Активисту литературной студии «Паруса» Евгению Антипину – 60 лет
Так бывает. Начинаешь с мысли об одном конкретном человеке – выходишь на народ, на русскую душу, на Россию.
Хотя ничего, в общем-то, выдающегося этот человек не делает…
Бывал с нами в автопробеге славянской культуры. Мучительно делит «Паруса» и охотничью тусовку в совпадающие субботы.
Однажды, столкнувшись со мной на крылечке супермаркета, схватил под руку, повёл вдоль прилавков, накупил пряников и чая. При выходе вручил пакет с покупкой в мои руки: «У сына сегодня день рождения!»
В автопробеге на придорожной станции Лучегорск съел пять чебуреков с детской улыбкой на лице, оставшейся в нашем фотоархиве. Тогда на встречах ему довелось говорить мало. Не хватало на него времени. Больше шоферил. На обратном пути из Хабаровска, снова в Лучегорске, осерчал на такую судьбу, разозлился на необходимость поспешного возвращения, на ограниченные скоростные возможности своего пробежного коня. Таким видела Женю однажды. Подъехал спешно проститься, позвонил во время встречи. Я вышла во дворик не помню какого учреждения. Обозвав себя вечным «быком», он вручил мне то, что согрело бы каждого: горячие лучегорские чебуреки, и помчался «тянуть бычью лямку» в свою автомастерскую во Владивостоке на мысе Эгершельда.
Во двор мастерской на личном авто к нему прикатила женщина:
– Муж сказал, если что сломается – ехать к вам…
Даже не знаю почему, по аналогии с Дэн Сяопином, мы иногда произносим его фамилию на тот же манер: Ан Типúн. Но он просто Антипин. Обыкновенный русский Антипин, ценный для писателя чистотой образа. Глаза голубые, лицо доброе, услышит красивые строки – зайдётся сердцем, запоёт песню – слезу не удержит. Своё сочинит – обхохочешься. Просить что-либо у него следует осторожно, потому как выполнит. Собаки на него не лают. А вот в портфель заглядывают – чуют, там припрятана для них сосиска. Однажды, доедая мороженое, Женя оставил вафельный хвостик, завернул в пакетик – домашняя собачонка, очень похожая на хозяина выражением, непременно спросит: где моё лакомство.
Восьмого марта он пришёл в студию обёрнутый пулемётной лентой, начинённой конфетами, с бутылкой коньяка в виде ружья, с кастрюлей собственноручно тушёной картошки и миниатюрой «Послушай, мужик». Миниатюра «пошла в народ», конфеты разлетелись по женщинам, картошка запомнилась навсегда. Сам Женя, ответственный за материальное обеспечение праздника, как бывало не раз, довольствовался признанием и трезвой радостью быть полезным.
Я вспомнила: он «обкатал» миниатюру на мне посреди моей вечерней прихожей, робко вынув листочек с текстом из портфеля, откуда до этого извлеклась шоколадка с морской капустой (для меня), круглые ломтики «озёрской» (для моей собаки), гаечный ключ (для моих сыновей). Не помню времени года, из которого выпал этот вечер дебюта, помню горящие глаза артиста, пару часов назад снимавшего стружку со стальной болванки под гудящими сводами его слесарного мини-цеха.
Другим восьмимартовским днём он накормил всех нас клубникой, поставил на стол какую-то настойку, прочитал какие-то немыслимо красивые стихи любимого поэта, вторгся в крепчавшую дискуссию православных и атеистов чем-то словесно-сатирическим, близким каждому, независимо от партии, веры и этноса. Дискуссия иссякла, как пар из бутылки, мы поняли, как много у нас общего, и как мы все дороги друг другу.
В тот день улица брызнула в лица молодыми почками, солнцем, птичьим трезвоном. Ощутив тютчевское «несокрушимый строй во всём, согласье полное в природе…», Женя выхватил из весеннего пространства то, что оказалось под рукой. Это была я. Думаю, окажись рядом Валерия Новодворская, он и её приблизил бы к солнцу, подняв на руки в немыслимом порыве своего чистого первородного жизнелюбия.
Когда он не приходит на студию, он – на охоте. Эта страсть нашла отражение в его поэтических пробах:
Плохо ем, почти не сплю,
Не могу унять икоту,
Даже в баню не хожу –
Так охота на охоту.
Там же он признаётся:
А над протокой крякаши
Летят куда-то торопливо,
Стрелять сегодня – лучше мимо…
В своей маленькой книжке для друзей, изданной к юбилею мизерным тиражом, Женя чистосердечно признался: «Я поэтом себя не считаю». Это на сегодняшний день, пожалуй, правда. Как правда и то, что душа у него необыкновенно поэтическая. Думается, у читателей Жениных, вполне состоявшихся, прозаических миниатюр есть перспектива встретиться в будущем с его ироничными и очень лирическими поэтическими зарисовками, которые сегодня уже сложились в набросках. Приведу оттуда строчки, раскрывающие основы антипинского миро-понимания:
Над левой чашечкой коленной
Набухла странная лепня.
Не то чтоб жить мешает сильно,
Но жить, как хочется, нельзя.
Возникла лень к передвиженью,
Мешает вредная лепня.
Нет прежней прыти к размноженью,
И бегать быстро мне нельзя.
Дружу теперь с определеньем –
О чём давно твердил Сократ –
Держусь как будто бы оленем,
Хоть для оленя слабоват.
В аптеке взял какой-то мази.
Намазал – толку, право, нет.
Послали взять лечебной грязи,
Но, кто послал, – пропал и след.
Нашёл рецепт наивный, древний:
С навозом в связке чешуя.
Два дня потом спасался баней!
Себя ругая почём зря.
Вдруг вспомнил – тихо и без мата –
Друзьями ведь земля богата.
Они все слуги Гиппократа!
К тому ж у них ума палата
Да и душа дороже злата.
И, взяв немного ширпотреба,
Кусочек сала, пива, хлеба,
Привет от Шурика-соседа,
Как на свидание рванул…
……………………………….
И все болячки вместе с грустью
Тонули в ягодном вине.
Такой вот рецепт от грусти и от болезней.
По пятницам, чтобы отпустить себя к субботним друзьям, он доделывает железяки до тёмной ночи.
Друзья – дело святое. Даже жена Ирина не может стать на пути. У него долго не получалось свести воедино друзей давних, детских, школьных и нас, случившихся в его жизни в последнее десятилетие. Но ТАМ продумали все. Случайно проговорившись о юбилее, он понял, что попался, пожалел, что «слово не воробей…», и мы, наконец, встретились в день барабанных палочек (11 августа), когда обещанный прогнозом тайфун не посмел обрушиться на наши наряды, причёски и цветы.
Друзья сошлись в едином пространстве праздника, в огромном желании сказать доброе слово Евгению, Жене, Женечке, нашему неповторимому другу, знающему множество прекрасных стихов, слагающему свои немудрёные охотничьи вирши, прекрасные сатирические зарисовки, в исполнении которых с ним никто не сравнится.
На следующий после юбилея день звонил – никак не мог выразить всей благодарности. Очень радовался подаренным нами строчкам, которые считал прямым попаданием в него:
Я думаю, с ним согласится река,
луга и тайга, и ночная прохлада,
и вовсе не надобно
Райского Сада –
удочку дайте.
И червячка.
Мне же кажется, что ещё точнее в него попадают строки из поздравления, которые он сам не смеет к себе отнести. По скромности, конечно, по складу души:
Песню душевную, думу посильную,
завтрашний день обещайте ему.
Завтрашний день
над счастливой Россией,
больше ему – ни к чему.
