Умер Валентин Григорьевич Распутин, и эта утрата невосполнима.
«Российский писатель … Валентин Григорьевич Распутин … скончался в Москве на 78-м году жизни», — сообщила служба РИА Новости.
Горько было услышать печальную весть — ведь этот крупнейший талантливейший писатель второй половины XX века фактически сформировал наше поколение, будучи для нас «своим», «родным» со школьных времен, как были нам близки его герои — старухи, женщины, мальчики, мужчины, как живые, вставшие с книжных страниц и составившие свой незримый, но мощный народный полк, отвоевавший нас у приторных сладко-липких соблазнов 1990-х годов.
И еще горше было почувствовать ту каплю яда, которая просочилась даже в это небольшое сообщение, ведь «россиянин» Валентин Григорьевич Распутин писал и думал на русском языке, тысячелетиями создававшемся не «дорогими россиянами», не государством, а имеющим национальность народом, к которому он принадлежал в полной мере.
«Его называли почвенником и деревенщиком, но он не обижался…», — доносились слова диктора центрального телевидения… Это было чистейшей правдой — Валентин Григорьевич всегда говорил от лица той части населения России, которая была вдохновителем и «почвой», точкой отсчета для любого русского гения и в XIХ и в XX веках, более того — считал это единственно возможным способом сказать что-то своему народу, и он говорил с нами так, что после знакомства с его книгами жить, как жил раньше, было невозможно.
Но кто мог написать текст, сопровождающий посмертную видеотрансляцию жизнеописания художника? Явно не друзья и не близкие соратники. Такая фраза могла родиться в голове у человека, глубоко презирающего русскую деревню, а почву представляющего смесью грязи и навоза. По мнению автора передачи, Валентин Григорьевич Распутин, вероятно, снисходительно терпел насмешки обывателей, по недомыслию связывавших блестящий талант писателя с такими «гнусными» вещами.
А талант этот признавали все без исключения. Жизнь трепетала на каждой странице его произведений, и любой замысел оживал под вещим пером: бездна духовного падения, высота правильной и праведной жизни, просвечивающая через строки его повестей и рассказов, глубина проникновения в человеческую душу, острота переживаний, извилистые лабиринты заблуждений и поисков, приближение к опасной черте небытия и очищение трагедией — в повестях и рассказах Распутина не было «счастливых» финальных картин, приводящих человека, возжелавшего рая земного, к его мечтам, зато это всегда был путь к самому себе и к своему сердцу, к своей совести и воле, к необходимому делу. Переживший горечь утрат самых близких людей и два покушения на жизнь писатель кровью выводил строки своих сочинений и жаждал от молодых пробуждения, понимания и веры в будущее. Несмотря на ту печаль, с которой художник «смотрел на наше поколенье», в душе его всегда горел неугасимый свет — и этот свет, верим, будет гореть еще неисчислимые десятилетия, будет вдохновлять тех, кто идет по нелегкой стезе праведных исканий и служить маяком для утративших свой путь.
На всех нас щедро и без остатка растрачивал Валентин Григорьевич себя и свой дар, и, безусловно, уже одним этим преподал нам один из важнейших жизненных уроков и этот урок равноценен спасению, как в одном из самых известных его рассказов.
Добавим, что первый номер журнала «Парус» вышел в 2010 году, открыв рубрику «Наши встречи» беседой с Валентином Григорьевичем. Это было одно из тех немногочисленных интервью, которые он дал за последние годы жизни, поэтому разговор с «живым классиком» перепечатали многие издания. Теперь, спустя пять лет, печально осознавать, что Прощание, философский смысл которого очень хорошо понимал писатель, бесповоротно произошло и читатель уже не услышит распутинских мудрых слов, оказавшихся пророческими. Еще тогда, в 2010 году, они звучали пессимистично — с учетом далеко не оптимистических реалий уходящего года. Сегодняшняя действительность — «последний срок» — оказалась просто губительна для чуткой и без того истерзанной души Валентина Григорьевича, человека и художника.
Мы будем помнить. Все направляется не нами — и северные воды, и незатопленные земли, которые сохранил Распутин, и сердца людские — они пульсируют в унисон с вечностью, хранимою Всевышним.
Физическая смерть не в силах уничтожить то, что неподвластно тлению. Высокий дух не дрогнет ни от предательских шепотков и личных пересудов, ни от звона меди и кимвала звучащего.
Светлая память Вам, Валентин Григорьевич,
всей редакцией скорбим и желаем Вам Царствия Небесного.
