случается какая-то трагедия. Но сознание этого было неясным, оно не выдерживало проверки логикой. Между тем с каждым новым вытаскиванием денег из кармана моя совесть всё больше сникала, становилась всё трусливее. Ну а мой портной? Я звонил ему по поводу счёта – к телефону никто не подходил. Всё происходящее, как бы сговорившись, показывало мне, что я, сам того не подозревая, заключил пакт с дьяволом. Вся эта борьба с совестью продолжалась до тех пор, пока как-то утром в доме, в котором я жил, не была найдена задушенная газом шестидесятилетняя пенсионерка; она была убита из-за трёхсот тысяч лир, которые получила накануне (и эти триста тысяч лир оказались руках у меня, вытащенные из кармана моего заколдованного пиджака). Всё, кончено! Чтобы окончательно не скатиться в бездну, я должен избавиться от моего пиджака. Но избавиться не таким образом, чтобы отдать его другому, иначе несчастье будет только распространяться дальше – кто в состоянии противостоять соблазну прекрасной иллюзии? Нет – пиджак должен быть уничтожен. Я должен его уничтожить. Я поехал на машине к скрытой от посторонних взоров долине в Альпах. Оставив машину на поросшей травой поляне, поднялся к расположенному выше лесу. Вокруг не было ни души. Я прошёл через лес к каменоломне. Здесь, между двух огромных скал, я вытащил из рюкзака свой пиджак, облил его бензином и поджёг. В несколько минут от него ничего не осталась, кроме золы. Но с последним извивом пламени в двух, может быть, трёх метрах от того места, где я стоял, раздался голос: „Слишком поздно! Слишком поздно!“ В ужасе я мгновенно оглянулся, но не увидел никого. Я осмотрел всё вокруг, взбираясь по камням, перепрыгивая с камня на камень, в надежде найти того, кто это сказал. Вокруг не было никого и ничего, кроме камней. При всём том страхе, который я испытал, я спустился в долину с чувством облегчения, с чувством, что я наконец свободен, а с другой стороны – и богат силой, пославшей мне это богатство судьбы. Но на поросшей травой поляне, там, где я оставил мою машину, её не было. Вернувшись в город, я увидел, что моя роскошная вилла исчезла; на её месте был необработанный луг. В нескольких местах стояли столбы, на которых было прикреплено извещение "Участок под застройку. Коммунальная собственность. Выставлен к продаже". Исчезли деньги с моего счёта в банке – никто мне не объяснил, как. Исчезло всё, что я хранил в моих несгораемых шкафах. В старом чемодане – хранилище моих денег – я не нашёл ничего, кроме пыли. Я вновь работаю, тяжёлым трудом зарабатываю свой хлеб, тяжело пробиваюсь в жизни, и самое странное: никто не удивляется моему неожиданному краху, тому, что я вдруг, внезапно разорился. Но я знаю, что это ещё не конец. Знаю, что настанет день, когда у моей двери прозвенит звонок, я пойду открывать и увижу перед собой улыбающегося подленьким смешком пришедшего ко мне за окончательным расчётом проклятого портного. Напечатано в журнале «Семь искусств» #1(59)январь2015 7iskusstv.com/nomer.php?srce=59 Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2015/Nomer1/Boroda1.php