Недавно вышедший сборник Дианы Кан — явление для читающей России долгожданное. Ведь последний раз книгу поэтесса издала в далеком уже 2008-м, при том что все последующие годы ее новые стихи активно публиковались в самых разных отечественных изданиях. Было бы логично ожидать, что в год своего юбилея (2014) поэтесса выпустит сборник. Но ожидаемого не случилось, несмотря на то, что Диана Елисеевна в течение семи лет является членом Самарской областной экспертной комиссии, регулярно распределяющей региональные гранты на издание книг. Сапожник без сапог, как говорится… Прискорбно, что в Самарской области власть имущие в преддверии Года литературы так и не нашли возможности издать юбилейную книгу известной на всю страну землячки. То, что сборник «Звезды окликая» вышел хотя бы год спустя, является заслугой компартии РФ, сумевшей не на словах, а на деле поддержать поэтессу.
Сразу три известных писателя России встретились под обложкой книги Дианы Кан. Помимо стихов в ней представлены два эссе. Открывают книгу размышления выдающейся поэтессы Марины Струковой об истоках творчества Кан. А итожит — эссе замечательного литературного критика Вячеслава Лютого. Собственно, говорить о творчестве поэтессы после них — дело неблагодарное. И моя статья лишь попытка сказать свое слово о том, каким я вижу присутствие Дианы Кан в современной поэзии.
Казачья составляющая ее стихов отлично рассмотрена Мариной Струковой. А мне бы хотелось сказать о присутствии русской земли и русской сельской глубинки в творчестве поэтессы. Даже удивительна степень художественного проникновения в эту тему, учитывая, что Диана не скрывает, что сельскую российскую глубинку она знала лишь наездами. На правах давней дружбы мы как-то разговорились с ней, разбирая ее причудливую родословную, где чего только не намешано. Кровь японских самураев слилась с кровью корейских крестьян. Потом все это замешалось на крови уральских казаков по линии матери… Но что значимо, поэтесса как-то вскользь призналась, что при всем уважении к разным своим корням, она главной своей «несущей» кровью считает кровь русских крестьян по линии маминого отца. Потому что именно эта кровь более всех других помогает ей в творчестве.
А раз так, то возьму на себя смелость сказать, что русская сельская глубинка и есть главная любовь Дианы Кан. Слово не обманешь... Россия Дианы — странная страна, странствующая по небу, далекая от экономической прагматики. Странноватая страна в глазах «мирового сообщества», которое особенно в последнее время являет всем свой почти фашистский оскал. А Диана Елисеевна видит себя «странной» странствующей по земле и небу России во времени и в пространстве. Не зря образ «людей Божиих, калик перехожих» столь часто встречается в ее творчестве. Но как бы ни странствовала Диана — она всегда остается дочерью и поэтессой земли русской, русской глубинки. Даже окликая звезды, ее лирическая героиня крепко стоит на земле, врастая в нее корнями.
Не столько Урал, родина матери, сколько Волга, родина мужа Евгения Семичева — ведущая тема ее творчества. Марина Струкова считает, что самые страстные стихи у Дианы — о Востоке и о казачестве. А я так уверен, что Волга — ее главная любовь. Хотя за что и любишь стихи Кан, так это за ее уникальную способность быть такой разной. «Растаковская» — озаглавил подборку Дианы Кан известный сибирский литературно-художественный журнал «День и ночь». Тем самым сибиряки точно определили творчество и личность Дианы Кан.
Яркий лирический дар поэтессы проявился еще в первой «оренбургской» книге «Високосная весна». Эпический же талант заявил о себе в творчестве Кан позже, именно в «самарский период». Эпичность эта связана с Волгой. Новые стихи поэтессы свидетельствуют еще об одной грани ее таланта — драматической и даже трагикомической. Талант Дианы Кан подобен Волге — разной в разных течениях. Первым знакомством с Волгой Диана обязана саратовской глубинке, куда девочкой была привезена на летние каникулы. Вместе с тем отец-кореец, словно предвидя судьбу дочки, будущей выдающейся русской поэтессы, не ограничился саратовской Волгой — в следующие каникулы Диана увидела Волгу волгоградскую. А много позже (потому что у жены — родина мужняя) она познакомилась и породнилась с Волгой самарской. Главный урок, усвоенный поэтессой у великой реки: чтобы оставаться собой и не изменять своей природе, надо постоянно меняться. Только тогда в любом своем «течении» будешь живой и интересной людям.
Многие наши великие поэтессы не любили, когда их называли поэтессами, предпочитая именоваться поэтами. Я как-то поинтересовался у Дианы — как мне ее называть. «Да хоть горшком назови!.. Хотя, конечно, в самом слове поэтесса есть нечто змеиное…». А я подумал: ведь змея — та же река, гибкая и одолевающая любые преграды… Наша с Дианой Кан многолетняя дружба во многом построена на созвучии наших судеб. Оба мы — «подданные русских захолустий». Оба обитаем далеко от всяких столиц — федеральных, окружных, региональных. Оба обживаем судьбу не вписавшихся в финансовые законы рынка местных «чудиков», «эмигрантов в собственной стране». Так зачастую смотрит на живущих в его гуще писателей наш вынужденный непросто выживать народ. А уж про чиновников и говорить не буду, это разговор особый… Оба мы так и не вышли из народа, и слава Богу! Бедствуем с народом, радуемся, надеемся.
При этом стихи обитающей в сердце России, на Волге, Дианы Кан «воздушно-капельным» путем, передаются по России — от Калининграда до Владивостока. Они любимы читателями, высоко ценимы коллегами в самых разных регионах. Одним-двумя точными «мазками» в небольшом по объему стихотворении Диана Кан способна запечатлеть целую эпоху, и я не раз писал об этом. А сейчас хочу рассказать о том, как сбываются стихи, если они написаны настоящим поэтом. Помнится, много лет назад Диана Кан написала так:
«Пускай меня зовут последней стервой, // В пример мне ставят бабушку Ягу, // Но всё равно я буду только первой, // Ведь быть второй я просто не могу. // Вот так — и только так! — надменно мнилось // Мне в молодом запальчивом бреду. // Но если вправду предсказанье сбылось, // За свой успех отвечу я в аду. // Простите, нерождённые сыночки! // И вы простите, гневные мужья, // Что за предощущенье главной строчки // И жизнь, и душу заложила я. // За то, что мне всегда казалось мало // Любви земной и радостей земных… // Но строчка-дочка тайно вызревала // Под певчим сердцем, воплощаясь в стих. // Она ревниво всю меня хотела — // Чтоб ею лишь дышала и жила… // Вот с губ вспорхнула, в небо улетела. // Ну а меня с собой не позвала».
И вот, спустя много лет, я держу в руках сувенирную тарелку — одну из тех, что продаются во множестве на самарском «Арбате» для туристов. По краю тарелки на голубом фоне изображен атаман Степан Разин сотоварищи. В центре тарелки, под гербом Самары, черным по белому — четверостишие: «Смиряя дерзкой смелостью и запад, и восток, // Восстал былинной крепостью Самара-городок. // Он пахотными весями в степную землю врос. // Святителя Алексия пророчество — сбылось!». Это и есть они — непутевые дочки-строчки, которые при помощи Интернета и изготовителей самарских сувениров сбежали от своей создательницы Дианы Кан, не позвав ее с собой: авторство стихов на тарелке не указано. Вот так, на «тарелочке с голубой каемочкой» и приходит порой слава, забыв об авторе!
Диана, когда увидела случайно эту тарелку, чуть не воскликнула: «Да это же мои стихи!». Но тут же одумалась. Не получилось бы так, как однажды получилось с Владимиром Николаевичем Крупиным. Наш выдающийся классик-прозаик увидел в метро девушку, читающую его книгу. Не удержался и сказал: «Девушка, а ведь вы мою книгу читаете!». На что читательница оторвала вдумчивый взгляд от текста, скептически посмотрела на Крупина и ответствовала: «Похмелись, дядя!». Может, это и есть высшее достижение для писателя, когда его стихи «отрываются от родителя» и становятся настолько самодостаточными, что воспринимаются уже отдельно, сами по себе, как народные?..
Отношения Дианы Кан со славой весьма личностные. Еще в ранних ее стихах слава является как бы живым персонажем, к которому Кан время от времени обращается: «Средь темной ночи, среди бела дня, // Молчи, молчи, не говори ни слова! // Я знаю, слава, ты найдешь меня, // Но все же адрес сообщу почтовый. // Пусть ты пока не очень-то спешишь // Меня подвергнуть головокруженью, // Я знаю, слава, ты меня простишь // За все мои былые прегрешенья…// …Пусть я не раз продрогну на ветру, // Шепча твое единственное имя, // Но я проснусь однажды поутру, // Согретая объятьями твоими».
Как полагается живым отношениям, они не бывают безоблачными, потому что развиваются. И вот слава в устах Дианы Кан вдруг оказывается едва ли не синонимом слову «тоска»: «Спой обо мне, обманутая Тоска!.. // А я, так и не понята никем, // Вздохнув, запью печаль шампанским Боска // За неимением шато-икем. // …Не то чтобы вся жизнь пошла на слом. // Не то чтоб мне сегодня было плохо… // Сегодня мне, пожалуй, всё равно! // Мерцает недопитая эпоха, // И не таковских утянув на дно. // Не то чтоб потаскухой обозвали… // Не то чтоб в этом не моя вина: // Потосковав наедине с бокалом, // В холодную постель ложусь одна. // Не то чтоб стервой оказалась слава. // Не то чтоб прикурить не дал никто. // Не то чтоб у вина видок кровавый… // Не то, не то, не то, не то, не то!.. // А просто дерзкой юности обноски // Вдруг стали обветшалы и тесны… // Не пьёшь — так пой, обманутая Тоска, // В объятиях несбыточной весны!»
А все-таки напрасно Диана Кан называет славу «стервой». В июне 2013 года позвонил мне из Воронежа мой друг, известный прозаик Михаил Федоров и рассказал, что побывал на творческой встрече с выдающимся русским поэтом, Героем Социалистического труда, лауреатом Ленинской премии, ветераном Великой Отечественной войны Егором Александровичем Исаевым. Встреча состоялась 7 июня 2012 года в Воронеже в областной библиотеке им. И.С. Никитина. Местные жители пришли послушать своего знаменитого поэта-земляка, давно живущего в Москве, но не порывающего связей с воронежской отчиной. Поэт почитал стихи, потом стал рассказывать о состоянии современной русской литературы. Говоря о поэзии, Егор Исаев сказал: «Лучшим современным поэтом в России я считаю женщину, на вид восточную. Но у неё такие русские и настолько мужественные стихи о России, что современным мужчинам-поэтам у нее учиться и учиться. Я говорю о Диане Кан».
Проблема «поэта-поэтессы Дианы Кан» нашим выдающимся поэтом-фронтовиком была однозначно решена не просто в пользу «поэта», а в пользу лучшего поэта России. Самого яркого поэтического явления даже среди замечательных современных русских поэтов-мужчин! Конечно, после звонка Михаила Федорова я не мог не позвонить Диане, хотелось порадовать её. Для начала спросил, знает ли она Егора Исаева? «В старших классах школы изучали его поэмы! — ответила она. — Лично? Я видела Исаева летом 2010 года в Борисоглебске, на фестивале молодых поэтов, меня пригласили поработать в жюри. Исаев вместе с министром культуры Воронежской области торжественно открывал фестиваль… Не знаю уж, можно ли это считать личным знакомством…». Когда я рассказал Диане, как высоко ценит ее творчество Егор Исаев, она озадаченно помолчала и переспросила: «Он назвал одну меня?». И добавила: «Да уж, чего только не узнаешь о себе! Я обязательно поблагодарю при встрече Егора Александровича за такую высокую оценку моих стихов…». Увы, Егор Исаев и Диана Кан больше уже не пообщаются в этом бренном и суетном мире! Так случилось, что выступление в областной воронежской библиотеке стало последней встречей Егора Исаева с читателями. Но творческая эстафета любви к большой и малой родине передается уходящими поэтами России в надежные, как видим, руки. Окликая звезды, Волга и Диана Кан продолжают свой путь по просторам России.
