Перестань хлопать дверкой холодильника. Хочешь есть, сядь за стол и напиши рассказ. В смысле хватит жрать, тетка-сочинитель, садитесь писать, пожалуйста.
Не пишется мне сегодня почему-то. А естся хорошо, опять не похудею. Надо навесить на холодильник кодовый замок, самонастраивающийся. Пусть он сам себя кодирует и с шести вечера до семи утра мне код не сообщает. Тогда я похудею обязательно, и моя жизнь фантастически изменится в сторону удивительных событий.
Ладно, надо немного пройтись, прогулки способствуют пищеварению, по крайней мере так принято было считать до войны. Вчера шла по Парковой от института в магазин, встретила знакомого, он меня поприветствовал и сказал:
- Себя прогуливаете? - И улыбнулся, как оскалился, добрый человек... изменились люди за эти месяцы, и не только внутренне. Ряд волшебных изменений милого лица, свет ночной, ночные тени, тени без конца… старик Фет что-то понял про себя и про людей к концу жизни…
Пройдусь-ка я от стола к окну, посмотрю какие сегодня стоят погоды. На этом пути я точно не встречу никаких знакомых... Если погода хорошая, пойду себя прогуляю.
За окном, через площадь, располагается здание вокзала. Мой дом стоит в подкове из пяти четырехэтажных домов, образующих площадь с круглой клумбой посредине, стоянкой такси слева и автобусной остановкой справа, прямо под окнами моей квартиры. На остановке, на белой мраморной скамейке, лежит человек, мужчина. Он крепко спит, во всяком случае лежит себе спокойно, лицом вниз, не шевелится. Oн спит, значит не опасен, да и светлый день вокруг, пойду все-таки погуляю, и для пищеварения, что важно, это хорошо.
Одеваюсь в приличные одежды, в смысле чистые от кошачьей шерсти и относительно немятые. Из приличного в шкафу сегодня оказались новые джинсы цвета асфальта, предусмотрительно уложенные в пакет, так что кошкам не удалось на этих джинсах полежать. Кошки обожают новые вещи в смысле полежать, или свежевыстиранные вещи, или свежевыглаженные вещи, поэтому большие полиэтиленовые пакеты имеют в моем хозяйстве решающее значение. Договориться с кошками невозможно, они всегда поступают импульсивно, никаких соглашений не выполняют, поэтому пакеты, пакеты!
Любите ли вы рыться в своем шкафу? Я очень это дело люблю, а пакеты, скрывающие содержимое, делают процесс рытья особенно увлекательным. Каждый раз находишь что-то интересное, особенно при смене сезонов. За лето забываются все свитера, береты, шарфы и перчатки, а потом вдруг обнаруживаются как новые. Обычно в начале осени прикупаешь пару свитеров и берет, фиолетовую шапочку-бини и к ней бледно-розовый шарф с люрексом, а потом начинаешь рыться в шкафу, достаешь оттуда пачку свитеров, стопку беретов, кучу шарфов, ах, сюрприз, сюрприз, все, я больше шарфов в этом сезоне не покупаю!
Сегодня для прогулки нарылся серый пиджак, асфальтовые джинсы, старые мягкие замшевые туфли и тишотка неопределенного цвета. Сверху наматываем полуновый бледно-розовый шарф, рассовываем по карманам деньги, кредитки, телефон, на плечо вешаем маленькую черную сумку на длинном ремне. На плечо хорошо бы повесить легкий дамский пистолет, но нельзя, я стрелять не умею. О'кэй, с чувством бойца, идущего за линию фронта, прощаюсь с кошками, открываю дверь квартиры и выхожу. Запираю входную дверь на все замки, отхожу к лифту, возвращаюсь, толкаю дверь, все еще заперта, приходит лифт, я вхожу в кабину, слава Б-гу, никого.
В кабинке на стене прямо против двери нацарапано «Украина понад усэ!» Поворачиваюсь к двери, на ней живого места нет: «ДНР», «Мы вас повесим!», «ПТН ПНХ», «Россия (три раза большими буквами), «Сонька блять» и номер телефона, зачеркнут, сверху, другим почерком, написан еще один номер, видимо, Сонька сделала update.
Выхожу из вестибюля во внутренний двор, прохожу мимо мусорных баков и стойки для велосипедов, обхожу снарядную воронку, очень удачно для нас всех расположившуюся точно посреди заднего двора, миную еще один коридор, наконец выхожу на улицу. Легкий ветерок приветствует меня, гладя по голове, день по-осеннему теплый, бабье лето все никак не закончится да и пусть бы не кончалось, зачем мне зима, тем более с газом пока ясности нет, а буржуйку я еще не купила. A человек на лавке все лежит. Можно его обойти, но зачем? Он крепко спит и по виду совсем не опасен. Прохожу мимо, какое-то странное внутреннее чувство возникает и уже не уходит, но я иду дальше и уже дошла до клумбы.
- Закурить есть? - Спрашивает меня маленький мужичок, выросший из-за куста роз.
- Нет, извините, я не курю, - спокойно отвечаю и прохожу, не останавливаясь, мимо мужичка. С урками главное не бояться и не менять темп и ритм, их это успокаивает. А он, возможно, и не урка еще, лицо доброе такое.
- Куда идешь тетка? Стой, - говорит мужичок и хватает меня за рукав серого прогулочного пиджака.
- Вам чего, гражданин? - Спрашиваю я, вынужденно прерывая едва начавшуюся прогулку.
Мужичок перевешивает автомат со спины на живот и добродушно спрашивает:
- Ты что, мент? Чего сразу «гражданин»? я к тебе по-хорошему... - он отпускает рукав пиджака и берет меня за концы шарфа, намотанного на горло. - Надо бы тебя взять в подвал, но дело есть неотложное, так что живи пока.
Он идет к скамейке со спящим мужчиной, намотав мой шарф на кулак, я поневоле плетусь за ним. Черт меня понес гулять. Бесцельное движение в наше время недопустимо. Если бы я пошла за хлебом, или за свечками, или за картошкой, этого бы со мной не случилось. Нельзя игнорировать реальность, она этого все равно не позволит. А шарф на шею зачем намотала? Не то что шарф наматывать, волосы надо постричь под расческу, чтоб не ухватить...
Мой мужичок останавливается перед скамейкой, подтягивает меня к себе поближе и говорит:
- А ну как пошарь у него в карманах, чего найдешь, все клади в пакет, - он закидывает ружье обратно за спину и достает из кармана пластиковый пакет.
- Чего это я стану у незнакомого человека по карманам шарить? -Удивленно говорю я. - Он спит, а я у него карманы выворачивай?
- Кто спит, дура? - Мужичок дергает за шарф, подтаскивая меня поближе, тянет вниз, так что я сгибаюсь в поясе. - Разуй глаза пошире, он же мертвый.
Вот здесь самое время остановиться и перестать писать этот рассказ. Все страшнее и страшнее становится, вот как дошла до куста роз, так и страшно не переставая, так и влекусь за мужичком пятый абзац, зажмурив глаза. Но нет, невозможно выйти из этого сюжета, придется пройти свой путь до конца.
Открываю глаза возможно шире и вижу, что таки да, этот мужчина на лавке, прямо передо мной, не живой уже. Весь такой целый лежит и чистый, ни крови, ни синяков, ни грязи на нем нет, и из-под него ничего не течет. Не убитый, а просто мертвый. Мертвое Тело.
- Я не могу, - говорю я, - я мертвых боюсь.
- Я те дам - боюсь, - мужичок с добрым лицом дергает за шарф так, что я утыкаюсь лицом в лежащее на лавке тело. - Давай, давай, лезь в карман, а то хуже будет!
Господи, что же я вечно попадаю в кошмар Веры Павловны... кошки дней пять продержатся, вода в ведре стоит под телевизором, еды правда мало в мисочках... вечно я не досыпаю им еды... цветы полила, а лед в орхидеи не положила... мама дня через три... нет, не надо маму вовлекать в это дело, пусть мама останется за рассказом.
- Отпустите шарф, пожалуйста, а то я не могу дотянуться до кармана, - говорю я мужичку, пытаясь запустить руку в нагрудный карман пиджака Тела.
Он выпускает шарф из кулака, я нащупываю какие-то бумаги, вытаскиваю их и подаю мужичку с добрым лицом. Он берет бумаги и начинает их рассматривать, а я в это время снимаю шарф, сматываю его в рулон и засовываю себе в карман. Мужичок поднимает голову и говорит:
- Чего встала? В других карманах посмотри.
Я обшариваю карманы пиджака. Мертвое Тело совсем еще не старый мужчина интеллигентной профессии, у него аккуратные руки и спокойное лицо. Он вроде бы устал, прилег вздремнуть и решил не вставать. В карманах у него ничего особенного нет: пачка носовых платков, проездной билет, дешевый мобильный телефон, пара карамелек, пластмассовая расческа. Перехожу к карманам брюк, задние и один боковой пусты, а в другом обнаруживается маленький театральный бинокль.
Мужичок с добрым лицом аж подпрыгивает, увидев бинокль:
- Наводчик, это наводчик!
В руках у него возникает iPhone, он возбужденно кричит кому-то:
- Але, это Терка! Мертвяк этот, на остановке! Я у него карманы обшарил, у него бинокль. Это наводчик! Нет не убитый, нет, не осколком! Сам умер, не знаю я почему... Нет, я его не трогал... нет, он был уже мертвый, когда я... ладно, буду ждать...
Мужичок с растерянным лицом говорит по телефону, я ему киваю, я пошла, ладно? Я ведь вам тут не надо, правда же? Я пошла? Он едва заметно кивает, не уверена что мне, ну все равно, я потихоньку, да?! Да. Они сейчас будут заняты, a я пойду на вокзал, куплю там кулек семечек, выйду на перрон, подожду электричку, подойдет, поднимусь в вагон, сяду у окна, доеду до метзавода, выйду, куплю в ларьке хлеба, буханку или две, и пойду домой, прогулки полезны для пищеварения. Чего-то они везли на метзавод два дня подряд, интересно посмотреть... Вечером позвонит тетя Катя, расскажу, как я гуляла. Она любопытная старушка, ей интересны все детали... Бинокль мне не нужен, я в нем ничего не вижу, потому что близорука и ношу очки...
Нина Большакова. Я родилась в Новосибирске. Детство провела в селе Юдино под Казанью. Отрочество прошло в сибирском городе Белово. Закончила Томский политехнический институт. Затем переехала в Украину, город Краматорск. Преподавала в машиностроительной академии. Кандидат экономических наук. В годы перестройки была депутатом городского совета от «Демократической группы в поддержку перестройки». В Нью-Йорке с 1998 года. В 2004 году начала писать короткие рассказы. Публиковалась в газетах и журналах. В 2010 году в Бостоне вышел сборник моих рассказов под названием «Забугорные сказки».
