Бесценный дар Борис Гасс. Люблю товарищей моих*0

Ценны письма, напоминающие жемчужины, рассыпанные по книжным страницам. Они составляют сердцевину книги, сохраняя живые голоса великих мастеров – поэтов, прозаиков, художников. Эта поистине уникальная возможность их услышать, предоставленная писателем и переводчиком Борисом Гассом, бывшим заместителем главного редактора республиканского журнала «Литературная Грузия», воспринимается сегодня как бесценный дар для потомков. С таким же благоговением и благодарностью люди слушают пластинки с записями оперных арий Федора Шаляпина, смотрят документальные кинокадры, запечатлевшие выступления Владимира Маяковского, Бориса Пастернака, Анны Ахматовой, Соломона Михоэлса, Фаины Раневской, Ираклия Андроникова и других выдающихся представителей своей эпохи. На обложке книги воспроизведен портрет Бориса Гасса работы Анатолия Зверева На оборотной стороне обложки фото Беллы Ахмадулиной с дарственной надписью: «Боба, милый мой! Меня не забывай. Ни за что. Белла». И приведено стихотворение Б.Ахмадулиной: В грехах неграмотных, не каясь, Тем, кто явился мне вчера, Моё печальное нахвамдис – Сказать и страшно, и пора. Сгущается темнот чащоба. Светильник дружества погас. С поклажей: «Боба, гамарджоба», – В чужбину канул Боба Гасс. Поэтому и книга «Люблю товарищей моих», переизданная с указанием на то, что это расширенный и переработанный вариант первичного издания «Задуй во мне свечу», «обогащенный рассказами о встречах с героями первой книги уже на Земле Израиля», напоминает литературный музей, где собрано никому не известное эпистолярное творческое наследие самых именитых российско-грузинских советских писателей и властителей дум второй половины двадцатого века. Настоящая антология уникальных писем, которые могли остаться в забвении, исчезнуть! Письмо Н.Я. Мандельштам Борису Гассу Когда-то Борис Гасс признавался читателям: «Обычно воспоминания пишутся на склоне лет, а мне всего лишь пятьдесят. Из них четыре года я жестоко подавлял в себе желание описать встречи с дорогими моему сердцу людьми, считая, что срок не подошел. А вот совсем недавно понял: мы, евреи из России, счастливые люди – Бог одарил нас возможностью прожить две жизни за одну. И эта догадка развязала мне руки». Эти строки были написаны более тридцати лет назад, уже в Израиле, стало быть, в то время их автор впервые ощутил не только настоящую свободу своего слова, но и право на публикацию адресованных ему личных и, откровенных писем, несомненно, представляющих общественный интерес. Судите сами. «...В Москве началось что-то грузинское и захватывающее – снега нет, солнце сияет, из-под земли все вылезает так трогательно. И я в белом пальто, таком красивом, что чуть не плачу, хожу. Какая странная история происходит со мной. Запахнет свежим воздухом – вспоминаю Грузию, а уж весной я просто в Грузии тону, улыбаюсь и нашептываю ваши дикие и любимые созвучия. Нет без вас житья, слава Богу! Хожу на рынок и умиленно поглядываю за грузином, который чем-то торгует. Он не очень, правда, удачен, но ведь в нем где-то, в его корыстном животе, спят те слова, песни, способы грузинской речи... Ваша Белла». Это строки из трогательного письма Беллы Ахмадулиной. Кто про них знает, кроме самого Бориса Гасса? Белла Ахмадулина и Борис Гасс в Израиле Ценны переданные автором детали литературной атмосферы Грузии, описанные сюжеты, рожденные экспромтом афоризмы героев воспоминаний, приключения, забавы, дружеские попойки, колоритны характеры. Впечатления личностны не заемны, а потому и неповторимы, и, не побоюсь сравнения, ароматны, как ароматна и сама страна, которой не устает восхищаться Борис Гасс. Читатель, понимающий, о ком и о чем идет речь, обязательно не только попадет под обаяние героев его книги, но и ощутит особую интонацию писем и разговоров, по которым можно узнать разных людей, подкупающую искренность любви самого автора к природе и красоте древней Иверии. Д.Давыдов, Б.Ахмадулина, М.Гасс, Ю.Нагибин, Б.Гасс Ценны заполненные многоточия между именами. Больше всего и с преклонением о Белле Ахмадулиной, о художнике Ладо Гудиашвили (представлены иллюстрации его картин «Амадео Модильяни в «Ротонде», «Маски», портреты Бориса Пастернака), на равных, с чувством дружеского мужского расположения о Евгении Евтушенко, Василии Аксенове, Юрии Нагибине, Павле Антокольском, Ираклии Абашидзе, Булате Окуджаве, Давиде Маркише, о коллегах по журналу «Литературная Грузия» и грузинских литераторах. Ладо Гудиашвили. Цензура Местная тематика переплетается с рассказами об израильских писателях, которые опекали Бориса Гасса с первых же дней его пребывания в еврейской стране: «На каждом шагу я ощущал подставленное плечо и локоть Арье Ахарони, Марка Кипниса, Миши Вайнштейна, Цви Офера, Бен-Цви Томера, Саввы Дудакова, Фаины Баазовой, Шломо Эвен-Шошана, Шуламит Шалит и, конечно, семьи Маркиш. А на старости лет и нового товарища Саши Канцедикаса, который уговорил меня засесть за книгу воспоминаний об израильских встречах |с давними друзьями. Земной им всем поклон! Заводская пенсия плюс социальная страховка позволили мне вернуться к любимому занятию. Гуляя вдоль моря, которое нашептывало слова Бориса Пастернака: "Как поэт, отпылав и отдумав, ты забвенья ищешь в ходьбе", я сочинял новую книгу, в душе называя ее завещанием, исповедью». Ценны ощущения и мысли друзей Бориса Гасса, которых он принимал у себя уже в качестве израильтянина, в другой стране. Изменилось ли их отношение к своему литературному собрату после того, как он совершил, по его словам, «паломничество к святым местам без обратного билета»? Отказался от благополучной жизни, переломил судьбу, обрел для себя новый путь, связанный с национальной идеей. Как тут не упомянуть, продолжая тему, про еще одну жемчужину из книги «Люблю товарищей моих», которая многое объясняет в жизни всенародно любимого барда, поэта и писателя Булата Окуджавы? Борис Гасс вспоминает, как Оля, жена Булата Окуджавы, после посещения Крестового монастыря в Иерусалиме рассказала, как однажды, роясь в семейном архиве, Булат обнаружил, что его дед был еврейского происхождения, а женившись, переехал в Тбилиси. Булат, недолго думая, поведал об этом своему приятелю и соседу поэту Юрию Левитанскому. А тот нарочито скорчив гримасу, процедил сквозь зубы: «Ах ты, жидовская морда». Может, следует пояснить, что и сам Левитанский был иудеем. Есть книги, которые не нуждаются в рецензировании, если иметь в виду критический к ним подход. Такова и книга Бориса Гасса «Люблю товарищей моих». Она выстроена по движению времени и зову сердца, написана хорошим литературным языком, насыщена интереснейшими подробностями личного общения автора с персонажами его сюжетов, снабжена иллюстрациями подлинных писем, адресованных ему лично. Письмо Б.Окуджава Б.Гассу. Б.Окуджава и Б.Гасс Но если все-таки говорить о ее жанре, то это скорее всего записки. Сколько в них фантазии? Об этом знает только сам Борис Гасс. Понятно, что невозможно запомнить каждый эпизод, сценку, диалог или слово. Это область авторского воображения, даже если все взято из расшифровки дневниковых записей. Но именно фантазия и служит доказательством того, что перед нами прекрасная проза. В любом случае читать записки так же увлекательно, как и слушать собеседника, владеющего устным мастерством рассказа. Хочу заметить, что воспоминания о дружеских застольях и хмельных пирушках, которые являются своеобразным орнаментом книги Бориса Гасса «Люблю товарищей моих», лишь украшают страницы его воспоминаний. Евгений Евтушенко Письмо Боре Гассу Когда уехал Боря Гасс в Израиль, никто не плюнул мстительно вослед, никто его презреньем не изранил – ему такой отгрохали банкет! Собою оставайся, Сакартвело! Собою оставайся, Боря Гасс! Ничья душа еще не помертвела, пока он сам душою не погас. Взошло шестидесятников созвездье над угасающим СССР, и показалось будущего вестью, но, к сожаленью, общий фон был сер. Все радостно спешили начитаться, но разве изменить все вдруг могли Булат, и Белла, и Отар Чиладзе – звездинки над огромностью земли? И мне сказал Маргвелашвили Гия: «Власть слова – это будущего власть, и поколенья вырастут другие не из кого-то – все-таки из вас!» Антигрузинство или антирусскость постыдны – в этом будущего нет, и присоединиться к злобе – трусость, и тот, кто пал до злобы, – не поэт Мне страшно в жизни Грузии лишиться. Я буду помнить до скончанья дней ее посла – Зураба Абашидзе на похоронах матери моей. Тбилиси – рядом, да вот не добраться. Вчера Котэ приснился мне во сне. Во мне еще живут Ладо, Думбадзе и все могилы Грузии во мне. Все виноваты мы. Нам всем наука. Лишь человечность и спасет нам честь. Неужто мы оставим нашим внукам единственным наследством – только месть? 16 июня 2012 Расширенная версия. Первоначальный вариант статьи опубликован в газете «Вести» (приложение «Окна», 31 января 2013 года. * Издательство «Книга-Сефер», Израиль, 2012 г. Напечатано в журнале «Семь искусств» #1(59)январь2015 7iskusstv.com/nomer.php?srce=59 Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2015/Nomer1/Davidzon1.php