В итоге
В глазах стрекозы воздух теребят,
прессует солнце корку апельсина.
Нечистой силе верится в тебя
поэтому, где только не носило,
чтоб выяснилось в юности тупой –
любой порядок гладит против шерсти.
Любимая, не бойся, я с тобой,
хотя мы никогда не будем вместе.
За душу, не ушедшую в печать,
обложит матом облачность литая.
Пришла пора цыплят пересчитать –
но осень так упорно не считает,
проводит жёлтым ногтем по уму
и высадит у мусорного Баха.
По-русски новый дворник ни му-му,
одна печаль – кастрюля и собака.
Мы, словно ртуть, гуляем по кривой –
кому сказать, мол градусник стряхни нам?
Травиться будем осенью – листвой,
что с веток осыпается стрихнином.
Над головою птица ореол
за воротник закладывает галсы.
А я архива так и не завёл –
пытался, только ключик потерялся.
После прочтения сжечь
Исчерпано дыхание – клюв в клюв,
теперь, на виражах теряя перья,
щебечешь, по ошибке заглянув:
простите, я ушиблась этой дверью.
А то остришь, так пальцы режет нить,
и, невдомёк – откуда эта злоба.
Тебе я постараюсь уступить,
но мы тогда неправы будем оба.
Хоть облака, как слизни на стекле,
расслаблены над нами и пологи,
давно в пернатой жизни не секрет,
как ближнего обуть и – сделать ноги.
С улыбкой, заиграешься в Гюго,
пока на серпантине в Карло-Монте
водитель не пристёгнут, а его
автомобиль нуждается в Вермонте.
В эпоху электронных сигарет
надеемся, по-разному невинны,
любить зубную пасту «фторчермет»
и отбивную, в форме Украины.
Радиблага
Нечаянно бегу от женской ласки,
от вермута, и даже от конфет,
упёртый блоггер, пост держу до Пасхи,
со мною Бог и Афанасий Фет.
Пока играть в пинг-понг хватает прыти,
случайные удачи копит впрок
не жизнь, а бета-версия событий –
яичница из сковородки вок.
Кому – вопрос одеться по погоде,
тебе – остатки разума сберечь.
Торчит труба в реке на пароходе,
а в ножнах заржавел дымоклов меч.
Пусть в гардеробе этом не оставит
надежду всяк, сюда входящий в раж.
Как ворон на суку, кларнет картавит,
больная скрипка точит карандаш.
Душа болит везде, куда ни тронусь.
Всё – радиблага, даже на столе
оранжевая, как дорожный конус,
креветка задохнулась в янтаре.
До сути не добраться автостопом –
гаишники показывают шиш.
Закусывая удила укропом –
никак на голове не устоишь.
Медсестра
И оно превращается в золото,
если «чёрная касса» пуста.
Кислородная маска проколота,
а на старте считают до ста.
Метеоры в свободном горении –
космонавты на крыльях погон,
мы любви добиваемся трением,
и проходим сквозь этот огонь.
Наши волосы пачкает сепия –
хоть с последнего фото слезай.
В аквапарке медуз милосердия,
ты – моя Марсельеза, в слезах.
Разбери злой будильник на винтики,
в телефоне звонок отключи.
Под наркозом зимы и политики
ты – моя электричка в ночи.
А пока эти звуки заветные
закатает эпоха в цемент,
не греми, в головах, инструментами –
испугается твой пациент.
И-мейл на рассвете
Упоротую сетку, не спеша –
пока неясно, кто кого нащупал –
распутывает ветер в камышах
и замирает, наступив на щуку.
У стрекозы алмазный стеклорез
и гордое пчело без тени страха,
зелёным боком выкатился лес –
антоновка протёртая рубахой.
Оса координат жужжит по ком,
не прерывая функцию предела?
Когда застрянет в горле нежный «ом»,
любовьморковь печатай без пробела.
Нас, что в деревню выбрались вдвоём,
не заклюёт ревнивый голубь мира.
Давай, на счастье, садик разобьём,
чтоб рвал малину дождь, идущий мимо.
Пиши твоянавеки без тире –
вот монумент невинностидобрака.
Пусть думает собака в конуре:
как тесен мир, однако!
Звёздная болезнь
Щёки высохшей краской заляпаны –
впору дать стрекача с кинопроб.
Галстук Бродского, шляпа Шаляпина,
нафталин – вот и весь гардероб.
Ищем в кадре пропавшие вещи мы,
режиссёр – в хрустале, иже с ним.
Ослепительных молний затрещины
объезжаем путём тормозным.
Ну а в Каннах: мулатки в испарине,
и похлопать кого по плечу –
как шнурок из ботинка Гагарина
по ковровой дорожке скачу.
До небес многоярусной ясности
мы сегодня дотянемся, нет?
Стань подружкой моей безопасности,
безотказной в последний момент!
Вид из окна
Мы начали терпеть издалека:
у форточки курить – уже неловко,
не тянется цыплёнок табака,
а под землёй – бесплатная морковка.
Боится поезд стричься под откос –
пусть стрелочник сперва «покажет личик».
Выходит, мир совсем не лоукост,
а до пупа бронированный лифчик.
Конечно, эрго сум инкогнито –
наклейка на гитаре классе в третьем.
Здесь, что ни конь в пальто, его авто
мобиль «рено» и жизнь в бубновом свете.
Здесь в ласковом укоре «на хрена!»
все буковки начищены до блеска.
Оглянешься – помашет из окна
беременная ветром занавеска –
ты этот нежный трепет сохрани,
когда, сложив ладони, для уюта,
шагнёшь, без страха, в люльку полыньи
с аккордеоном, вместо парашюта.
